Откуда берутся дети

Аддамс едва дождалась следующего месяца и через неделю после того, как не наступили критические дни, пошла в аптеку и купила тест для определения беременности. Кроме мужа, никто не знал о ее видении и возможных переменах в жизни. Он уже неделю нервничал, давно просил жену купить тест и проверить их предположения. Она все отмахивалась, сказав, что слишком мал срок и нужно подождать, чтобы результат был более определенным. Вчера вечером провидица уже провела магический ритуал для определения беременности, давшего положительный результат. Конечно, этого она не сказала художнику, побоявшись тщетно обнадеживать его. Да, тест тоже еще не конечный приговор, нужно проконсультироваться с гинекологом, однако два результата как-то надежнее. Ксавье буквально прыгал возле туалета, ожидая результата. Пришлось гаркнуть на него, чтобы успокоился, иначе если он продолжит ее раздражать, то о наличии ребенка узнает только после родов. Шок помог ему умерить энтузиазм, а ей закончить начатое. После чего Уэнсдей продемонстрировала мужчине тест с двумя полосками. Он радостно закричал, чуть не оглушив ее, схватил на руки и закружил по комнате. Потом поставил и сказал, что теперь будет оберегать обоих. Почему-то это не понравилось будущей матери. Она же беременна, а не больна. В таком состоянии при хорошем здоровье можно даже работать до родов. Вот только никто ее слушать не будет. Первым испытанием было сообщить родным и друзьям. Семейство Аддамс обрадовались неожиданному пополнению. Гомес, сияя, стучал по спине зятя, поздравляя того с хорошей работой и намекая на возможное появление еще одного внука, на что его дочь закатила глаза. Мортиша и бабушка сразу же принялись давать девушке советы, что у нее даже голова заболела. Пагсли сдержанно поздравил сестру, а дядя Фестер чуть не плакал от счастья, кажется, он только теперь понял, что его протеже с косичками выросла. Вещь показывал большой палец. Реакция Энид включала в себя такие же дикие радостные крики, как у Торпа (нужно было брать с собой затычки для ушей) и крепкие объятия. Впоследствии волчица затараторила об необходимости оформления спальни и покупки вещей. Провидица отказалась, аргументируя, что время у них есть еще время до родов. Ей вообще хотелось как можно позже оказаться в этом мерзком царстве детства и будущего материнства… Если бы она знала… Первые месяцы прошли без труда. Ни тошноты, ни смены настроения (Аддамс, как всегда, была холодна и немного раздражительна), ни смены вкусов. Уэнсдей даже принялась радоваться, что ее обошли эти проблемы, когда они медленно начали подкрадываться. Сначала она начала отмечать, что кофе слишком терпкий и как Ксавье начала добавлять больше сахара, дошло даже до сливок. Потом проходя мимо кондитерской, писательница стала все чаще покупать какой-нибудь десерт или торт, хотя раньше мало их ела и то не слишком сладкие. А теперь без чего-нибудь сладенького не могла прожить и дня. Даже добавляла к основному блюду, после чего шокированный муж стал ограничивать ее, по рекомендации врача. Хотя и это продолжалось недолго, так как устоять перед неожиданной милотой жены он не мог, хотя это тоже его вводило в ступор. Ей повезло, что это не повлияло на ее фигуру (волчица даже назвала подругу ведьмой), она все еще была такой же худощавой, лишь понемногу округлялся маленький животик. Вот этот факт являлся следующей катастрофой. Все их знакомые опасались, что из-за беременности у девушки окончательно испортится характер. Казалось бы, вся вселенная замерла в ожидании апокалипсиса. А этот апокалипсис наступил лично для самой Уэнсдей. Она вместе с Торпом и Энид рассматривала снимки УЗИ ребенка, чувствуя, как в душе наполняется что-то легкое и милое, от чего хотелось улыбаться, обращала внимание на маленьких детей, игрушки, одежду, даже маленький монстр Петрополус не казался ей таким уж ужасным. Конечно, до такого состояния, как ее муж, который буквально везде развешивал снимки с нерожденным ребенком и демонстрировал их всем, она не дошла. Наибольший удар с ней случился, когда