***
Если бы у неё кто-нибудь спросил, сколько времени прошло: полчаса или целые сутки, то Хината, настороженно посмотрев в окно, ахнула и выскочила бы из бара, думая, что они с Наруто пили с ночи до ночи. Благо, настолько странные вопросы никто ей не задавал. И Хината не смотрела в окно. Она, кокетливо прищурив глаза, улыбалась, глядя на него. Белая майка была ему совсем в облипку. И волосы, прилипшие ко лбу, мокрые и блестящие в лучах приглушенных ламп, сильно мешали ей думать. Хоть о чем-то. Оказалось, пить самой было куда веселее, чем молча смотреть на это со стороны, выслушивая бредни про любовь. Она и так это все знала. Сама о таких же бреднях рассуждала по ночам. Сама грезила о несбыточном. Всё это было настолько избито и тривиально, что вызывало тошноту. Резкую и сильную. — Извините, — к ним подошёл уже знакомый официант с тысячей рё в кармане. Она посмотрела на него недоумевающе. Мало? — Мы закрываемся через десять минут… — официант многозначительно посмотрел на дверь, и Хината понимающе кивнула, немного протрезвев. — А, да… — Хината взглянула на Наруто, который все ещё обжимался с бутылкой, что-то нашептывая ей. Ну и собеседницу выбрал. — Мы уйдём. Конечно… Подайте счёт, пожалуйста. Официант поклонился, выражая уважение к гостям, пускай в каждом движении чувствовалась усталость. — Ох! — вдруг воскликнул Наруто, и она, вскинув тёмные брови, уставилась на него. — Я заплачу, Хината! — он начал рыться в карманах, резкими движениями, засовывая руки то в спортивные штаны, то в кофту, что рыжим смятым комком покоилась на его коленях. — Где же он, черт бы его побрал… — Наруто напряженно хмурил брови, надувал губы, ища кошелёк в закромах больших и глубоких карманов. — Я сама, Наруто, — Хината достала увесистый бумажник и, прежде чем Наруто успел возразить, добавила: — Взамен разреши мне переночевать у тебя. Она улыбнулась. Сейчас Хината чувствовала себя увереннее, чем когда-либо до этого. Раньше голос отца в её сознании постоянно твердил: «не сможешь, ты недостойна, тебя оттолкнут, не признают, ты — третий сорт». А сейчас белый шум. Ничего более.***
Его квартира была на втором этаже. Вон то окно на углу — кухня. Хината запомнила. Проходила здесь бесчисленное количество раз, иногда напоминая себе, что этой дорогой было просто быстрее дойти до тренировочной площадки, где её обычно ждали Шино и Киба с Акамару. А ещё — быстрее было дойти и до Куренай с Мирай. И до госпиталя, где пару раз Хината помогала Сакуре. Да даже прогулка рядом с домом Наруто была приятнее. Нет, не потому что Хината на ходу могла заглянуть бьякуганом на его этаж, увидеть завтракающего очередной заварной лапшой Узумаки за столом в одних трусах и с сонными опухшими глазами… Кого она пытается обмануть? Себя ведь все равно не обманешь. Она поджала губы, когда они с Наруто начали подниматься по железной скрипучей лестнице с ржавыми перилами. Хината уже все для себя решила. Раз Сакура настолько дура, чтоб умотать с бывшим отступником из Конохи в закат, то она будет дурой ещё большей, чтобы соблазнить Наруто и сыграть на его душевной боли свою мелодию. Которую Узумаки будет помнить до конца чёртовой жизни. — И Саске… — он все продолжал говорить. Хината надеялась, что хотя бы поцелуй его заткнет. Сил её выслушивать одно и то же по второму кругу уже не было. Она, конечно, всегда была рада побыть для кого-то ушами, если этот кто-то хотел высказаться, но слушать из раза в раз одинаковую информацию — даже самые стойкие уши завянут. — Этот придурок, — Наруто хмыкнул, вставая на последнюю ступеньку лестницы. Они уже были на втором этаже. Осталось лишь дойти до упора в конец: яркая красная дверь, подсвеченная уличным фонарём, манила до тремора в руках и пугала до мурашек по коже. — Этот сукин сын, — Наруто наклонился, привычным жестом сдвинул видавший виды коврик и подцепил ключи, что звоном отозвались в его крепком кулаке. — Он смотрел на меня с благодарностью. — Узумаки вставил один из ключей в замочную скважину входной двери, выудив его из многочисленных больших и цветастых брелков. Это ему подарили на новоселье все из их класса Академии. Глупо, но он хранил. Все до одного. Только её сразу же оторвался, упал на пол в тот же день, а потом по нему прошлись. Нечаянно. Не заметили. Так на неё похоже. Дверь тихо отворилась, и она подбежала к Наруто ближе, горячо выдохнув в последний раз. — Ты представляешь, Хи… Хьюга развернула его почти сразу же. Неловко привстала на самые носочки, лишь бы дотянуться, уткнулась губами в его. Бесхитростно прижалась, закрыв глаза. А Наруто застыл как статуя, не удосужившись даже отпустить ручку входной двери. Она чувствовала, положив ему руку на грудь, скрытую кофтой и потной белой майкой, его сердце, сбившееся с правильного темпа из-за неё, и это было даже чем-то гораздо более опьяняющим, чем дешёвое саке в том баре. Близость сводила с ума, но его губы не отвечали. Они были тесно сжаты. Хоть и мягкие, но напряжённые до предела. Это почти заставило опустить её руки, спрятать глаза, мокрые от застывших слез, за чёлкой и убежать в квартал Хьюга. И пусть отец хватится за сердце, когда увидит её такой: жалкой, заплаканной