«Сегодня тебя ждет интересный заказ. Советую не отказываться, молодой господин, который нуждается в твоих услугах, пообещал щедро заплатить и даже отдал половину суммы вперед. Знаю, что душа твоя к некромантии лежит, но и онейромант из тебя толковый вышел, а потому читай внимательно, чтобы потом ненужных вопросов клиенту не задавать. Он ищет свою возлюбленную. Перед тем, как покинуть его, она его чем-то опоила, и он в забытье пролежал до следующего рассвета, а как проснулся — ее след простыл. Просьба у него к тебе такая: проникнуть в его последнее воспоминание с возлюбленной и узнать, куда она могла путь держать, в каких городах или странах от него спрятаться решила. А в случае, если не удастся найти ее, господин просит перерезать нить, с ней связывающую, дабы чувства его утихли. Ибо проще ему равнодушным стать, чем жить с этой болью тоски и потери. Господин А. будет ждать тебя в районе Хабэйль, недалеко от храма Амона-Ра, в семь вечера. По такому поводу отпускаю тебя сегодня пораньше, в библиотеке и сама справлюсь. Салима».
Вздохнув, Эва провела пальцами по плотной бумаге, обводя аккуратно нарисованные иероглифы. Молодой господин, который терзается от того, что возлюбленная решила покинуть его… А вдруг у нее были причины уйти от него? Не станет ли Эвтида потом жалеть о том, что помогла загадочному мужчине, о котором она совершенно ничего не знает, отыскать сбежавшую даму сердца? Тряхнула головой, отбрасывая эти мысли. Не ее это дело. Главное, что ей сполна заплатят, а все прочее ее волновать не должно. Когда пухлое оранжевое солнце начало клониться за горизонт, Эвтида закончила расставлять папирусы по нужным стеллажам. Отряхнув руки от пыли о собственную юбку, она подхватила со спинки стула сумку, в которой были спрятаны маска и мантия, и двинулась к выходу из библиотеки. Но перед тем, как уйти, все же решила заглянуть в кабинет к Салиме, чтобы спросить о том, что ее уже давно волновало. — Я слышала, что конвой Верховного эпистата уже зашел на территорию Нижнего Египта. Безопасно ли сейчас заказы новые брать? Что, если они внезапно нагрянут с проверкой? — голос ни разу не дрогнул, но сердце в груди забилось быстрее от одного только его упоминания. — Твои опасения небезосновательны, но пока волноваться не о чем, — глаза Салимы сощурились, как всегда происходило, когда она высматривала малейшее изменение в выражении лица Эвы, старалась проследить за ее настроением. — Эпистатский конвой сейчас стоит где-то под Каиром. Да и если он сюда заявится свои правила диктовать, да Фиванские порядки навязывать, то непременно столкнется с народным сопротивлением. В Александрии не ликуют от публичных казней черномагов, скорее, парочку охотников с радостью повесят, — за этими словами последовала коварная, почти хищная ухмылка. Такая уверенность наставницы мгновенно утихомирила волнение Эвтиды. Она кивнула, а затем произнесла: — В таком случае, не стану задерживаться. Щедрый господин ждет.***
Ей понадобилось чуть больше часа, чтобы добраться до нужного района у подножия акрополя. На Александрию уже опустились сумерки, повсюду зажигались огни, потому что жизнь в этом городе кипела и бурлила в любое время суток. Обойдя храм Амона-Ра, Эва свернула на узкую улочку, которая с двух сторон была огорожена глухими стенами и освещалась лишь редкими факелами, отбрасывающими причудливые изломанные тени. Жуткое зрелище. Эва не знала, сработала ли это чуйка шезму или банальный человеческий инстинкт самосохранения, но в тот самый момент, когда она ступила на эту улицу — и ее шаг разнесся по ней звонким эхом, — ей отчаянно захотелось убраться отсюда. Почему здесь было так безлюдно? Куда все подевались? Или господин А. специально