Мятежник и колдун

      Просперо разбудил луч солнца, который проник в комнату через окно, которое Просперо вчера забыл закрыть.       К небольшой радости, он не нашёл и не ощутил на себе ни одного следа от комариного укуса.       Мужчина, конечно, удивился своей радости от такой мелочи, особенно после всего времени, прошедшего словно в тумане и под мерзким холодным дождём, но это было скорее похоже на хороший знак, чем на плохой.       Может быть, жизнь наконец-то даст что-то поприятнее, чем побег от смерти в последний момент?       Просперо потянулся и прошёл в уборную, чтобы умыться, на этот раз задержав взгляд на зеркале чуть дольше, чем обычно...       Лист стекла в очередной раз показал в общем-то обыкновенное мужское лицо.       Правда, жутко бледное, кажущееся старше, чем есть из-за следов тяжёлых работы, борьбы и воспоминаний, которые не успели исчезнуть совсем, ну и, конечно же, заметно так заросшее...       Из-за слабости, сонливости, болей и грусти не иначе, как сверхестественной силы хозяин лица не раз забывал побриться и ещё чаще - подстричься, так что сейчас если не половина, то треть лица скрывалась за бородой и волосами, нерасчесаные пряди которых спускались на плечи и как грива или заросли плюща обрамляли лоб, щëки и шею.       Вместе с мыслью о бритве и ножницах в голову Просперо пришла ещё одна, наверное глупая, но от неё как-будто слегка утихала боль в ногах.       "Может, всё не так плохо? Может, я не так и безобразно растолстел?" - он запустил руки в шевелюру, потом в бороду и ощупал лицо. Под пальцами было больше, чем когда-либо, сколько он себя помнил, но и не то, что он три года назад видел в королевском дворце, будучи пленником.       Тоже самое с руками.       К хрупкой надежде присоединилось вернувшееся из небытия любопытство, и Просперо отошёл от раковины подальше, рукой стянул складки ночной рубашки за спиной и разок повернулся перед зеркалом вправо и влево.       И вскоре недовольно выдохнул.       Слишком странным стало казаться, а вполне возможно - вправду стало собственное тело.       В зеркале точно не отражался кто-то очень похожий на королевских придворных, а тем более - на братьев-министров, ах, если бы дьявол их всех побрал! Однако это столь же точно был уже не тот, кто когда-то, имея репутацию чудаковатого внешне и внутренне сироты с оружейной фабрики с противоречивой славой, всего лишь напару с Тибулом, гимнастом из бродячего цирка собрал из почти всего народа Южной Гринландии армию восстания против власти покойного короля и оставшихся после него главных его министров...       Словно в неприятном, даже страшном сне разум оружейника переместился в другое место, на другую фабрику, в другую квартиру, в другое тело.       В тело, издевательски пытающееся быть похожим на настоящее, но безнадёжно больное, неуклюжее, слабое, вечно голодное и от того жирное.       Ночная рубашка облегает и подчёркивает большую и мягкую, почти как у женщин, грудь, даже как-то неприлично большой живот, свисающий при наклонах и сидении и стремящаяся стать такой же задница, которая, как и грудь, подошла бы больше женщине, но никак не теперешнему хозяину, ноги, отвыкшие бегать, отвыкшие ходить, как-будто искривлëнные под весом, который вынуждены носить и из-за выросших бëдер...       "НЕТ! ХВАТИТ!" - сердито остановил себя Просперо, выпрямился, насколько сейчас мог, откинул волосы назад и пошëл дальше приводить себя в порядок. И завтракать. Желательно чем-нибудь жаренным и сладким.       Ещё он не боялся собственного отражения! Мужчину охватили стыд и немного - горячая, как в прежние, совсем не лучшие времена, злость.       Это помогло смахнуть с себя тяжëлую, липкую, искажающую зрение пелену страха и тоски.       Совесть совестью, её муки - это естественно и правильно, но они не должны заявляться не вовремя и не к месту!       Глупо, когда родня, друзья, коллеги и сограждане стали счастливыми превращаться в сумасшедшего или монаха, что, впрочем, понятия схожие!       Ещë ребëнком, после того, как по забытой уже случайности попал в когда-то стоявший недалеко от родной фабрики весьма странный и жуткий сиротский приют, он решил, что богословием во взрослой жизни заниматься не будет.       А потом встреча с главным королевским кардиналом только укрепила уверенность в этом.       И не становятся чудовищами от того, что едят на завтрак! По крайней мере, не за один день!       Только если это не колдовское зелье, коих, как известно, не бывает!       Просперо расчесал и сам отстриг часть волос с головы и лица.       Всë равно, что неровно!       Оделся сел есть.       Стыд и злость на себя за трусость придавали сил и бодрости не хуже хорошего настроения.       И, когда дела с едой были закончены, во входную дверь квартиры постучали.       Просперо натянул на лицо мрачное и решительное выражение и, готовый ответить на обвинения в лени, обжорстве и уродстве духовном и телесном не менее достойно и остро, чем на насмешки братьев-министров, резко открыл.       И тут-же показной гнев остыл, а голос на минуту пропал, потому что дверь открыла его глазам два необыкновенно радостных и знакомых ему пожилых лица.