Откуда берутся дети

Темная безлунная ночь была ужасно прекрасной. Большинство людей она пугает своей мрачностью и загадочностью. Ведь в такие ночи происходит что-то страшное. Только не представителей семейства Аддамс. Их подобное манит и вдохновляет. А ещё лучше отправиться подобной ночью к ужасному месту, куда боится ходить большинство людей. Например, очередную скалу, откуда прыгают несчастные влюбленные. Где витают неупокоенные души умерших, завидуя живым, проклиная и желая погубить. Как некромант Уэнсдей все это слышала и видела, а не только ощущала, как остальные. Ее преследовали глаза полные ненависти, перекошенные злостью лица, прозрачные руки, которые пытались до нее дотянуться и навредить, но не могли. Душу и кровь наполняло леденящее удовольствие. Как же это возбуждает. Ксавье всегда любил ей угождать и находить необычные места для свиданий. Конечно, и сама гот с косичками могла поступиться и пойти на стандартное свидание в кино или кафе. Проводить время с любимым ей нравилось, он старался даже романтическую ерунду изменить под ее стиль. Или хотя бы компенсировать. В любом случае разочарованной она не оставалась. Сегодняшнее свидание тоже было его инициативой, он все подготовил сам, попросил лишь одеться потеплее. Сюрпризы женщина ненавидела, но готова была мириться. Пусть он радуется, предвкушает ее реакцию. Если что-то пойдет не так, она возьмёт своё. И не один раз. Аддамс послушалась супруга, оделась удобно и тепло, хотя и прекрасно переносила холод. Пусть не волнуется. Энид бы, наверное, пришла при полном параде: каблуки, платье, макияж… Наплевать, что придется ходить и лазить по неудобной местности, сломается все, что только может сломаться, будут слезы и стенания. Главное в начале быть во всем своем блеске. Писательница никогда этого не понимала. Да, она сделала макияж, оделась хоть и удобно, но стильно. Иначе Торп сам пошлет ее назад переодеваться ещё и проконтролирует. Главное, сам может забыть что-то или надеть не то, что нужно. Но любимой нужно быть в тепле и комфорте. Сам он сегодня чуть не забыл одеть шапку и пусть ей нравились его длинные волосы, некромант заставила художника ее надеть, иначе замёрзнет гад и не будет радовать жену по ночам. Хотя, нет, даже в таком состоянии Ксавье умудряется выполнять супружеский долг. Правда, перед этим симулирует смерть и боль. Он содрогался, чувствуя присутствие неспокойных душ, которые бродили здесь и пытались его задеть, но пытался улыбаться и даже шутить. А как мужчина обнимал ее, чтобы согреть, а сам ещё больше злил несчастных… Глядя на их реакцию, хитрая гот с косичками прижималась к нему сильнее, чтобы больше позлить призраков. Они живы, счастливы и влюблены, что может быть хуже для тех, кто этого лишился навсегда? А когда они обнялись и слились в страстном поцелуи, то духи были готовы убивать. Какие восхитительные эмоции… У довольной Уэнсдей засияли глаза, а на губах змеилась улыбка. Что может быть лучше издевательств над идиотами? Мужчина, если и понимал причины ее радости, то старался сосредоточиться на положительном. Торп обнимал свою маленькую Уэнс, которая так мило и доверчиво жалась к нему. Пусть дрожал только он сам, все равно хотелось заключить свою малышку в спасательные объятия, почувствовав себя нужным. Они стояли на скале, под жутким вой холод ветра, смотря в темный провал, где царствовала смерть для несчастных. Некромант была заворожена таинственной красотой тьмы и опасностью провала. Ее муж просто наслаждался близостью с женой. В подобные моменты им никто не нужен был. — Тебе нужно было одеться теплее, Ксавье, у тебя дрожь от холода, а это портит всю картину. — пыталась недовольно пробурчать она, но в ее голосе звучало удовлетворение. — А меня любовь греет… Если ты будешь любить меня ещё сильнее, я вообще дрожать не буду… — нахально заявил он. — Как банально. Лучше ничего не смог придумать, Торп? — Близость с тобой отбивает у меня последние мозги. — Нельзя отбить то, чего нет… Хотя, стоп, их зачатки у тебя все-таки имеются… Ты же не пытался засунуть кулак в рот на спор. Или зубами открыть пиво, в отличии от Кента… Или примерить белье