и убуханной в хлам. Лишь бы не продолжать этот постыдный эксперимент. Но он сам отстранил её, мягко и аккуратно, словно в замедленном действии. Наруто смотрел на неё ошарашенно, будто ждал, что Хината, как обычно, покраснеет, как помидор, и, извинившись, объяснит, что неудачно оступилась. Внезапно подвернула ногу и упала. На его губы своими. Определенно, он ждал. Раскрыв рот в немом вопросе. Пытался в совсем не гениальном мозге сложить два плюс два. Никак не получалось, к его сожалению. — Ты чего? — глупый вопрос, — Что это было? — она усмехнулась, глядя ему в глаза, борясь с желанием впасть в пьяную неконтролируемую истерику. — Поцелуй. — объяснила она, пока он смотрел, не моргая. Дверь все ещё была приоткрыта. И она, набравшись из резерва, где-то совсем глубоко в ней, смелости, спросила елейным голосом: — Так я зайду? Он молча открыл дверь шире, и она зашла. Переступила через невысокий порог, встала на скрипучие половицы, вглядываясь в темноту пустой квартиры. Чтобы одним чётким движением истинного шиноби быть прижатой к стене затылком и лопатками вплотную. Он навис сверху с высоты своего роста, дыша отрывисто, словно в его голове зарождалась настоящая паника. Словно он сам не понимал, что делал, но всё же продолжал глотать приоткрытым ртом воздух, периодически облизывая обветренные губы. Крепкие пальцы сомкнулись на её плечах, и Хината шумно выдохнула ему в лицо, когда он, испуганный, в совершенном смятении, приблизился настолько, чтобы их лбы соприкоснулись. — Ты меня поцеловала, Хината. Сказал так, словно сам не верил. Так, словно и она не могла поверить. Но это было совершенно не так. — Да, знаю. — он вздрогнул, не ожидал такой правдивости. Хината и сама не ожидала. Она чувствовала, как щёки горели. Как горло конвульсивно сжималось, как ноги подгибались от одного только признания. Она и вправду поцеловала Наруто Узумаки. Сама. И это не было случайностью. Не было нелепой ошибкой, которая бы могла всё оправдать в его глазах. Он молча сглотнул, смотря глубоко, вглядывался. Сжал её плечи сильнее, до темных синяков, пытаясь привести кого-то, очевидно, в чувства. Не вышло. Сердце его сильно стучало, быстро билось об рёбра, перекачивая бурлящую кровь, будто они сейчас были не в его пустой маленькой квартире, а на миссии, как минимум, А ранга. Адреналин завладел Наруто полностью, заставляя судорожно думать, дышать глубоко и слишком шумно, трястись всем телом от одного только, почти детского, поцелуя. А Хината ждала. Ждала, когда решится. Его губы дрожали, рот то открывался, чтобы сказать что-то, то закрывался, чтобы Наруто тут же мог судорожно сглотнуть вязкую слюну. Она, поняв, что ему нужен был толчок, несильный, но ощутимый, медленно протянула к его лицу руки, чтобы не спугнуть, коснулась багровых, наверняка, щёк, прильнув маленькими тёплыми ладонями к горячей, почти плавящейся, коже. Он резко и ощутимо вздрогнул, когда Хината провела большими пальцами по тонким лисьим полоскам и блаженно улыбнулась. Такие мягкие и тёплые до невозможности. Пальцы Наруто, как в трансе, разжались с одного её хрупкого плеча, и трясущаяся рука его закрыла дверь так, чтобы ни один луч опостылевшего старого фонаря, который считал своим долгом подсвечивать именно его скромную квартиру, не помешали им больше, не нарушили интимную темноту. И он впился в её губы, красные и горькие от алкоголя, со сдавленным вздохом, почти утробным стоном, прикрыв глаза. Хината поддалась навстречу, прогнулась в спине, опершись на стену позади одной свободной рукой, чтобы тут же быть схваченной за талию и прижатой к ней снова. — Хината, — он горячо проник в её рот с ровными, аристократично-белыми зубами и разящим запахом рисовой водки. Прижался к ней до боли, сплетаясь своим языком с её, как в самый последний раз, и снова глухо простонал. Хината, пытаясь успеть за его темпом, пальцами вцепилась в блондинистые колючие волосы, что он подстриг только на прошлой неделе. Ещё совсем короткие и такие непривычные на ощупь — будто Хината знала, каково гладить его отросшие пряди. Не знала. К великому её сожалению. Пальцы жёстким движением опрокинули его голову вниз, и Наруто недоумевающе посмотрел на неё, тихо, почти, заскулив, едва пришлось оторваться от губ, ведомым ноющей болью у корней волос. — Что ты творишь? Глупые, он всегда задавал такие глупые вопросы, будто родился буквально вчера, будто так и не смог взрастить в себе рациональность и догадливость взрослого. Но Хината была готова это ему простить. Его кадык чувственно дернулся, стоило задать вопрос, и Хината прильнула к его оголенной шее. Широкая, жилистая, была, наверняка, такой же красной, как и безобразно охмелевшее на вид лицо. В темноте было видно совсем мало, но она могла использовать свое воображение. Или бьякуган. Губы сомкнулись, всосали кожу до резкого вздоха Наруто. Её так вело. И его вело не меньше, когда он, отшатнувшись, упёрся затылком в противоположную стену узкого прохода прихожей. Сполз по ней, медленно и мучительно, все еще удерживая Хинату. Так, будто она могла уйти. Не могла. — Хината. — она все ещё целовала его шею, уткнувшись коленями в грязный пол с кусочками земли