Пора расслабиться

За негромким хлопком двери такси следует нарастающий гул двигателя, и от разгона Антона немного прижимает к спинке сидения, заставляя откинуть голову назад. В салоне ненавязчиво играет музыка — какая-то знакомая мелодия, в такт которой пальцы непроизвольно начинают стучать по коленке, а мозг усиленно пытается вспомнить название композиции, но, увы, после такого напряжённого дня это практически невозможно. Сегодняшний день и два предыдущих высосали из него практически все имеющиеся силы. Съёмки нового шоу для СТС — звучит интересно, безусловно, но, когда ты с раннего утра и до самой ночи снимаешься практически без перерывов, уже хочется, чтобы это поскорее закончилось. Это были три дня беспрерывной работы — буквально. Они работали с ещё незнакомой командой, она привыкла делать так, они — иначе, и поэтому периодически случались какие-то накладки, сдвиги моторов, из-за которых времени на отдых между съёмками выпусков не было от слова совсем. Посидеть полчаса в гримёрке и наскоро съесть уже подостывший суп — разве это отдых? Можно долго перечислять минусы, но всё-таки, даже несмотря на такой дикий график, Антон свою работу любит. За три дня и двенадцать отснятых выпусков он познакомился с большим количеством людей: было несколько уже знакомых, даже приятелей, но большая часть гостей шоу — звёзды СТС, поэтому это действительно было интересно. Единственное, что ему прям не нравилось, это обязанность ведущего стоять всю съёмку с возможностью присесть только во время коротких стопов или перерывов между моторами. Антон не сдерживает тяжёлый вздох — спасибо тактичному водителю, который на это всего лишь кидает мимолётный взгляд через зеркало и возвращается к дороге. В машине так мягко, так хорошо, а тело так сильно ломит от усталости, что мгновенно накатывает сонливость, даже скорее налетает, набрасывается. Болят ноги, болит спина, поясница и плечи, потому что за весь съёмочный день Антон сколько посидел? Ну, раз пять-шесть, наверное? За четыре мотора примерно четыре раза и в перерывах ещё парочку. Кажется, завтра он даже встать не сможет. Сегодня ляжет в свою мягкую кроватку, обнимет только приехавшего из Питера Арсения и уснёт на полдня, нет, на сутки! Главное, чтобы в расписании не было плановой поездки в офис — по приезде надо будет сразу проверить. Он бы сейчас проверил, но телефон лежит в кармане джинсов, а тянуться туда заберёт из Антона все оставшиеся силы, поэтому потом, всё потом. Если бы до дома надо было ехать час, как часто бывает из-за далёкого расположения съёмочной площадки и вечных московских пробок, он точно позволил бы себе прикорнуть ненадолго, но сейчас ему везёт — или нет, — до дома ехать не более пятнадцати минут. Поэтому Антон стоически держится, чуть ли не пальцами придерживает веки, трёт их с силой, чтобы они не закрылись и не спровоцировали дрёму. Одним глазом он посматривает на навигатор водителя и отслеживает оставшееся время в пути. Ещё три минуты — Антон собирается с силами и хлопает себя по всем карманам, проверяя, не выпало ли чего-нибудь, две минуты — он наскоро проверяет рюкзак, одна — и таксист приостанавливается недалеко от его двора. — Спасибо, всего доброго, — Антон дежурно улыбается и выпрыгивает из машины, сразу направляясь к нужному переходу, на котором пока что горит красный. Вокруг практически полная тишина — нарушают её лишь всё ещё не спящие птички, шелестящая листва и проезжающие иногда машины, а так на улице ни души, и это приятно. После такого тяжёлого дня, наполненного кучей эмоций и кучей разных людей, к каждому из которых нужно было находить свой подход, тишина ощущается лучшим гонораром. Но это пока что. Дома его ждёт самое ценное в этом мире, и Антон не смеет задерживаться, когда светофор наконец-то горит зелёным и пищит, предлагая скорее перейти дорогу. Впервые за три съёмочных дня он чувствует воодушевление и не еле переставляет ноги, а быстренько направляется к подъезду, уже с улицы замечая горящий в квартире свет. Его ждут. Последние шаги делаются с удивительной лёгкостью, и Антон наконец-то дома. Квартира встречает родным запахом, который на самом деле и не заметен даже — не ощущается носом, но чувствуется сердцем. Щелчок выключателя, и в коридоре загораются лампочки, а