жены… — Оно бы не налезло, я уже пробовал… — Что?!. — В смысле, да, я участвовал в споре, но у меня хватило ума не делать этого… Судя по взгляду брюнетки, она уже сомневалась в последнем аргументе. Тем более, женщина прекрасно слышала его отговорку. Когда только успел, гад? Кажется, семья и работа не забирают энергию мужчины настолько, чтобы его не хватило на всякую ерунду. И запретить ему общаться с этими идиотами бесполезно, все равно найдут способ. Художник улыбался ей, поцеловал в макушку, а она чувствовала, как его возбуждение упирается ей в спину. Даже в такой ситуации он думает об одном. И Уэнсдей колеблется, ведь с одной стороны ей хочется продолжать любоваться опасным местом и прочувствовать его атмосферу, а с другой — раздеть супруга и заняться с ним сексом. Это ещё больше разозлит призраков. Девушка с длинными волосами плакала, смотря на них. Другая, одетая с лохмотья, пыталась разодрать лицо Торпу, некрасивый парень чуть не плевался. Их размытые фигуры не могли никому навредить, только пугать и наводить холод. Писательница бросила последний взгляд и махнула рукой, пропустив сквозь себя свою силу. Пусть уходят в другой мир. Да, жаль портить такую атмосферу, но их заменят другие. Всегда находятся те, кто страдает от неразделённой любви и будет иметь глупость покончить жизнь самоубийством. С их уходом скала не очиститься, все равно репутация и ореол останутся. Души отлетели в другой мир, а что будет дальше не ее забота. Они разместились под деревом неподалеку скалы. Пламя костра разрезало тьму ночи и согревало. После изгнания умерших стало теплее, однако не намного. Ветер все ещё свистел, разгоняя языки пламени. Художник разлил по чашкам горячий кофе, достал булочки и бутерброды, чтобы подкрепиться. К такой ситуации больше бы подошло вино и изысканные блюда, но не тащить же стол сюда? Это будет уже слишком. Или нет? В следующий раз можно сделать и подобный сюрприз, только когда будет теплее. А сейчас нужно согреться и расслабиться. Он из замирание сердца смотрел, как его жена беспечно расхаживала по самому краю, наслаждаясь опасностью. Одно неверное движение и писательница могла сорваться вниз, пополнив коллекцию жертв. Ксавье хотелось забрать ее оттуда, запретить рисковать. Однако, знал, что это не поможет. Она лишь разозлиться и будет делать ему назло. Мужчина понимал — ему стоит больше ей доверять. Аддамс не глупая девочка, она знает, что делает. Чувство опасности будоражило кровь. Гот с косичками ходила по краю, пытаясь почувствовать дыхание смерти. Как же это невероятно. Уэнсдей не заставляла возлюбленного присоединиться, наоборот, ей не хотелось, чтобы он повторял ее путь. Ведь Торп не умеет двигаться так, как она, он неуклюжий, легко сорвётся. Это некромант может ходить по краю хоть всю жизнь, а муж… Он не такой сильный и ловкий, как она. И всё же женщина его любит. За, что? Трудно сказать. Художник, как Энид то, что ее раздражает в других, привлекает в супруге и подруге. Она улыбалась, видя его испуг. Как же ей нравится дразнить мужчину. — Уэнс, иди сюда, а то остынет кофе. — Ты не пугайся так, Ксавье, я не упаду. Ты же меня знаешь, я не настолько идиотка, как те мертвецы. — Знаю. И всё же не хочу, чтобы ты искушал судьбу… Кроме того, кофе действительно может остыть. — Хорошо, только успокойся. Я хочу видеть твое возбуждение в другом деле. — она немного отошла подальше. — Я всегда готов, моя тучка. — хитро улыбнулся он. — Прекрати использовать эти дурацкие прозвища, которые ты нахватался от моего отца. — брюнетка была недовольна. — Хочешь, чтобы я сам тебе придумал прозвище? — Вообще не хочу, чтобы ты их использовал. Хватит того, что я позволяю сокращать свое имя. И вообще многое тебе позволяю. — Да, балуешь ты меня. — Вот именно. Тебя дрессировать нужно, как я Пагсли в детстве или хотя бы, как Эва Аллена. — Ты же знаешь, Уэнс, я дрессировке не поддаюсь. Точнее поддаюсь только одному методу. — он вручил жене кофе и одной рукой взял ее за талию, а второй держал свою кружку. — Судя по твоей довольной физиономии, я мало тебя порола. — она отхлебнула немного горячего и терпкого напитка. — Я не против