Конохи, песка Суны и пыли деревни Камня. Сколько он здесь не убирался? Зубами чуть ли не вгрызлась в пульсирующую жилку у самой челюсти возле чувствительного уха, чуть ли, как голодная волчица, не оторвала добротный кусок плоти, чавкая густой хмельной кровью. — Мы не можем, мы же… Я же… Блять. Он шумно выругался, когда она, как дикий зверь, настороженно разомкнула зубы, оставляя влажный след от слюны на солёной, чуть горьковатой на вкус, коже. Её глаза чистым белым светом разбавляли окружающую их темноту. Гипнотизировали лучше любого гендзюцу Учих. — Ты сам продолжил. — тихо, но настойчиво произнесла Хината. Он не оттолкнул её. Поцеловал. С таким рвением ворвался в её рот языком, обмениваясь слюной, проходя им по ровному ряду зубов. Вылизывал её губы, как огромная и чересчур радостная собака, пускай и с существенной долей неподходящей ему агрессией. Как он смел сейчас говорить подобные слова? — Не пытайся выставить себя глупцом, который не может понять очевидного. — зашипела она, глядя ему в глаза. — Сакура ушла, — Наруто тут же задушенно выдохнул, почти всхлипнул, как маленький мальчик. — Она ушла вместе с Саске. А ты здесь, Наруто, понимаешь? — Хината обхватила его голову руками, чтобы не отворачивался. Чтобы и не думал отводить взгляд, не смотреть на неё. Бьякуган острым взглядом впился в его напряжённые губы, в широко раскрытые глаза, в изломанные брови. Ему было больно. А как же больно было ей. — Ты в Конохе, Наруто, — её голос ощутимо дрожал, она проглатывала звуки, раздирая горло каждым словом. Молясь только об одном — не расплакаться, сидя на его только начавшем твердеть паху. Не показать себя слабой. — А она там. И этого не изменить, слышишь? Оставь её, пожелай ей счастья, Наруто. Останься для неё хорошим другом. Братом. Она ведь никогда не смотрела на тебя так, как смотрела на Учиху. У тебя не было шансов. Ты просто хотел быть мечтателем, а не реалистом, и это тебя погубило, правда ведь? Сакура никогда тебя не желала. А Хината желала. До зуда внизу живота, до мокрых снов с его участием и больных извращенных фантазий. До яркого румянца на лице, до тремора в руках и приятных мурашек на загривке. Она замолчала. Только тяжёлое дыхание прерывало ночную тишину. Он всё ещё смотрел на неё, переваривая смысл слов, которые она сказала. Резкие и хлесткие. До смешного правдивые. Нет, он не требовал такого от неё. Хината должна была молча сидеть и выслушивать то, что осело грузом у него на душе. Не советовать, не наставлять. Это было совершенно точно не в её стиле. Она все ещё держала его лицо перед собой, но он внезапно приблизился, заставив ее руки переместиться с горячих щёк на широкие плечи, уткнулся в её грудь макушкой, скрючился совсем не под стать уже такому высокому и сильному мужчине, как он. И заплакал. Шмыгнул носом, сжал на спине блузку Хинаты до противного жалобного треска непрочной ткани. Кожей она чувствовала, как слезы впитывались, образуя кривое, безобразное пятно на безупречной чистоты блузке с пристойным аккуратным декольте. Плечи героя всего мира дрожали, пока он оплакивал свою неразделенную первую любовь. Чистую и такую же невинную, как душа новорождённого. Хината аккуратно оглаживала твёрдые мышцы, выпирающие лопатки и позвонки, пытаясь утешить. Хотя бы немного. Пушистые его ресницы трепетали, дрожали, как листья молодых слабых деревьев на ветру. Трепетно, с долей отчаяния. — Я так старался, — прошептал он ей в ткань блузки, опалив влажным дыханием нежную кожу, которая скрывалась лишь под одним слоем недорогой вискозы. — Я так старался заслужить её внимание. Хината жалобно сдвинула брови. Его путь был слишком тернистым, совсем не простым. Солнцу пришлось пробираться через непроглядную черноту ночи, чтобы взайти и согреть теплыми яркими лучами землю. Она безмерное количество раз наблюдала за его изнурительными тренировками, за тем, как он брался помогать любому, часто, в убыток самому себе, за тем, как он выбирал себе цель и забвенно гнался за ней, будто умалишенный. Саске, Сакура, титул Хокаге, как будто там было мёдом намазано, любовь жителей деревни, до тошноты лицемерных. Ему важно было признание, но Наруто не замечал самого главного: нужные люди признали его с самого начала. И не нужно было ничего им доказывать, добиваться, трясти списком побед перед их носом. — Наруто. — он медленно поднял на неё глаза. Мутные, заплаканные. — Забудь о ней. Он тут же подавился воздухом, сжав её хрупкое тело в своих руках сильнее. Скоро её блузка не выдержит и разлетится лоскутами по грязному коридору маленькой однокомнатной квартиры. — …Разве так можно, Хината? — Наруто улыбнулся снисходительно, словно услышал до нелепости смешной бред. — Взять и забыть?.. Сама-то пробовала когда-нибудь? Пробовала. Не получилось. Она ничуть не повзрослела со своих шестнадцати, все так же была одержима чувствами к нему, его мимолетной улыбкой, адресованной ей, его хриплым голосом, когда он делился с ней историями с миссий, как с хорошей подругой, голубыми глазами, что никогда не задерживали взгляд на её персоне дольше положенного. До этого дня. Корила себя за неровный стук сердца при нем ужасно. Ревела в подушку, утром