Через тысячу нулей - Это всё что ты можешь дать, Выздоравливай скорей, Гори опять.
Близнецы или водолей, Поверни мы недели вспять, Выздоравливай смелей. Кровь не станет ждать Кровь не станет ждать Кровь не может ждать Кровь не станет ждать Кровь не станет ждать Кровь не может ждать Смерть не станет ждать.
17 июля. Городская больница Иссин. В этой главе — POV Йо.
Я был очень рад, что у меня есть старший брат, а Хао явно был старше меня. Это читалось в его внешнем, — более взрослом и мужественном, — виде; в манере общения, — уверенной и слегка нахальной, раскованно-наглой и свободно-твёрдой, не только со мной, но и с Анной. Америка, значит… Я так и знал, что у Хао есть причина, по которой он не участвовал в моей жизни. Если верно, что брат уже девять лет там живёт, то верно и то, что он уехал в эту относительно молодую страну, когда мне было всего двенадцать. Ну, неудивительно, что я его не помню, с учётом моей амнезии и плохой памяти… Если уж даже собственное имя вспомнил не без труда, то куда мне до воспоминаний о каком-то брате, который последние девять лет не участвовал в моей жизни? По прямо-таки ироничной закономерности, как раз в тот самый момент, когда я думал о Хао, ко мне зашла Анна: — Йо-сан, как Вы себя чувствуете? К Вам снова пришёл брат. Пригласить его? — с явным неудовольствием выдавила из себя медсестра. Конечно, приходу Хао я обрадовался не просто так, но по двум причинам: Амидамару, ревностно ушедший с головой в дела моего бизнеса, в последнее время редко радовал меня визитами; о Хао же я думал постоянно, пребывая в какой-то эйфории от того, что у меня правда есть брат. Отнёсся к аники с ненасытной жадностью, не уставая желать его внимания ко мне, словно в компенсацию девятилетнего пробела в нашем общении. — Конечно! Спасибо Вам, Анна-сан! — отвечаю радостно, уже предвкушая долгожданную встречу. Анна вздохнула, но покорно вышла, чтобы пригласить Хао в палату. Видимо, гордая медсестра не могла простить те фамильярность и уязвление собственного самолюбия, которые горько-раздражённо ощущала после столкновений с моим братом. — Ещё не откинулся тут со скуки, отото? — с поистине чертовски очаровательной и нахальной улыбкой спросил вошедший Хао. — Да почти уже да, — отвечаю смеясь не столько в шутку, сколько от радости, что аники наконец-то пришёл, исполнив своё обещание. — А я не с пустыми руками, братик… — улыбнулся Хао, внимательно вглядываясь в моё лицо так, что мне даже стало неуютно от такого напористого, твёрдого и немного кокетливого взгляда. — П-правда? А что ты принёс?.. — спросил я, чувствуя, что голос предательски слабеет. — Надеюсь, тебе понравится, отото. Я полдня убил на это! Но, вроде, вышло не так уж убого, если честно, никогда раньше такой ху… ерундой не маялся… В общем, держи, Йо, в знак наших братских уз… — с этими скомканными и явно нервными словами аники всучил мне что-то белое из бумаги. Не сразу сообразил, что это, но когда очнулся от первоначального удивления и рассмотрел подарок, понял, что это пусть кривоватые и немного нелепые, неказистые два бумажные журавлика, — «символ наших братских уз». — Ну… как? — осторожно спросил Хао. — Это очень-очень мило, а то, что ты ради меня мучался с этим, — очень приятно и дорого мне. Спасибо-спасибо-преспасибо, аники! — искренне поблагодарил я, кидаясь на шею Хао, который от неожиданности несколько удивлённо и смущённо выдохнул: — Ну… Рад, что ты оценил, Йо. Я надеялся на это… — скомкано от смущения и растерянности прокомментировал Хао. Аники смущённо откашлялся, и между нами повисло неловкое молчание, которое нужно было срочно нарушить. И тогда Хао спросил: — Ну, как ты себя чувствуешь, чудо? Выздоравливать собираешься, не? — Да хотелось бы уже… Но это не очень от меня зависит, нужно время… Я ничего с этим не могу поделать. Мне и самому тут тошно уже. Событий тут — плюс-минус ноль, только таблетки да чёртовы капельницы, и так каждый день. Правда, такое ощущение, что время тут застыло… — пожаловался я. — Поэтому мне очень радостно, когда ты приходишь, аники. Твоё посещение, — лучший подарок для меня. Спасибо, что не забываешь обо мне… — Да пустяки, чудо. Я ж и сам перед тобой нехило виноват. Вон сколько времени не появлялся, не интересовался тем, как там растёт мой братишка, не звонил, не писал… Прости меня, отото. Я, наверное, действительно, плохой старший брат. — Да