повторить. Моя госпожа, твой раб всегда готов повиноваться. — Лучше бы ты в обычной жизни так слушался… Кстати о дрессировке… Ал так зациклен на своей акуле, что наша Эва начала ревновать. Боюсь, как бы она что-то не натворила. — Наш Паучок умная девочка. — Ревность застилает разум и лишает возможности думать рационально. Кому, как не мне знать об этом? — Это точно. — Помнишь, как дядя Фестер чуть не съел Зубастика? Ал тогда болезненно отреагировал и еле помирился с ним. А ведь дядя не представлял себе, насколько тот дорог нашему сыну. Представь, если подобный нож в спину вставит любимая сестра. — Но ведь Эва защищала брата и Зубастика. — Она всегда будет его защищать. Вот только ревность это не отменяет. — И что ты предлагаешь делать? Честно говоря, я не думал, Уэнсдей, что ты будешь защищать чужого питомца или мешать детям враждовать друг с другом. — Здоровое соперничество это одно, а получить моральную травму от близкого человека — другое. Кроме того, я знаю, как это потерять любимого питомца. — Да, я помню… Нерон… — Вот именно. Аллен похож на тебя, ему будет тяжелее пережить потерю акулы, тем более, он ещё совсем ребенок… Ему рано знать о настоящей жестокости этого мира. — И ещё кто-то называет тебя бессердечной… — Конечно, сердце у меня есть… В анатомическом смысле… — Ты неисправима… — Наверное, стоит поговорить с Эвой об этом, убедить не делать глупостей и принимать поспешных решений. Думаю, лучше будет это сделать мне. У меня есть опыт и я смогу найти аргументы. — А я в это время попытаюсь поговорить с Алом. Хотя бы намекнуть, чтобы он немного сбавил обороты. А то, действительно, скоро будет спать в аквариуме и кормить Зубастика с ложечки… Смешно получается, мы выбрались сюда на свидание, попросив посидеть с детьми твоего брата, чтобы отдохнуть и забыть обо всех заботах, а сами все равно обсуждаем детей… А я так старался подобрать место для отдыха, чтобы оно понравилось тебе и ты могла расслабиться… — О, да, мне очень понравилось. Особенно дразнить призраков… — на ее лице появилась довольная ухмылка. — Так они здесь действительно есть? — художник начал оглядываться по сторонам, как будто пытаясь их рассмотреть. — Сейчас душ умерших здесь нет. Я насладилась их страданиями и отпустила. Это место не будет долго пустовать, однажды появятся другие души самоубийц. Когда коллекция пополнится, мы вновь вернёмся сюда… — Обязательно… Мы всегда будем вместе, Уэнсдей. Чтобы не случилось. — Ты так в этом уверен? А вдруг я брошу тебя и выберу свободу? — Нет, ты этого не сделаешь. Ты бы уже давно бросила меня и детей, если бы пожелала. У тебя было столько времени и поводов. — Ксавье, я говорила тебе, что ты слишком самоуверенный? — Но ведь это же правда. Ей хотелось одновременно стереть эту самодовольную улыбку с лица и одновременно видеть перед собой. Аддамс поднялась на цыпочках и поцеловала супруга. За столько лет он научился автоматически угадывать ее пожелания и опускал голову. Кому-то их разница в росте казалась смешной, вначале им было немного неудобно. Однако, со временем они привыкли. Жаркий поцелуй согревал в холодную ночи и дарил тепло. Уэнсдей хотелось заняться любовью прямо здесь на холодной земле, чувствуя жар его тела и даже начала раздевать Торпа, но вовремя остановилась. Было бы неплохо поэкспериментировать и все же секс в такую погоду не самый лучший способ провести время, особенно если ненаглядный супруг заболеет. А если застудит самую важную часть... Поэтому секс немного откладывался. Зато он пригласил ее на танец, включив музыку на телефоне. В подобном месте это было странно, особенно под гул ветра, что разбивает звенящую тишину. Немного банальная тема, хоть и с необычной подачей. Пара кружилась, как пожелала, не всегда попадая в такт. Художник смеялся, писательница улыбалась. В такие моменты все казалось лёгким и беззаботным. Весь мир отошёл, пока они замерли в объятья друг друга. Гот с косичками и не подозревала, что спокойствие может быть не только смертельным, но и таким приятным. Все может быть так просто. Сейчас оба были скорее близкими людьми, чем любовниками. Страсть отложилась на потом, были лишь они...