Штормовое предупреждение

—...Поднимайся, ублюдок! — голос Бакуго будто прорывается сквозь вату. — Не надо, Кач-чан! — слышится скулеж сопляка и от одного только его голоса сердце Эйджиро бьётся быстрее, разгоняя злость по венам. — Закрой рот, твою мать! — темноту рассекает звонкий шлепок и грохот за ним следом, — Я говорил тебе не показываться ему на глаза! — Но… — голос беспричудного дрожит. — Заткнись! — рявкает Бакуго ещё громче и в боку отдается болью, — Поднимайся, я знаю, что ты очнулся, сукин сын! — очередной тычок под рёбра оказывается ещё более болезненным и, не сдержавшись, Эйджиро стонет. Приходится открыть глаза и тут же ловить руку Кацуки перед самым лицом, мягко целовать центр ладони, отвлекая и успокаивая, ведь его злое лицо не предвещает ничего хорошего. Краем глаза Бунтарь замечает сидящего на полу парня, держащегося за красное лицо и, пытаясь скрыть довольную улыбку, облизывается. — Не смей радоваться, — рычит Бакуго и тут же приземляет горящую ладонь на щёку Эйджиро, покрывшуюся квирком за мгновение до контакта. — Детка, не злись, я приревновал, не смог сдержаться, — Киришима сжал горящую пару мгновений назад ладонь в руке и потёрся о неё щекой, — Представил, как толчками вытекает его кровь из глотки и не смог удержаться, понимаешь? — Эйджиро бросил взгляд на прижимающего к стене парня с округлившимися от ужаса глазами и скривился, — Ты внимания ему уделяешь больше, чем мне! — Ты!.. — Бакуго на мгновение задыхается от негодования, а после, успокаиваясь, вздыхает, присаживается рядом, прикрывает глаза и касается кроваво-красных волос пальцами, — Жили бы мы вместе, если бы я не хотел быть с тобой, придурок? — он сжимает челюсть Бунтаря пальцами болезненно, поворачивает к себе и заглядывает в кровавые глаза. Молчание затягивается и до Эйджиро доходит, что от него ждут ответа. — Нет?.. — неуверенно отвечает он, пытаясь улыбнуться, но из-за сдавленных мышц не особо получается и улыбка выглядит кривой. — Вот именно, придурок! — Бакуго отпускает его лицо и прижимает его голову к своему бедру, поворачивается к Изуку, — Вот, запомни и ты: если полезешь ко мне – тебя убьёт он, медленно, мучительно и очень больно. Если полезешь к нему, то тебя уже убью я. Если решишь свалить, то тебя прибьют из-за денег. — Понял, — кивает Мидория, оставаясь на полу, но отнимая ладонь от щеки. — Вот и славно, не хочется тебя убивать. Я ведь спасти твою задницу пытаюсь, — он дёргает Эйджиро за красные пряди, заглядывает в глаза, — Сегодня придут Джиро и Денки. Они знают про него, — предвосхищая вопрос, отвечает Кацуки. Бунтарь ластится словно кот, трётся щекой о бедро парня, а после и вовсе прикусывает чувствительную кожу у кромки шорт, бросая при этом взгляд на всё ещё сидящего у стены Изуку. Реакция Бакуго не заставляет себя долго ждать: он оттягивает его, крепко ухватив за густые волосы и произносит, шипя, заглядывая в глаза: — Что ты, блять, задумал?.. — он смотрит прямо в довольно прищуренные глаза Эйджиро, и замечает, как тот бросает на мгновение взгляд за его спину, к стене, туда, где сидит Изуку, — Какого… — Пусть увидит, что нам не нужен третий лишний… Кацуки наблюдает, каким горящим диким взглядом смотрит Эйджиро на сидящего на полу парня и внизу живота, вопреки всякому здравому смыслу, скручивался тугой узел возбуждения. — Думаешь, ему действительно стоит посмотреть на это? — Бакуго облизывает вмиг пересохшие губы и разворачивается к Эйджиро спиной, давая ему полную волю, буквально призывает к действиям, придвигаясь, прижимаясь бёдрами к его боку. До сих пор ничего не понимающий Мидория, сидящий в углу, вздрагивает, от таких знакомых взглядов, которые так часто видел на работе, но двигаться не спешит: он чувствует, что то, что он видит, отличается от привычного ему. Мощные ладони покрытые шрамами скользят по бледной коже бёдер блондина, играючи поддевают кромку шорт, скользя вдоль, в сторону паха, а жадный клыкастый рот прижимается к твёрдому из-за напряжения боку. Острые зубы царапают кожу и Бакуго вздрагивает прикрывая глаза на несколько мгновений от удовольствия. Изуку сглатывает густую слюну, когда сквозь влажную ткань на боку Бакуго просачивается темная кровь. Её немного, но на белой майке она выделяется ярче и он не может не смотреть, как Бунтарь поднимает майку носом и проходится языком по кровавому следу, урча довольно, пока его ладони оглаживают светлую кожу Кацуки на животе и бедре. От утробного