Вниз по лестнице

didn't it all seem new and exciting? i felt your arms twisting 'round me it's all fun and games 'til somebody loses their mind.

Кратко Элизабет рассказала обо всем Анне. Она не посвящала её в подробности, в изучение дневников и не упоминала тёмные искусства. Только что они с Себастьяном пытаются вернуть её древнюю магию, о которой девушка знала благодаря своему брату и его восхищенным рассказам «представляешь, серебряный свет и всё, тролля будто не было никогда», а также больше подробностей как она может помочь Сэллоу исцелиться. Подход и ожидания Анны были более холодными и скептическими, в отличие от Себастьяна, который каждый способ считал «тем самым» и реагировал слишком бурно на провалы. Казалось, она смирилась, что больше не вернется в школу, но были детали, доказывающие, что это не так. Летом Элизабет случайно упомянула, что на зельеварениях Себастьян активно пользуется её набором колб — в отместку первый завтрак Сэллоу закончился громовещателем, чтобы тот не смел трогать её вещи. А в конце прошлого года Матильда, соседка Анны, жаловалась Нериде в их общей комнате, что девушка прислала им письмо, в котором угрожала, что если её любимый парфюм до возвращения будет опустошен хоть на один миллиметр — она заполнит их ящики мертвыми пауками. Джонсон невольно подслушала этот разговор за занавешенными шторами своей кровати, когда пыталась сосредоточиться на уроках. Анны не было физически в школе, но такие мелочи не давали забыть о ней. Мнение, что Себастьяну об открытии Элизабет знать не стоит, было общим. Для начала слизеринке надо было понять сторону этой магии. Девушка всё свободное время проводила в крипте, изучая записи Агнии. Иногда с Себастьяном, взаимодействие с которым перестало приносить злость, только неловкость. Встречи с Имельдой девушка старалась избегать, вначале их отношений с Сэллоу, Элизабет была уверена, что Рейес станет проблемой — однокурсница ревностно относилась даже к обычному виду спорта, а если кто-то брал её дорогие шахматы… Джонсон казалось, она никогда не забудет испуганный взгляд первокурсника, который со словами «вау, какие красивые» взял одну из фигур. Ожидалось, что и к Себастьяну будет такое же отношение, но кажется, для Имельды он был обычной пешкой из набора, купленного на барахолке. Но Элизабет всё равно не могла избавиться от ощущения неправильности, когда улыбающаяся Имельда подошла напомнить об отборочных, которые будут в пятницу и Джонсон улыбалась в ответ, прокручивая в голове сцену как этим же утром проснулась в объятиях Себастьяна. — Ты сюда зачастила, — решетка захлопнулась за Оминисом, он не скрывал свою злость на обоих, сестра Сэллоу сразу выдала причину их раннего появления в Фелдкрофте, из-за чего во вторник, на уроке зельеварения, он не сказал ей ни слова. Себастьян был занят домашним заданием в библиотеке. За время, проведенное вместе в крипте, скопилось много задач. И если письменные задания за слизеринку выполнял Амит, Оминис помогать Себастьяну отказался, припоминая, что СОВ по обязательным предметам он сдал с натяжкой и в этом году стоило немного взяться за ум. Поэтому, в этот вечер, Элизабет была одна, перелистывала записи дневника, остатками древней магии пытаясь нащупать свою энергию, понять, как она выглядит. Агния описывала, что древняя магия внутри неё отличалась от других волшебников, обрамляя всё серебром. Но стоило признать: прошлая вылазка помогла ей накопить крохи, которые можно было применить, пусть и слабо, но это всё. Вчера она выбралась одна в запретный лес и битва с пауками показала, что накопленного в руинах хватило лишь на жалкий удар. В ней всё еще не было достаточно силы, чтобы зарядиться от боя. — Ты от нас не отстанешь пока не узнаешь в чём дело? — Пока не узнаю — буду думать о самом плохом. Особенно с учётом