Mittelspiel

След крапивы на твоей ладони, Вспомним ли мы, как теперь утонем В этой реке, в этой тёмной тайне, Мы налегке, да без одеянья. Обе-Рек «Река»

— Это будет ошибкой? — у Аларика обнаружился талант задавать вопросы не вовремя. Интересно, нечто подобное есть у всех охотников? — Заткнись, — усмехаюсь. Под моей рукой сердце заходится в бешеном ритме, сжимаю в пальцах ткань рубашки, не поддаваясь на уловки разума. Вместо ответа получаю полу укус в плечо. — Издержки охотников? — издав тихий смешок, опускаюсь спиной на диван. Сейчас мне не нужно просчитывать реакцию на свои слова — за время общения с Зальцманом я понял это также ясно, как и то, что мужчина не привык отказываться от своих слов. — Оказывается, ты болтлив, — Рик копирует усмешку, опираясь по обе стороны от моей головы. — Только в отдельные моменты, — рука плавно перемещается на шею, ощущая удары пульса под теплой тонкой кожей. Они отдаются внутри меня барабанным гулом, заставляя кровь разгоняться по венам, быстрее смешиваться с ядом и растворяться. Два-три дня, и мне снова нужно будет искать кровь. В светлых глазах вспыхивают и гаснут искры, и мне нужно совсем немного способностей, чтобы эмоции отступили, и он перестал сомневаться. Щепотка обмана в этом случае никому не принесет вреда. — Этот диван раскладывается? — интересоваться удается удивительно невозмутимо, словно это не я занят стягиванием рубашки с друга. Пальцы обжигаются о кожу, непроизвольно облизываю губы, становится жарковато. — Не помню, — мужчина на минуту замирает, его пробирает смешок. Тихо фыркнув, толкаю его коленом, на что он отвечает укусом в шею. Я его почти не ощущаю — нервные окончания теряют большую часть чувствительности в первые три дня перерождения — но это не мешает начать получать удовольствие. Очень скоро рубашка оказывается снятой, мне удается не сорвать ни одной пуговицы. Несколько шрамов на коже Рика особенно характерны, обведя один из них, чувствую отклик беспокойства и переключаю внимание на пряжку ремня. — Шрамы украшают мужчину, — приподнявшись, заставляю Аларика отстраниться, все еще оставаясь близко, снимаю рубашку, пиджак я бросил на вешалку сразу же, как сгрузил мужчину на этот же диван. У меня шрамов больше, и даже перерождение не убрало их за давностью лет, блондин насмешливо щурится на мои слова. Губы запечатывает поцелуй, жар внутри усиливается, грозясь призрачным огнем, пряжка отлетает вместе с ремнем куда-то в сторону. Надеюсь, я не порвал ремень, мысль проносится мимо со скоростью моей машины, будет чрезвычайно сложно объяснить это. Закрывая глаза, чувствую давление тела на себе, ветер, гудящий где-то под крышей. Рик бормочет что-то уже для меня непонятное, чертыхается сквозь зубы и наконец расстегивает ремень. Освобождать кого-то из остатков одежды более непривычно, чем раздеваться самому. В полумраке комнаты рассмотреть что-то трудновато, но Аларик пытается. Я тихо смеюсь, изредка затихая во время поцелуев. Я не беспокоюсь о том, что мне не стоит делать этого. Надавливая ладонью на спину мужчины, заставляя опуститься еще ниже, контролирую каждое движение. Этой лунной ночью, именно сейчас, я становлюсь ведомой стороной. Это не требует от меня полного контроля, и переносить все намного легче, будучи энерго. Вопрос о смазке решается сам собой: слюна обеспечивает более легкое проникновение пальцев, и я едва забываю поморщиться. Через некоторое время пальцев становится больше, они неспешно скользят внутри, нетерпеливо сжимаю пальцами плечо мужчины, стараясь все же сделать это не слишком сильно. — Быстрее, — выдыхаю на ухо, когда Рик наклоняется ко мне, насмешливо блестя глазами. Ему нравится демонстрируемое нетерпение, а также вид; пульс заходится где-то на кончиках пальцев. Клацаю зубами над ухом, возможно излишне резко, заставляя вздрогнуть. Слегка прикусываю мочку, провожу языком по кромке, понижаю голос, неразборчиво шепча о скорости. Блондин на мгновение