Люблю тебя, больше чем БДСМ

Может ли существовать мир, которым целиком и полностью управляет похоть? Если кто-то сейчас знакомится с этой историей, ещё не зная, о чем она будет, определённо да. Не без сложностей и неувязок, не без скандалов и опасностей, кое как, хромая на одну ногу, волоча вторую, еле-еле держащуюся на соплях, за собой, но существует. Не особо прогрессирует, но на одном не особо устойчивом уровне держится. Лучшим из лучших миров его назвать определенно нельзя, процветание взяток, популяризация и повсеместность разврата определенно не играют ему на руку, если бы не человеческие пороки, которые в данном мире не особо порицаются, общество эволюционировало бы на толику быстрее. Но как сложно бы ни было жить в нем, жизнь идет своим чередом, просто по-особенному, в своём ритме, темпе и со своими особенностями. Но не просто так же один из семи смертных грехов стал неотъемлемой частью мира, влияющей практически на всё вокруг? Не просто так. Еще пару веков назад учёными был открыт особенный гормон с длинным названием, в простонародье называемый ебли̓ном, который вырабатывается и выбрасывается в кровь во время половой активности. Будь то непосредственно совокупление или просто мастурбация не важно, оргазм вбрасывает в организм небольшую дозу этого гормона. Он же в свою очередь влияет на множество процессов в организме; значительно молодит, разглаживает и смягчает кожу, делает здоровье крепче, улучшает самочувствие, делает волосы шелковистыми и густыми, даже лечит и предотвращает риск возникновения некоторых несерьёзных заболеваний иногда, а ещё разгоняет либидо до невообразимых масштабов. Делает секс фактически наркотиком. А тот, в общем и целом, делает человека красивым. Человека не мастурбирующего, не имеющего постоянного партнера, индекс половой активности которого в принципе стремится к нулю тут видно издалека. Обычно это невзрачные и несуразные люди, гадкие утята среди толпы прекрасных лебедей. Можно родиться красивым, но, если не поддерживать эту красоту активной половой жизнью, от неё вскоре не останется и следа. С нахождением партнера на одну ночь проблем не возникает, важно лишь желание. Как бы странно это ни было, сексуальность тут зависит от опыта, но с этим тоже часто не мучаются, средний возраст вступления во взрослую жизнь — 15 лет. Большинство — статные и изящные люди, один краше другого, в модельной индустрии и на всяких конкурсах красоты из-за этого возникают ожесточенные дискуссии и споры, ибо выбрать из ряда одинаково по-своему красивых конкурсантов сложновато. Неизвестно даже, ради красоты ли некоторые занимаются сексом, ради других приятных бонусов или же просто ради удовольствия. Скорее даже все и сразу. Порноиндустрия тут одна из самых денежных и популярных. Обучающих этому делу университетов или школ, конечно, нет, но это считается фрилансом, престижной работой, к которой у некоторых имеется талант, который и определяется по степени успешности и популярности актера или актрисы. Секс в публичных местах, да и вообще сам по себе, тут не табуирован от слова совсем, на телевидении и СМИ этого пока что не допускают, но все всё понимают, все видят друг друга насквозь, только остатки рамок приличия и забота о совсем малолетних детях не допускают самую важнейшую сторону жизни на экраны. На каждой улице есть хотя-бы один стрип-бар, а в полуподвалах частенько можно обнаружить подпольный клуб, в котором буквально проходят соревнования по совокуплению на глазах у всех. В таких местах можно подцепить нежеланную беременность, ЗППП или наткнуться на не совсем добросовестных людей, после встречи с которыми можно оказаться на помойке, многократно изнасилованным и с перерезанным горлом. Поэтому до сих пор пока что не легализовали. Одной из положительных сторон является очень низкий процент подростковых беременностей. Такие случаи возникает всё ещё часто, но медицина достаточно продвинулась, чтобы научиться делать аборты буквально в пару действий. Существует огромное множество противозачаточных, препаратов для проведения медикаментозных абортов, которые никак не влияют на здоровье и являются абсолютно безопасными абсолютно для всех. Венерические болезни научились лечить одной таблеткой, буквально за пару дней, из-за чего они в принципе сейчас редко встречаются. Контрацептивы тоже поражают разнообразием, единственный товар, превосходящий их по популярности — сигареты, да и то, скорее всего скоро это изменится. Секс-шопы стоят буквально на каждом шагу, вход в них неофициально разрешен с шестнадцати лет. Вибраторы и прочие приблуды продаются даже на рынках, наряду с дешевым тряпьем и дачными овощами. Афродизиаки продаются на каждом шагу, наряду со спреем против комаров, наручники встречаются в доме у каждого второго, чего не скажешь даже о полицейских, виагра