произошедшего в субботу, — он даже не поднимал взгляда на слизеринку, cел на деревянный короб и достал книгу, водя палочкой по строкам. — Хорошо, — девушка закрыла дневник и подошла к Мраксу, — я всё тебе расскажу. Но ты дашь обещание, что Себастьян ничего не узнает, — в отличие от Сэллоу, Оминис умел хранить секреты, но эта фраза заставила его прерваться, удивленно смотря на девушку. — Разве вы не заодно? — Почти, — ответила Элизабет и, поставив напротив короб, села и начала свой рассказ. Сейчас Оминис знал не больше, чем Анна. Казалось, она была связующим всех их приключений, её проклятие было больной точкой и для Себастьяна, и для Мракса. И если первый бросался сломя голову, пробуя всё подряд, второй искал долгий и безопасный путь. Но идея слизеринки вызвала даже его интерес. — Зачем ты отдала свою силу, если сейчас пытаешься её вернуть? — Этот вопрос я оставлю без ответа, — Элизабет считала Оминиса своим другом, но так сильно открываться была не готова. Достаточно того, что она признала перед ним неправильность своего решения, остальное не доверяла даже Себастьяну, хотя он каждый раз пытался из неё вытащить информацию. И не знал, что одной из причин был он. — Хорошо, — в Оминисе всё еще чувствовалось недоверие, — могу я в следующий раз отправиться с вами? — Да, конечно. Только пожалуйста, не говори про Анну. Я обещала, что попробую. И сейчас уверена, что у меня получится. Но риск на провал есть. Пока что эта надежда сдерживает его от поисков других способов, которые опять могут выйти из-под контроля. Оминис согласился. Оставшийся вечер они провели в крипте, Элизабет вернулась на своё место, продолжая чтение дневника, а Мракс остался там же, водя палочкой по страницам книги. Прошлый год был сложным для слизеринки. Волшебный мир был в новинку: летающие страницы, меняющие направления лестницы, весь Хогвартс был наполнен магией и началом новой жизни. Которая быстро окрасилась в алый цвет. За безопасностью не следили, а профессора и другие взрослые волшебники сами толкали на вылазки в запретный лес для поиска артефактов или сбора информации о планах Ранрока и Руквуда. Хранители тоже лишь усложняли жизнь молодой ученицы своим недоверием и испытаниями. Сейчас она была рада, что зал картографии завален, жаль ей было только, что он обрушился не на самих Хранителей, а лишь на их портреты. Она помнила, как впервые ей пришлось убить — не успела вовремя применить дезиллюминационное заклинание, а в выборе между её жизнью и сторонника Руквуда, она выбирала себя. Древняя магия позволяла сражаться на равных с толпой тёмных волшебников, но для её применения приходилось выдерживать оставшуюся часть боя, с чем ей помогал Себастьян. Они устраивали несерьезные сражения, встречаясь за пределами Хогвартса, он поджидал её с очередным неожиданным заклятием, тренируя реакцию и защитные чары. При этом ей нужно было выполнять дополнительные задания, чтобы догнать программу, посещать уроки и скрывать своё отсутствие. Она с завистью смотрела на своих однокурсников, которые спокойно ходили на занятия, дружили, влюблялись, не были обременены мировыми проблемами, считая, что все эти схватки с гоблинами где-то далеко и не с волшебниками им тягаться. Её древняя магия дала ей огромную силу, но забрала возможность спокойно жить. Хранители показывали воспоминания о Исидоре, выбирая самые неприглядные моменты её жизни, не разбираясь в её идеях и даже не рассматривая их концепцию. Они прививали Элизабет мнение, что её сила не должна использоваться так, она вообще никак не должна использоваться, только для их глупых испытаний с грудами металла. Она должна жить спокойно, как обычная волшебница, иначе принесет за собой лишь боль и разрушения. И Джонсон стала свидетелем такого разрушения: Себастьян. Когда она встретила его с реликвией, перед ней будто был