назначил встречу в таком месте, зная, что тут им никто не помешает? Все же, в Александрии было достаточно и тех, кто желал черномагам смерти или как минимум заточения в темнице… «Надеюсь, ты не из тех, кто считает, что девушка-шезму все равно что жрица любви», — подумала про себя Эвтида. — «Раз платишь, значит, имеешь право претендовать на ее тело. Так ведь вы рассуждаете? Ради твоего же блага, окажись лучше, чем я о тебе думаю, господин А…» Господин А… Не могло ведь это быть простым совпадением? Дыхание перехватило одновременно с тем, как за спиной Эвы раздались тяжелые мужские шаги. Развернулась резко, чувствуя, как засвистело в ушах, и тут же отпрянула невольно, столкнувшись с голубым свечением до боли знакомых глаз. Силуэт его был настолько массивным, что перекрывал собой всю улицу. Лицо было спрятано под белым капюшоном, но Эвтиде было достаточно одного вскользь брошенного взгляда, чтобы распознать, кто стоял перед ней. Один. Без сопровождения, без своих верных прислужников. Неужели бросил свой конвой под Каиром, а сам сюда в одиночку устремился? Или же Салима обладала неверной информацией, и конвой уже зашел в Александрию? Если бы это было так, весь город бы уже трубил об этом. Значит, никто не знал… Никто не знал, что самый страшный и одновременно с этим самый желанный кошмар Эвтиды сейчас находился прямо перед ней, на расстоянии нескольких шагов. Внутри нее боролись две половины — одна кричала, чтобы убиралась отсюда поскорее, а другая нашептывала коварно, чтобы прыгнула со всего размаху в объятья смерти. Убегать? Бесполезно, догонит и даже не запыхается. Да и хотелось ли ей этого на самом деле? Сколько бессонных ночей она провела, грезя об их эфемерной встрече? Образ его оживляя перед глазами, пытаясь запечатлеть его на неумелых рисунках, лишь бы никогда не стирался из памяти… Уже давно она для себя решила, что сердце ее только ему принадлежать будет. И если умереть суждено, то только от его руки, но перед этим запечатлев на губах ядовитый поцелуй, скрепляющий их нездоровую, противоестественную любовь… — Значит, никакого заказа не существует? — выпалила Эва первое, что в голову пришло. — Отчасти это правда, — громогласный голос Амена сотрясал улицу, одновременно с этим заставляя и тело Эвтиды содрогаться от дрожи предвкушения. — Господин, потерявший свою возлюбленную, и решивший отыскать ее, чего бы ему этого ни стоило. Шаг за шагом он приближался, неминуемо сокращая расстояние между ними. Эва прежде стояла на месте, не двигаясь, но осознание собственной беспомощности перед Верховным эпистатом заставило ее вновь отступать назад. — Однако поиски были безрезультатными, и все чаще господин стал задумываться над тем, чтобы избавиться от этой пагубной привязанности. Ведь та, в которую он был влюблен, быть с ним никак не могла. А все, чего ему хотелось — ее своей называть. Еще один шаг назад на негнущихся ногах, и Эва поняла, что путь к дальнейшему отступлению отрезан — за спиной возвышалась глухая стена. Амен, подойдя к ней вплотную, навис над ней, одной рукой оперся о стену, чтобы ощутила себя, загнанной в ловушку. Так оно и было — оказавшись в такой близости с ним, Эва всякую волю к сопротивлению потеряла. Вот, что делал он с ней — подчинял своей воле. Она продолжала называть себя непокорной, но даже и не задумывалась, что им была покорена уже давно. Они застыли друг напротив друга, пронзая взглядами, опаляя горячим дыханием. Обратила Эва внимание, как бугрились мышцы на руке эпистата, как вздымалась его грудь от частого дыхания, и ощутила скопившееся внизу живота волнение. То была не тревога и не страх, хотя эти чувства, безусловно, присутствовали. Амена она опасалась, но еще