подруга все же затащила ее в турне по обхождению детских магазинов. Сначала был магазин детской одежды, где она чуть не расплакалась, увидев маленькие пинетки. Там они купили некоторую одежду на первые месяцы (хорошо, что хоть не розовая, в основном темных и светлых неярких цветов). Впоследствии зашли в магазин игрушек, где также купили кое-что на первые месяцы, а сама Аддамс едва сдержала себя, чтобы не взять какую-нибудь плюшевую игрушку. Хорошо бы скорпиона, но, к сожалению, их не было. В магазине мебели к ней присоединился Ксавье, который помог подобрать мебель, при этом, как ни странно, подавив энтузиазм девушек, поскольку он знал, что если его жена вернет себе былое мрачное мировоззрение, то в первую очередь попадет именно ему. Зато не отказал себе в удовольствии посмеяться и купил трусы с розовым слоником, с кармашком на самом интересном месте. В ту же ночь он продемонстрировал их своей жене, но у той была не столь большая эйфория, чтобы оценить его шутку, поэтому она обозвала его идиотом и труселя улетели из окна. Полетел бы и сам шутник, но мужчина сумел остановить свою любимую привычным способом. В общем веселое настроение провидицы нравилось Торпу, так как она позволяла ему гораздо больше, чем обычно, например, гладить ее живот и слушать шевелится ли ребенок, хотя до этого было еще далеко. Она даже сама просила его обнять и делала это чаще. Поэтому художника охватила эйфория, которая продолжалась с тех пор, как он узнал, что станет отцом. Улыбка не сходила с его лица, некоторые даже подозревали, что он употребляет наркотики. У них даже возникла традиция лежать вместе на диване перед телевизором. Уэнсдей сворачивалась калачиком, прижавшись к мужчине, который ее обнимал и гладил по волосам. В такие моменты было трудно поверить, что это была та же Уэнсдей Аддамс, всегда грозная и мрачная, которая пугала всех вокруг, особенно тех, кто плохо ее знал. — Знаешь, когда я тебя встретил, то даже не мог представить, что когда-нибудь мы будем вот так с тобой обниматься, особенно теперь, когда ты носишь моего ребенка. — он мечтательно улыбался. — Спасибо, Ксавье, гормонам за такие нежности. Иначе максимум, что я позволила бы это короткие объятия и секс. — из уст нынешней Уэнсдей это даже звучало не так саркастически. — Прекрати. Ты и до беременности давно не была такой колючей со мной и позволяла себя обнимать. Просто не проявляла такой инициативы. — Никому об этом не рассказывай, иначе пострадает моя репутация. — Я могила. — Будешь, если не промолчишь. — Ты этого не сделаешь. Потому что любишь меня. — Потому что не захочу остаться вдовой с маленьким ребенком на руках. — пробормотала она. — А я люблю вас… Вас обеих… — прошептал художник, глядя ей в глаза. — Вы для меня, самое дорогое на свете. — Она еще не родилась, а ты уже ее любишь. Как это? Кроме экрана во время проведения ультразвукового обследования, ты ее даже не видел. Не знаешь, какой она будет. — Если похожа на тебя, то я уже ее люблю. Уверен, что наши общие гены образуют идеал. Она сможет покорить весь мир даже без магии. В другой момент ее бы тошнило от подобных слов. Но в этот раз она поняла, что он прав, хоть и не озвучила. Ему этого и не требовалось, Ксавье уже давно научился понимать жену. Он начал тихо петь колыбельную, которую ему пела мать. Прошло сколько лет, а парень все еще помнил. Его голос был приятен и успокаивал. Хорошо, что это была именно колыбельная, а не что-то другое. Потому что приятным у него был голос только на низких и средних тонах. Но стоило этой скотине взвыть на высших нотах… удивительно было как еще не трещало стекло. Это была такая пытка, которая даже для любительницы пыток была слишком. Хорошо, что громкое пение его пробивало только после крепкого алкоголя в веселой компании. Вдруг с ней случилось что-то странное. Что-то, что она заметила, но не смогла описать. И только потом Уэнсдей поняла, что это был ребенок, начавший двигаться в ее животе. Кажется, пение Торпа так подействовало на нее. Девушка замерла и принялась прислушиваться. Вот снова. Художник заметил, что с