Unholy

      Все началось с невинных переглядываний во время визитов кузенов к дяде.       Джетт была счастлива, узнав, что именно её поставили на роль медсестры к Моррин Брагнер, и в ближайшие несколько месяцев её ждала практика в другой части Соединённых штатов — Альбукерке. Жаловаться на обучение в университете Хопкинса она не могла, как и отрицать, что до прилёта сюда её жизнь превращалась в череду скучных событий, по большей части связанных только с обучением. Но стоило ей, выйдя из самолёта, ощутить касание горячего воздуха на своей коже, стало ясно как день — её ждало что-то новое.       Леонель и Марко относились к тому типу посетителей, которые предпочитали держать медсестер подальше от себя, пока те общались со своим дядей, Гектором Саламанкой. Поначалу это даже обрадовало её: несмотря на более-менее оптимистичные прогнозы доктора Брагнер, она не представляла, как можно по десять минут обсуждать с родными состояние их близких и давать положительные прогнозы, когда пациент лежит на койке уже неделю, не открывая глаза и не проявляя никакого желания приходить в себя. Для Джетт эта поездка была не первой — они познакомились с Моррин немногим больше года назад, когда та вела занятия на её факультете. Около двадцати минут общения и обсуждения реальных пациентов было достаточно для того, чтобы уже через несколько месяцев девушку взяли в её первую "учебную" поездку, под предводительством доктора Брагнер, поэтому в этот раз, ознакомившись с пациентом и членами семьи, его навещающими, она решила действовать как обычно: оставить утешающие разговоры своей наставнице, а самой обращать внимание исключительно на её планы лечения и средства, которые она для этого будет использовать.       Однако, по неизвестной для неё самой причине, братья увлекли её больше, чем все родственники пациентов, с которыми она имело дело до того дня. Прекрасно сложенные, всегда в идеально выглаженных костюмах, с лёгким запахом парфюма и максимальной строгостью — здесь, в Альбукерке, придётся постараться, чтобы найти мужчин такого типажа (в основном все юристы), а тут, — вот это удача!, — ей удаётся найти сразу двух.       Но сложности в коммуникации давали о себе знать. Поначалу Джетт думала, что они просто немногословны, тем более учитывая ситуацию, в которой оказался их дядя, но вскоре поняла, что всё намного более прозаично — языковой барьер стал самой тяжёлой преградой для их общения. Несмотря на то, что доктор Брагнер прекрасно владела испанским и могла объяснять кузенам каждую деталь лечения Гектора, Джетт такими навыками не обладала, о чём неосознанно успела двадцать раз пожалеть. Может быть, зная испанский, она всё равно оставалась бы в роли наблюдателя, но ей всегда было интересно узнать, о чём Моррин говорит с ними, ведь это не было такой уж редкостью.       Однако это не остановило любопытство Марко к Джетт, и она, недолго колебаясь, ответила с интересом.       Со временем они стали пытаться общаться друг с другом. Это были короткие диалоги, в которых они старались обсудить состояние Гектора, и порой это выглядело комично. Он очень плохо говорил по-английски, а Джетт — на таком же уровне (если не ниже) владела испанским, поэтому диалоги чаще всего строились на знаках, взглядах и догадках. Передать смысл состояния старшего Саламанки, конечно, таким образом не удавалось, но на тот момент для Джетт важнее стало то, что Марко, каким-то образом, удалось передать свой интерес к ней, и она восприняла это с радостью.       Небольшие нежные переглядывания, мимолётные касания рук, когда они оба хотели взять один и тот же предмет, и первый раз, когда Джетт увидела его улыбку — этого стало более чем достаточно для того, чтобы её покорить. Напряжение между ними чувствовалось каждый раз, когда они находились в палате Гектора в одно и то же время — это улавливалось даже без слов.       