Мятежник и колдун

      "Ганимед, поздравьте меня и Просперо! - с этими словами доктор Гаспар Арнери буквально выскочил из своего рабочего кабинета, - Кажется, нет, скорее всего, он скоро действительно начнёт ходить как прежде! По крайней мере, о коляске можно забыть!"       "Неужели! - ахнула старушка от неожиданности и всё-таки неверия. В конце концов, не так уж и давно ей приходилось присутствовать при лечении этого быстро превратившегося в народную легенду человека, и то, что Ганимед видела, не внушало никакой надежды не то, что на возвращение способности ходить, а на сохранение его жизни.       Симпатичный, особенно для того, кого заставляли работать на фабрике до потери сознания, преследовали всей королевской гвардией и держали на цепи и в зверинце, необыкновенно высокий и не крепкий на вид человек, глядевший на помощницу доктора со страниц газет, которые иногда доктор приносил с прогулок и с объявлений о розыске к тому времени, когда попал в дом доктора, казался, наверное, менее живым, чем сломанная кукла маленького наследника бывших главных министров!       Ноги от ступней до бëдер представляли из себя не иначе, как мессиво из разорванного мяса, сломанных костей и крови, кожа из просто светлой стала синюшной, и под ней даже Ганимед могла увидеть очертания рëбер, которые почти не вздымались и черепа. Это был не человек, а метла или малярная кисть... - Вы же как никто другой видели и знаете его состояние!.."       "Да, знаю, - ничуть не смутился Гаспар, - и точно могу сказать, что проказник выздоравливает! А значит, мы, кто может, ему непременно поможем! Спасибо профессору Антонио за помощь! Огромное спасибо! Так жаль, что он сегодня не сможет пойти со мной! Так что, Ганимед, простите, но придётся Вам помогать мне сегодня."       "Что Вы доктор! - невольно подхватила энтузиазм учёного, который за все годы работы у него стал ей кем-то вроде младшего брата, экономка. - Я только рада!"       К увитой цветущей колючкой калитке медленно, стараясь не издавать звуков подошёл малыш не более трёх или четырёх лет от роду.       Из-за этого, а также из-за ярких, как шкура лисы, спускающихся до плеч волос и надетого на него лëгкого бирюзового платьица, в нём ещё трудно было сразу узнать мальчика.       И в тот момент, когда тонкие бледные ручки, успешно миновав препятствия в виде шипастых вьющихся стеблей нашли щеколду, всё планы ребëнка, между прочим, не в первый раз, разрушились.       "Молодой господин! - услышал он со стороны беседки порядком надоевший ему за всю его крошечную сознательную жизнь голос няни, - Вернитесь! Вам нельзя ходить в лес без матери!"       "Сад надоел! - фыркнул малыш, дëрнув себя за подол платья. - Я уже большой!"       "Просперо, - начала терять терпение и забывать о манерах няня, - если ты не уйдёшь от калитки, то пойдёшь домой!"       "Как ты со мной говоришь!" - попробовал повторить поведение недовольных родителей, а точнее родительницы мальчик.       "Просперо! - неожиданно тревожно позвал его уже голос матери, - Просперо, беги домой немедленно!"       Через решётку изгороди, где та не заросла, мальчик увидел бегущую к дому так же богато, как и он одетую женщину.       Еë раньше собранные в невысокую, но причудливую причёску волосы растрепались и были похожи на пламя...       "Стоять! Стой, негодяйка!" - прокричали женщине вдогонку из зарослей люди мальчику явно не знакомые и убедившие его наконец развернуться и побежать к крыльцу дома.       "Мама!!!" - вскрикнул, открывая глаза, израненный, больной оружейник. Перед его глазами оказалась дверь его спальни.       Мужчина моргнул, потом приподнял голову и посмотрел на воротник своей ночной рубашки.       Неужели снотворное перестаёт помогать?!       Хотя... По крайней мере, он не проснулся в холодном поту, а значит, своего сна он на этот раз не и, испугался...       Однако и приятного было мало.       Что-то заставило его вспомнить о своих покойных родителях.       Нет, Просперо не видел тела ни одного из них, и письмо с соболезнованиями или хотя-бы с сухой новостью об их смерти он не получал.       Последний раз он видел мать с отцом, когда их вместе с доброй третью их квартала по подозрению в заговоре против Их Величеств согнали, как цирковых медведей, в повозки с решётками и увезли неизвестно, куда.       У братьев-министров, их приближённых и королевской гвардии, особенно у графа Бонавентуры не было ни причин, ни желания о чём-либо оповещать сына какого-то кузнеца, не говоря уже о сострадании, честном суде и том, чтобы оставить этого самого кузнеца и его жену в живых.       Вот только приснившаяся Просперо сейчас женщина была похожа на кого угодно, но не на его мать.       Да, была, как и он, бледной и рыжеволосой, но она явно была дворянкой, да и Просперо никогда не был сильно похож на родителей.       "Мало ли что может привидеться после стольких кошмаров и лекарств!" - Прервал он сам свои мысли и перевернулся на другой бок.