ещё через пару секунд рядом слышатся знакомые шаги, а за ними тихий выдох, смешанный с улыбкой, — Антон знает этот звук лучше своих пяти пальцев. — Привет, — разувшись и стянув джинсовку, наконец здоровается он и, конечно же, оказывается прав — Арс улыбается. Тепло так, мягко и очень-очень спокойно, как может только он, и это как будто забирает частичку усталости последних дней. — Привет. Как ты? Как съёмки? Арсений подходит к нему и кладёт голову на плечо — тоже устал, но оно и неудивительно, у него на сегодня была запланирована сложная, но интересная фотосессия, идею для которой тот решил полностью не выдавать для вау-эффекта, а затем четыре увлекательных часа в сапсане. — Хорошо. Правда хорошо, — Антон вздыхает, но не устало, а облегчённо. — Отсняли выпусков на несколько месяцев вперёд. — Замечательно! Только плотность графика не радует, но теперь это уже позади. Сильно устал? Антон задумывается на мгновение, прислушивается к своему телу и решает ответить честно: — Пиздец как. Арсений понимающе кивает и обнимает его — потного и грязного, — прижимаясь носом к шее. Ага, брезгливый человек, как же! — Тогда в душ и баиньки? — предлагает он. — Только давай вместе в душ, чтобы не затягивать. После этого предложения Арс отстраняется и приподнимает брови чуть насмешливо. — Ты уверен, что мы таким образом не растянем наоборот процесс помывки? — Я сегодня настолько выжат, что ещё дополнительно из меня ничего не получится выжать, — фыркает смешливо Антон. Было бы забавно, если бы не так грустно, как говорится. На самом деле он не против отсосов или взаимной дрочки в душе — только за, а капли, так сексуально стекающие по плечам, подкачанному торсу и бёдрам Арсения, обычно добавляют мощную искру процессу. Но сегодня высекать эту искорку не из чего, нет сил. Но Антон знает — Арс поймёт, потому что кому как не ему знать о бешеной усталости после таких загруженных дней. «Истории» или пулы «Импровизации» или «Импровизаторов» тому примеры, после которых они, выжатые как лимоны, возвращаются домой в лучшем случае к часу-двум, либо же Арсовы киношные съёмки, которые точно так же могут продлиться хоть весь день. — Решено: быстро моемся, отключаем все будильники и ложимся спать. Как тебе план? — возвращаясь в объятия и продолжая говорить ему в шею, предлагает Арсений. — Устраивает. Только надо проверить, нет ли планов на завтра. — Не переживай, завтрашний день полностью свободен. На это Антон молча улыбается, успокаиваясь и даже как-то сдуваясь чуть-чуть, — завтра они могут просто полежать. Это даже звучит охуенно. Пора браться за приведение плана в действие. Пока Шаст идёт на кухню попить холодной колы — вернее, её аналога, — Арсений уматывает в ванную, чтобы набрать воду и спустить с полок все баночки с гелем для душа и шампунем вниз. Это уже привычный ритуал, который они оба выучили, поскольку частенько после таких тяжёлых дней зависали в ванной и мылись вместе — иногда долго, нежась друг у друга на груди или занимаясь чем погорячее, иногда быстро, полежав минуток десять. Ноги гудят так сильно, что, кажется, Антон не устоит против варианта полежать с Арсением дольше десяти минут. Да, они могут заняться тем же самым и в кровати, но до неё ещё добраться надо, а обниматься и сосаться хочется уже сейчас… — Шаст, иди, всё готово! — зовёт его Арс, заставляя подняться с такого удобного стула. Ещё на пороге ванной Антона обдаёт теплом и неожиданным приятным ароматом каких-то цветочков. Он оглядывается и замечает за спиной Арсения, на одной из полочек над раковиной, две горящие аромасвечи: одна ещё совсем новая, длинная, а вторая коротенькая, которой гореть ещё максимум полчаса. Поплавившийся воск лавандового цвета медленно стекает вниз и застывает либо на поверхности свечки, либо уже на небольшом плоском стеклянном подсвечнике. Пока Арсений складывает на стиралку два махровых полотенца, Антон залипает на это взглядом. — Ты уверен, что я не засну в такой атмосфере? — намекает он на запах от свечек и тепло комнаты. — А ты постарайся, — улыбается Арс. — Да и мы недолго, минут пятнадцать, чтобы тебя совсем не разморило. Ну, недолго так недолго. Антон согласно кивает и начинает раздеваться: футболка и носки сразу идут в стирку, штаны пока норм, поэтому он складывает