звука мурашки бегут не только у возбужденного Бакуго, но и у Мидории. Он так пугающе ярко представил себя на месте друга детства, что сам испугался своих желаний и зажмурился, закрывая, на всякий случай, глаза ладонями. — Открой глаза, — произносит Эйджиро низким голосом, которому невозможно не подчиниться, но Изуку справляется, — Смотри. Мидория облизывает губы снова, сдвигает колени и отрицательно мотает головой, вздрагивает всем телом на шорох, но глаз всё ещё не открывает. — Смотри! — голос Бакуго не так зол, как обычно, но он слишком близко. Инстинктивно Изуку поддаётся назад, прочь от голоса, но позади стена и он вжимается в неё лопатками, открывает глаза от испуга. Бакуго сидит совсем близко, обвитый руками красноволосого, который смотрит из-за его плеча на Мидорию с хищным блеском в глазах. Большие ладони, сплошь покрытые шрамами, шарят по молочной коже Кацуки, то тут, то там оголяя всё большие участки тела и теперь Изуку не может оторваться, настолько красиво они выглядят. Всё тело Бакуго покрыто укусами ещё совсем свежими и уже зажившими, а где-то и вовсе только белые точки. В некоторых местах видны едва заметные на и без того светлой коже белые шрамы-полоски и, через несколько мгновений, Изуку понимает, откуда они, стоит только Киришиме использовать квирк на пальцах и провести по ребрам Кацуки, рассекая кожу и впиваясь острыми зубами в оголенное плечо. Он бы и рад не смотреть на то, как острые зубы впиваются в кожу, но оторвать взгляд от того, как после острые зубы выскальзывают и их сменяет влажный язык, невозможно. — Смотри, — касаясь губами гортанно бормочет красноволосый на ухо паре, — Ему нравится, — Бунтарь мягко скользит кончиком языка по ушной раковине и Бакуго вздрагивает от пронизывающих всё тело ощущений и Изуку, наблюдающий за ним, вздрагивает так же, словно чувствуя на своём ухе горячий скользкий язык. Он пропускает момент, когда шорты Кацуки оказываются сняты, а колени раздвинуты, открывая глазам гладко выбритый пах, стоящий член, на который почти сразу же ложится, кажущаяся ещё темнее, ладонь покрытая шрамами. Она сжимает и движется медленно, то открывая покрасневшую и блестящую от предэякулята головку, то пряча её снова и снова открывая. Влажными от волнения ладонями Изуку скользит по ламинату, боясь моргнуть или снова отвести взгляд, чтобы в следующее мгновение не увидеть что-то большее. Но это абсолютно не помогает: грубые пальцы скользят под мошонку, ниже, касаясь упругого колечка мышц и Мидория в смущении закрывает лицо ладонями, но смотрит сквозь пальцы, не в силах оторваться. Лицо пылает, кровь шумит в ушах и он не слышит, что Эйджиро говорит блондину, но тот достаёт из кармана шорт тюбик и, вскрывая, льёт прозрачную тягучую жидкость на покрытую шрамами тёмную ладонь. Мягкими движениями пальцы растирают, давят, раскрывают, и Изуку задыхается от этого зрелища: ничего более интимного он ещё не видел. Но протяжный стон отвлекает его от пытающихся проникнуть в глубину кончиков пальцев, он переводит взгляд выше, на лицо Бакуго и смущённо прикрывает рот. Он и не знал, что этот жестокий наёмник, полный злости и обиды на весь мир, может выглядеть таким… Сексуальным? Припухшие яркие губы, влажные от слюны свежего поцелуя, моляще изогнутые брови и закатившиеся глаза — такой Бакуго не мог оставить равнодушным кого бы то ни было. …Звонок в дверь заглушает гортанный стон удовольствия, разбивает в осколки всё наваждение, навеянное образом, но не снимает возбуждение. Бакуго поднимается в одно движение, чуть оступается, шатаясь, опирается ладонью о диван, буквально нависая над Бунтарем, который завороженно смотрит на раскачивающийся перед его лицом возбужденный, влажный от смазки член его парня и хищно облизывается. Но думает слишком долго: когда он тянется губами к головке, Бакуго уже хватает свои шорты с дивана и спешит скрыться в ванной. — И с ним надо что-то сделать, — он кивает на Изуку из-за двери и исчезает, чтобы через мгновение показаться снова, — Не смей его калечить! Эйджиро фыркает, поднимаясь хватает незаметно лежащие на столе салфетки и молча вытирает следы смазки с пола и дивана, смотрит на пылающее лицо Изуку и, кривя рот, в одно движение оказывается рядом, хватает его за ворот футболки, словно котёнка за шкирку, заталкивает в спальню и перед тем как звонко хлопнуть дверью, довольно спокойно бросает: — Не выходи, пока не успокоишься, — и бросает выразительный взгляд на его пах.