Откуда берутся дети

Ксавье уже несколько дней был готов выть от отчаяния. И было из-за чего. Его любимая и прекрасная жена уже несколько дней не подпускала мужа к себе именно в интимном смысле. Хотя и в других также. Уэнсдей заканчивала свой очередной роман, у нее появилось не только вдохновение, но и горели сроки. На самом деле издательство принадлежало им, и она могла сдать роман тогда, когда захотела бы, но упорная Аддамс привыкла сама себе устанавливать цели и выполнять их. А страдал от этого несчастный Торп, потому что провидица целыми днями, а то и ночами просиживала в их кабинете то печатая, то занимаясь деловыми бумагами, при чем она мало ела и практически не спала, но кофе выпивала тройную дозу. Даже Эва начала жаловаться, что ей не хватает внимания матери, несмотря на то что писательница всегда старалась хоть немного уделять внимание дочери. Художник также занимался своим делами, писал очередную картину, сидел с паучком. И скучал по своей Уэнс, которая физически присутствовала рядом, а на самом деле практически не вспоминала о них. Это было так оскорбительно, невзирая на то, что он понимал поведение жены. Она никогда не скрывала своей любви к независимости и нежеланию подстраиваться под других. Время прошло, многое изменилось, в том числе и то, что Аддамс все же пришлось строить свои планы оглядываясь на семью. Однако порой ее все-таки заносило. И не на шутку. Это был один из подобных периодов. Просто обычно Уэнсдей пыталась держать себя в руках и вспоминала о семье, особенно тогда, когда Эва была еще очень маленькой и нуждалась в матери. Теперь же девочка подросла и могла на время обойтись без нее тем более, что рядом был заботливый отец. А как чувствует себя сам этот заботливый отец, она не подумала. Торп понимал, что он уже давно слишком расслабился, ведь в школьные годы и чуть позднее его возлюбленная вообще могла неделю игнорировать кого угодно, а то и больше. Особенно когда она была очень заинтересована в чем-то. Он вспомнил как однажды даже наказал свою непослушную девочку за то, что она слишком увлеклась одним расследованием. Как провидица стонала под ударами его ремня и когда Ксавье резко входил в нее. Хотелось так сделать и сейчас. Хм… неплохая идея. Осталось только придумать способ как подобраться к ней так, чтобы писательница сгоряча ничего ему не сломала, а то как-то и такое было, поэтому после этого он зарёкся неожиданно хватать любимую, только по предварительной договоренности. Сначала мужчина попытался сесть рядом и осторожно обнять или нежно провести рукой по ее руке или бедру. Но женщина отмахнулась от него как от надоедливой мухи, а когда он попытался поцеловать ее, то раздраженно прогнала его, приказав заняться более важными делами и не отвлекать ее. В следующий раз художник решил быть более оригинальным и принялся приготовить блюда из мексиканской кухни. Уэнсдей съела несколько ложек позоле и запив апельсиновым соком сразу же отправилась обратно в кабинет, не дождавшись окончания ужина. В спальню она попала только практически под утро, при чем сразу же уснула. Еще одной попыткой было отключение электричества в доме (вывести из строя пишущую машинку жены он не рискнул, не настолько Торп — камикадзе). Но и здесь ему не повезло, поскольку Уэнс где-то раздобыла фонарик и печатала в темноте, подсвечивая себе. Причем свет быстро восстановили, а Ксавье тем временем готов был биться головой о стену. Утром он решил пойти в ва-банк и нагло обольстить Аддамс, которая все так же упорно не обращала на него внимания. После душа, художник в одном полотенце на бедрах, с мокрым телом и волосами, из которых стекала вода, вошёл в кабинет, закрыв за собой дверь. Писательница никак не отреагировала, так что пришлось ему слегка кашлянуть, привлекая ее внимание. Женщина сжала губы и подняла голову. Когда она увидела своего мужа в таком виде, то от удивления у нее расширились глаза, но Уэнс попыталась показать безразличие и вернуться к своим делам. Торп нагло улыбнулся и приближаясь поближе, демонстративно начал покачивать бедрами, медленно снимая полотенце, при чем слегка облизываясь. Разводя концы полотенца с обеих сторон, он, закусывая губу, принялся за импровизированный танец, то прикрывая по очереди свое хозяйство, то обнажая его, демонстрируя. Глядя на обнаженное тело Ксавье, она не могла отвести от него взгляда, при этом тяжело дыша и нервно заглатывая слюну. Было очевидно, что писательница еле сдерживала себя, чтобы не наброситься на него. Но все же сдержалась, поднялась, взяла свою пишущую машинку и пошла в его мастерскую, где закрылась и откуда долго не выходила. Он сплюнул и едва сдержался, чтобы не побежать штурмовать мастерскую. И почему она такая упрямая? Было же понятно, что Аддамс хотела его, дело было не в сексе, вернее, отсутствии интереса с ее стороны. И