наскоро маскируя отёкшее лицо простецкими медицинскими техниками, которым Сакура успела её обучить, прежде чем уйти с Саске в непонятном направлении. Никто не должен был заметить её отчаяние, когда Хината снова и снова видела Наруто с Харуно, той самой, которой никогда не было дела до его романтических чувств. Иррациональная злость заполняла её до краёв. — Я тебе помогу, — Хината нарочито медленно взяла одну из сцепленных на её спине ладоней в свою и так же, не торопясь, потянула вверх. Его большая рука против воли обхватила одну налитую грудь, касаясь соска, тесно прижатого к чашечке бюстгальтера. Под слоем одежды, наверняка, чувствовалась не так хорошо, но мужская ладонь ощутимо сжалась, накрытая её собственной, вызывая неприлично сильную волну мурашек. — Я помогу забыть. — выдохнула она в последний раз перед тем, как Наруто смял ее губы в горьком поцелуе. Не от саке — от вложенных каждым чувств. Он подхватил её на руки резко. Так, что Хината секунды две не могла понять, что произошло. Развернулся всем телом и толкнулся спиной в дверь в конце короткого коридора. Дверь сразу же поддалась, визгливо скрипнула, впуская в спальню, залитую светом фонаря. Второго. Черт бы побрал этих коноховских архитекторов. Пахло потом, пылью и чем-то до ужаса возбуждающим. Пахло Наруто. Он осторожно уложил её на смятую постель, проведя по талии и плавным бедрам руками, как будто Хината была из хрупкого гладкого фарфора. Слишком чувственно для того, что они собирались сделать. От этого кольнуло в сердце, но на лице не дрогнул ни один мускул. Пускай так. Хината запомнит каждую, даже самую болезненную деталь. Наруто смотрел на неё, с тремя бутылями саке в крови, лежащую на кровати в окружении его обслюнявленной подушки со сбившейся наволочкой, тёплого одеяла и кучи одежды, которую он — да, она подслушала и даже подсмотрела — всё порывался отнести в прачечную, обсуждая с Шикамару свой извечный бардак, когда тот приходил проведать старого друга. Наруто смотрел, но ничего не предпринимал, будто растерялся. — У меня нет… — он замялся и отвёл взгляд. Тяжело сглотнул настолько громко, что Хината была уверена, это слышали даже давно спавшие соседи. — Презервативов, знаешь… — голос предательски дрогнул, и она едва смогла сдержать улыбку. Широкую, с прищуренными белыми глазами и сильно растянутыми, опухшими от поцелуев губами. — Вызови клона, — Хината, сорванно дыша, приподнялась на локтях и цепко ухватилась пальцами сначала за собачку молнии на толстовке, а затем, расстегнув, за подол его майки, внезапно опрокидывая Наруто на себя. Он натурально покраснел до кончиков экстремально коротких волос, когда она, не теряя возможность, задрала майку выше, очерчивая пресс. Гибкие мышцы прогнулись под её холодившей загорелую кожу ладонью. Он даже не дышал. Не смотрел на неё — только на руку под одеждой. — Наруто, вызови клона. Быстрее. — она, закусив губу, резко спустилась к низу живота, очерчивая ноготками ровный округлый пупок и начало лобка с тёмными волосами. Она чувствовала. Там уже было горячо, влажно и твердо до неприличного сильно. Наруто возбудился даже быстрее, чем она бы могла представить себе в самых смелых мечтаниях перед сном. Но его рука обхватила тонкое запястье, когда Хината решилась оттянуть резинку спортивных мешковатых штанов вместе с растянутыми трусами. — Не надо, — наконец выдохнул. Тяжело задышал, едва приоткрыв глаза. Посмотрел на неё с похотью сквозь опущенные ресницы и, решившись, скрестил пальцы, активируя технику. — Позже. — пояснил он ей, и она слегка расслабилась. Значит, все-таки хотел. Точно хотел. Наруто стянул с себя осточертевшую майку и кинул ее на пол, к другому бардаку, даже не взглянув на клона, который, немного помедлив и рассмотрев Хинату, запыхавшуюся, жаждущую и покрасневшую до невиданной ранее степени, выбрался в окно, стянув с комода несколько недорогих бумажных купюр. Шторы заходили ходуном от ветра из приоткрытого клоном окна, и Наруто зло оскаблился, скрипнув зубами, — Блять, — он посмотрел на Хинату, что с недавнего времени пристально уставилась на оголенный мужской торс. Она его видела. Не бьякуганом. Обычными глазами. Не в учебниках анатомии. Вживую. — Я сейчас закрою. Могут ведь услышать, что мы… — его порыв встать был пресечен накорню одним только взглядом. Его пробрало, было видно. — Пускай, — она притянула его к себе за плечи, поцеловала, тут же чувствуя, как его ладони, широкие и мозолистые легли ей на грудь, сжимая. Как одна пробралась под низ, скользнула по мягкому животу и поддела мешающий бюстгальтер, почти дерзко дернув его в сторону, чтобы чувствовать сильнее. И видеть больше. Он вздохнул с нескрываемым обожанием, дотронувшись до светлой кожи, до стремительно твердевшего от ночной прохлады в воздухе соска пальцами забинтованной руки. Шершавый бинт неприятно раздражал нежный её стан, но Хината была готова перетерпеть. Всё, что угодно. Спустя мгновение Наруто взглянул ей жалобно в глаза, продолжая сминать длинными пальцами с аккуратными ногтями грудь с неимоверным усердием. Его синие глаза в один момент заставили содрогнуться всем телом, с силой сжать ноги до боли, совсем не