другой человек: одержимый, упивающийся своей властью, будто он погружался в недра тёмных знаний основателя змеиного факультета только для этого момента, а не чтобы спасти сестру. И в момент злости, когда его план чуть не провалился, почти совершил свою главную ошибку. Последний бой окончательно вымотал Элизабет. Сначала с Руквудом, когда количество человек, ей казалось, не уменьшалось, потом гоблины в стенах замка. Ей уже было всё равно, она применяла непростительные при профессоре Фиге, который обязательно поднял бы эту тему в будущем, если бы ему не помешала смерть. И лишь его смерть не позволяла слизеринке держать злость на преподавателя, который хоть и был частью тех, кто подвергал её опасности, но действительно переживал, помогал и стал настоящим наставником. Он задал ей финальный вопрос и дал право на решение, но правильным для них всех было одно — отказаться от древней магии. И Элизабет поддалась. Получив взамен сначала спокойствие, потом чувство тоски по силе, а после, благодаря дневникам прошлых обладателей древней магии, состоявших с ней в роду, разочарование. Она поняла, что её обманули. Ей было всего шестнадцать, неполный год она знала о волшебном мире и своём даре и ей даже не дали времени, чтобы понять эти способности, заставив отказаться от них также быстро, как она их ощутила. Возвращалась в гостиную за полночь, над записями не получалось сосредоточиться, вопрос Оминиса затронул больную для неё рану. Заснуть тоже было тяжело, в голове крутились разные «если бы» и их последствия. А выспаться было необходимо — завтра отборочные. Завтрак для Элизабет прошёл спокойно, она убедила себя, что не нервничает, что любой расклад для неё будет хорошим, а вот в обед она накладывала всего да побольше, будто старалась перекрыть свои нервы количеством поглощаемой еды. — Элизабет Джонсон, — раздался громкий голос Имельды, которая шла в её сторону, девушка удивленно обернулась на неё, обратив внимание, что они с Себастьяном сидели по отдельности, — летать на метле с набитым пузом знаешь как ужасно, — Рейес отобрала у неё тыквенный пирог. Кажется, шестой кусок, который доедала слизеринка, перед этим наевшись курицы с картошкой. — Но оно ведь к вечеру переварится, — жалобно ответила Джонсон, которую сильно трясло от волнения. Её страх заключался не в том, что она не займет место в команде, а в том, что её провал повлияет на её авторитет. Элизабет уже давно перестала оправдываться перед собой, признав, что прошлогоднее внимание ей льстило и если в этом году нет «вселенского зла», которое ей нужно было победить, стоило поддерживать свою уникальность хотя бы такими мелочами. — Пойдем, есть разговор, — Имельда не дала ей возразить, потянув к выходу, пока в голове Джонсон крутилось «она знает про нас с Себастьяном, она знает про нас с Себастьяном», но неожиданно Рейес остановилась и улыбнулась, — пробовала огненный виски? — Н... нет, — Элизабет удивилась такому вопросу. — После отборочных, в девять часов, я собираю небольшой «девичник», Билл помог достать одну бутылку огневиски Огдена. Будем в моей комнате, помимо моих соседок будете только ты и Грейс. Она уже точно в команде, насчет тебя посмотрим по результатам, — подмигнула Рейес и развернулась, дав девушке понять, что это был не вопрос, а утверждение, чем она будет заниматься сегодня. Подготовка к отборочным проходила в небольшом шатре и Элизабет сидела в нём до тех пор, пока не назвали её имя, точнее до самого конца. Она заранее попросила Имельду быть самой последней, чтобы лишить себя возможности наблюдать за другими и сравнивать. К её облегчению, всё прошло не так плохо. В этот раз она не упустила снитч прямо перед своим лицом и была способна уворачиваться от бладжеров. Для окончательных результатов оставалось ждать вердикта Имельды. До девяти часов оставалось сорок