Откуда берутся дети

Ксавье наблюдал за тем, как его маленькая дочь играла, строя из кубиков башню. На предложение помочь она отказалась, хотя сама башня была уже выше ее и ей приходилось становиться на стульчик. Это было так мило, особенно когда девочка хмурилась и сосредотачивалась, становясь в этот момент похожей на свою мать. Они на самом деле были очень похожи, от него малышка унаследовала разве что яркие зеленые глаза и еще какие-то мелочи. Кому-то другому было бы неприятно, что ребенок почти не похож на него, но не ему. Мужчина был счастлив, что его маленькая радость так напоминала ему любимую жену. Хотя, нет, для него было самое главное, что это их с Уэнс ребенок, а на кого он похож, пусть присматриваются другие. Все равно Эва для своих родителей Эва единственная и неповторимая. Делая башню из кубиков, девочка время от времени смотрела на свою маму, сидевшую в кресле и на страницах своей рукописи делала пометки. Вчера они с редактором чуть не поругались по телефону, художник едва успокоил женщину, напомнив, что ей нельзя волноваться, тогда она предложила съездить к редактору и потихоньку прибить его, чтобы избавить ее от волнений. Сколько бы ни прошло лет, а в этих отношениях ничего не меняется, редактор, мистер Мортон критикует Аддамс, она постоянно угрожает его убить или еще что-то сделать, они ссорятся, находят компромисс, женщина делает правки, выходит роман, и они празднуют очередной успех. Если бы редактор не был на двадцать лет старше ее и счастливо женат, то провидец мог бы заподозрить, что между ними есть нечто большее. Хоть он и ревновал ее, как и она его. Но непременно они возвращались друг к другу. Упрямого мистера Мортона не останавливало от спора и доказывания своего виденья ни аргументы гота, ни ее щекотливое положение. Напротив, это для него и были контраргументы: «Тебе гормоны в голову ударили, Аддамс, вот ты и не думаешь…» или «Аддамс, ты же мать, должна тихо и спокойно передать рукопись, которую написала в перерывах между воспитанием ребенка, а дальше уже не твое дело…», а еще «Ты зачем приперлась в офис и светишь своим пузом? Мы по телефону уже все обсудили. Ребенка на кого оставила?.. Не нужно портить нервы нам троим: мне, себе и твоему не родившемуся ребенку… я знаю, что говорю…». Уэнсдей называла его шовинистом, спланировала тысячу способов, как его проклясть, но не делала этого. Небольшие проклятия, от которых тот слегка поикал и побегал в туалет не считаются. Это мелочи. Как и кукла вуду, которая на всякий случай стояла у нее в шкафу и очень сильно напоминала редактора. Это вообще совпадения и игл там нет. А то, что раз в год миссис Мортон бегает к сексопатологу, потому что внезапно на несколько недель внезапно у него возникают проблемы в интимной жизни, хотя раньше не было и близко подобного, так это просто возраст. Зато вся редакция буквально потешалась над ними и предлагала продавать билеты на подобное шоу. С одной стороны Торп волновался за любимую, особенно в последнее время, когда подобные стрессы были для нее противопоказаны, а с другой — после подобных споров женщина набрасывалась на него, как голодная собака на кость и буквально без прелюдий занималась с ним сексом в первом попавшемся месте, где можно было спрятаться. От подобного он буквально терял голову и был готов высылать презент благодарности мистеру Мортону. Однако сейчас подобное было не актуально. Им нельзя терять контроль, и виновник подобной ситуации находился в животе его супруги. Удивительно, они ведь думали, что у них никогда не будет детей. Из-за дара Аддамс, которая являлась некромантом и при чем очень сильным, когда-то она даже думала, что вся жизнь останется девственницей. Некромантам трудно контролировать свой дар во время интимной жизни и других аспектов, которые лишают их контроля, поэтому магия смерти негативно действует и на деторождение. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за своего независимого характера писательница и не хотела заводить семью, не говоря уже о зачатии детей. Детей можно зачать, а вот выносить их проблема. Об этом случае не хотелось вспоминать. Когда Уэнс смогла не только зачать, но и выносить Эву, это было для них буквально приятным сюрпризом. Однако, буквально через несколько лет после этого она снова забеременела и вот уже более полугода спокойно вынашивает здорового мальчика. Это больше чем просто чудо. Ксавье подозревал, что причиной этому также его способности, поскольку, увидев во сне сначала маленькую девочку, а затем мальчика он нарисовал их и сделал это реальностью, благодаря своему дару воплощать в жизнь нарисованное пророчество. Аддамс, конечно, проклинала либидо и плодовитость художника, угрожала кастрировать его. На что он ехидно интересовался, как будет его любимая жена справляться в интимной жизни. Да, есть и другие способы удовлетворять ее в постели, однако без столь важного органа тоже не обойтись. На что она отвечала молчанием и молниями которое ловко метала из глаз. В общем, беременность и материнство женщина приняла спокойнее, чем можно было это ожидать от нее. А Эву, она просто обожала и даже немного баловала в своей манере. Хотя, как можно отказать в чем-то этому хитрому и одновременно милому созданию? Под дудку малышки танцевали и все семейство Аддамс в полном составе, и дедушка Винсент (который сначала немного был недоволен, что не родился наследник-внук), и все их близкие, и знакомые. Даже упрямый редактор, постоянно ссорившийся с готом, просто таявший при виде ее дочери, даже удивлялся как у такой занозы Аддамс мог родиться такой волшебный ребенок. Это очаровательное дитя сейчас чувствовало, что в ее жизни вскоре что-то изменится, хотя и не понимало, что именно. Она с удивлением смотрела на живот матери, который увеличивался с каждым днем и удивлялась чему все так уделяют ему внимание, внимательно рассматривают его, спрашивают о самочувствии матери, ставшей чуть ли не более раздраженной, даже просят прикоснуться, хотя подобное мама позволяла только отцу. Даже сам отец смотрит на этот живот и вообще материну фигуру как-то странно. Как на саму Эву. Но, в основном так, будто хотел съесть несмотря на то, что каждый день они нормально питались. Он на нее часто так смотрит, особенно, когда думает, что никто не видит. Как и мама на папу, очевидно им обоим не хватает именно человеческого мяса, в котором могло быть что-то особенное. К счастью, пока никто никого не съел, хотя порой девочка замечала укусы на них обоих, а также как они ртами попытались втайне есть друг друга, из спальни же часто доносились стоны и звуки борьбы, очевидно, они боролись за право съесть друг друга. Интересно, почему не съели? И почему желают съесть друг друга, а не кого-нибудь другого? Очевидно, потому что папа просто великоват, чтобы его съесть сразу, а мама может за себя постоять. А есть кого-то другого им не хочется, потому что таких голодных взглядов на других они не бросали. С одной стороны, это было хорошо для самой девочки, ведь ее никто не хотел съесть, разве, что немного касаясь ртом, называя это поцелуями, причем не только родители, но и другие. С другой она любила своих родителей и не хотела, чтобы кого-то из них съели. Папа такой хороший, он играет с ней, смешит, помогает ей рисовать, правда она еще плохо рисует, исполняет ее прихоти. Мама немного строже, часто что-то запрещает, однако и многое разрешает. С ней интересно, она знает почти все на свете. Нет, лучше бы они друг друга не ели, она не хочет, чтобы ее родителями становился кто-нибудь другой. О каннибализме Эва услышала из телевизора, когда там шла программа о диких племенах. Диктор говорил, что это плохо и неприемлемо. Тогда она заметила, каким голодным взглядом отец посмотрел на маму, которая в то время разговаривала по телефону, а потом подошел к ней и шепотом пообещал съесть сегодня ночью. Девочка той ночью плохо спала, боялась за каждого родителя, ведь либо папа выполнит свою угрозу съест маму, либо та его убьет, защищаясь и тоже может захотеть утолить голод. Да, казалось, что в цивилизованном обществе такого не может быть, но они мало того, что изгои, да еще и отличаются от других. К счастью, на следующее утро родители были оба живы и даже счастливы. Они заметили, что их дочь зевает и поинтересовались, почему она не выспалась. Маленькая хитрюга что-то ответила и с тех пор начала внимательно следить за родителями. Ее исследования дали плохие результаты. Папа с мамой часто ночью, а порой и днем, когда никто не видит пробовали заняться каннибализмом. А следы от него пытались свести или спрятать. Особенно страдал отец, при чем, как оказалось, мать еще и воспитывает