робко вскинув плавного силуэта бёдра. Он был её наркотиком. — Могу я?.. — спросил, и она не дожидаясь завершения вопроса кивнула. Ему не нужно было ничего спрашивать. Она позволит сделать Наруто все, что угодно, даже если это будет нечто донельзя безумное, не вяжущееся с привычной картиной мира обычного человека. Хината была рождена, чтобы любить только его одного. Она была рождена для этого момента. Он приблизился к ней, опалив кожу груди горячим дыханием. Медленно её белые глаза следили за каждым его движением. Он будто боялся, что его могли оттолкнуть, что Хината смогла бы так просто отказаться от него. Не простить за что-то. Глупость. Её прерывистое, возбужденное дыхание, каким никогда прежде она не дышала, было красноречивее любых слов. Руки сжали простыни до скрипа, впились в скомканное одеяло под ней, и Хината с тихим хрустом позвоночника приподнялась, подставляясь сильнее. Его рот накрыл тёмный округлый сосок слишком неожиданно, несмотря на то что Хината следила за всяким действием. Мокрый, влажный, неистово горячий язык заставил её тихо простонать в подрагивающую ладонь, которой она едва успела накрыть рот. Наруто уткнулся носом в нежную мягкость, с жадным причмокиванием продолжая вылизывать сосок, очерчивать розовую ареолу, зажимая второй пальцами, сминая его жёстко, а затем снова покорно поглаживая. Он словно игрался с ней. Изведывал границы дозволенного, не подозревая, что их не существовало в природе никогда. По крайней мере, не у неё. По крайней мере, не для него. Наруто выпустил сосок изо рта, оставив вокруг него мокрый след слюны, и опустился ниже. Поцеловал живот, провел по нему носом, вдыхая аромат эфирных масел, которые Хината использовала накануне. Не зря. Ему определенно нравился запах: он блаженно раздувал ноздри, прикрыв глаза и оглаживая талию руками до многочисленных мурашек. Из окна дул прохладный ветер, но Хината даже не думала об этом. Сухие горячие ладони плавили тело, подушечки пальцев оставляли выжженные отметины на ещё непорочном теле. Мышцы её пресса были напряжены до предела, пока Хината, оперевшись на локти, вглядывалась туда, где он целовал, несмело проводил языком, мял мозолистыми от тренировок и миссий пальцами, всасывал нежную, по-аристократичному белую кожу до синяков, до налившихся кровью пятен. Они послужат прямым доказательством этой ночи, чтобы Хината не смогла убедить себя, что это всего лишь сон. И Наруто точно так же не забудет об этом, она не позволит. Его поцелуи становились всё ниже и ниже, до тех пор, пока игнорировать их стало невозможным. Горячие губы коснулись выпиравшей тазовой косточки, и Хината зажмурилась, вцепившись в жёлтый блонд до боли. Он принял её протяжный вздох за одобрение, едва усмехнувшись как-то совершенно по-особенному. Как умел только он. Кожей она чувствовала любое изменение эмоций на его лице, с одной только стороны освещенном фонарём: Наруто то забвенно вытягивал губы, чтобы поцеловать с чётко слышным чмоком, то нежно прижимался щекой к животу, отчего-то сильно жмурясь, и Хината снова ощущала влагу. Она не хотела думать о том, что он все ещё плакал. Что он все ещё думал о Сакуре, пока держал в руках тело совершенно другой девушки, пока целовал, ласкал, прикасался с нежностью, с трепетом вдыхал аромат мёда и цветов. Она не хотела себя расстраивать, не хотела осознавать, что станет лишь заменой. Плохо держащимся пластырем, который приклеили словно для насмешки на кровоточащую от сквозного попадания прямо в грудь рану. Но она была готова довольствоваться малым. Вдруг его глаза снова уставились на неё. Хината задержала дыхание, когда, не отрывая взгляд, Наруто одним резким движением стянул тугие бриджи с бёдер, провел по расслабленным икрам руками, тронул нежные ступни, снимая бриджи и сандалии вместе с ними окончательно. Белая кожа засияла в искусственном свете ночного освещения, но он не смотрел на ноги. Только в глаза. Хината сглотнула и лишь осмелилась утвердительно качнуть головой, когда поняла, чего он ждал. Её одобрения. Резинка чёрных невзрачных трусиков стянулась так же вниз его умелыми пальцами, и трусики полетели подальше, к бриджам, в гору одежды в углу комнаты. Мокрое, возбужденное лоно его заинтересовало больше. Наруто выглядел впечатленным, и от его заинтересованного взгляда стало на мгновение по-настоящему дурно. Влажная от холодной невысохшей слюны грудь вздымалась тяжело, со стойко выдержанными паузами, но, когда Наруто внезапным движением уложил одно из бёдер себе на твёрдое мускулистое плечо и протиснул лицо ближе, между её ног, то темп резко сбился. Дыхание стало таким ненужным и неважным занятием, когда Наруто провел языком, на пробу, по половым губам. Тонкие пальцы невольно сильнее вцепились в ёжик волос, почти с силой удерживая его там, где было мокро и жарко от смазки и пота. Где все дрожало от возбуждения и предвкушения. — Наруто… — выдохнула Хината, вновь откинувшись на кровать, она уже не видела его, но чувствовала. Чувствовала губы, наверняка, уже блестящие от её смазки, язык, пытавшийся с напором протолкнуться внутрь, зубы, едва задевавшие нежную кожу, забинтованные пальцы, которые раскрывали вход всё