***
— Нари-кун, Нари-кун, можешь развязать глаза, мы уже пришли. — мглу перед глазами развеял тихий голосок. Я снял повязку, которую натянула на меня эта маленькая негодница, утверждая, что "Это большой-большой сюрприз, и, к тому же, никто не должен знать, где моя секретная база!". Хитоми-тян на удивление довольно ловкая, и по дороге она вела меня, совершенно не учитывая мой рост, и из-за этого я пару раз ударился о какие-то ветки. Оглядевшись, я увидел маленькое строеньице, напоминающее сараюшку и явно построенную своими руками: то тут, то там из досок торчали не до конца вбитые гвозди, а в крыше и вовсе зияли дыры. Не знаю, откуда она всё это понатащила, потому что доски, из которых всё было сделано настолько большие, что, мне кажется, я могу войти в домик и умещусь в нём даже не наклоняясь. Его, конечно, ещё делать и делать, но маленькая Хитоми так горда своим творением, что я не могу её расстраивать. Как-нибудь потом сюда наведаюсь и подлатаю. А то вдруг однажды какая-нибудь доска оторвётся и прихлопнет мою милую сестрёнку! У матушки и так сердце кровью обливается, когда она видит хотя бы малейшие занозы на её руках, не надо ей ещё больше расстраивать. — Ты мне хотела показать свой замок, маленькая принцесса? — улыбнувшись, спросил я. — Это не замок, а я не принцесса! — тут же надулась Хитоми. — Я же одна осталась у родителей, я не могу быть беззаботной, как ты, аники! Ладно, пошли внутрь! Когда мы вошли, первое, что я увидел было маленькое гнёздышко, которое примостилось в уголке. Оттуда выглядывали две ласточки: одна серебристая, а вторая иссиня-чёрная. — Хитоми, а что это за птицы? — решил спросить я у сестры. — А, эти? — девочка повернулась ко мне. — Они сами сюда прилетели. Это Теххи, — она указала на серебристую. — Она правда умерла сразу после того, как они здесь появились, и я сделала из её тельца чучело. — Может стоило похоронить? — Нет, что ты! Ведь тогда твоя душа не осталась бы скитаться, и я бы с тобой не виделась! Я даже второй ласточке дала твоё имя в надежде, что ты в неё вселишься! — Что? Но я ведь жив! Почему ты говоришь так, будто бы я умер? Я начал кричать на сестру, но тут мир передо мной поплыл и всё начало увеличиваться в размерах. Я моргнул и, всё пространство передо мной расчертилось какими-то линиями. Я попытался протереть глаза, но вместо рук увидел чёрные перья. Повернув голову направо, я увидел чучелко серебристой ласточки, шарахнулся от него и начал падать. Я стал кричать, но из моего горла ничего не вырывалось. Упав на землю, моё маленькое птичье тельце прижало чёрной когтистой лапой. Сразу после этого, аякаси в форме кота стал вырывать перья и пух, а потом распорол грудь. Почему это происходит? Почему я не чувствую боли, лишь какую-то непонятную тоску, сдавливающую сердце? Ай! Как же больно, когда мне разрывают сердце!..***
Нарико проснулся с бешено колотящимся сердцем и звоном в голове. Парня всего потряхивало ещё на протяжении минуты, пока он прокручивал в своей голове странный сон. В конце концов он подтянул колени к голове и, уткнувшись лицом в одеяло, пробормотал: — Это просто сон, просто обычный кошмар... Всё будет хорошо, я сейчас встану и увижу Теххи, всё нормально. После этого Нарико медленно поднял голову и увидел... абсолютно пустую комнату. Всё было так же, как в прошлый раз, когда он очнулся в компании таинственной девушки, но её самой не было. Даже книга, которую она тогда держала, лежала раскрытой на полу так, будто бы её в спешке смахнули с тумбочки и уже покрылась тонким слоем пыли. Ничего не указывало на то, что кто-либо был здесь в последние несколько дней. Парень вздохнул и встал с кровати, намереваясь уйти из пустого дома, воздух в котором в отсутствии кого-либо казался удушающим. Выйдя на улицу, Нарико попытался расслабиться и вдохнуть воздух полной грудью, но не смог, потому что на сердце что-то давило. Но юноша отмахнулся от странных ощущений и пошёл по улицам горного городка. — Хм, Теххи сказала, что я зашёл в дальнюю восточную часть города. Значит, чтобы вернуться мне надо идти на запад? Да, получается на запад. Что ж тогда вперёд! Пока Нарико шёл по городу ему постоянно казалось, что кто-то идёт рядом, туман складывался в странные фигуры, а за каждым поворотом мелькали тени. Сначала юноша не замечал это и просто шёл вперёд, но потом начал дёргаться от каждой фигуры и ускорил шаг, а потом и вовсе перешёл на бег. С наступлением ночи он зашёл в ближайший дом-декорацию и, забравшись на чердак, продремал там до утра, периодически просыпаясь от малейших шорохов. Каждый день, прикрывая глаза, хоть на мгновение перед ним проносились воспоминания из детства. Тем сложнее было каждый раз открывать глаза, чтобы увидеть себя опять в очередном незнакомом доме, среди чуждых ему вещей, когда мгновением раньше ему казалось, что он вновь в родных ему лесах Такамагахары бегает в догонялки с Юкине-куном, мама сидит неподалёку, а папа с дядей Ято опять о чём-то спорят. В попытках уйти от дурманящего мысли и смущающего душу тумана Нарико однажды решил пойти по крышам. Не задумываясь о собственной безопасности, он прыгал с крыши на крышу и однажды чуть не свалился, но успел вовремя ухватиться за торчащий из крыши флюгер. Так день за днём он добрался до центра города. Лишь только он вышел на площадь, как увидел Теххи, сидящую за одним из столиков кафе, и побежал к ней: — Теххи, вот ты где! Я уже боялся, что ты мне тогда приснилась! — Послушай, Нарико, у меня мало времени! — девушка перебила юношу на полуслове. — Нет, это ты послушай меня! — Нарико буквально сверкал от счастья. — Я хочу тебе кое-что сказать! Ты очень классная, и я хочу общаться с тобой и дальше! — Нет, Нарико, ты не сможешь быть со мной, потому что я уже давно мертва... На этих словах девушка исчезла без следа. Растаяла в воздухе, не оставив после себя ничего. Все чувства как будто перемешались, превратившись в один комок, который застрял в груди… Что он сделал не так? Почему это случилось? Или всё это мираж, и сейчас она выйдет из-за угла навстречу к нему и улыбнётся. От боли разрывается сердце, от мыслей взрывается мозг… Хочется кричать на весь мир о своей боли, рассказать всем, чтобы стало легче! Но рассказывать некому... Глаза опустели, голова опустилась, руки обессилели, а в мозгу звучало лишь одно:Как же больно, хочу избавиться от этой боли.
А противные писклявые голоса в голове поддакивали: — Идi, уmРи, бУdет леGЧе... lЕгЧe... Больshе не buдеt больnо. Не буdет BolNo... Кровь капля за каплей стекала по зеркалу, на котором ею же была нарисована девушка с копной серебристых волос. А снизу красовалась алая подпись:"Моей жизнью тебе нарисован портрет"