их на стиралку подальше от чистых полотенец. И то ли он слишком устал, то ли его действительно так быстро размотало от запаха, но когда на нём ещё остаются трусы, Арсений, успевший полностью раздеться, уже ложится в воду, вытягивая полностью ноги — благо ванная позволяет, она огромная, специально для таких гигантов двухметровых как они. Трусы тоже оказываются в мешке с грязной одеждой, и Антон аккуратно залезает в ванную. Вначале садится на колени, аккуратно разворачивается, стараясь самому ни обо что не удариться и Арса не задеть сильно, а затем его вдруг резко тянут назад чужие руки, сразу прижимая к груди. От неожиданности сердце на мгновение подскакивает, но быстро возвращается в привычный ритм. По воде идут волны, которые не успокаиваются до тех пор, пока Антон не находит удобное положение. Его голова оказывается на Арсовом плече — и шея совсем не болит в таком положении! — руки укладываются на его руки, обнимающие Шаста за торс, а ноги спокойно лежат, немного согнутые в коленках. Не сдерживаясь, Антон глубоко и шумно вздыхает, ещё больше расслабляясь в объятиях любимого человека, и закрывает глаза. Да, это чревато тем, что он заснёт через пять минут, но они сами закрылись, честное слово. Антон вслушивается в спокойную тишину дома, в лёгкое колыхание воды, в мерное дыхание Арсения, и в это мгновение ему становится так хорошо, что в груди всё сжимается в комочек, а на глаза накатывают слёзы. Он так устал от съёмок и так скучал по Арсу и его поддержке, что тут просто невозможно сдерживаться — слезинка скатывается по щеке и попадает на грудь, где смешивается с водой и остаётся незамеченной. От накативших ощущений Антон ещё сильнее сжимает чужие руки, гладит предплечья, подушечками пальцев ощущая волоски и родинки, а щекой прижимается к Арсовой щеке и по-кошачьи трётся. «Антон Шастун кот, доказательства», как вычитал он то ли в каком-то фанатском телеграм-канале, то ли в твиттере, откуда Арсений ему иногда кидает скрины. — Хорошо? — шепчут ему в ухо, касаясь губами кожи, и от этого по телу пробегаются мурашки. — Угу. Ему слишком хорошо, даже чересчур. Будь Антон чуть более бодрым, у него бы уже давным-давно встал. Этого практически нельзя избежать, когда они лежат в обнимку в тёплой воде, его обнимают крепкие руки, грудью чувствуется чужая грудь, а так сильно любимые Шастом жамкательные арсеньевские бёдра находятся в сантиметрах от его ладоней. А этот ещё и на ухо шепчет, чёрт! — Точно? Кажется, Арсений рассчитывал на более развёрнутый ответ, раз вытягивает из него ещё больше информации, носом теперь исследует Шастову шею, проводя невидимые линии вверх-вниз и провоцируя новую порцию мурашек. — Да, Арс, очень хорошо, — выдыхает Антон, подставляясь под ещё больше касаний. — А ты это специально? — Что специально? Строит из себя дурачка, вот козлина. — Заводишь меня, вот что! В ответ на это Арсений, будто дождавшись наконец подходящего момента, мокро целует в шею, а затем оставляет на ней засос, сжимая кожу не только губами, но и зубами. Антон выгибается, одну ладонь резко перекладывает на чужую коленку и сжимает; от неожиданно нахлынувшего жара он открывает глаза и утыкается взглядом в стену, подсвечиваемую тусклым оранжево-жёлтым светом. — Может, специально, а может и нет… — Арсений целует ещё раз и ещё раз, но руки вопреки всему продолжает держать у него на животе. — Но если хочешь, я могу тебе помочь расслабиться ещё больше. Антон сглатывает, чувствуя, как жар потихоньку спускается ниже, расползаясь по всему телу и добираясь до паха, — член дёргается под водой. Долгое отсутствие Арсения под боком и горячие поцелуи в шею таки сделали своё дело. — Хорошо, помоги, — сдаётся он и сразу расставляет ноги шире, покрываясь жгучим румянцем от своих действий. Сейчас, конечно, не время об этом думать, но благослови тот день, когда среди объявлений о сдающихся квартирах попалась эта, с огромной, широкой ванной. — Мой хороший… — бормочет Арсений, обнимая ещё крепче. С этого «мой хороший» мурашит как в первый раз. Антон всё ещё помнит, как впервые услышал эту фразу во время съёмок «Тим карта»; тогда он на полной скорости мчал по трассе, полностью сосредоточившись на поворотах, а потом из потока поддерживающих криков пацанов услышал это и