минут, которые Элизабет потратила на душ и почту для Амита с новым заданием по «Нумерологии». В итоге немного задержалась. Ей сразу дали стакан с виски, который девушка залпом осушила, не сказав ни слова. Больше потому, что так делал её отец, когда слишком уставал. По горлу прошлась непривычная горечь и она закашляла. — Аккуратнее, — подошла к ней Грейс, давая кусок шоколада. Среагировала слишком быстро для четверокурсницы. Элизабет села на одну из кроватей. — Имельда, ты вроде как раз хотела рассказать почему вы с Себастьяном расстались, — взгляд Рейес дал понять, что ничего она рассказывать не хотела, но её соседка слишком пристально и обвиняюще смотрела на Элизабет, давая остальным понять зачем это всё. — Ничего особенного, — капитан команды не повелась на провокации, делая глоток, — просто я его бросила, потому что патрулирование коридоров и Квиддич не оставляли мне свободного времени. Всё просто. — А у вас… было, ну… секс? — Спросила Алисия Слизнорт, которая, как показалось Джонсон, уже успела осушить пару стаканов до её прихода и смутила, кажется, даже Имельду. Элизабет, которая не хотела слышать ответ налила себе ещё, осушать всё залпом не решилась, но сделала большой глоток. — Да, — без тени стеснения ответила Рейес, Джонсон сделала глоток больше. Девчонки, находящиеся в комнате, не имели опыта, поэтому начали осыпать вопросами Имельду, которой, кажется, нравилась роль «наставницы» и «советчицы». Стакан Элизабет снова опустел и когда она потянулась, чтобы налить ещё, на неё обратили внимание. — А у вас с Себастьяном было...это? — Теперь вопрос был направлен в сторону Элизабет, Дорофея продолжала сверлить её, кажется, подозревая, что отношения её соседки и подруги по совместительству, закончились как раз из-за неё. — Мы ведь даже не встречались, — засмеялась Элизабет, ловко соврав, — нет, между нами ничего не было. — Ну ладно, — в голосе Алисии слышалось нескрываемое разочарование. После осушенных почти залпом трех стаканов, Элизабет старалась пить медленно, боясь упустить контроль над ситуацией. Но кажется, ей стоило расслабиться — это были обычные дружеские посиделки. Разговор о мальчиках закончился на обсуждении отношений Имельды и Себастьяна, дальше каждая просто делились своими проблемами и жаловалась на преподавателей. Имельда, которая организовала этот вечер, сейчас не была похожа на старосту факультета, но вряд ли кто-то мог стопроцентно подойти на эту роль. Спустя два часа бутылка опустела, больше алкоголя не оказалось. — Девочки, — Алисия перестаралась с выпивкой больше всех, — мы летом были во Франции, ик...— хихикнула она, лицо рыжеволосой девушки было красным, то ли от алкоголя, то ли от смущения из-за того, что она им собиралась предложить, — мы с родителями были во Франции этим летом и знаете как магглы учатся целоваться? Играют в бутылочку, — все недоуменно смотрели на неё, кроме Элизабет, чьё детство прошло в маггловской школе. Только там девочки обычно сбегали вместе с мальчиками, устраивая такие игры на заброшенном складе, после шушукаясь по углам, довольствуясь своим неприличием, — то есть мы садимся в круг, по очереди крутим бутылочку и на кого укажет тот с тем и целуется. — Давайте, — подала голос изрядно выпившая Дорофея, — я боюсь опозориться, если Билл однажды позовет меня на свидание. Имельда, будешь нам тренером, — она положила руку на плечо темноволосой слизеринки. — Думаю, мне пора, — вежливо улыбнулась Элизабет, приготовившись вставать. — Струсила? — Имельда испытывающе смотрела на неё. — Нет, просто… Грейс ведь нет даже пятнадцати, не думаете, что это неправильно? — Как будто её возраст их волновал, когда её приглашали на эту попойку как члена команды. — Вообще-то, мне уже есть пятнадцать, у меня день рождения первого сентября, если бы не дурацкая система распределения, я