Подозрения и оправдания

Сигарета в руке тлеет до пальцев. Его лицо дернулось в тот момент, когда он занёс руку, непроизвольно может быть, а может просто хотел, чтобы удар пришёлся по касательной к лицу… Костя размышляет об этом, пока Дима рядом выкуривает вторую, затирая окурок о мокрый асфальт и поднимает свои глаза. Смотрит на него долго, с прищуром таким, что и словами не передать, не выразить даже, но у Кости по спине мурашки бегут. Крупные, как будто пот скатывается. Чувство не из приятных, но выдержать, вытерпеть, можно спокойно. — Почему? — лишь один вопрос застывает в воздухе, обращённый к мальчишке совсем, что перед ним стоит и бесстыдно пялится, лицо рассматривает, как будто не видел никогда, что ложь конечно же неоправданная и неоспоримая. — Что, почему? — переспрашивает, суть вопроса не уловив, смотрит уже осмысленно, глаза наконец-то отводит, опускает и выглядит сейчас совсем не таким уверенным. И Косте вновь чудится, что движение то — когда он не то отвернулся, не то хотел закрыться — произошло на рефлексах чисто, как будто били раньше частенько. Может и били, — думает Костя. Он же не знает о нём ничего почти, кроме того, что было в самой битве, может что-то со школы помнит ещё, ведь именно он не дал мальчишке дальше пройти. Почему? За давностью времени уже и не вспомнить, не выторговать у памяти. С того времени Матвеев изменился явно. И дело даже не в болезненной худобе, заметную особенно по ногам, не в татуировках, что теперь покрывают его шею. Во взгляде скорее. Дима Матвеев которому он отказал, совершил попытку суицида, но выиграл битву совершенно счастливым, совершенно нормальным, когда прыгал от гордости за самого себя и даже, настолько Косте помнится, обнимал ведущего и плакал после каких-то испытаний. Дима Матвеев которого он видит сейчас смотрит на него с пассивной агрессией и тянет из пачки третью. И Костя не смеет остановить. Как и спросить про движение это он не смеет тоже. У каждого в конце концов есть свои секреты, которые Костя привык уважать. Правда секреты Димы уважать не хочется. Кажется, что в его жизни всё было настолько безоблачно, что и секретов у него быть не может. Костя противоречит сам себе и снова, не сдерживаясь, прижимает его к стене. — Ты надо мной издеваешься, — рычит, теряя уже почти человеческий облик, — и тебе это нравится, да?! Дима смотрит на него с прохладцей, с холодком в глазах, что так не вяжется с тем поведением, которое он демонстрировал минут двадцать назад. Зато вяжется с тремя выкуренными. Очень даже вяжется. — Нет, — а слова Димы ужасно трогают, задеваюсь самолюбие внутреннее, отчего хочется за грудки его схватить и потом ударить так сильно, чтобы кровь показалась. Костю это отчего-то совсем не пугает. Он ведь врач, крови, по идеи, бояться не может. — Я уже высказал свою позицию относительно твоей оценки. И Костя не выдерживает — от земли отрывает совсем ненамного, зато швыряет так, что Дима никак на ногах удержаться не может и падает неловко, назад завалившись. Косте ничуть не жаль, когда он уходит. Диме ничуть не жаль, что всё вышло именно так. Дима видит и без изменённого состояния, без транса так называемого, что за плечами Кости стоят бесы и шепчут ему много разных гадостей, мысли путают. Другое дело, что Гецати даже со своими способностями, вряд ли с ними разберётся сам — не тот профиль, Гецати он же с духами общаться привык, с душами умерших уже. А бесы, никогда толком живыми и не были. Сущности они, со своими желаниями, мыслями, помыслами. Всяким разным, что душе человеческой часто чуждо бывает. Диме вот чуждо, хотя он и примиряется — сотрудничает. А Костя всё на себя примерил, да поддался. И разговаривай не разговаривай — Гецати слушать его сейчас не станет. И помощь конечно же не примет.

***

А мысли о том, какой у мальчишки был взгляд, возникают у Константина гораздо позже, дома уже, когда рядом естественно Димы быть не может. Домом конечно съемную квартиру обозначить можно с натяжкой, но так просто и коротко и Костя не думает заморачиваться. Он кофе заваривает и всё вспоминает — в первом случае, отвернулся, испугался явно, во втором — зубы сжал, губы в тонкую линию, тоже боялся, но виду уже не показывал. Сильный мальчик, вёл себя, как будто пьяный на него налетал — раззадоривая ещё больше, но заставляя быстро выпустить из рук. И чего он так на него взъелся? С чего вообще началась их недо-вражда? Наверное всё же со школы, когда он отказал. Или с того брошенного «стажёр» уже на съемках битвы, когда они только-только прошли испытание? Да, нехорошо вышло, учитывая то, что Дима в итоге вовсе оказался выше его в таблице чёртовой. И всё же: как часто его били, что рефлекс выработался? Костя рычит своему отражению и отрекается от всех мыслей с Димой связанных. Заебал уже, всю голову собой забил, мысли засорил. И не вспоминать о нём получается хорошо до следующей личной встречи. На этот раз студия опять, комната та же, Марат оценки от зрителей объявляет и скалится во все зубы. Всё как всегда в общем-то. Но Матвеев не выглядит сильно готовым к испытанию. Конечно, это всё субъективно до ужаса, всё же до испытания ещё около суток — лететь в другой город или ехать куда-то не так быстро, и неизвестно ещё каким его выпнут проходить испытание. Соперники у него сильные — один Шепс на двоих потянет, да и Влада со счетов сбрасывать не стоит, — но Дима выглядит чисто ужасно, чисто забытым, забитым каким-то, как случайно сюда попавшим. Акцент на этом правда никто не делает, а позже Костя видит, как Дима запивает водой таблетки и взгляд его меняется на спокойно-равнодушный снова, такой как был у него всегда. И в голову закрадываются нехорошие подозрения.