чуть, блять, не врезался. А спустя несколько недель поделился с Арсением, как его в тот момент размазало с этой фразы, и с тех пор тот взял это на вооружение. Пока Антон вспоминал старые съёмки, Арсений уже убрал руки с его живота и повёл их вниз. Ладонями он проходится по внутренней стороне бёдер, чуть щекотно и распаляюще гладит — иногда с нажимом, иногда нет. Арс продолжает горячо дышать в шею и иногда целовать в это же место, но всё внимание концентрирует на другом. — Сядь чуть повыше. Молча Антон выполняет просьбу — чувствуя, как Арсений держит руками его за ляжки и подтягивает, он упирается пятками в дно ванны и садится, как нужно. От этого полуконтроля его мажет ещё сильнее, дыхание сбивается, а губы становятся всё более чувствительными от собственных покусываний. В моменты, когда он не в состоянии руководить процессом наравне с Арсом, такая форма взаимодействия ему необходима как глоток воздуха, и Арсений — потрясающе чуткий партнёр — сам чувствует, когда Антону это нужно. Как же ему, чёрт возьми, повезло. Арс продолжает гладить его бёдра, но постепенно приближается к паху: гладит выпирающие тазовые косточки, иногда заходит на живот, перемещается на лобок, а затем и на практически полностью вставший член. — Ткни там в пробку, чтобы вода стекла немного, — просит Арсений. И только спустя несколько секунд Антон соображает, про какую пробку идёт речь, вытягивает ногу вперёд и нажимает. Пока вода медленно утекает, Арсений одной рукой аккуратно гладит член, не нажимая, чтобы не доставлять неприятных ощущений, а второй тянется к нижней полке, на которой всегда на всякий случай стоит небольшой тюбик лубриканта. Вскоре воды остаётся немного, чуть выше щиколоток, и Антон вовремя снова нажимает на пробку, чтобы остатки не утекли и их ступни не замёрзли. Щёлкает крышка тюбика, смазка оказывается на пальцах Арсения, и он, растерев её немного, оборачивает скользкие пальцы вокруг Антонова члена. Подержав руку в таком положении несколько секунд, он начинает движение: медленно вниз, натягивая кожу крайней плоти, затем вверх, скрывая под ней половину головки и сжимая немного. А Антон, кажется, улетает в это время куда-то в космос. От приятных ощущений он приоткрывает рот и откидывается назад, а ноги сами разъезжаются ещё сильнее в стороны, открывая больше пространства для манёвров. Ему жарко и душно, губы влажные от постоянных покусываний, а тело то напрягается от особо ярких ощущений, то расслабляется. Из груди вырывается задушенный стон, а Арсений в ответ на это немного ускоряется, заставляя дыхание перемешивать с короткими постанываниями. Он слишком хорошо знает Антона, слишком хорошо изучил все его эрогенные зоны и теперь вместе с дрочкой мягко поглаживает вставшие соски, проводит пальцами по рёбрам, продолжает целовать в шею или возле уха, изводя всё больше и больше. — Бля, Арс, — выстанывает Антон, когда чувствует приближение оргазма, а Арсений вдруг приостанавливает движения. — Не останавливайся, я почти… — Как скажешь, — улыбается Арсений, легонько покусывая мочку уха и шею чуть ниже неё. Его рука снова ритмично движется вверх-вниз и постепенно ускоряется — Антон выгибается, но внезапно оказывается прижат свободной рукой к чужой груди, и снова выгнуться уже становится проблематично, но от этого мажет ещё больше. Блять. От переизбытка ощущений пальцы на ногах поджимаются, таз приподнимается, ладони сильно сжимают Арсовы бёдра, а внутри всё мгновенно взрывается. С тихим, но долгим стоном Антон кончает, оставляя белёсые разводы на остатках уже остывшей воды, и вместе с оргазмом, кажется, уходит ещё часть накопившейся усталости. Антон полностью расслабляется, превращаясь в бесформенный слайм, и растекается по Арсению, который руку наскоро споласкивает в воде и снова крепко его обнимает. — Ты как? — шепчет он, прижимаясь щекой к виску. — Кайф. Сейчас засну. Арсений фырчит довольно и чмокает пару раз. — Давай быстро вымоемся и в кроватку. На это Антон молча кивает, не в силах произнести больше ни слова. Теперь хочется одного — лечь под одеяло и крепко уснуть, прижавшись к Арсовому плечу или чувствуя его дыхание на своём. Следующие десять минут проходят как в тумане: обрывками он запоминает, как Арсений сливает воду, а затем включает душ; аккуратно, чтобы