шире, и которым было не в ее силах сопротивляться. Утром Наруто обязательно должен будет бежать в госпиталь на перевязку, но сейчас… Хината сама раздвинула ноги шире, закусила губу, когда его большой палец точно надавил на клитор, когда с таким же рвением Наруто всосал его в рот, до синяков сжав дрожащие бёдра, чтобы не мешали, чтобы не посмели мешать. А Сакуру… Сакуру он когда-нибудь так хотел? Мечтал когда-нибудь вылизать ту с ног до головы и протолкнуться в узкое влагалище пальцами? Ощутить дрожащие бедра на плечах, естественную смазку на языке? Было страшно посмотреть в эти одурманенные похотью синие глаза и увидеть там ответ, который бы никогда не пожелала знать. Хината зажмурила глаза, пытаясь сконцентрироваться на другом, на том, что происходило совсем близко. На нежности, на мягкости, на страсти и желании, на крепких пальцах, на таком твёрдом и горячем плече, где всё так же лежало её бедро, качаясь в такт движению языка. На тихих мычаниях и поскуливаниях Наруто, на хлюпающих звуках раскрытого влагалища, которое уже жаждало быть заполненной им. Да пошло всё к чёрту. — Пришлось всю деревню прошерстить, чтобы… — внезапно появившейся на подоконнике клон с пакетом презервативов их отвлёк, и Наруто, нахмурившийся, посмотрел на него, зло напрягая челюсть. Хватка на бедре стало ещё твёрже, и Хината могла поклясться, что чётко ощутила острые когти, едва ли не разрывающие в клочья нежную кожу. Горячая чакра сгустилась вокруг них ужасно. Она душила и одновременно с этим обволакивала теплотой каждую частичку её тела. — Давай уже быстрее, ты капался вечность, — рыкнул Наруто, и клон, недоуменно выгнув бровь и надув губы, кинул в него запечатанный бумажный пакет, тут же исчезнув, будто его и вовсе не было. Пакет с презервативами плюхнулся на кровать, и Наруто от нежелания более ждать разорвал тонкую бумагу, вылавливая одну блестящую квадратную упаковку с кондомом, поднялся и посмотрел на Хинату, сидя между её разведенных ног. — Хината… — прошептал он, и она приоткрыла глаза, засиявшие белизной, разглядывая его, нетерпеливого, трепещущего перед ней, словно это Хьюга — та, по которой Наруто страдал последний десяток лет, желая сделать только своей, желая стать только её. Второй рукой он быстро спустил до середины бёдер бельё со спортивными штанами, выпустив горячий член наружу. Всё внутри сжалось. Она вдохнула и на выдохе прошептала одними губами: — Можно, я надену его? — Наруто в непонимании впился в неё взглядом, пока по виску плавно стекала капля пота. Лоб блестел в испарине, ровно как и грудь, как и руки, и дрожащий от напряжения пресс. — Презерватив. Позволь надеть. Её пальцы не слушались, но каким-то образом Хината присела, глядя на Наруто снизу вверх, пока он стоял на коленях, упершись в смятую постель, и взяла протянутый презерватив, как нечто невероятно ценное. Едва сжала ладонь, будто старалась не помять блистер. Загорелые бедра дрожали, член, увитый венами, покачивался, пока с головки капал предэякулят. Она тяжело сглотнула. Между ног было липко и до неприличия влажно, в животе кололо, ломило, неприятно щекотало, и Хината сильнее напрягла пальцы, разрывая блистер. Быстрее. — Хината, — с напором. По глазам всё было видно: он больше не мог терпеть. И как поджимались яйца, как мышцы содрогались при каждом неровном вздохе, при каждом частом биении сердца, при взгляде в её бьякуган. Чакра прозрачно-красной пеленой заволокла его комнату. Полоски на щеках, обычно совсем тонкие, потемнели, экстремально расширились, как и зрачки. Голубизна радужки была совсем незаметной, выделялась только на границе с белком, покрасневшим от лопнувших каппиляров. Слишком громко разорванная упаковка, что грубо резануло по ушам даже сквозь поволоку алкоголя и похоти, упала куда-то вниз, к их ногам, но она даже не заострила на этом внимание. Всё, что её интересовало, всё, что занимало её мысли постыдным интересом — его подрагивающий член с набухшими венами, тёмная блестящая головка, судорожное дыхание почти на самое ухо, умолявшее без слов, и тонкий презерватив, склизкий и гладкий на ощупь. Хината руками потянулась к твердому стволу, едва касаясь, начала раскатывать по всей длине упругий латекс, ощущая, как член дёргался, невольно толкался ей навстречу. Это было слишком для неё, выросшей в строгости и в идеях целомудрия до брака. У Хиаши Хьюга выросла непутевая дочь, которая была готова выкинуть на свалку все традиции ради одного спонтанного секса с другом. Хината только поджала губы. Даже если бы ей пригрозили отречением от клана и смертной казнью, то она бы не остановилась. — Хината. — Наруто обхватил ее запястье, когда она уже была готова отстраниться, прижал её руку туда, где бурным потоком билось, горячо разливалось от паха по всему телу неистовое желание, где крупными каплями выделялось предсемя и оставалось внутри латекса. — Ты ведь хотела. Потрогай. — она взглянула на него, приоткрыв в удивлении рот. Кадык судорожно опускался и поднимался, а рука по-прежнему крепко держала запястье. Глаза, почти непроглядно чёрные, внимательно следили, наблюдали с интересом. Сначала за её эмоциями на почти всегда безэмоциональном