его, очевидно, считая, что дедушка Винсент плохо с этим справился. Нет, порой отец действительно выдавал что-нибудь настолько глупое, что даже маленькой Эве было понятно, что это глупость. Но ведь не настолько, чтобы перевоспитывать его в таком взрослом возрасте. Тем более, сама мама говорила, что он неисправим. Немного успокоило ее наблюдение за дедушкой Гомесом и бабушкой Мортишей. Они не скрывали свое желание съесть друг друга, не смотря на присутствие других. Большинство отводило глаза, мама гневно прерывала их, очевидно, ей не нравилось, что кто-то мог раскрыть ее планы съесть своего мужа или маму просто раздражал тот факт, что за столько лет дедушке с бабушкой не удалось осуществить задуманного. В любом случае то, что они прожили так долго вместе и еще не съели друг друга, давало ей надежду, что родители проживут еще долго. Вообще они оба были худыми, поэтому мяса у них должно быть мало, не то, что у дедушки Гомеса или дяди Фестера. Но опасность нависла над мамой, поскольку у нее начал расти живот, из-за которого она стала выглядеть для отца еще более аппетитно, судя по его еще более голодному взгляду, а еще потому, что стала слабее и когда-нибудь настанет время, когда она не сможет бороться. Родители, правда, говорили ей что-то о появлении братика, при этом указывая на живот. Но как бы туда смог поместиться братик и почему он там сидит? Вообще Эва не очень хотела, чтобы у нее появился братик. Вот у друзей отца Энид и Аякса двое детей, Аргос и Марта, еще маленькие, а ссорятся еще хуже взрослых, даже дерутся. К тому же придется делиться всем, а она привыкла, что все ей принадлежит, что она является центром своей семьи. Интересно, как чувствовала себя мама, когда явился дядя Пагсли? Хотя это дядя Пагсли, а ей достанется какой-то страшный и незнакомый мальчик. А что, если он будет больше ее и захочет отобрать все насильно? Нет, она не позволит, будет бороться до конца. Хуже будет, если родители будут любить его больше. Да, нет это невозможно. Как противный братик может быть лучше, чем такая прекрасная она? Нет, никто не сможет ее заменить. Было бы хорошо, если бы при виде братика отец сразу же захотел его съесть и не обращал внимания на маму. Верно, так будет лучше. Тем временем мама может сбросить вес и стать снова стройной, чтобы не провоцировать отца. Эва ей обязательно в этом поможет. Хотелось бы помочь раньше, девочка даже тайком выбрасывала продукты, чтобы мама ела меньше или просилась прогуляться на улице с ней, чтобы она больше двигалась. Бесполезно. За продукты ее наказали, правда, сначала допросили, однако хитрюга тогда выкрутилась, сказав, что не хочет есть обычные продукты, а только сладости, что стоило ей лекции от мамы о пользе питания. Однако ее усилия оказались тщетными, живот у мамы не переставал расти. Мама отложила рукопись и замерла, словно прислушиваясь. Такое уже бывало не раз, потом она клала руки на живот, а после прибегал отец и прислонялся туда ухом. И в этот раз так же. Причем он улыбался своей фирменной улыбкой, которую мама называла идиотской. Через некоторое время он отстранился и позвал Эву, которая оторвалась от своего занятия и подошла к ним. Интересно, что они затеяли? Ксавье осторожно помог дочери прижаться к маминому животу, чтобы не навредить. Девочка сначала прижала ладошки, а затем и ухо. Внутри что-то шевелилось, даже бегало. Она испуганно отпрянула. Неужели у мамы внутри поселился паразит, пожирающий ее? Это еще хуже, чем отец-каннибал, который мог и помиловать маму, преодолев свой голод, ведь он говорил, что любит свою жену. О подобных паразитах она слышала по телевизору. Родители почему-то улыбались, не понимая весь масштаб трагедии. Они вообще относились безмятежно к подобному. Даже мама, обычно выглядевшая сдержанно изобразила на лице искреннюю улыбку. Неужели она рада, что скоро покинет Эву и ее будут есть живьем? Девочке хотелось пнуть живот, чтобы выбить оттуда паразита, однако она понимала, что для этого ее сил не хватит. — Папа, нужно отвести маму к врачу. — вдруг издала Эва, которая, несмотря на маленький возраст, уже имела безупречное произношение и активно разговаривала. — Чтобы он освободил ее от этого паразита. — Этому паразиту сидеть здесь еще несколько месяцев. — ответила Уэнсдей. — Хотя, я была бы рада избавиться от него