не попало в глаза, вспенивает у Антона на голове шампунь, нежно проходится пальцами по макушке и прочёсывает пряди, вымывая кучу лака. Смывает, быстро моет ещё раз, потом тело, потом самого себя, оставляя Шаста откисать рядышком. Он уже почти засыпает, когда Арс тянет его наверх и вручает полотенце. Антон, конечно, старается прийти в себя, чтобы не задерживаться в ванной, наскоро вытирается и даже почти не залипает взглядом на Арсении. Когда они наконец-то оказываются в спальне, Антон тратит остатки сил на то, чтобы надеть чистые трусы и огромную серую футболку на несколько размеров больше его повседневной одежды, и плюхается на уже расправленную кровать. Мягкая холодная подушка, пружинистый матрас — боже, как же хорошо. Он мечтал об этом, пожалуй, с самого выхода из дома, а это было… Э-э-э… Мозг уже не работает, не может посчитать, сколько именно часов назад, но много. Арсений надевает трусы и белую растянутую майку и присаживается рядом, касаясь его груди и начиная мягко поглаживать, останавливаясь в том месте, где бьётся сердце. — Ты как? — тихо спрашивает он. — Хорошо? — Хорошо, очень хорошо. Спасибо, — закрывая глаза, Антон улыбается широко и одну руку кладёт поверх Арсовой. — Только ноги болят жуть. И спина, — жалуется он. В ответ слышится вздох, и рука исчезает с груди. Антон приоткрывает один глаз, как бы спрашивая, что такое, а Арсений молча перелезает через него на свою половину кровати, укладываясь рядом и всё-таки возвращая руку на место. — Ты себя совсем не жалеешь… Ты хоть разок присел за день? — Присел! Перед моторами сидел, в перерывах тоже немного. — А всё остальное время стоял? — Арс кидает на него будто бы немного удивлённый взгляд из-под бровей. — Передача предполагает, что ведущий стоит между командами и переходит от одной к другой при смене хода… Для наглядности, что называется. — Некрасиво. — Мне тоже не нравится. Они оба хихикают, процитировав популярный мем. Вот такие они стильные, модные и молодёжные деды: одному уже сорок, второй — страдает из-за болящей спины. Они точно подходят друг другу. — Давай массаж? — вдруг предлагает Арсений через полминуты молчания. Антон от удивления брови поднимает высоко-высоко и аж немного отстраняется, чтобы заглянуть Арсу в лицо. — Чего? — Поясницы, ног. Всего, что у тебя болит. Ну, а почему нет? Арсений же и швец, и жнец, и Антоновой поясницы массажец. Поразмышляв буквально несколько секунд, Антон освобождается от Арсовых объятий и переворачивается на живот, голову опускает на подушку, а руки по швам. — Давай. Только если засну, от меня сорри. Арсений хихикает и мгновенно залезает сверху — усаживается Антону на бёдра и приподнимает футболку, оголяя поясницу. Он кладёт на неё ладони и уверенно начинает массировать: большими пальцами надавливает на ямочки и растирает круговыми движениями, ведёт вверх и обратно. Может, он курсы прошёл, может, прочитал статью в интернете — хер его знает, но уже минут через пять становится заметно легче, и мышцы наконец-то перестают так сильно ныть. Антон облегчённо выдыхает и закрывает глаза. — Спасибо… Не знаю, что бы я без тебя делал, — бормочет он в подушку. Арсений на мгновение останавливается — Шаст не видит, что происходит, но чувствует, как давление на его бёдрах уменьшается, а недалеко от лица продавливается матрас. На щеке вдруг чувствуется несколько маленьких поцелуйчиков, и Антон, начиная широко улыбаться, сам подставляется под них. — Пожалуйста. Всё для тебя, родной. Антон поворачивает ещё сильнее голову, приподнимается на локтях и дарит ему благодарный поцелуй в губы, а после падает вниз, возвращаясь в позу ленивого тюленя. Арсений же возвращает тёплые ладони на поясницу и вновь принимается за дело, разминая мышцы. На сердце в это время становится до невозможности тепло, оно на азбуке Морзе выстукивает слово «люблю», которым можно описать всё, что сейчас чувствует Шаст: он любит Арсения, любит его заботу, любит сам о нём заботиться, любит их дом, их кровать, в которой соседняя подушка пахнет Арсом и его шампунем. Антон просто любит. И прокручивая в голове эти мысли, он медленно, но верно впадает в дрёму. А через несколько минут уже не замечает, как Арсений переходит на массаж икр, — засыпает с улыбкой на губах, потому что счастлив.