бы училась на пятом курсе. — А может, ты просто настолько плохо целуешься? — Примитивные методы «на слабо», но против слизеринки они отлично работали. Поэтому тяжело выдохнув, она присоединилась к остальным. Девушки сели в круг, первая крутила Алисия, которой выпала Дорофея. Девушки десять минут неловко хихикали, будто не они отстаивали эту идею, не знали с какой стороны подступиться, то бились носами, то почти присоединялись губами, но со смехом откатывались назад. В итоге поцелуй состоялся, но больше это было похоже на легкий чмок. Следующая крутила Дорофея, бутылочка которой показала на Имельду. С ней демонстрировать свою неловкость не вышло, ведь Рейес сразу притянула брюнетку к себе, показывая ей и остальной «неопытной» части девочек каким должен быть поцелуй. — Надеюсь, бутылочка укажет на тебя, — сказала Алисия, обращаясь к Имельде, протягивая руку к бутылке вне очереди. — Сейчас вообще-то я, — ревностно сказала Грейс, выхватывая её из рук. Но тяга Слизнорт к поцелуям всё равно была удовлетворена, ведь бутылочка указала на неё. Девушки попытались повторить то, что было показано Имельдой и Дорофеей, обойдясь без неловких смешков. Следующей была Элизабет, чьей парой стала… Имельда. Рейес усмехнулась, садясь к слизеринке ближе. Только не учла, что опыт у Джонсон уже имелся и застать её врасплох, как свою соседку, не получится. Она отвечала на поцелуй девушки, пытаясь перехватывать инициативу, уступать никто из них не хотел, за что однокурсница укусила её за губу. — Ай, — сказала Элизабет, отстраняясь. Удивленные и смущенные взгляды остальных девчонок были направлены на них. Прошло ещё несколько кругов, пока всех, под действием алкоголя, не начало клонить в сон. Грейс ушла в свою комнату, Дорофея и Алисия, не раздеваясь, улеглись каждая по своим кроватям. Элизабет напротив, уже начинала трезветь и сна не чувствовала, как, кажется, и Имельда. — Ты была в ванной старост? — Спросила она. — Мне ответить честно или как старосте? — Купаться девушка там не рисковала, но благодаря статуэткам демимаски в прошлом году нашла её. Имельда засмеялась. — Предлагаю привести себя в чувство и искупаться. Элизабет согласилась, не так часто выпадает шанс побывать в таком красивом месте, еще и легально. Обычные студенты довольствовались стандартным душем. Было непривычно идти по Хогвартсу ночью без заклятия невидимости, были плюсы в компании старосты. Зайдя в ванну, Имельда отправила Элизабет подальше, а после, кажется, наложила какое-то заклинание, видимо, чтобы никто не зашёл. — Вдруг услышала бы, мало ли кого сюда начала водить, — двусмысленно улыбнулась Рейес и начала раздеваться. Не совсем трезвый мозг Джонсон не сразу понял, что под искупаться имеется ввиду без одежды. Она не раз переодевалась перед своими соседками, в душе тоже их разделяли лишь кабинки, а моменты переодевания выпадали на общее пространство, но почему-то сейчас, после поцелуев, она чувствовала непривычное смущение, снимая одежду перед другой девушкой. Имельда забралась в ванну раньше, Элизабет уместилась по другую сторону. — Имельда, — нерешительно начала слизеринка, — вы расстались с Себастьяном из-за меня? — Этот вопрос весь вечер крутился у неё в голове, но произнеся вслух, он казался таким глупым, будто он думала, что всё в мире крутится вокруг неё. — Да, — спокойный ответ, — если честно, он надоел. Не мог даже вид сделать, что я ему интереснее тебя. — Прости, — укол вины, будто извиняться должна она, а не Сэллоу, — мне жаль, что он втянул тебя в это. — Он? Это я втянула его, — Элизабет удивлено посмотрела на девушку, — понимаешь, мне надо было убедиться, что парни меня не интересуют. А влюбленный в другую девчонку идиот хорошо для этого подходил. Нет лишних проблем при расставании. — Парни не интересуют? — Джонсон плохо понимала, о чем говорит