отстраняется, зачем-то заглядывает в глаза и видимо получает то, что хотел там увидеть, так как тут же резко входит, почти сразу останавливаясь. Я шиплю, переоценивший или свои возможности, или инициативность Аларика, и стараюсь расслабиться. Мелькает несвоевременная мысль о том, что будет, если сейчас я сожмусь слишком сильно, чуть не давлюсь смешком, напрочь сбивая дыхание. Чтобы отвлечься, чересчур медленно целую партнера, более тщательно исследуя недавно открывшуюся территорию. Он начинает двигаться, через некоторое время беря резкий темп. Я не возражаю, изредка кусая губу на особо громких звуках голоса. Почти неловко и одновременно внутри растекается тепло, не имеющее ничего общего с жаром пылающей кожи. Запрокинув голову, тут же упершись в надоедливый подлокотник дивана, облизываю пересохшие губы. Рик наклоняется, почти неуловимо касаясь губами шеи, прикусывает, тут же зализывая. Я уверен, что на мне не останется никаких отметин, поэтому стараюсь не оставлять их на партнере. Скорость движений все нарастает, удушливый жар распространяется по всему телу, грозя сжечь все вплоть до пепла. Изогнувшись, непроизвольно вцепляюсь руками в подвернувшуюся ткань, сотрясаясь в пульсирующем оргазме. Мужчина ненамного отстает от меня, выходя из тела и наваливаясь на меня всем весом. Волны чужого спокойствия проходят сквозь меня и мне почти совестно, когда нажатием пальцев на артерию я отключаю сознание Рика, ускоряя потерю сознания собственной силой. Ситуация произошла с моего попустительства, поэтому мне и разбираться с последствиями. Пришлось повозиться, затаскивая тело под душ, и стараясь не утопить Рика. В конце-концов, когда мы оба становимся мокрыми, наступает этап сушки, с которым я справляюсь не в пример лучше. Через некоторое время он даже переодет и готов к транспортировке в собственную спальню. Благо, в комнате одна спальня. Сгрузив тело на расстеленную кровать, уже было хочу пойти исправлять остальное, как взгляд сам собой цепляется за перевернутую фотографию на тумбочке. Темноволосая женщина счастливо улыбается сквозь стекло простой рамы, я рассматриваю ее чересчур долго и окончательно уверяюсь в своем решении. Рамку оставляю лежать как есть, задвигаю шторы в комнате и иду разбираться с диваном. Открыв окно для проветривания помещения — в воздухе до сих пор носятся будоражащие запахи — нахожу остатки своей рубашки, но не могу припомнить, когда успел ее порвать. Таких рубашек у меня несколько, так что за пару часов до рассвета я успеваю забежать к себе домой, чтобы взять пару вещей для машины и переодеться в точно такую же вещь. Утро встречает меня за мытьем машины. Мне кажется, в середине процесса она начинает прощать меня. Пробуждение Аларика я слышу задолго до его спуска вниз, поэтому у меня есть время выработать свою линию поведения. — Доброе… кхм, утро, — мужчина неуверенно показывается на пороге дома, удивленно рассматривая меня. — Доброе, — стоит большого труда не махнуть шлангом в его сторону, но я сдерживаюсь. — Не рано ли? — Рик кивает на машину, скользя по нам взглядом, в конце останавливаясь на руках, открытых из-за подвернутых рукавов рубашки. — Хорошая машина требует хорошего ухода, — качаю головой.- Так или иначе, я почти закончил. Возможно, я и в самом деле чересчур сильно закручиваю кран, резьба на нем срывается и меня обдает водой. Одежда промокает за несколько секунд, в течении которых мелькает мысль о ненужности и этой рубашки. Успевший прекратить дальнейшую катастрофу блондин, попросту перекрыв воду, не может сдержать смешка. — Отлично, — попытавшись хоть как-то вытереть лицо, в конечном счете терплю неудачу. — Теперь душ не пригодится. — Пойдем, — тронув за плечо, мужчина разворачивается в сторону дома.- Поищу какую-нибудь одежду. Путем непродолжительного поиска я переодеваюсь, не стремясь особо скрываться. Следов подтверждения вчерашнего на мне нет и в эмоциях Аларика сквозит неуверенность.