лице, затем за белоснежными пальцами, которые осторожно обхватили член, подчиняясь его желанию, а после — вновь за эмоциями. Губы, обкусанные, красные и опухшие, дрожали, и Наруто провел большим пальцем по ним, смял, надавив на нижнюю, и приоткрыл её рот, врываясь внутрь, открывая его еще шире. Бедра, мускулистые, почти каменные, покачивались в такт её слабым движениям, и Наруто, не выдержав, обхватил неуверенную ладонь на члене сверху, крепче сжал, показывая, как надо. Кажется, она сейчас ему мастурбировала. Не чувствовала вину, не чувствовала стыд. Только радость, маленький триумф, который вскружил ей голову окончательно, стоило ему проникнуть ей в рот языком, целуя жадно. Дико. По-животному. Зубы кусали, ранили нежную мягкость рта и губ, постукивали по её собственным, когда не получалось поймать совместный темп. Клыки, увеличенные, царапали щёки и подбородок, но было совершенно не больно. Только там, внизу, всё ныло в нетерпении, пока Наруто вбивался в её тесный, плотно сжатый кулачок, порой содрогаясь всем телом. — Хината, Хината… Её уши горели огнём, когда он срывался на совсем хриплый баритон, когда шептал её имя, опаляя дыханием щёки и шею. Она больше не могла терпеть. Зудело, не давало покоя это чувство неудовлетворенности. Хината хотела глубоко, чтоб распирало внутри, чтоб горячо вбивалось, выбивая из неё весь воздух до конца и не давало вдохнуть снова, чтоб до несдерживаемых слез и ослабевших ног. — Наруто… — промычала она ему в губы, и он едва ли отстранился, заглянув ей в глаза ради приличия, пускай и не хотелось ничего слушать. Взгляд был таким мутным, рассредоточенным, и Хината сомневалась, что он вообще мог чётко видеть её в таком состоянии. — Пожалуйста, — она покраснела, замолчав. Никогда бы Хината не подумала, что опустится до подобного и будет просить о том, чтобы он… — Вставь. — выдохнула совсем тихо, но по широко раскрытым глазам она поняла, что её слова до него дошли. Резким порывом Наруто уложил её на кровать, подминая под себя и убирая маленький кулачок, обхвативший член, подальше. Хината широко раздвинула ноги, когда он вцепился в её талию, притягивая с силой ближе. Она тут же съехала с мятой простыни, волосы спутались, волнами оставшиеся над головой, и горячая головка уткнулась в её промежность. Хината напряглась, ощущая напор, ощущая жар, который обещал скоро полностью погрузиться в неё, раздвинув девственные стенки влагалища, которое не принимало ни разу ничего шире и длиннее, чем пара её миниатюрных пальчиков. — Расслабься, — сказал Наруто, толкаясь сильнее, — Давай, Хината. Ну же. — головка ворвалась внутрь жгучей болью, и Хината попыталась расслабиться. Не думать. Не концентрироваться на боли, пока толстый член заполнял её все больше. Туго протискивался. Пальцы с жадностью впивались в её бёдра, насаживая, и хриплый голос отдавался в ушах мелодией. Наруто, вцепившись в мягкие ягодицы, перевернулся вместе с ней на спину, на самый край кровати, дав ей возможность побыть сверху. Член тут же вошёл глубже до несдержанного громкого стона сквозь зубы. Узумаки улыбнулся, прищурив глаза, и качнул бёдрами вверх, вдалбливаясь до упора, до мокрого шлепка налитых спермой яиц. Хината перестала дышать, почувствовав его внутри полностью, почувствовав, как прекрасно твёрдость ствола расширяла мягкие стенки, как давила на клитор и распирала изнутри до предела. Хината оперлась руками в крепкую грудь, качнула задом, и член вышел наполовину, чтобы тут же войти полностью снова. Белые глаза просияли. Наруто настолько идеально подходил её телу, настолько сильно чувствовалась его форма, фактура, твёрдая упирающаяся куда-то глубоко головка, что это было просто невозможно. Загорелые руки направляли ее, помогали подняться вверх и резко опускали, чтобы член упёрся вглубь до предела. Она кусала губы, выла, стоило Наруто с хитрой усмешкой надавить пальцем на клитор и снова толкнуться на всю длину до шлепка кожи об кожу. Грудь вместе с ней двигалась в быстром темпе, качалась из стороны в сторону, и Наруто следил за ней с упоением, облизываясь и жадно вдыхая воздух, будто заново учился дышать. Она чувствовала себя императрицей, видя, насколько глубокая складка проглядывалась между бровей Наруто, когда Хината с особенным чувством восторга приподнималась с подрагивающего ствола почти полностью, а потом опускалась до упора, чтобы стать полностью единым целым. Он так прекрасно выглядел в свете уличного фонаря с плотно сжатыми губами, сосредоточенным взглядом и набухшей у виска веной. Она не успела даже вскрикнуть, когда Наруто с тихим рыком перевернул её на живот, не вынимая член из скользкого хлюпающего входа, и придавил Хинату всем телом, кусая плечи, целуя выпирающие позвонки до закатывающихся белых глаз и тихого постанывания в подушку со съехавшей наволочкой. Его острые зубы на коже заставляли содрогаться всем телом, сильнее выпячивать зад, который он с нетерпением мял, вколачиваясь в узкое лоно. — Давай, Хината, — прошептал на ухо, и она промычала что-то невнятное в подушку, ощущая, как толчки постепенно становились более медленными, вдумчивыми, но вместе с тем половые губы до боли растягивались вокруг его толщины, пока Наруто раскачивал бёдрами вперед-назад, доводя её до мурашек, до нестерпимого жара внизу живота. Мужская ладонь скользнула вдоль живота, надавливая там, где стенки влагалища туго тянулись под напором твёрдого ствола, огладила лобок и накрыла пальцами набухший от стимуляции клитор, — Давай, — Наруто прижался своими губами к её мокрому от пота виску, делая финальные толчки, вколачивая её в матрас со всей силы. Рот приоткрылся в немом крике, и Хината обмякла, почувствовав, как горячая сперма изливалась внутрь латекса и начинающий опадать член выходил из неё с пошлым хлопком.***