его женой что-то не так и умолк. — Что с тобой? — озабоченно поинтересовался он. — Тебе плохо? — Спой еще что-нибудь. Она реагирует на твое пение. — у Аддамс был сдавленный голос. — Она, что?.. — Ксавье взглянул на ее живот. — Она двигается?.. — Именно так. Он осторожно прижался к ее животу, пытаясь услышать движение ребенка. Но та уже замолчала. Не услышав ответа, будущий отец снова спел. Провидица пыталась успокоить незваную нежность. Как он мило выглядел, а еще до нее наконец дошло неотвратимость того факта, что она вскоре станет матерью. Раньше это казалось чем-то фантастическим и нереальным. Даже, несмотря на то что Аддамс видела дочь в видениях, планировала ее зачатие, видела на снимках УЗИ. Все равно это было чем-то абстрактным… Через некоторое время, услышав голос Торпа, движение возобновилось, при чем достаточно сильное. — Я ее слышу… — он даже заплакал от радости. — Она двигается… — Рано или поздно это должно было случиться. — она пыталась выглядеть невозмутимой, однако ее саму разрывало от эмоций. — Только не говори никому, а то они будут пытаться щупать мой живот. — Я же его касаюсь. — Ты помог его сделать, будешь и воспитывать, поэтому тебе можно. — Мне многое можно. — Не зазнавайся. Это были последние дни покоя, поскольку вскоре настроение у Уэнсдей снова стало ухудшаться. Ее начало раздражать почти все. То кто-то что-то не так сказал, то солнце слишком слепит, то дождь за окном слишком громкий, то художник слишком долго улыбается, то у Энид слишком хорошее настроение. Сладкие дни закончились, теперь ее тошнило даже от упоминания об этом. Она полюбила полусырое мясо и острую пищу, начала желать все более экзотические блюда, например тараканы с васаби или лягушачьи лапки под соусом. А иногда это были живые насекомые. Однажды Ксавье застукал любимую, когда та хотела съесть его краски и еще потом долго просила дать ей попробовать. На этот раз он не уступил. Поэтому она стала чаще проводить в его мастерской, вдыхая запах красок и критикуя его картины. На нескольких из них была изображена Аддамс в интересном положении, при чем у нее было, по ее мнению, идиотское выражение лица. Закончилось все это в тот же день, когда предсказывали врачи и видения самой провидицы. Еще утром она почувствовала, как тянет внизу живота и движения ребенка почти не ощущались, но сначала не стала ничего говорить, так как Торп развел бы панику. Но он и сам заметил, так что, услышав о самочувствии жены, сразу стал собираться, чтобы отвезти ее в больницу. Девушка упорствовала, говорила, что есть еще много времени, так как роды могут длиться долго, особенно первые. А ей не хотелось зря сидеть в больнице, особенно теперь, когда у нее появилось вдохновение и время, поскольку Торп запрещал ей работать и даже приближаться к документам. Конечно, она не слушалась его, тайком просматривала бумаги, чтобы убедиться, что он все правильно делает. Жаль, что нельзя было, как всегда, запугать сотрудников или деловых партнеров, это подняло бы настроение. Терпение у него лопнуло, когда Уэнсдей попыталась взять с собой пишущую машинку в больницу. Тогда он разозлился и пообещал силой затащить жену в автомобиль, если та не успокоится, бросил наполненную всем необходимым сумку. Она обиделась, однако подчинилась, хотя всю дорогу практически с ним не разговаривала. На рецепции на них с удивлением посмотрела администратор. Обычно к ним приезжали уже кривясь от боли, а тут спокойно с невозмутимым выражением лица шла беременная женщина, а за ней с сумкой в руках шел мужчина, который нервно смотрел на нее время от времени и подстраиваясь под темп ее шагов. Он с легкостью мог бы перегнать жену, но не хотел. — Мы рожаем, у моей жены подошел срок и боли снизу живота, даже уже отошли воды, схватки уже по три раза в десять минут. Мою жену зовут Уэнсдей Аддамс, а наш врач, Амелия Филлипс. — объяснил Ксавье. — У нас оплачены партнерские роды. — Что-то не видно, что у вас что-то болит. — фыркнула администратор. — Послушай сюда, если ты заставишь меня еще хоть секунду ждать, я, несмотря на свое состояние, вырву