В один из дней, когда смена Джетт заканчивалась раньше, чем обычно (как правило, пятница), она "передала" старшего Саламанку персоналу госпиталя, перечисляя рекомендации к уходу за пациентом, составленные доктором Брагнер чуть ранее, и собралась уходить, как заметила, что сегодня в палате Марко был один. Как и всегда, он был одет в один из обожаемых ею костюмов, и казался максимально сосредоточенным до тех пор, пока девушка не переступила порог палаты. С улыбкой на лице, она подошла поприветствовать его (чуть-ли не единственное, что они оба научились понимать без преград за все попытки их общения), выдавая 'Buenas días' уже без какого-либо стеснения. Говорил он, как обычно, не слишком много (и что-то ей подсказывало, что даже если бы его английский был безупречен, Марко всё еще не был бы самым болтливым из Саламанок), но она поняла, что он предлагал подвезти её домой. Джетт сразу же приняла это приглашение, — как и его руку, которую он предложил, пока провожал её к машине.       "Путешествие" до машины не заняло слишком много времени, а вот поездка с первых же минут стала интересной. Долгие разговоры, состоящие из смеси двух языков, снова знаки и жесты в попытках указать мужчине правильный путь до дома Джетт — всё это, будь на месте Марко кто-либо другой, могло бы расстроить девушку и испортить настроение на весь оставшийся день, но находясь рядом с Саламанкой она не испытывала ничего даже близко похожего на стыд или вину за ужасное владение языком. К тому же, в большинстве случаев они прекрасно справлялись и без слов. Также это стало первым и одним из тех редких случаев, когда Джетт слышала смех Марко, когда она пыталась посредственно заговорить по-испански, и в результате они сворачивали на неверном повороте.       Однако дорога домой была невероятно комфортной. Марко был действительно тем человеком, в компании которого Джетт чувствовала себя интересной и нужной, и она ценила это, не имея возможности даже объяснить хотя бы самой себе, почему. Они не очень много разговаривали, однако понимающих взглядов и нежных, "тёплых" улыбок было достаточно, чтобы поддерживать этот комфорт, и желать большего, чтобы это не обозначало.       Но они оба понимали, что это не закончится дружбой. Они прекрасно это ощущали, ловили каждый застенчивый взгляд и разглядывали за ним желание чего-то большего, и с трудом сдерживали бурную реакцию тела даже на мимолётное столкновение пальцами, в попытках взять блокнот Джетт с тумбочки. Всё это только усиливало их желание друг-друга, и сподвигало Марко на дальнейшие действия.       Пока Марко молча вёл машину, Джетт остановила один из самых нежных и задумчивых взглядов на его лице, проходясь по каждой черточке его лица: скулы, брови, родинки, разбросанные по лицу, и красивые пухлые губы... Черт, эти губы питали её буйное воображение каждый раз, когда она сталкивалась с Саламанкой в госпитале, а сейчас и подавно...       Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как они наконец подъехали к дому. Повернувшись к Джетт, чтобы что-то ей сказать, он заметил её пристальное внимание на себе и вернул к реальности, сделав жест к выходу и застенчиво улыбнувшись.       Она приготовилась, как обычно, помахать на прощание, но Марко вновь улыбнулся, — на этот раз уже не с таким смущением, — и, приподняв обе руки, сделал жест, приглашая Джетт обойти машину и обнять её, и девушка приняла это приглашение без колебаний.       Несмотря на то, что Джетт никогда не обладала хрупким телосложением, она казалась чертовски маленькой по сравнению с Марко, он мог обвить её руками полностью, без особых усилий, а тепло, которое он излучал, заставило её глубоко вздохнуть. Когда объятие, казалось бы, вот-вот разорвётся, они оба остановились на несколько секунд, сохраняя близость. Их лица находились всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и Джетт отчётливо могла чувствовать дыхание Марко своими губами.       