сильнее — желала. Боролись ли в нем те же противоречивые чувства? Она знала это практически наверняка. — Скажи мне, Эвтида, — бледные, бескровные губы растянулись в подобии горькой ухмылки. — Сумеешь нить перерезать, связывающую нас, чтобы мои чувства к тебе исчезли? Или просьба моя слишком жестока по отношению к тебе, ведь ты от своих чувств ко мне избавиться не сможешь. Разве что к другому черномагу обратишься. Но решишься ли? Вопрос повис в воздухе, и давать на него ответ Эва не спешила. Неужели всерьез Амен к ней с такой просьбой пришел? Или же просто проверяет ее? Возможно, долгие месяцы разлуки так повлияли на него, что он отчаялся и решил, что проще будет избавиться от этих чувств, чем позволить им утянуть за собой на дно. А увидеть захотел напоследок, чтобы убедиться в правильности своего решения… Прикрыв глаза, положила дрожащую руку ему на грудь, пытаясь считать его энергию. Увидела, что тянулись от него к ней четыре нити, которые переплетались в одну, крепкую, прочную и нерушимую. Сияла она так ярко, что легко могла бы ослепить. Улыбнувшись, Эва открыла глаза и вновь столкнулась с суровым взором эпистата. — Амен, — привстала на носочки, оказавшись в опасной близости от его лица. — Не могу я такую нить перерезать. То не просто грусть, ревность или страсть, а все вместе. Я, конечно, могу попытаться, но возможно, это будет тебе во вред. Ведь нити эти прочно в твоей душе укоренились, а лишать тебя их — все равно, что частицу Ка забирать… Амен вдруг прижался лбом к ее лбу и рассмеялся. Рука его, прежде в стену упирающаяся, переместилась к Эве на талию, легла на нее уверенно, по-хозяйски. — Значит, я безнадежен, юная Неферут? — Верно, — промурлыкала Эва. — Совершенно безнадежен. Так что, если желаешь избавиться от этих чувств, придется меня убить. Но решишься ли? — провоцировала его, так открыто и бесстрашно, будто не было у эпистата за поясом острого меча, одним взмахом которого он мог ей голову с плеч снести. В следующую секунду оказалась вплотную прижата к стене сильными мужскими руками, одна из которых на горло легла, да сдавила так сильно, что дышать стало невозможно. Совершенно этого не смутившись, Эвтида блаженно улыбнулась. — Убить тебя? — задумчиво протянул Амен, и на секунду она даже поверила, что он и впрямь рассуждал об этом как о возможном варианте. — Звучит заманчиво. И раз уж я настиг тебя, то имею полное на это право. Внезапно он накрыл ее губы своими, не дав даже вдохнуть воздуха, и увлек ее в страстный поцелуй. Запрет, обстоятельства, долг потеряли всякий смысл, пока они терялись друг в друге, не собираясь находить выход из этого лабиринта. — Как ты хочешь, чтобы я тебя убил? — на мгновение оторвавшись от ее губ, спросил Амен хриплым шепотом. — Так? Вновь поцеловал, на этот раз более чувственно, напористо, а затем внезапно переместился на ее шею, оставляя на ней дорожку из влажных прикосновений губ. — Или так? Ощутив дрожь в ногах и пылающий румянец на щеках, Эва тихонько застонала, дернула за мантию, сорвав с головы капюшон. Пепельные волосы рассыпались по лбу, она зарылась в них пальцами, жадно вдыхая дурманящий аромат мирта и граната. Мирт. Символ тишины, спокойствия и наслаждения. Рубиновый гранат. Царский самоцвет. Символ власти, долга, вечности. Казалось, Эвтида могла буквально ощутить его кисловатый привкус на языке. Распробовав его однажды, способен ли хоть кто-то отказаться от него? А может ли нежный запах мирта стать отравляющим? Что несет в себе это сочетание — долголетие в изобилии или неумолимую смерть? Амен тем временем спустился ниже и теперь оставлял обжигающие поцелуи на ее оголенных ключицах. Что ж, если он собрался убивать ее так… То она совсем не против.