Токио, 15 июля. Городская больница Иссин. В этой главе — POV Йо.
Бли-ин… Вот же тоска… тут вообще не весело ни разу… Повеситься или с ума сойти недолго. Мне уже очень надоела эта недельная лёжка. День ото дня отличает только питание, которое включает много-много разных таблеток любых цветов и формы, да процедуры. Самая гадская и неприятная — капельницы. Вообще не представляю, как можно было придумать такое садистское лечение… Лежать под капельницей даже пятнадцать минут — невыносимо. Вены начинают протяжно стенать и гудеть, тем более — мои, очень тонкие и плохие. Да и чёрт с болью во время вливаний каких-то лекарств… Это уже второй этап. Первый — пережить пытку, когда медсестра пытается найти вену, что удаётся ей раза с третьего, но перед этим она обязательно истыкает мои руки так, что я начну даже думать, что та девушка — Анна, — не такая уж плохая, несмотря на свои высокомерие и холодность. По крайней мере, в отличие от этой немного бестолковой Тамао-сан, — медсестры нейрохирургического отделения, куда меня отправил лечащий врач приёмного. Тамао постоянно ходит какая-то зашуганная и пугливая, стеснительная, я с ней поздороваюсь — та в обморок… Странная она девушка, но добрая. Извиняется раз по двести за каждое неудачное или неправильное движение, которое заставляет меня вздрагивать. Хорошо, что у меня есть Амидамару… Он-то не упустит бизнес, на него я могу положиться. Недавно я его спросил: — А разве моё состояние не охраняется врачебной тайной?.. Почему об этом каждая собака уже знает? — Вообще-то, Вы правы, Йо-сан, но Ен Тао, владелец «Tokyo-7», скорее всего, подкупил судью и прокурора, и моё заявление в прокуратуре даже не стал никто рассматривать… — Блин, это как-то не круто… И так спасения не было от этих надоедливых паршивцев… — отвечаю я. — Как-то вы не особо-то и расстроились, Йо-сан?.. — Да просто какой смысл расстраиваться, если ничего изменить я всё равно не могу?.. Люди не поменяются, их всегда будут больше волновать деньги и собственная выгода, нежели принципы, совесть и их же обещания… Поэтому куда разумнее и проще смириться. А вообще, я даже рад, что всё так вышло. Теперь я могу не учить ничего, потому что врач запретил. Это же круто! Сиди себе беззаботно, делай, что хочешь и не думай ни о чём, спи, сколько влезет… Это ж Рай! — отвечаю я с улыбкой. — Ох, Йо-сан, Вы, всё-таки, неисправимый лентяй и оптимист в одном лице… Но я рад, что Вы идёте на поправку… — отвечает мне спокойно и тепло Амидамару, и я слышу по изменению его голоса, что мой телохранитель улыбается. Вообще-то только такие коротенькие телефонные разговоры с Амидамару и позволяют мне не свихнуться здесь… Иногда и Анна заглядывает, говорит, мол, хочет проведать меня, хотя мне кажется, что она просто заинтересовалась мной… Бедная девушка, она даже не подозревает, что у неё нет шансов, не было ещё в тот момент, когда волей Судьбы сформировалась зигота женского организма в теле её матери… Ну, извини, Анна-сан, может, будь ты парнем, у нас что-то получилось бы… Говорят, что мысли материальны. Никогда не воспринимал это всерьёз, но вот ко мне зашла Анна, словно мои думы ожили… — Добрый день, Йо-сан, как Вы? Идёте на поправку? — спрашивает она меня, скользя ласковым смиренным и на удивление кротко-нежным взглядом по моему лицу так, что я даже растерялся. — Наверное… Я, если честно, и сам не знаю… Хе-хе… А Вы просто так зашли, Анна-сан? — спрашиваю в ответ, стараясь игнорировать её