Скейтборд — моя жизнь!

Дазай приготовил завтрак. Кто же знал, что он так прекрасно готовит, что придумал даже оригинальную подачу к блюдам? Конечно, отозвался он на это не сам, его заставила Йосано, которая, к слову, сама готовить не очень любила, поэтому вся готовка была на сыне. — Приятного аппетита, – Осаму поставил перед каждым тарелку и разложил рядом столовые приборы, – я поставил чайник, налью чай, если кто-то хочет кофе, то предупредите сейчас. Он уже знал эту кухню, как и в своем родном доме: что и где стоит, что работает, чего лучше не трогать. — Спасибо, – Озаки взяла вилку, отрезая себе кусочек омлета, – так вкусно пахнет, сыр тянется... Какой молодец. — Ага, спасибо за завтрак, – Чуя поблагодарил его просто потому, что это сделали все, кроме него. На самом деле, если бы он не приготовил, то с голоду бы Накахара не умер, придумал бы что-нибудь сам. Благодарить такого человека, как он, было слегка… Печально? — Коечка, мы с Дазаем после завтрака уедем по делам, а вечером может вместе сходим на концерт? Было бы неплохо провести время вдвоём, вне дома. Ты же не против? – Акико уплетает еду, приготовленную её сыном. И блять. Как это вкусно. Каждый раз она в этом убеждается всё больше и больше. — Да, хорошо, меня всё вполне устраивает, – женщина слабо улыбнулась, радуясь тому, что поговорить с сыном теперь сможет наедине, без лишних глаз и ушей, а вечером почти что пройти душевную терапию. Никто не поможет ей больше, чем подруга и сын. *** Завтрак прошёл в тишине, так как тем для разговора никто не придумал, да и времени на диалоги было немного. Чуя помыл использованную посуду, расставляя по местам, пока Дазай с матерью собирались, чтобы уехать по каким-то своим делам. Предстоящий разговор тяготил, не потому что не хотелось что-то обсудить, не из-за желания умолчать, скорее просто устрашал неизвестностью, тревожностью, которую ощущали оба. Тянуть вечно нельзя. Лучшая борьба – разговор. И наконец, наступает этот момент. Озаки садится за стол напротив сына, сжимая руки в кулаки. Волнение, безусловно, присутствовало. Но ведь это одна из ступеней материнства, которую нужно перейти. Часто, лёжа в кровати, пытаясь заснуть, она представляла, как Чуя приведет свою девушку с ней знакомиться, что она скажет будущей невестке сына. Или же, иногда думала, что когда-нибудь она станет бабушкой и будет нянчиться с маленькими, милыми внучатами, помогая детям. Коё, смотрит прямо в глаза сына, размышляя с чего бы начать, как сказать это так, что бы ни в коем случае не задеть его. Это важно. — Милый… Знаешь, я не буду тебя просить о невозможном. Просто, понимаешь, моё сердце не выдержит ещё одного такого раза. Я безумно беспокоюсь за тебя и хочу знать, что с тобой происходит, – она почесывает свою руку, иногда останавливаясь, когда формулирует свои мысли в сложенную речь, – Я хочу знать, чем я могу тебе помочь. Что происходит в твоей жизни… Это ведь совсем не пустяки, а большие проблемы. Ведь, вероятно, сыновья не сбегают из дома на ночь, оставив всё дома, помимо скейтборда или вообще без него. Я переживаю за тебя, потому что ты мой сын и самый родной человек. Я понимаю, что, наверное, есть родители, которые делают больше для своих детей, но я правда стараюсь не допускать ошибок… — Мам, послушай, – парень кладет свое руку сверху на её, слегка поглаживая большим пальцем, – дело совсем не в тебе. Честно. И в том, что я такой, не нужно винить себя. Ты делаешь всё правильно. Просто… понимаешь, мне хочется ощутить свободу в полной мере. Осознать, что мне никто почти не нужен из друзей, ведь я сам с собой могу делать, что все совершают будучи с кем-то. { "Ты же понимаешь, что должен извиниться." } — Ты всё время умалчивал, что у тебя нет друзей… — Пожалуйста, извини меня за всё, что я делаю. За то, что я расстраиваю тебя своими поступками, – Чуя едва сдерживает слезы. Слова "прости, извини", да в общем рассказывать своё состояние очень тяжело без эмоций, которые вырываются наружу, – Мам, у меня есть товарищи, есть с кем говорить . Но я имею в виду лучшего друга, в котором я могу быть уверен. Да и если бы я рассказал, что бы изменилось? Прости меня, я точно ужасный сын! Дазай куда лучше меня. Мне жаль, что так вышло... — Чуя, сынок, прекрати сравнивать себя с другими, – Озаки погладила его по голове, пропуская пряди волос сквозь свои пальцы, – ты не Дазай и никогда им не будешь. Ты не живёшь его