однокурсница, но как будто паззл из неразрешенных вопросов, почему Рейес игнорировала их с Себастьяном взаимодействия, начал собираться. — Да, — Имельда хитро смотрела на слизеринку, подплывая ближе, пока та мысленно проклинала то, что согласилась на это. — То есть… Тебе нравятся девушки? — «Ну не пушишки же» пронеслось в голове Элизабет. — Да, — опять немногословный ответ, Рейес становилась ближе. — То есть... как? — Элизабет будто снова почувствовала весь выпитый огненный виски, спрашивая, просто чтобы спросить, не позволять им остаться в тишине, понимая, что при её наступлении произойдет. — Ты правда хочешь узнать как? — Имельда была уже напротив неё, а Джонсон казалось, что в её темных глазах она утонет быстрее, чем если с головой погрузится под воду. Элизабет действительно захотелось узнать как это. В ней говорил алкоголь, подростковые гормоны и желание узнать, что чувствовал Себастьян рядом с ней. От неё пахло свежескошенной травой, волосы, обычно собранные в хвост, сейчас были распущены и доставали до ключиц, которые не скрывала школьная блузка. Элизабет первая подалась вперед, примкнув к её обветренным от долгих полетов губам. В этот раз она дала Рейес взять инициативу. Легким движением, не прерывая поцелуй, Имельда перетянула девушку на себя, спиной облокачиваясь о стену ванной. Несмотря на миниатюрное телосложение, она была достаточно сильной благодаря тренировкам. Элизабет чувствовала, как их грудь соприкасается, а нежные девичьи руки водят по её телу. Непривычные и будоражащие ощущения наконец-то заставляют слизеринку расслабиться, она убирает руки с плеч Имельды, отвечая на её ласки. Неловко водит по телу, поднимается до груди, но Рейес её опережает, чуть сдавливая сосок, чем вызывает её лёгкий стон. — Сиди спокойно и получай удовольствие, — непривычно хриплым голосом шепчет Имельда на ухо. Кто бы удивился, узнай, что даже в таких вещах она предпочитает доминировать. Рейес спускается к шее, продолжая сжимать грудь Элизабет, на что та лишь легко стонет. Это отличалось от Себастьяна, это не было лучше или хуже. Просто по-другому. Более протяжный стон вырывается, когда она чувствует палец Имельды. Пока что один. Девушка делает всё аккуратно, знает, куда давить, с каким темпом двигаться, из-за чего Джонсон слишком быстро накрывает оргазм. Она пытается отдышаться. — Хорошая девочка, — улыбается Имельда. Элизабет всё еще сидит на ней, чувствуя, как пена щекочет кожу, — на всякий случай: моё сердце уже занято. — И ты это говоришь сейчас, после всего, что между нами было? — Нарочито-театрально отвечает Джонсон. Такой расклад дел её полностью устраивает, какой умелой не была бы Имельда, но для Элизабет это лишь разовый приятный момент под алкоголем, — у тебя это не первый раз? — Я настолько хороша? — Имельда довольно улыбается, — не первый, можешь попросить Нериду рассказать, как я её учила целоваться перед свиданием с Вильямом. Но если ты кому-то расскажешь — я тебя утоплю прямо здесь. — Конечно нет, — у Элизабет даже мысли такой не возникало, она ценила, что однокурсница ей доверилась, пусть и для своих целей. — А ты кстати врушка, не поверю, что ты отдала бы мне свой первый раз. — Себастьян тебе что-то рассказывал? — Было что-то странное в том, чтобы спрашивать об этом бывшую девушку человека, в которого влюблен, сидя на ней в ванной. — Нет, но я и не спрашивала, просто догадалась. Понимаешь. Он не вел себя как человек, который делает это впервые, — Имельда гладила её волосы, — у нас ночь впереди, а завтра суббота, можем повторить. И кстати, поздравляю с местом в команде. — Интересный у вас способ сообщать об этом, капитан Рейес, — Элизабет засмеялась и пообещала себе никогда больше не пить, но противиться своим гормонам и новым ощущениям не стала. Если Себастьяну можно — значит ей тоже. Хотя бы на одну ночь.