Всё дело в вине

      Эва не в первый раз думала о том, зачем потащила с собой это дурацкое Голубое вино, сумка с которым неприятно оттягивала плечо, когда она искала место в кортеже. В Гермополе идея прихватить его с собой казалась ей правильной. Только Незримый бог знал, суждено ли ей было вернуться из Фив живой. Так почему бы не порадовать себя таким дорогим и, наверное, вкусным Голубым вином? Где, если не в Фивах, Эва смогла бы его выпить? Вопрос с кем пить такое вино Эва решила оставить на потом. В конце концов, она ведь могла вернуться из Фив живой.       Сожалеть было поздно, и сумка с кувшином Голубого вина стала лишней заботой для Эвы, добавив головной боли к внезапно свалившемуся на неё «счастью» — путешествовать вместе с эпистатом. Никогда не ездившаяся на колеснице Эва никак не могла приспособиться. Первый же крупный камень, попавший под колесо, чуть не окончил едва начавшийся путь Эвы. Если бы Амен не перехватил её рукой, спасая от падения, она была бы уже на суде Осириса и ждала бы решения своей судьбы. Но Амен вовремя помог ей, а после повторного наезда на камень позволил вцепиться в свою одежду и даже не упрекнул, когда она случайно провела рукой по его груди. От страха, не от похоти. Эва тут же попросила прощения, но выпустить из своей хватки Амена так и не смогла. Страх выпасть был сильнее любых приличий и даже сильнее страха перед самим Аменом, как Верховным эпистатом. Когда дорога стала ровнее, Эва, ослабив хватку на одежде Амена, решилась взглянуть на него. Он спокойно смотрел на неё сверху вниз. Его глаза не выражали никакого интереса ни ко всему происходящему, ни тем более по отношению к ней. Эва ощутила легкий укол обиды. Зная, что была хороша собой, она рассчитывала на больший интерес к себе. Как будто почувствовав её возмущение, Амен произнес:       — Ну же. Берись за края колесницы. Или до самых Фив так поедешь?       Его слова придали Эве сил, и она сделала попытку ухватиться за поручни, но руки так дрожали от страха и неровной дороги, что ничего кроме нескольких ударов пальцами не получилось. Обычно дерзкая и уверенная в себе Эва была выбита из колеи. Она просяще взглянула на Амена, он уверенно шагнул вглубь колесницы, вынудив Эву сделать шаг назад, и закрыл собой самую опасную часть колесницы. Быстро сообразив, чего от неё хотели, Эва вцепилась в поручни и смущенно отвела от Амена взгляд.       — Держись крепче, — посоветовал он ей.       — Спасибо, — негромко произнесла Эва, но по тому как Амен едва заметно кивнул ей головой, она поняла, что он ее услышал.       Обретя подобие желанного равновесия и хоть какую-то опору, Эва огляделась по сторонам. Мимо проносились одинокие пальмы, а дома Гермополя сменялись бесконечными песками. Когда последние жилые постройки скрылись из вида, Эва отчетливо ощутила, что её жизнь уже никогда не будет прежней. Кто знал, что ждало ее в Фивах: смерть от страшной хвори, слухи о которой ползли как змеи по всему Египту, а, быть может, смерть от руки одного из охотников, разыскивавших шезму. Путешествие пугало Эву не меньше, чем сами Фивы. Она встряхнула головой, отгоняя забежавшие в далёкое будущее мысли, и сосредоточилась на собственном равновесии. Нельзя было поддаваться панике и раньше времени привлекать внимание своим нервным видом. Ведь Эва прекрасно помнила, что говорили про чутье Амена. Он ловил шезму, как рыбак рыбу, а Эва совершенно не хотела быть пойманной.       Постоянная тряска на неровной дороге заставляла крепче держаться за поручни колесницы и не давала слишком часто уходить в свои мысли. Приходилось постоянно концентрироваться на том, чтобы сохранять равновесие. Через несколько часов непрерывной езды Эва почувствовала, что её пальцы онемели, мышцы рук и ног от постоянного напряжения начали болеть, а поначалу вызывавшее беспокойство присутствие эпистата Амена перестало иметь значение, также как и сохранность Голубого вина. Ближе к полудню Эва и вовсе забыла обо всем, сосредоточившись на одной только мысли: как бы поскорее оказаться на земле и отдохнуть от утомительного путешествия. Она никогда в жизни всерьез не обращалась к Богам с молитвами, но во время поездки на колеснице была близка к этому как никогда.       