настойчивый золотой взгляд. — Не совсем. Хотела сказать, что к Вам посетитель… Вы сможете сейчас его принять или нехорошо чувствуете себя? — Амидамару?.. Я с ним буквально три минуты назад разговаривал, он не сообщал, что хочет прийти… — немного растерянно отвечаю я, прикидывая в голове, точно ли Амидамару не собирался ко мне. Но Анна уже во второй раз за время нашего знакомства сама ответила на мой немой вопрос: — Нет, этого молодого человека я вижу впервые. Он сказал, что является Вашим братом. Вы с ним, действительно, внешне похожи. Так что, пригласить его?.. Если хоть намёк на головную боль или слабость, — я попрошу посетителя прийти в другой раз, — настороженно и серьёзно проговорила медсестра. Смысл слов девушки до меня, по уже сложившемуся обыкновению, дошёл не сразу, — всё-таки, ткань головного мозга восстанавливается крайне медленно, несмотря на ту тонну таблеток, которых хватило бы на вполне себе сытный ужин. У меня есть брат?.. Я даже не знал о нём, — как-то нехорошо получается… Ни разу не поздравил его с праздниками, не спросил, как дела, не поинтересовался его жизнью… Интересно, почему я никогда не знал о нём?.. В такие мысли я погрузился и совершенно выпал из реальности на несколько секунд, и из такого транса меня вывел только голос Анны: — Йо-сан! Вы меня слышали? — переспрашивает она недовольно и раздражённо сверкая взглядом, золото которого начинает закипать от негодования и гневно-нетерпеливой досады. — А… Да, простите, Анна-сан. Я не знал, что у меня есть брат, поэтому и задумался… Я чувствую себя прекрасно, хоть сейчас можно выписывать! Буду рад познакомиться с родным человеком. Пригласите, пожалуйста… — говорю я крайне почтительно в надежде залечить уязвленную моей холодностью, гордость Анны. — В ближайшее время, боюсь, никто Вас не выпишет, Йо-сан. Сейчас приглашу молодого человека к Вам в палату. С этими словами девушка, намеренно томно покачивая бёдрами, покинула мою обитель, чтобы вернуться с таинственным посетителем.***
— Здравствуй, Йо! С ума сойти! Ты так вымахал! Нет больше того двенадцатилетнего несмышлёныша! Ну ты чего такой пришибленный-то, братик? Ай, хорош, зараза! Дай-ка обниму тебя! — кинулся на меня длинноволосый парень, который, действительно, был похож на меня такими же шоколадно-карими глазами, но отличался причёской и более сильным, даже холодным, взглядом. Сказать, что я удивился, когда этот странный молодой человек вошёл ко мне в палату в сопровождении Анны, — ничего не сказать. Он будто с другой планеты прибыл или воспитывался в другом мире… Не знаю, какими словами это описать, но, кроме внешнего сходства, — ничто не обнаруживало наше близкое родство. — Слушай… Неловко говорить такое, н-но я вообще тебя не помню, будто вижу впервые… Как тебя зовут?.. — решил честно признаться я. — Да расслабься ты, Йо, а то глазёнки-то от напряжения вытекут. Ещё бы ты меня помнил! Ой, братик, ну ты как ввернёшь чё-нить, — хоть стой, хоть падай! Я ж в Америке уже девять лет тусуюсь! Прости, конечно, малыш, что ни слуху ни духу от меня не было… Лан, чё, как в больничку-то загремел? А звать меня Хао. Приятно заново познакомиться, пусть и при таких обстоятельствах… — лучезарно улыбнувшись и подмигнув, протянул мне руку парень. — А… Да… Мне тоже приятно… — отвечаю запоздало, пожимая руку и натянуто улыбаясь. — Е-еба… — не договаривает Хао, потому как в тот момент Анна, стоявшая рядом и ревнивым взглядом обозревая происходящее, взвизгнула: — Молодой человек! Воздержитесь от нецензурной речи! — О, ну раз уж такое золотце просит, то не смею отказать… Прости, милашка… — в свою очередь, хищно осмотрев Анну сверху вниз медленным взглядом, ответил уверенно Хао. — Я не золотце… — прорычала девушка глухо. — Ой, да мне вообще пох… барабану, как тебя называть, дорогая медсестричка, — равнодушно хмыкнул Хао и обратил свой взгляд на меня. — Так обнимемся? Чем тебя тут пичкают, что ты такой тормознутый, братец?.. — усмехается Хао уверенно и лениво, бросая вопросительный взгляд на Анну. — Сомневаюсь, что это касается Вас, поэтому воздержусь от ответа… — тихо, но с нарастающим в голосе гневом, проговорила Анна. — Длительное воздержание, дорогая моя медсестра-тян, крайне вредно, — усмехнулся Хао, не сводя с Анны дерзкого дразнящего взгляда. — Очень жаль, что я не могу Вам ответить… Ведь я медик и должна уважать принцип «Non nocere!»… — Я его брат, зайчонок! Ну? Я жду, милая. — Если не угомонитесь, позову медбрата, и Вас отсюда выведут, молодой человек. Я терпеть такие хамство и фамильярность не собираюсь, — чеканя каждое слово, холодно-яростно проговорила Анна. — У-у, да ты прям снежная королева, зай, не нужно так грозно на меня смотреть. Не будь такой букой, дорогуша, это не подходит твоему милому личику. — Моему… милому… личику?.. — переспросила девушка, неторопливо, будто смакуя каждое слово. Судя по брезгливому выражению, которое приняло её «милое личико», заливаясь гневным, или… смущённым? — румянцем, вкус слов моего брата явно не понравился Анне. — Ну, так что, пока Её холодное Величество тупит, обнимемся, отото? — как-то хищно спросил Хао, подлетая ко мне и заключая в крепкие, даже слишком, объятия. Температура его тела была явно не нормальной, — аномально высокой, обжигающей… Парень сжал меня крепко, но нежно, поглаживая по спине. М-м… Странно? — Не знаю, а как вообще ведут себя братья?.. Может, это нормально? Для братьев. Понятия не имею, поэтому стою, едва дыша и больше всего на свете желая исчезнуть или слиться с воздухом в надежде, что мой брат-удав вот-вот отпустит меня. Но есть надежды обречённые на гибель ещё в миг своего рождения. Эта как раз такой и была, потому что Хао не только не отпустил меня, но даже обжёг мне ухо своим горячим шёпотом, от которого я почувствовал, как собственные щёки обдало жаркой волной: — М-м… ты такой милашка, Йо… Слишком милый парниша… Гораздо милее этой медсестрички, зайчонок… — я чуть не вскрикнул в голос, когда почувствовал, что что-то упёрлось мне в пах. Хао отстранился и сказал тихо и вкрадчиво, но так, чтобы я услышал: — Веди себя тише, братик. Не шуми, ладненько?.. — Хао как-то хищно подмигнул подмигнул мне. — Ладно, братишка, поправляйся и будь хорошим мальчиком, договорились? Не капризничай и не противься, когда эта милашка будет пихать в тебя таблетки. Я ещё как-нить постараюсь заскочить, зайчонок. Не скучай. Рад был познакомиться, мур, — с этими кокетливыми?! — словами, оставившими нас с Анной в пришибленном состоянии, Хао сделав ручкой от виска, удалился, а я остался переваривать впечатление о таком хищно-кокетливом брате-удаве. Почему-то нутро слабо-щекотно дрогнуло, что несколько испугало меня. Надеюсь, это странное чувство, — отголосок пригоршни транквилизаторов, которыми меня тут кормят… Переглянулся с Анной и смог, наконец, выдохнуть. Жутковатый тип… И вёл себя явно не как брат… В душе не чаю, правда, как ведут себя нормальные братья, но точно не так.