мыслями и совсем не знаешь, какой он на самом деле. Ты совсем отдельная личность. Ты мой ребёнок. А мы с Йосано точно отличаемся в вашем воспитании, мы не можем делать все идентично друг другу, а дети впитывают в себя всё, что происходит вокруг. Они как губки, которых опустили в воду. И порой, они ведут себя как их родители. Поэтому почти во всём, что происходит с тобой, виновата я. Даже если это вне домашней среды, я должна бы смотреть и чувствовать тебя. Ты не ужасный сын, поверь мне, я уверена, что есть намного хуже. Просто постарайся немного изменить то, что ты делаешь. Не уходи и поговори со мной. Я была бы только рада, если бы ты вместо того, чтобы сбежать из дома, пришёл бы ко мне, хоть посередине ночи, чтобы что-нибудь обсудить, я налила бы нам чаю и внимательно выслушала, честное слово, я хочу для тебя всего лучшего, милый. Коё слёз не сдерживала, они текли по ее щекам друг за другом. Она плакала беззвучно, без всхлипов. И это были ни слезы горечи, ни счастья. Это был симбиоз. Просто говорить так со своим ребенком очень волнительно и особенно эмоционально. — Мам, не плачь, всё будет хорошо, вот увидишь... – Чуя привстал со своего места, подходя сзади к матери, обняв её за плечи, – ты самая лучшая мама на свете. Спасибо тебе большое. — Солнышко, я очень рада слышать эти слова, но ты многого ещё не знаешь. И вряд ли ты будешь потом думать так же. — Что? Можешь рассказать сейчас. Я терпеливо слушаю. — Понимаешь, я не хотела, чтобы ты узнал это раньше своего совершеннолетия… извини. Ну и пусть. То, что сейчас она делает для него, наилучший показатель того, что она отличная мама. И что бы она сейчас не говорила, это не изменит его мнения о ней. Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать. И он это видит каждый день. Какое-то время они стоят, обнимая друг друга и плача. И это совсем не стыдно, это то, чего требовала душа. Слёзы – совсем не слабость. Чуя это знал, но никогда этому не следовал. Он никогда ни перед кем не показывал свою внутреннюю боль и слезы. Это то, что для него было под запретом. *** Уже в полдень они смотрели вместе телевизор, ожидая, когда вернутся Акико и Дазай. Приготовили вкусный обед, вместе, как семья. Так вроде и делают нормальные семьи. Чуя сам этого не помнит. В последний раз они так делали, наверное, пять лет назад. это было редкостью, когда они проводили время вместе. Либо не было дома Коё, которая или на работе, или уехала по делам, либо не было Чуи, который или в школе, или гуляет. Со временем бывать в своем маленьком, но семейном кругу, они стали только по праздникам. Дверь открылась, в дом вошёл Дазай, который помогал нести пакеты, и Йосано. Видимо, они прошлись по магазинам. Возможно, она специально решила утром уехать с сыном, чтобы оставить их наедине для разговора? Ну не чудо ли подруга? Коё вышла к прихожей, чтобы помочь им принести пакеты в комнату. — Приветик, ну рассказывай, как съездили, наверное, людей сейчас в городе много, как-никак, скоро лето. Все что-то покупают. — Да, угадала, в автобусе вообще душно. Устала даже, пока ехала, – она поставила пакеты возле холодильника, – ну, сынок, проходи. Отдай Чуе пакет с вкусняшками, который мы купили вам на вечер, пока нас с его мамой не будет. — Конечно. Я отнесу сразу к его комнате. Чуя от такого заявления даже немного был шокирован. То есть ему нужно остаться дома, наедине с ним? И при этом хорошо провести время? Да что вы, не смешите. Их общение было уже похоже на соревнование "Кто больше знает обзывательств" или "Кто лучше нагрубит". Иногда, бывало и такое: "Кто дольше проигнорирует". Хорошо, что это будет только вечером. Есть ещё два часа для обдумывания плана чем заняться, чтобы ни подраться, ни поспорить, ни поссориться. Тяжело, конечно, но общение и не бывает лёгким. Пару часов до того, как матери начали собираться на концерт (был посвящён игре на музыкальных инструментах различных современных песен), они всем домом играли в карты. Дазай и тут оказался неплох, гораздо лучше чем Чуя. Да и Коё играла тоже неплохо. В общем, Чуя и Акико оставались в дураках, тут кому повезёт с картами. И проигрывать раздражало Чую. Это то, что он делать крайне не хочет и ненавидит. С самого детства он близко к сердцу принимал проигрыши, иногда даже мог заплакать. До седьмого класса он был полностью отличником и никогда не получал плохих отметок, по успеваемости был лучше всех. Но всё это до поры