По всей видимости, он точно понимал её нерешительные взгляды, потому что уже в следующую секунду без каких-либо колебаний сжал её талию и притянул ближе к себе. Тепло мгновенно накрыло губы девушки, глаза оставались закрытыми, и в этот момент её тело стало относиться ко всей этой ситуации серьёзно. То, что изначально началось как нежный и чуть-ли не невинный поцелуй, сейчас становилось чем-то более требовательным, голодным и ненасытным. Ладони Марко "активировались", начав ласкать тело Джетт поверх униформы госпиталя, и каждое их движение говорило только о том, что Саламанка явно хотел прикоснуться еще больше. Его руки с нежностью двигались вверх по её телу, пока не достигли груди, и принялись сжимать её.       Всё это казалось для Джетт ошеломляющим, в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот упадёт, слишком много эмоций и чувств "наплыло" на неё в этот момент. Марко был слишком хорош, и, как бы ей не казалось до этого, сейчас она понимала, что не была к этому готова. Не особо отдавая себе отчёта в том, что она делает, девушка прижалась к нему еще ближе, пока он продолжал играть с её грудью, проскальзывая тёплыми, уже почти горячими ладонями, под униформу, и массируя её сквозь бра. С губ Джетт сорвался стон — и в очередной раз сподвигнул Марко на продолжение, увеличивая его желание обладать ей практически до животного. Он был хорош в том, что делал — он целовал её так, будто фантазировал об этом моменте долгое время, продумал тысячу и один способ, как это сделать.       Когда Джетт решила, что это должно зайти дальше, она остановилась и сделала шаг назад, стараясь немного перевести дыхание. Лицо Марко передавало охватившее его желание, и заводило Джетт еще больше — его брови были нахмурены, губы припухли от долгого поцелуя.       — Пойдём ко мне в дом... Mi casa.       Вход в дом вышел, мягко говоря, не самым ловким — шатаясь, спотыкаясь, целуясь и натыкаясь на маленькие неровности стен, хватаясь друг за друга, пара, казалось, опьянела от вкуса друг-друга.       Марко сумел провести Джетт к её дивану, как будто он знал расположение всех вещей в доме заранее. Сладость поцелуев, случившихся несколько мгновений назад, сейчас превратилась в острую потребность у Марко поглотить девушку. Взяв на себя смелость, он схватил её рубашку и, не расстегивая, стянул с её тела резким движением вверх, после чего переключился на лифчик. Наконец расстегнув и отправив его в полёт куда-то в сторону, он накрыл ладонями груди Джетт, зажимая соски между пальцами и играя с ними, пока лицо девушки сморщилось от удовольствия, а её губы снова оказались на его губах. Он действительно нуждался в ней, как будто не мог насытиться и с каждым новым движением хотел большего. Каким-то образом эта ненасытность, даже грубость и собственничество только усиливали её возбуждение, и оно продвигалось дальше по её телу ровно до тех пор, пока Марко не оторвался от её губ и не сказал низким, строгим тоном:              — De espaldas...       Джетт нахмурилась, потому что совсем не поняла, о чём он только что её попросил. Она только почувствовала, как его руки схватили её за талию и повернули к дивану, слегка прижимая так, что она упиралась руками в спинку дивана, повернувшись к нему спиной. Теперь она была практически голой, когда повернулась к нему спиной и отдалась ему всем своим задом. Большие, крепкие руки без особой аккуратности стянули с девушки трусики, делая её полностью беззащитной перед Марко с его намерениями, дыхание дико сбивалось в ответ на каждое из его грубоватых действий. По телу пробежал электрический заряд, когда его пальцы стали гладить половые губы Джехт. Сейчас прикосновения стали более нежными — своей лаской он будто подготавливал её к тому, что ждало дальше.       — Apenas te he tocado y ya estás mojada? Pobre morrita necesitada...       