Она разлепила сонные глаза с полным непониманием, где находилось её знатно проспиртованное вчера тело. Голова ужасно болела, конечности ломило, а низ живота неприятно тянуло, как бывало при менструации, и Хината, недовольно промычав и замолчав на несколько секунд, вдруг осознала всё, что произошло, вскочила с кровати с ошарашенным видом. Она рвано задышала, поняв наконец причину, почему люди обычно не напиваются в хлам. Она, определённо, совершила ошибку. И эта оранжевая футболка Наруто на ней была ошибкой, и его одеяло, в которое она куталась, пока спала, и мягкая подушка — всё ошибка. Хината сглотнула. Медленно подошла к закрытой деревянной двери, прислушиваясь. Там, за дверью, Наруто стучал деревянными посудой, напевал что-то себе под нос, почти не слышимое и, совершенно точно, был в прекрасном расположении духа. Она активировала бьякуган, всматриваясь в его счастливое лицо. Да, Узумаки улыбался, широко и ярко, показывая белые зубы. Ставил на стол две миски с каким-то непонятным супом и бегал туда-сюда за деревянными палочками для еды, рассеянно оглядываясь. Сердце пропустило удар, когда Наруто вышел из кухни и направился в сторону спальни. Хината дерганно открыла дверь прямо перед его носом, и он опешил, ошарашенно смотря на неё сверху вниз. Сейчас он казался чересчур высоким и большим в её глазах, и Хината смогла только покраснеть, как делала это всегда в стыдных ситуациях. — Бьякуган? — спросил Наруто с удивлением в голосе, и Хината вздрогнула, тут же деактивируя додзюцу. Забылась и начала творить совершенную ерунду. Он только усмехнулся. — Извини. Я просто спросонья… — она потупила взгляд. После того, что между ними было, Хината не могла спокойно смотреть ему в лицо без доли возбуждения. Она просто отвратительная подруга… Наруто совсем развеселел, и пошёл обратно в кухню, где их уже ждал завтрак. — Ничего, я не против подглядываний, если это твой фетиш, — она была готова провалиться сквозь землю от стыда. Щёки горели ярко-алым, но Хината смиренно прошла вслед за Узумаки, понимая, что отныне вся её жизнь станет сборником неловких историй и недопониманий, которым не будет конца. — Суп от похмелья. — объяснил он, усаживаясь за стол и протягивая ближе к себе мисочку с бульоном. — Бабуля Цунаде дала рецепт, — хмыкнул, перекладывая в руку палочки, — Так что должен хорошо подействовать. — Благодарю, — тихо отозвалась она, и на несколько минут повисло молчание, прерываемое только несдерживаемым причмокиванием и чавканьем Наруто, который действительно имел удовольствие наслаждаться едой, пока ей в рот совсем ничего не лезло. Что же дальше с ними будет, каков их вектор общения теперь, после внезапного секса, после всех тех слов, что Хината ему сказала, после слез, которые он пролил о Сакуре. Разве могло всё остаться, как есть? Но от размышлений её отвлек хриплый весёлый голос: — Насчёт вчерашнего! — она вздрогнула, чуть не подавилась куском мяса, который всё же решилась запихнуть в себя и посмотрела на Наруто с упрёком. Как же он мог настолько легко поднимать эту тему, глядя на неё совсем близко, когда под рыжей футболкой ещё наливались фиолетовым и красным многочисленне засосы и жадные укусы. Как он мог так спокойно улыбаться, помня, как нетерпеливо вбивался в её тело, с каким напором вылизывал её клитор, пока она металась по постели, переполненная чувствами. — Тебе понравилось? Она, вся пунцовая, кивнула. — Вот и отлично. — улыбнулся Наруто, и Хината с непониманием уставилась на него, ожидая продолжение фразы. К счастью, долго вглядываться и томиться в ожидании не пришлось. Он довольно быстро раскрыл все карты, заведомо оставив её в проигрыше со всех сторон, — Может, тогда будем повторять? — Что? — правильно ли она услышала? Кажется, нет. Нет, она и не думала о подобном. Не могла и предположить, что Наруто предложит такие отношения с радостной улыбкой. Это сводило с ума. — Ну, секс, — сказал он, допивая бульон из чашки одним глотком, — Это помогает отвлечься. Сердце предательски сжалось, но Хината наперекор своим чувствам и желаниям, кивнула, ломая себя. Как всегда. — Да, конечно. — это было лучше, чем потерять друга. Лучше, чем исход, где Наруто мог её возненавидеть и презирать до конца жизни за то, что Хината воспользовалась им, заставила нехитрыми манипуляциями её ублажить и потешить эго. — Почему бы и нет… Он просиял, а Хината едва улыбнулась, пока в глазах читалось разочарование. Вся нежность и доброта, вся забота была не для неё. Наруто — для всех, для каждого без исключений. И она всегда будет на втором месте.