раньше. Знала бы ты, как это трудно вынашивать такую тяжесть в себе. Надеюсь, у тебя хватит ума не поддаваться искушению и бросаться на первого попавшегося художника или ему подобным. А если и набросишься, то хотя бы заводить не больше одного ребенка. — Я не виноват, так получилось. — попытался изобразить раскаяние Торп, но было очевидно, что он ничуть не раскаивается. — Но ведь этот паразит съест маму изнутри. — Это такой же паразит, как и ты. — устало объяснила Аддамс. — Ксавье, я думал, ты ей сказал, что у нее появится братик. — Я говорил. — нахмурился он. — Эва, я же рассказывал, что у мамы в животике сидит твой братик и он вскоре оттуда выйдет. — Как братик может поместиться в животик. — не поняла девочка. — И как он вообще туда залез? — Это сложно объяснить. — почесал затылок художник. — Скажем так, у папы есть волшебное зернышко, которое он посадил в мамин животик, и оно проросло, превратившись в твоего братика, который, когда полностью созреет, выйдет оттуда. — Проклятие, Ксавье, лучшего объяснения ты не придумал? — разозлилась женщина. — Эва, я тебе потом объясню весь процесс подробнее, даже фильм покажу. — Фильм?! — встрепенулся Ксавье. — Не тот фильм, о котором ты подумал… — отрезала она пренебрежительно. — Документальный фильм, объясняющий откуда берутся дети и процесс их развития в утробе матери. Там все подробно рассказано. — Уэнс, она еще маленькая, чтобы все понять… — Я не маленькая. — разозлилась девочка. — Я уже многое понимаю… Значит, брат не съест маму, а выйдет, когда будет готов. — Именно так. Послушаешь еще чуть-чуть как он двигается? — он снова прикоснулся губами к ее голове. — Нет. Папа, мама, скажите, а брат потом долго будет жить с нами? — Жизнь покажет, а что? — спросила Уэнсдей. — Возможно, папа захочет съесть братика вместо тебя, и мы избавимся от него, а заодно он утолит свой голод и не захочет тебя есть. Или ты съешь братика, или вы просто разделите. Вы избавитесь от своего голода, а я буду жить с обоими родителями. — Какого голода? — удивились они оба. — Я заметила, что вы смотрите друг на друга так, будто хотите съесть. А перед этим по телевизору показывали фильм о племени каннибалов, которые едят людей. Кроме этого, я слышала и видела следы от укусов и звуки борьбы. Вы точно что-нибудь задумали. — изложила Эва доводы, от которых взрослым стало неловко. — Это не совсем то, что ты подумала. — попытался успокоить ее Торп, однако не знал, как это иначе объяснить. — Эва, так некоторые взрослые люди выражают любовь друг к другу, особенно если они женаты. Но демонстрировать на людях этого не следует. — взяла себя в руки Аддамс. — Они кусаются, а борьба… Ты же знаешь, что мама любит доминировать, а папа бывает делает ей наперекор. Вот мы и выясняем отношения. — А наказываешь отца, потому что он себя плохо ведет и ты его воспитываешь? — И это тоже. Ты же знаешь, что мы Аддамсы любим мучить других, а твой отец идеальна мишень. — Не только ты наказываешь и мучаешь меня. Я тоже кое-что делаю… — он бросил отчетливый взгляд на жену. — Ой, папа, наша мама умна, чему ты ее можешь научить? Разве что наказать за плохое поведение. Но ведь она явно сильнее тебя. — Эва выглядела скептически. — Я тоже кое-что умею. К тому же это для профилактики. — не сдавался художник. — Значит, вы не будете есть друг друга. Вот и хорошо. — сделала свои выводы девочка. — А что касается братика, то, если честно, я не очень хотела бы, чтобы он появился. Мы же будем сражаться и ссориться. — Здоровая конкуренция никому еще не повредила, Эва. Это поможет тебе закалиться, заодно у тебя будет возможность впоследствии мучить его. — Уэнс! — воскликнул потрясенный Ксавье. — Ты чему учишь ребенка? Хочешь настроить ее против брата? — Мы с Пагсли так и жили, а я, как ты знаешь, люблю его и порву за него любого, поэтому расслабься. — Нет, мама правду говорит. — отозвалась Эва. — Брат поможет мне закалить свой дух. Я побежала достраивать башню. — с этими словами она освободилась от объятий родителей и пошла назад, продолжить свое дело. — Знаешь, я в ее возрасте тоже так подумала, когда увидела своих родителей за этим занятием. Даже хотела помочь матери ускорить этот процесс, так как считала своего отца слабаком и идиотом, полагала, что она найдет себе лучшую кандидатуру. Эва еще слишком мягкая. — сказала Уэнсдей.