На мгновение Джехт показалось, что в голосе Марко послышалось высокомерие, но размышлять сейчас об уместности его тона совсем не хотелось — двигая пальцами, он направлял свою ладонь так, что касался заодно и клитора, и каждый раз, когда это происходило, сохранять самообладание было невозможно. Девушка уже почти смирилась с тем, что её стоны заполнили всю гостиную (и где-то в глубине души порадовалась, что в своё время предпочла снимать именно дом, а не кондо, как профессор), а ноги дрожали от желания, и, конечно, эти его испанские разговоры (хоть Джехт всё еще не понимала большую их часть) делали ситуацию только хуже, лишая её остатков контроля над телом.       Итак, пока он ловко водил пальцами по промежности девушки, она продолжала последние попытки сдерживать вздохи и стоны, закусывая нижнюю губу до покраснения и утыкаясь лицом в спинку дивана, что не сильно-то нравилось Саламанке. Он хотел слышать её так громко, как она себя ощущает, и его комментарий по этому поводу не заставил себя долго ждать:       — No seas tímida, princesa... Déjame escucharte. — хрипя от собственного желания сказал Марко, резко вводя в Джехт два пальца. И получил что хотел — громкий стон на добрую половину дома вырвался из её губ.       — Dios... Estás demasiado apretada para mis dedos...       Её голова не могла справиться со всеми ощущениями, которые на неё нахлынули. Она была настолько поглощена его ласками, что последние попытки перевести то, что он говорил, закончились очередным провалом — голова не могла делать так много вещей одновременно, и она позволила себе полностью отдаться его прикосновениям и безостановочно накатывающему жару. Но стоило его пальцам выйти из неё, как Джехт ощутила неприятный холод, охвативший её нижнюю часть, как будто она потеряла что-то, в чем так нуждалась. И именно тогда Марко решил, что ласк достаточно, и решил наконец присоединиться к процессу.       Звуки снимаемого ремня и расстегивающейся молнии на штанах заставили ноги вновь начать дрожать от предвкушения. Она оглянулась через плечо, чтобы своими глазами увидеть, как он расстегивает штаны и вытаскивает член из нижнего белья, и оно того стоило. При одном лишь его виде с губ Джехт сорвался вздох, заставивший её в следующий же момент сделать глубокий вздох. Тело мужчины, покрытое татуировками, было невероятно красиво. Подсознательно она ждала чего-то менее аккуратного — конечно, знать о его с братом истинной "работе" она никак не могла, но что-то подсказывало ей, что на его теле должны были быть пара-тройка интересных шрамов, но все вышло совсем наоборот. Загорелая от постоянного пребывания на солнце кожа выглядела чертовски мягко (в чём она вскоре убедилась собственными руками), обилие татуировок смотрелось на Марко чертовски натурально, будто он мог ходить с ними с детства, а практически полное отсутствие волос на теле говорило о том, что мужчина явно следил за собой и за своей гигиеной — еще один фактор, который не мог не порадовать нашу студентку-медика. Возможно, она могла бы любоваться им и дальше, если бы не...       — Tranquila... Seré suavecito contigo. — пообещал он, придерживая свой член у основания, направляя его к Джехт. Приостановившись на "входе", он поводил его по её "губам", позволяя смазке покрыть его головку, и лишь затем медленно вошёл в неё.       — Ох, блять.... Блять... — ноги задрожали, как только она почувствовала, как его член мягко "раздвигает" её внутри. Его было слишком много, как и жара, который накатывал от происходящего — она уткнулась лбом в спинку дивана, вцепившись ногтями в ткань и приложив огромные усилия, чтобы остаться в том положении, которое Марко ей придал — оно давало ему полную свободу действий, и вот он уже начал мягко скользить внутри неё. — Чёрт... Марко-о-о...       