до времени. После долгого труда следует выгорание, которое может разрастаться, поражая и другие участки сознания. Начиная с начала седьмого класса он полностью забил на учебу, пропускал её иногда, пока учительница не звонила Озаки и та проводила с ним разговоры по поводу посещаемости. Тройка в его дневнике уже хорошо. Были предметы, которые получались у него сами собой и без подготовки, такие, как физика, химия, биология, математика. Скорее, это было из-за того, что он понимает это из жизни, а ещё на этих уроках учителя заставляют создать полную тишину и внимательно слушать. А тем более Чуе никогда не везло в азартных играх. Среди своих одноклассников он мог бы потягаться с кем-то в аналитических способностях. Например, быстрее решить сложный уровень судоку, разгадать ребус, сыграть какую-то головоломку. Но карты никогда не поддавались его мышлению. А фартуна была не на его стороне. Два часа прошли настолько быстро и одушевленно-спокойно, что было даже жаль расставаться с этим занятием на какое-то время, но без Коё и Йосано это было бы совсем не интересно. Оба парня провожали своих матерей до двери и закрылись. Каких-то несколько часов они останутся наедине в этом доме. Никто не собирался начинать диалога друг с другом, у каждого свои дела. Но они буквально две параллели, совсем разные. Чуя закрывается в своей комнате, включая на полную громкость свою любимую музыку. Ну разве не для это существует оставание одним дома, то есть почти одним, но это не особо волнует. Чуя танцует под музыку, которая раздаётся из колонок. Энергично, весело, хорошо. И, о блять, бедный Дазай и его уши. Тот спокойно сидит на своей кровати, читая литературу, а тут на полную громкость включается музыка, отвлекающая его внимание от чтения. Ей богу, лучше бы катался на скейте сейчас. Попытки уменьшит звук были тщетны: надевал наушники, закрывался подушкой – всё равно это мешало. Ну почему просто нельзя дать тихо почитать? Осаму встал с кровати, направляясь к комнате Чуи, уже представляя, что сейчас скажет по поводу его развлечения, но как только он входит в комнату и видит его танцующего, то выключать совсем уже не хочется, на это можно смотреть вечно. Но нет. До тех пор, пока он не повернулся лицом к Дазаю. — Что ты здесь делаешь? – Чуя пытается прятать смущение, но при этом голос звучит твёрдо, – Зачем пришёл? — А, пришёл спросить. Нельзя ли сделать музыку потише, мешает очень, – Дазай отвечает настолько спокойно, что у него хватает наглости соврать , что он сейчас не видел, как тот плясал. И тот был красив, плавен, харизматичен. — Ой, да нашел проблему. Радуйся, что я не подпевал. Можешь идти, – Чуя подходит к колонке, снова включая музыку, но ожидая, когда Дазай выйдет из комнаты и закроет в нее дверь. — Нет, ну выключи. Это мешает читать. — Я щас ещё и микрофон подключу, петь начну, если не уйдешь с моей комнаты. И вообще, стучаться надо, перед тем как входить, и разрешения спрашивать — Блять, почему ты такой упёртый?! – разъярённо прокричал Осаму, активно жестикулируя руками. — Хочешь узнать насколько? – с лёгкой ухмылкой произнёс Чуя. — Хочу, а что, покажешь? – с насмешкой ответил Осаму. — Покажу. Накахара включил микрофон и музыку, начиная громко подпевать. Звучит, словно собаке на хвост наступили, скулёж раздаётся по дому. Тот словно специально старается спеть хуже. Иногда микрофон даже издаёт неприятный звук. Блять. Но как он чувствует танец, его тело само воплощение эмоций. И даже если это звучит отвратно, то выглядит идеалом. На пару минут Дазай даже затыкается, наблюдая за ним. Но как только он начинает думать, осознавать, то снова возвращается в реальность. — Ничего ужаснее я не видел. Смотри как надо, – улыбаясь, Осаму начал нелепо размахивать руками. В этом можно было с трудом разглядеть даже подобие танца. Чуя звонко засмеялся, заставляя Дазая остановиться в недоумении, всем своим видом спрашивая: "Что не так?" — Давно я так я не смеялся, — Чуя ухохотывался, катаясь по полу. — Очень за тебя рад, прям не представляешь как! – огрызается парень. — Ой, да забей уже. Слушай свою музыку дальше. Осаму вышел из комнаты, снова садясь на свою кровать, включил видео на телефоне, подключаясь к наушникам. Йосано думала, что они будут сидеть вместе, купила им чего-нибудь перекусить, даже настольную игру подарила, которая теперь будет пылиться на полке, потому что больше до прихода матерей они не виделись.