Капитан Кальдмеер

Победа достается им тяжело, и тем слаще чувствовать ее опьяняющий вкус. Воздух над Хексбергом еще пахнет гарью, в водах залива покачиваются на волнах остовы кораблей, окруженные черными, плавающими лицами вниз телами, а в здании адмиралтейства уже празднуют и награждают. О, речь не об официальных наградах, для сияющих орденов на атласных перевязях время придет не скоро, не раньше, чем курьер на самом быстром коне доберется до столицы и обратно. Награды куда интереснее и разнообразнее. В составе флота Дриксен, в отличие от всех других, по крайней мере, известных Ротгеру, флотов, есть прекрасные дамы. Суровые северные традиции, осколки древних пережитков тех времен, когда поселившиеся у кромки ледяного моря люди выживали охотой на морского зверя и набегами на южные края, и когда каждая пара рук была необходима в этой борьбе за существование. Увы, столкновение традиций двух народов не всегда приносит радость познания. По крайней мере, Ротгер что-то сомневался том, что дриксенские «морские ведьмы», как их называли по эту сторону границы, обрадовались, когда узнали, что по традициям Юга на них не распространяются ни райос, ни порядки обращения с пленными. Впрочем, их никто не спрашивает, зато вечер обещает быть интересным. В хорошо освещенном зале празднуют победу офицеры. Столы ломятся, тут можно найти все, от вина до ведьмовки, не говоря уже о закусках. — Я все понимаю, холодная вода, кровная месть, — сокрушенно вопрошает Ротгер, оглядывая сбившихся в кучку в одном из углов зала женщин, — но что же, нельзя было выловить побольше? Рамэ, я требую право выбирать первым! Альмейда смеется и отмахивается. Он сейчас пьян победой, широкая ладонь опускается на плечо Вальдеса в одобрительном хлопке, от которого тот едва не встречается носом с полом. — Ты сегодня заслужил, — соглашается он под возмущенные крики Аларкона и Салины. Впрочем, те быстро затихают — пока что их больше интересует содержимое бутылок. Время более утонченных удовольствий еще не настало. Это Вальдес торопится. Тот еще вполне твердо стоит на ногах, но в груди уже пузырится веселье — страшное, бескрайнее, которое приходит на смену ярости боя. Он смотрит на женщин и улыбается, как он думает, ласково. Они почему-то вздрагивают, кто-то отворачивается. Их на самом деле совсем немного, человек восемь, и все они разного возраста. Одеты одинаково, в иссиня-черные мундиры, и Вальдесу кажется забавным, насколько они все издали похожи на офицеров, даже знаки различия такие же. Но если подойти поближе... Окажется, что вот этот вестовой — рыженькая девчонка, с забавными веснушками на носу, которая отворачивается, когда Ротгер пытается погладить ее по щеке. А жаль, Ротгеру нравятся вот такие, яркие. — Погоди, куда же ты? — недоуменно спрашивает он ее, когда та пытается скрыться за спинами подруг. — Не хочешь поговорить со мной? Неужели я тебе не нравлюсь? Мои ведьмы меня любят. Ты же тоже немного ведьма? Постой... Он тянет руку, пытаясь выдернуть беглянку из общей группы, но тут его что-то резко дергает в сторону, разворачивает, больно бьет под колено. В довершение всех несчастий ему еще и не дают упасть на пол, крепко перехватывая за волосы. Открытого горла касается металл. — Господа, — звучит холодный голос откуда-то из-за спины, — если вам дорога жизнь вашего вице-адмирала, мы готовы обменять ее на вельбот. Тут уж веселье заканчивается — или только начинается, как посмотреть. Люди вскакивают, кто-то тянется за оружием, Альмейда приказывает кому-то не стрелять, а Вальдес вдруг понимает, что его захватил в плен кто-то из них, из этих «морских ведьм». И как дерзко! Ведь их обыскали перед тем, как отвести в зал, и это его собственный кинжал сейчас прижимается к коже. Никто не думал, что они будут по-настоящему опасны. Вальдес начинает смеяться, рука чуть отводит кинжал, впрочем, оставаясь такой же твердой. Выстрел заставляет всех присутствующих надолго оглохнуть. По ключице чиркает, рубашка у ворота набухает теплым, а удерживающая Вальдеса рука внезапно исчезает. Тихий стон и звук падения тела возвещает, что сегодня удача не на стороне дриксов. Хулио откладывает на стол дымящийся пистолет. Кто-то поздравляет его с хорошим выстрелом. К Вальдесу бросаются, а он, перевернувшись со спины, подползает к тому — той — кто только что не отправила его в Закат. Она лежит, зажимая левой рукой рану на плече. По паркету разметались светлые косы, растрепанные, длинные. Она как будто одновременно очень стара и очень молода, худая, щеку стягивает старый шрам. Зубы у нее крепко сжаты, ни звука, и лицо белое-белое. Кто-то тянет к ней руки, но Вальдес отмахивается — нет, не трогай. Потом поднимается, нашаривает вслепую