Они еще даже на начали нормально, но Джехт уже была на грани того, чтобы кончить. Пожалуй, она не подозревала, насколько сильно он был ей нужен, прямо до этого момента, — и вот теперь "сгорала" при малейшем касании. Когда он полностью вошёл в неё, она будто наполнилась лёгкостью, и стоило Марко начать медленно двигаться внутри, как он отчётливо ощутил, как, пискнув, девушка стала сильно "сжимать" его.       — Relájate un poco... Estás demasiado apretada.       Когда его огромные руки почти до боли сжали её бёдра, стало ясно — пощады можно было не ждать.       Дождавшись, когда Джехт немного "отпустит" его, он вновь стал двигаться — на этот раз менее терпеливо, "подталкивая" её бедра вперёд, полностью контролируя весь ритм и процесс. Чем быстрее становился темп — тем приятнее становилось девушке. Движения наполнялись настойчивостью, терпением и даже резкостью — и это вырывало всё новые, более громкие стоны с губ Джехт. Но она была не одинока — правки, вздохи и обрывки слов Марко в её голове не укладывались, разум полностью затуманился от удовольствия, все мысли были сосредоточены только на скользящем внутри неё члене Саламанки и руках, нещадно сжимающих её бедра.       Марко отлично держал ритм — ни одного сбитого движения, исключительно быстрые толчки. Кожа пары соприкасалась друг с другом, издавая целую "палитру" звуков — от хлопков до влажных, даже мокрых шлепков, повторяющихся с одной и той же ритмичностью, что, в сочетании со стонами обоих, только усиливало возбуждение, заставляя вновь и вновь стонать и задыхаться с каждым новым толчком.       — Muévete más rápido, princesa... Sí... Mmm... Así me gusta...       Его голос становился всё ниже и глубже, слова "отправляли" сигналы к клитору девушки, который Марко ненароком задевал. Джехт понимала, что он действительно знал, как доставлять удовольствие — знал, когда нужно поддерживать быстрый темп, а когда — двигаться медленно, ровно настолько, чтобы это казалось для неё чертовски приятно и мучительно. Как будто он с самого начала знал, как нужно себя вести с ней, чтобы свести её с ума.       Когда пара стала приближаться к оргазму, они оба еще сильнее вцепились в диван. Джехт почувствовала, как его толчки стали еще быстрее и сильнее, казалось, его член вот-вот начнёт касаться матки, — и этого было достаточно, чтобы она во второй раз испытала оргазм, в то время как Марко продолжал проникать в неё с почти безумным желанием. Тот факт, что девушка достигла своего удовольствия без него, неудовлетворил его — схватив бёдра Джехт еще крепче, он стал яростно "стучать" ею — толчки становились всё глубже, стоны обоих - громче, а дыхание девушки дрожало от количества стимуляции, которое она испытывала вместе с до сих пор не прекратившимся оргазмом — перегнувшись через её спину, Марко вытянул одну из рук и, продолжая двигаться внутри девушки, стал сильно массировать её клитор. Она думала, что не сможет испытать еще большего удовольствия после второго оргазма — и убедилась в том, как сильно ошиблась, как только Саламанка, наконец, кончил вслед за ней, застонав, делая последние толчки в её киске, когда его сперма стала заполнять её изнутри. Это горячее и влажное чувство в сочетании с его движениями по клитору заставило её кончить в третий раз — и ощутить, как жидкость начала капать из влагалища, как только Марко вытащил свой член.       Тело Джехт обмякло, и единственное, что она смогла сделать в тот момент — практически доползти до дивана и лечь на него. Марко выглядел точно таким же уставшим — упав на диван рядом с ней, он пытался привести своё дыхание в норму. Но прежде чем Джехт успела что-либо сказать (что конкретно — она не знала, но чувствовала, что должна была сказать хоть что-то, резко захватившая гостиную тишина после таких громкий действий заставляя её чувствовать себя неуютно), Саламанка перевернулся на бок и, положив ладонь на её плечо, притянул к себе, прижимая к своей груди, стараясь сделать эту ситуацию интимной и нежной.