продаётся наряду с аскорбинками. Эксгибиционистов не считают сильно сумасшедшими, застать где-нибудь в переулке обжимающуюся парочку, а иногда даже не парочку, — повседневность. В более развитых европейских странах с этим, наверное, дела получше обстояли, но Россия и некоторые страны СНГ только относительно недавно вышли из оков предрассудков и глупых убеждений, из-за чего люди, потерявшие чувство меры и еще десяток других, обезумели от свалившейся на голову свободы. Где-то за океаном сейчас дела обстоят получше, но здешние места ждет еще долгий путь до понимания того, как лучше жить и как не вредить экономике и другим сторонам жизни излишней сексуальностью. Пока что в школах присутствуют неловкие уроки полового воспитания, хоть дети уже в начальной школе все о своих телах узнают, и на том спасибо. Как это повлияет на приоритеты и минимальную сдержанность — неизвестно, но хоть какая-то попытка была предпринята. Конфликтов на почве абортов между медициной и церковью давно не возникало. Верующих людей вообще практически не осталось, церквей тоже, это осталось только в качестве раритета или памятников на окраинах городов. Миром буквально управляет один из самых ужасных смертных грехов, разве может какая-либо вера вообще существовать? Все, даже глубоко убежденные фанатики, уже давно смирились с тем, что перед соблазном человечество не устоит, даже пытаться не будет. Терминов «богохульство» и «грехопадение» ныне не существует, рукоблудие, грязные мысли и непостоянность уже норма, не признаваемая только чокнутыми или воздерживающимися от плотских утех, то бишь тоже чокнутыми. Возможно мелкие религиозные общины и сохранились в каких-то небольших городах или странах третьего мира, но переубедить огромное множество людей уже не пытались, оставались незаметными и существовали только ради себя, в своём маленьком мирке, в котором секс считался грехом, тем более в юном возрасте до брака. Главным достоинством считается сексуальность и красота, по-настоящему талантливых людей встретить, конечно, можно, но все они рано или поздно тонут в тени ничем не выдающихся людей, известных только благодаря определённого рода видео или своей внешности. Взятки тут принимаются практически только натурой, от которой зависит вообще слишком много всего. Попасть на телевидение или в какую-либо индустрию через постель совсем не зазорно, достижение успеха путём работы и стараний — вот это уже странно, хоть и похвально. Излишняя сексуальность населения, конечно, слишком пагубно влияет на работоспособность, из-за чего несколько лет назад уже был кризис, но сейчас дела с этим обстоят получше, всё-таки деньги людям нужны так же сильно, как и секс. Ещё пару лет назад широкую общественность волновал вопрос — что же делать в таком случае с детьми? Раньше думалось, что детям не стоит смотреть на бесстыдные совокупления прямо на улицах, а иногда и на экранах, хотели хоть как-то ограничить появление этой темы, но через недолгое время, когда поняли, что это совершенно бесполезно, махнули на это рукой и признали, что дети такие же люди, отсутствием у них знаний о самом важном аспекте жизни людей проблему не решить. Да и против детского любопытства ничего не работало, дети продолжали узнавать об этом из потаённых источников, бороться с тем, на что всем было всё равно смысла не было, из-за чего цензуру пришлось практически полностью отменить. Всё равно дети практически в начальной школе начинают испытывать прелести взрослой жизни непосредственно на себе, остаётся только закрыть на это глаза и принять как факт: сделать что-то с детьми не получится, пока взрослые не начнут с себя. Взрослые начинать с себя не хотели, с тех пор ничего и не меняется. Что ещё касается детей, перенаселение планете больше не грозит. Рождаемость резко упала во всех странах, только недавно по новостям передавали, что на планете живет не 7,7 миллиардов человек, а всего 6,1. Та доля детей, рожденных из-за порванных презервативов и тому подобного исчезла совсем с модернизацией и улучшением контрацептивов. Тратить свою жизнь на детей, в то время как можно потратить её на себя, никто не хотел. Аборт можно сделать на протяжении практически всей беременности, как на лёгкую операцию сходить, долгих записей не нужно, со всем можно управиться всего за четыре часа, если не потерять много времени в длинной очереди из желающих. Не факт, что дети вспомнят, а несчастным родителям уже не хватит времени чтоб вернуть былую молодость, идеи материнства и родительства ныне не актуальны, но это порождает такой плюс, на заведение детей решаются уже зрелые и состоятельные люди, знающие, как с ними обращаться. И хоть процент ненужных и всеми брошенных детей отчего-то не становится меньше, такая статистика не может не радовать. Проблема с судебной системой не решена до сих