я же понимаю, что у тебя были причины. Наверняка, ты очень-очень был занят, так что даже не переживай, хорошо? Теперь, когда я наконец, выпишусь из этой чёртовой камеры пыток, мы сможем наверстать упущенные годы. — Поэтому выздоравливай скорей, чудо, договорились? Чтобы в следующий раз мы увиделись не в этих стенах, зайчонок, идёт? — спросил Хао повелительно, и я подумал, что сейчас он куда больше похож на старшего брата. — Йо-сан выздоровит скорее, если сам будет этого хотеть и если настроится на выздоровление, — вставила Анна. — Братик, разумеется, хочет этого. Так ведь, Йо? Ты же хочешь побыстрее выздороветь и выписаться отсюда? Вернёшься к учёбе, друзьям, мы будем жить как и положено братьям, общаться, гулять, ты меня познакомишь со своими друзьями… девушкой... Так ведь, малыш? — с лёгкой ласково-бархатной улыбкой спросил Хао. — Да, аники, я буду делать всё, чтобы выздороветь поскорее, обещаю! — ответил я с энтузиазмом, для подтверждения собственных слов активно кивая головой. — Умничка, зайчонок. Это очень радует меня. Выздоравливай скорей, хорошо? Я очень хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, малыш. Подойди-ка ко мне, мой милый отото, — проговорил Хао повелительно-мягко, ласково гипнотизируя своим тёмным бархатным взглядом, которому я не в силах отказать. Покорно, словно зачарованный, медленно приближаюсь к Хао, чувствуя лёгкое беспокойство касательно того, что он хочет сделать. Мне определённо не показалось. В прошлый его приход у него абсолютно точно встал на меня. Пугало ли это обстоятельство меня? — скорее нет, просто я не знал, как именно следует на это реагировать. Он же не виноват, что гей и заинтересовался собственным братом. Значит, не мог бы никак повлиять на это или изменить, да и мне не особо мешало. Ну нравлюсь ему и нравлюсь. Нельзя его обижать и показывать испуг или отвращение. Хао улыбнулся как-то смущённо и несмело, стыдливо?.. — и невесомо, целомудренно и коротко поцеловал меня в нос, с интересом изучая узор линолеума платы, в который уронил свой взгляд. Меня, и не только меня, — Анну тоже, — удивила такая разительная перемена в поведении брата. Ещё вчера он так дерзко и двусмысленно шутил с медсестрой, а уже сегодня так мило и странно смутился, просто поцеловав меня в нос… Может, просто переживает, как я отнесусь к этому? Он-то не знает, что я нормально отношусь к геям и прочим нетрадиционным штучкам. Пф… Пожалуй, из меня вышел бы вполне себе приличный фрик. Я ободряюще улыбнулся брату, подмигнув, но не так кокетливо, как он мне. Так я не умел, поэтому просто подмигнул, как мог, не вкладывая в это какого-то особенного смысла. Видимо, аники понял мой посыл, потому как заразился моей улыбкой и ответил: — Спасибо, Йо. Добрый ты, всё-таки, парниша. Добрый и милый… Но мне, наверное, пора уже идти. Не скучай, малыш, мур. И не забывай слушаться свою прелестную медсестричку, которая сегодня почему-то слишком тихая. — Дорогуша, ты чего такая зажатая и молчаливая, а? Продолжаешь строить из себя неприступную холодную стену, м? Мой тебе совет, кис: парни не захотят тебя, если будешь продолжать свою гордую попытку прикинуться ветошью. Провальную и бездарную, впрочем, попытку. Поэтому давай-ка договоримся с тобой, котёнок, что при следующей нашей встрече ты будешь чутка поживее, ладненько? Я редко говорю такое девушкам, но тебе скажу, зай: личико-то у тебя смазливое, глазки тоже весьма и весьма миленькие, но только если не горят желанием свернуть собеседнику шею… Короче, не расстраивай меня, дорогуша. А то я очень разочаруюсь в девушках… — сказал это Хао, бросив оценивающий взгляд на Анну; затем подмигнув, ласковый — на меня; только после этого аники удалился, вновь оставив после себя сильное впечатление. Я неуверенно улыбнулся, чувствуя что-то сладкое и протяжное внутри, что-то, что заставляет тело щекотно плавиться и пришибленно улыбаться. Анна — гневно или смущённо вспыхнула и прошипела: «Тц…чёртов нахал!.. Да что он себе позволяет! Можно подумать, он всерьёз думает, что никто не заметил, как он смотрит на Йо. Разочаруется он в девушках, пф, тоже мне…» Меня порядком позабавило такое милое возмущённое смущение медсестры, и я позволил себе улыбку, но Анне ничего не сказал, ибо не хотел провести тут ещё две недели с побоями, которыми точно наградила бы меня Анна, что бы она там ни говорила про «Non nocere!».