тебе все, к чему смогу дотянуться. — угрожающе прошипела Аддамс. — Она может. — хмыкнул художник. — Знаете, сколько мне здесь угрожали. Но все же позвонила медицинской сестре, которая провела их в предродовой покой, чтобы обследовать новую пациентку. От предложения провести ее на инвалидной коляске она отказалась, сказав, что дойдет сама. Торп последовал за ней. За это время они переоделись, ее обследовали и подтвердили факт родов, более того, за это время интенсивность схваток увеличилась, как и раскрытие. Весь персонал был шокирован, глядя на спокойную Уэнсдей, которая не кричала от боли, а только лежала и читала книгу, тогда как ее муж не мог расслабиться, он порывался позвонить родным, чего она ему не позволила, сказав, что ей хватает и его нервотрепка, а толпа в палате или возле нее только усугубит ситуацию. Все равно они ничего поделать не могут. Лучше сообщить им позже. Он исключение, так как вместе они ребенка зачинали, вместе и будут рожать. На самом деле, будущей матери не было так больно, как это описывали в статьях или фильмах о родах. Она даже кайфовала от боли, которую уже давно не испытывала. Их с Ксавье игры остались позади, и раньше он не давал ей такой боли, какой ей хотелось бы. Ей предлагали анестезию, от которой писательница отказалась. Она даже подумывала не повторить ли ей подобный опыт, но тут же отвергла эту мысль. Хватит ей и одного маленького паразита. Через некоторое время, роженицу отправили в родильный кабинет. Муж пошел за ней и все время держал жену за руку. В конце боль уже была не так приятна, хотя она все еще держалась, стиснув зубы. Она практически не слушала врача, прислушиваясь только к собственному ощущению и природе. После одного сложного усилия Аддамс почувствовала, как ей стало лучше. Потом было еще одно уже не такое сложное усилие, и она услышала легкий детский плач, словно кто-то хныкал. Возле нее стоял Ксавье, по лицу которого стекали слезы, и он смотрел куда-то подальше. Хныканье приблизилось, акушерка поднесла к ней что-то красное, слабо шевелившееся и положила его ей на грудь. Сморщенное личико повернулось к ней. Ребенок был совсем не похож на того, который был в видении, хотя, они были все такие. Не веря в увиденное, женщина протянула руку младенцу и осторожно прикоснулась. Все это было на самом деле. Этот ребенок был живым и теплым. Торп положил свою руку на нее. Их взгляды встретились и у них в глазах все равно отражалась нежность и недоверие. Все изменилось. Теперь у них появился еще один родной человек. — Это самый счастливый день моей жизни. — прошептал новоиспеченный отец. — Она похожа на красного червя. — попыталась сыронизировать Уэнсдей, но у нее не получилось скрыть теплоту в голосе. — А, по-моему, она — самое прекрасное создание в мире. Конечно, не считая тебя. — Сомнительный комплимент. Энид узнав, о рождении дочери у друзей, сначала радостно визжала и выспрашивала подробности. Волчица была немного обижена, что ей не сообщили, но потом успокоилась и рассматривала новорожденную, даже порывалась сфотографировать. Аддамс разрешила только с условием, что она не выложит фото их ребенка в Интернет. Ксавье уже сделал их сотню и отправил всем родным и друзьям. При выписывании в роддом собрались родственники и друзья, с черными воздушными шариками и букетами без бутонов или с темными лепестками. Аддамсы уже навестили нового члена своей семьи, кроме дяди Фестера, который смог вырваться только на выписку. Он презентовал зачарованную детскую игрушку, явно проклятую. Обеспокоенный художник собирался спрятать ее куда подальше. Он бы с радостью выбросил опасную вещь, но жена его за это убила бы. От других Аддамсов были подарки готической тематики. Петрополусы и другие друзья дарили более практичные вещи. Молодые родители прекрасно понимали, что их заботы только начинаются. Девочка уже начала проявлять свой характер, если ей что-то не нравилось, она не плакала, только хныкала, требуя внимания. Хотя никогда и не делала этого напрасно. Ева Белладонна Аддамс-Торп. Начался новый виток истории, которую напишет она.