Мятежник и колдун

      "Успокойтесь! Успокойтесь, гражданин Фабро! - уверял, едва ли не тараторил один из сторожей музея, помогая известному, наверное, уже всей Гринландии человеку сесть на скамью у выхода из зала, - Вы... Вы не похожи на пьяного, и от Вас не пахнет! Вы, наверное, просто перенервничали!"       "Вы ведь совсем недавно были при смерти! - поддержал другой сторож. - Вам наверняка снились кошмары! После такого всякое может показаться!"       "Это... - едва услышав всё это, принялся оправдываться тот самый гражданин Фабро. Почему-то ему совсем не хотелось, чтобы причиной его состояния были кошмары, не хотелось вообще соглашаться с тем, что эти кошмары у него были и не так давно. То-ли из-за витающего в народе мнения, что слабые нервы и их повреждения - удел высшей знати, слабой из-за её образа жизни, то-ли из-за страха перед даже ничтожной перспективой хотя-бы посетить психиатрическую лечебницу. Какими бы нужными, необходимыми для общества и цивилизации эти заведения не были, их репутация до сих пор была чуть лучше, чем у тюрьмы, пыточной или публичного дома. Победить всеобщий страх перед ними, как и многие другие только предстояло. - Это не так! Вовсе не так! Меня просто кто-то ущипнул сзади! Кто-то надо мной подшутил, а я не успел обернуться... Я недавно начал ходить после ран..."       Сторожа слышали, так уж точно о том, что случилось с оружейником Просперо Фабро в конце Последнего восстания, да и устройства на ногах оружейника говорили за него.       Однако Просперо решил всё-таки провести остаток времени до открытия цирка дома. Хотя-бы для собственного успокоения.       Может быть, так было действительно лучше, потому как в эти же минуты и часы его лучшему другу, только что вернувшемуся в город тоже было не очень-то весело.       Встреча с Просперо испортила ему настроение, словно утянула его в ту грусть, в ту тревогу, в которой Тибул его застал.       Безусловно, в том не было ни капли вины самого Просперо, но сейчас Тибул чувствовал что-то посильнее обычных сопереживания и сочувствия.       Словно он на мгновение вернулся во все неприятные моменты своей жизни: насмешки проходящих по улицам господ и их слуг, нападки королевских гвардейцев, отказы и подозрения со стороны женщин и их семей и...       Просперо спрашивал, не была ли труппа на соседнем от Гринландии острове.       И только сейчас Тибул понял, почему так хорошо запомнил этот вопрос и почему в любом случае не захотел бы там оказаться...       Но даже если бы он понял сразу, честно Просперо бы не сказал.       Правда была очень неприятна, можно сказать, ужасна даже для сильных духом, а Просперо на сегодняшний день был разбит на мелкие плохо держащие форму даже с помощью лучшего клея кусочки. Разбит и телесно, и духовно.       Чего уж там! Тибул был в таком-же состоянии, если не хуже, когда это произошло то, из-за чего даже после всего, чем била его жизнь, Тибул ощущал и ощущает недоверие и даже, да простят его Бог, Кодекс гражданина и совесть, страх и отвращение и к тому острову, и живущим на нём людям, когда от труппы, в которой он родился, остался один балаганчик дядюшки Бризака.       Всë остальное и все остальные исчезли в смерчах из пламени в несколько мгновений под слова одобрения местных жителей.       Не стоит сейчас говорить об этом с Просперо! С его семьёй случилось примерно то-же самое.       "А всё-таки, - прервал мысли гимнаста голос дочери, - почему мы не поплыли на те гастроли?"       К ней тут-же присоединился её брат.       Тибул совершенно не радостно и не умиротворëнно вздохнул, но, вспомнив, сколько близнецам лет, и как они провели свой двенадцатый День рождения, как можно чëтче начал:        - Думаю, вы оба помните, что циркач я потомственный.       Близнецы кивнули.        - Так вот, когда я был совсем маленький, года два от роду, труппа, в которую входили мои родители, приехала в один городок на том острове.       На следующий же день местные подали на всех нас в суд, потому что посчитали нас цыганами.       И только за это? - спросил Тутти. - Даже если бы было так, что тогда? Вы же никогда не были преступниками. Ну... Кроме как для Братьев-министров и графа Бонавентуры.        - Да, только за это. И не делай вид, что удивлён. У нас тоже совсем недавно гонять саблями и арестовывать за всё подряд.       Нам было нечего скрывать, но на суде нас никто не стал слушать, и губернаторы или Головы Дракона, кажется, так их называли... приговорили всю труппу к сожжению.       Ничего толком не спросили, только посмотрели на волосы моих родителей и всё...       Сбежали только дядюшка Бризак с женой, Август и я, как видите.       Закончив говорить, Тибул сделал выдох, но успокоиться ему, как часто бывало последние одиннадцать лет, не дали.        - То есть... - почесала кудрявый затылок Суок, - там правительство было такое же, как у нас до Последнего восстания?        - Угу... Наверное...        - А может быть и нет. - похоже, вспомнил что-то из книг Королевской библиотеки Тутти, - Не у всех драконов три головы... и... Э-э... - мальчик посмотрел на лицо Тибула и осëкся. - Прости! Забудем об этом.       Я... Я пошёл.       Суок тоже смутилась и быстро ушла за братом.       Тибул шëпотом выругался и помял пальцами наморщенный лоб.       Последнее время жизнь, как его собственная, так его окружения текла и течёт как нельзя лучше и размереннее, но в эти сейчас он задумался о том, что неплохо было бы присоединиться к Просперо в той таверне...       Может быть, получилось бы утешить его...       Хотя нет.       Слишком благополучное время, чтобы напиваться из-за печали! Горевать уже толком не о чем!       Было бы так неприятно заиметь проблемы с выпивкой, едва шагнув вместе со всей Гринландией в счастливую жизнь!       Разве что... Лучше на каком-нибудь празднике или как-нибудь свободным вечером.       Вот отметить точно есть что!