Чтобы отвлечься, Эва украдкой бросила взгляд на Амена. Он казался абсолютно невозмутимым и совершенно не уставшим, даже после стольких часов тряски в колеснице. Под её взглядом он поправил белоснежную накидку, норовившую соскользнуть с его головы из-за слишком большой скорости колесницы, и снова принял ту же позу. В свете яркого солнца молочная кожа Амена казалась совсем прозрачной, а величественная поза придавала ему сходство со статуями, которых было полно в храме, где обучалась Эва. Как будто почувствовав её взгляд, он повернул к ней голову и пристально посмотрел в глаза. Секундный зрительный контакт заставил сердце Эвы испуганно забиться в груди. Конечно, она не могла выдать себя как шезму одним лишь взглядом, но привлекать лишнее внимание своих попутчиков было глупо с её стороны. Показаться невежливой из-за того, что она рассматривала необычную внешность Амена, тоже не хотелось, и Эва спрятала взгляд. Интерес к простому охотнику не довел ни одну шезму до добра, а интерес к Верховному эпистату и вовсе грозил гибелью. Если слухи об Амене были правдой, а Эва им верила не вполне, то ей стоило остерегаться его. Конечно, она будет осторожной, но Амен же не черный маг и не бог, чтобы вычислить ее. Не поворачивая головы, Эва скосила глаза на своих спутников. Почему слава о них, и в частности об Амене, угрожающе для всех черномагов расползалась по Египту? Что делало его таким хорошим охотником? Эва вернула взгляд на дорогу, вопросы об Амене разжигали ее любопытство. Как он умудрялся находить шезму? Быть может он и сам владел какой-то магией? Повторив про себя последний вопрос еще несколько раз, Эва решилась. Раз ей так повезло ехать вместе с Аменом, быть может она смогла бы лучше узнать его и выведать секрет его охотничьего мастерства.       — Давно ты учишься?       Неожиданно для Эвы Амен сам проявил к ней интерес. Она сразу поняла: интерес был не личный — деловой. Его явно не интересовали ее навыки писца, Амен подбирался к ее сути, чуял не то страх, не то черную магию. Эва повернула к нему лицо и, несмотря на внутреннюю панику, спокойно ответила:       — А коли мало учусь, обратно в Гермополь отправишь?       — И так сгодишься, — заявил Амен.       Его слова задели, как будто под этим «сгодишься» он имел в виду что-то непотребное. Вроде того предположения в их первую встречу о том, что она — жрица любви. Эва всегда презирала подобных женщин и так опускаться не собиралась. От возмущения страх быть пойманной отступил, и она уточнила:       — Как так?       — Так, — Амен указал на нее, проведя ладонью в воздухе сверху вниз от головы до ног Эвы.       Она задохнулась от злости, предположив, что Амен считал ее продажной девкой.       — Надо быть совсем глупой, чтобы торговать своим телом, — гордо заявила она на оскорбительный жест Амена.       — А ты значит не такая? — усомнился Амен.       Эва вскинулась, в голове засновали пылкие слова отрицания. Открыв было рот, чтобы гневно высказаться, Эва обратила внимание на то, что Амен с интересом ждал ее ответа. Буря внутри тут же улеглась. Эва поняла: он намеренно так неоднозначно выразился. От мысли, что она чуть не выдала себя с головой, стало страшно. Амен, может и не обладал никакой магией, но очень умело выуживал информацию из таких, как она, пылких шезму. Прикусив язык и погасив свой пыл, Эва ответила:       — Раз не стою на базарной площади, значит, нет, — и, не особо подумав, добавила. — Не знала, что в эпистатский кортеж и таких женщин набирают.       Ей бы промолчать и не провоцировать Амена, но ее острый язык был быстрее здравых мыслей. Слова Эвы не обидели и не разозлили его, Амен усмехнулся и отвел взгляд в сторону, не обращая больше на нее никакого внимания. Это вызывало двоякие чувства у Эвы, казалось бы, она должна была радоваться, что Амен потерял к ней интерес, но почему-то наравне с радостью Эва испытывала разочарование. Странное чувство досады щекотало изнутри, подначивая заговорить с Аменом снова, но Эва не поддалась. Ей лучше было бы совсем не привлекать его внимания, затеряться среди бесчисленного количества лекарей, писарей и охотников, и навсегда истаять из памяти Амена, но Боги решили по-другому. Эва, насупившись, отвернулась, направив взгляд в пустыню. Мысль о том, что Амен наравне со страхом вызывал в ней интерес, прочно засела в голове. Метаясь между желаниями привлечь его внимание и не привлекать вообще, Эва не заметила, как время в дороге полетело быстрее.