кинжал, все не в силах оторвать взгляда от нее. — Я выбрал, — говорит он Рамону. — Вот эту. Пока вызывают врача с «Астэры», ее переносят в дом Вальдеса. Благо, тут не так далеко идти. Два матроса несут ее на плаще, стараясь не трясти лишний раз. А Вальдес идет рядом, приглядывая, не сбилась ли повязка, которую он наложил сразу, еще в адмиралтействе. Холодный ночной воздух практически выветривает хмель из его головы. — Как же вас зовут, моя прекрасная ведьма, — задумчиво спрашивает он, не ожидая ответа. — Капитан Ула Кальдмеер, — сквозь зубы, превозмогая боль, говорит та, и Вальдес снова смеется. А потом преувеличенно официально говорит: — Что ж, я вице-адмирал Ротгер Вальдес, и вы у меня в плену. Иметь собственного пленного оказывается делом не таким уж веселым, зато очень хлопотным. Первые сутки капитан Кальдмеер пытается умереть от кровопотери, потом ее долго сжигает лихорадка, врач приходит по три раза на день, а рядом с капитаном дежурит, меняя повязки, та самая, рыженькая. Вальдес выменивает ее на ящик вина у Салины на следующее утро. Конечно, можно приставить к капитану служанку, но никто не будет заботиться о тебе так, как твой боевой товарищ, друг. Сам Вальдес отводит взгляд, когда рыженькая вздрагивает при виде его. Желания познакомиться поближе она не вызывает никакого. То ли дело Ула. Капитан Кальдмеер. Вальдес несколько раз остается по вечерам на несколько часов, обтирает лицо при жаре, меняет холодные компрессы, украдкой смотрит не рассыпавшиеся по подушке волосы. Сейчас они путаются и грязны, но если вымыть... Рыженькая сидит рядом, смотрит испуганно. Вальдес ее не отсылает — сейчас она его свидетель. Когда Ула очнется, она сможет узнать обо всем, что было, и чего не было, от человека, которому сможет доверять. Капитан Кальдмеер — Вальдес всегда называет ее вслух так, — приходит в себя окончательно только через шесть дней. Она еще очень слаба, ее хватает лишь на несколько слов, и те не предназначены Вальдесу, но он все равно целый день ходит радостный. Наконец, еще через неделю они впервые говорят. Вальдес устроился в кресле рядом с постелью. Ула тоже сидит, опершись на подушки. На ней только легкая белая рубашка да одеяло, в которое она завернулась, — ее еще знобит. Но лицо жесткое, и глаза как зимнее море — поблескивают серым льдом. — Итак, господин вице-адмирал, вы решили, как собираетесь мне отомстить? — в ее голосе презрение ко всем способам, которые способна придумать фантазия Вальдеса. Того это даже несколько обижает. Впрочем, никаким уверениям в безопасности его намерений она не поверит. Его слово против слова маленького рыжего вестового? Когда ее привели к Вальдесу, мундир той был разорван, а лицо заплакано. — Страшно, — отвечает Вальдес. Делает паузу, стараясь стереть с лица желающую выскочить на него довольную улыбку. — Так как у вас, увы, нет никакого официального статуса, вы не можете быть обменены как пленные. Отпустить вас мы тоже не можем, вы ведь вернетесь к нашим берегам снова. Что до идеи украсить виселицами Хексберг... Никогда не был поклонником такого. Оставить просто так вас у себя в доме я тоже не могу. Понимаете, моя тетушка уже много лет надеется меня женить, и как же моя будущая, но пока неизвестная невеста отнеслась бы к вам тут? — Вальдес любуется на ошарашенное выражение своей пленницы. — Так что приготовьтесь, через четверть часа сюда придет священник. — Все-таки повесите? — криво улыбается Ула. — В отпущении грехов не нуждаюсь. Зовите сюда ваших солдат сразу, — она смотрит на дверь, верно, ожидая, что сейчас и правда войдут и поволокут ее такую, простоволосую, едва прикрытую, на двор. — Я вас не боюсь, и просить не буду, даже не надейтесь. Маленький вестовой вдруг выбегает из своего угла, где сидела в кресле, почти незаметная в тени. Бросается к Уле, прижимается к ее груди, обнимает крепко, не оторвешь. Вальдес отводит взгляд, что-то неприятно тянет за ребрами. — Зато я вас боюсь, — вздыхает он. — Впрочем, насколько я знаю, мой дядюшка боится мою тетушку, и это естественный порядок вещей, заведенный не нами. Вам кстати вскоре представится возможность познакомиться с тетушкой Юлианной. Я сегодня уже отправил ей письмо, чтобы она приезжала. На свадьбу, конечно, не успеет, но радость от того, что я, наконец, остепенился, должна компенсировать ей это разочарование. Через четверть часа тяжелый серебряный свадебный браслет, украшенный гранатами и изумрудами, прилетает Вальдесу точно в лицо и рассекает бровь. Священник с «Астэры» невозмутимо делает шаг назад и дочитывает ритуал. Вальдес широко улыбается и тоже, от греха подальше, готовится к отступлению. В груди пузырится радость напополам с предвкушением. Начинается семейная жизнь.