как она могла сдерживать себя, ему уже хотелось лезть на потолок без ласки своей жены, ее горячего тела. Кроме того, хотелось просто поговорить, побыть вместе, обнять любимую. Эва, хоть и была немного обижена невниманием матери, все вела себя сдержанно, понимая, что это ненадолго, что вскоре все будет как прежде стоит подождать. Поэтому успокаивала отца и пыталась занять его чем-нибудь. Немного помогало, хоть и не до конца. Оставалось так же зарываться в работу и увлечение. Дошло до того, что он нарисовал обнаженную натуру своей любимой, со временем, конечно, спрятал его подальше от чужих глаз, а то Уэнс его прибьет. Отметив настроение мужчины и их с женой лёгкую отрешенность, подчиненные женского пола сразу же оживились и начали попытки его соблазнить, пришлось даже пригрозить увольнением и наградить небольшими проклятиями, отвлекающими упорных дамочек от охоты на него. Писательница не заметила, а то досталось бы и от нее. Даже обидно, ему когда-то льстила ее ревность, особенно тогда, когда она в постели доказывала свое преимущество. Тем временем с ним связалась Энид, которая никак не могла поговорить с подругой, поскольку Уэнсдей либо не брала трубку, либо говорила, что у нее нет времени и отключала телефон. Сначала волчица тоже плакалась, а когда услышала правду, конечно, не всю, то рассказала причину своей навязчивости. Оказывается, что женщины вспоминали Хэллоуин, бывшая Синклер сбросила им фото с Аргосом и Эвой (очень хорошие фото, ему очень понравилось то, как выглядела их ведьмочка), позже провидица призналась подруге, что они с Ксавье вспоминали кубок «По». Конечно, она не рассказала о костюмах, которые заказал Торп, костюм кошки не доставили, с этим были какие-то проблемы, а вот другие костюмы супруги испытали. Уэнс была столь сексуальной в образе врача. Ей так шел короткий халатик доходящий до середины бедра, под которым ничего не было и который слегка просвечивался. Он едва выдержал так называемое «лечение», после чего сексуальный врач сама напала на беззащитного пациента. Зато мужчина отыгрался на ней в форме задержавшего преступника полицейского, приковал наручниками, устроил собственное правосудие и наказал негодяйку. Энид загорелась идеей не только восстановить их костюмы, но и вернуться в Невермор и устроить соревнования. На что Аддамс отмахнулась и не только она. Почему-то никто из друзей и знакомых не поддержал эту идею, даже Аякс, который сказал, что это детские игрушки, над ними будут смеяться ученики как над взрослыми, впавшими в детство. А бегать наперегонки с колясками или тележками из супермаркета или играть в машинки не детские игры. Мужчин тогда долго обсуждали, а эти видео с их участием до сих пор популярны. Ловкая волчица уже успела заказать себе и подруге костюмы кошек, надеясь убедить хотя бы Уэнсдей, а потом они вдвоем уже изменят мнение других. Но тут произошло внезапное вдохновение у ее бывшей соседки и тотальное игнорирование других. Не сумев достучаться до писательницы, она обратилась к художнику, который выслушал ее и порекомендовал, с легкой улыбкой, показаться в этом костюме перед Петрополусом, конечно, наедине. Зато сам забрал костюм, который шили для его любимой и который натолкнул его на одну идею. Наконец-то Аддамс закончила свой роман, отправила последние главы в редакцию. Она была счастлива, хоть и немного устала. Эва и Ксавье были рады ее возвращению, сначала она, конечно, выспалась и пополнила запас энергии. Паучок рассказывала матери обо всем, что женщина пропустила, отец ее дополнял. Провидица слушала рассказ дочери, слегка улыбалась и пыталась перехватить взгляд мужчины. У нее появилась другая страсть, отпраздновать свой успех в его объятиях. Она все еще помнила тот его импровизированный танец-стриптиз, но у нее к тому времени была такая увлекательная идея, что пришлось позорно убежать, чтобы не соблазниться. Зато теперь писательница сможет реализовать все свои фантазии, возникавшие у нее под влиянием бессонных ночей и изнурение работой. Можно даже разрешить ему в первый раз верховодить, но впоследствии она растерзает его за несвоевременное обольщение. Но Торп, почему-то, даже не смотрел ей в глаза, да, отвечал на вопросы, смеялся, шутил… Однако прошлых намеков на интим или обольщения не было. Он вел себя как отец, как друг, но не любовник. Он сидел у дочери, не приближаясь к жене, держась на расстоянии. Первой Уэнсдей не подходила, ожидая его, тем более что при ребенке они не демонстрировали свои отношения. Она не обратила внимание, когда художник пошел в мастерскую, сказав, что ему нужно дорисовать не завершенную работу, при чем вернулся поздно и пробормотал, что устал и у него нет настроения на секс, повернулся на бок и заснул. Провидица его поняла, поскольку у нее самой недавно был приступ вдохновения, так что никак не отреагировала. На следующий же день заподозрила неладное, так как утром он сразу же побежал в душ, как только она попыталась обнять его. При чем, когда женщина захотела присоединиться к нему, отмахнулся, сказав, что ему нужно отправляться в офис, так как там было срочное дело и быстро слинял. Позже она узнала, что никакого срочного дела там не было, а обычные обыденные, которые можно было отложить. И это очень ее разозлило. Уэнсдей, была взбешена, обрывала его телефон, а Торп находил все новые отмазки, более того, он не явился дома на ночь. Даже Эва заметила странное поведение отца и попыталась скрыть улыбку. До Аддамс дошло, что это своеобразная месть, хотя в глубине души ее охватила паника и страх, того, что за это время у него могла появиться другая. Нет, этого не могло быть, она не так долго была в творческом запое. Хотя, честно говоря, раньше женщина так долго не отказывала своему любимому в близости. Но ведь они оба уже не так молоды, чтобы терять голову от страсти и заниматься этим постоянно, можно порой потерпеть. Тем более что не только он, но и она терпела. Хотя теперь писательница не была уверена, что ее муж воздерживался. Возможно, он уже нашел себе любовницу, которая удовлетворяла его желание, даже лучше его жены. Ярость вздымалась в ее груди. Если это правда, то она убьет их обоих, предварительно займётся таким жёстким сексом с Ксавье, что он удостоверится в превосходстве своей жены. Аддамс заставит его умолять о помиловании, снова обожать ее. Художник заплатит за ошибку. Жестоко заплатит. А что касается Эвы, она обязательно поймет… Не поймет… Упоминание о Эве немного поутихло порыв женщины. Нет, она все еще злилась на мужчину, но уже думала поговорить с ним. Возможно, они все оба неправильно поняли. Когда провидица остыла, а Энид позвонила ей и сказала, что паучок останется у них ночевать, они с Аргосом должны были допоздна заниматься с репетитором. Уэнсдей собиралась уехать домой, когда ей пришло сообщение из неизвестного номера, в котором было сказано, что у художника тайное свидание и была указана геолокация. Она ни секунды не раздумывая вскочила в машину и уехала по указанному адресу. При этом писательница все это время пыталась дозвониться своему мужу. Бесполезно. Его телефон все так же был выключен. Доехав, она увидела причал, у которого стояли яхты. В новом сообщении была указана яхта «Ворон», с нарисованными на ней воронами в полете. Аддамс прокралась внутрь и увидела в каюте одинокого Ксавье в клоунском костюме, очень похожем на тот, в котором он соперничал с их командой на ее первом кубке «По», который сидел на кровати и хитро улыбался, а рядом лежало что-то похожее на костюм кошки тоже из кубка «По». Она оглянулась, но спрятаться неизвестной девице было негде. — Где она? — чуть не прорычала Уэнсдей. — Кто? — удивился он. — Твоя любовница. — Передо мной. Ты же знаешь, Уэнс, уже более пятнадцати лет моим единственным сексуальным партнером являешься ты и я хочу только тебя. — Торп все еще улыбался так, что хотелось его ударить чем-нибудь тяжелым. — Не морочь мне голову, я знаю, что у тебя сегодня тайное свидание. С кем? Чей это костюм? — писательница едва держала себя в руках. — Костюм твой. Тогда его передала Энид, вы обсуждали кубок «По», помнишь? Вот она и отчасти реализовала свою идею. А свидание у меня с тобой, это я отправил тебе сообщение с неизвестного номера. — Ты!.. — у нее даже дыхание перехватило от такой наглости. — Ты сначала игнорировал меня, куда-то уехал… — и тут она поняла, что вела себя не лучше. — 1:1, Уэнс. — хмыкнул Ксавье. — У меня были неотложные дела. — женщина понимала, что это звучит жалко, но не могла удержаться. — У меня тоже. Я устроил тебе сюрприз. Отныне эта яхта принадлежит тебе. Предлагаю, надеть костюм, чтобы отпраздновать. — Я тебе такой праздник устрою, клоун!.. Раздевайся, иначе я разорву этот костюм на тебе. — Ого, какое вдохновение… Слушаюсь, моя королева. Но потом мы поиграем. Он быстро сбросил костюм, смыть грим не хватило времени, на него набросилась жена, которая впоследствии буквально раздирала кожу мужа и искусала. Они очень быстро кончили и через некоторое время Аддамс все же решила примерить костюм, все еще сидевший на ней идеально. Хотя, скорее всего, волчица взяла ее новые мерки. Довольный художник нанес новый грим, потому что тот полностью растекся. Они словно оказались снова в школе еще тогда, когда провидица даже не могла себе представить, что у нее когда-нибудь будут любовные отношения, не говоря уже о семье, а он мог только мечтать о близости с ней. Вот только сегодня женщина взяла намного ценнее для нее, чем кубок. Она снова целовала своего клоуна, размазывая косметику по их лицам. Ее костюм снимался сложно, но все же Уэнсдей выбралась из него, предварительно раздевая мужа. У нее было свое вознаграждение и месть.