пор. Случаи обращения в прокуратуру из-за изнасилований и прочих случаев, связанных с этим, меньше не стало, однако работать с ними стало в разы сложнее. Проверять то, что акт был совершен по обоюдному согласию, стало практически нереально, здесь частенько доносили на обидчиков или вымогали крупные суммы таким способом. Реальных случаев насилия из них была где-то половина, но даже если их и вычисляли, в силу чудотворности этого процесса насильников чаще всего не наказывали, по сути, он же даже во благо жертвы подействовал, даже если нанёс ей нехилую психологическую травму. Серьёзно брались за расследование только в том случае, если всё закончилось убийством или особенно тяжкими телесными. Это, наверное, и было самым большим минусом. Но несмотря на все эти минусы и сложности, не дающие такому извращённому обществу развиваться и функционировать как подобает, как-то оно до сих пор существует. Не всех устраивает его уклад, таких остались считанные единицы, над которыми уже принято подшучивать, переубедить сексуальных маньяков уже не пытались, просто старались жить дальше согласно своим принципам. В любви у таких всегда что-то не складывалось, в современном мире любить мало кто умеет, в душу никто не смотрит, всем интересно только тело, искать практически негде, да и некого. На попытки переубедить и внушить менее блядский образ жизни никто уже не реагировал, более того, на это уже было принято обижаться, оставалось только терпеливо искать и надеяться, что среди толп озабоченных найдёт тот или та самая, согласная отказаться от беспорядочных половых связей ради одного единственного. Мало у кого получалось, если придерживаешься более скромной стороны скорее всего останешься на обочине жизни и умрешь некрасивым, одиноким и чахлым, так что ебанутые консерваторы, как их ещё называли, были вынуждены прогибаться под большинство либо молча принимать свою участь, ну или на худой конец слепо надеяться на то, что человечество пало ещё не так низко. Третьему типу, как правило, суровая реальность куда сильнее чем остальным ударяла под дых, разбивая розовые очки. Обычно таких божьих одуванчиков, которые свято верят в любовь, а не похоть, прибирают к рукам не особо добросовестные личности. Что было достаточно странно — бордели и дома терпимости, которые так уже давно не назывались, содержались на добровольной основе, девушки и парни, работающие там трудились на практически официальной должности, их даже не приходилось ни удерживать, ни заманивать. Насильственное рабство и подобные вещи, на удивление, порицались, хоть и были, конечно, индивиды, утверждавшие, что жертвам это пошло только на пользу. Наверное, как и всегда такие божие одуванчики стекались из провинций в столицу, города побольше, нарываясь там на такое, о чем слышали в страшилках пожилого поколения. В деревнях и совсем маленьких городах так бесстыдно на улицах не обжимались, там жили люди постарше и поскромнее, предпочитавшие оставлять эту сторону жизни за закрытыми дверями. А вот в крупных городах, а уж тем более в столице, даже люди предпенсионного возраста не стеснялись практически ничего, чем и шокировали новоприбывших, не видевших такого бесстыдного разврата, наверное, даже в фильмах для взрослых. В кругах сельчан и провинциалов Москва носила неофициальное название «цитадель разврата» или же просто «шлюшатник». В СМИ это постоянно освещается, но никто почему-то не воспринимал это так глобально, как оно было на самом деле, а потом ещё и удивлялись тому, что в реальности всё ещё хуже, чем на видео. И снова одна из тысячи таких же историй: тихий стук колёс старенькой скрипучей электрички, пришедшей на свою последнюю остановку. Ехала всю ночь из Электрогорска до самой Москвы, и вот ранним утром, когда солнце только вылезло из-за горизонта, остановилась. Людей внутри практически не осталось, что для её единственной пассажирки было весьма странным, столица всё-таки, а все пассажиры разбежались по подмосковным городам в дороге, не доехав совсем чуть-чуть. Ну, так даже лучше; никто не мешает, стесняться некого, можно спокойно полюбоваться красотами большого города, мелькающего за окном, и послушать любимую музыку в стареньких проводных наушниках. Солнце с утра ещё тусклое и слабое, создаёт расслабленную и сонливую атмосферу, которой, к несчастью, приходится сопротивляться, скоро выходить, засыпать нельзя. Под сиденьем рядом стоит большая походная сумка с вещами, на соседнем сидении лежит рюкзак с толстой кипой документов, которые прямо сейчас, прямо с дороги надо тащить в школу и разбираться с ними там. Если для ученицы тащить документы в школу первого сентября может быть и вполне себе вовремя, но она же туда в качестве учителя едет, в такой день являться на трудоустройство даже как-то несолидно. И то не факт, что её вообще возьмут, всё-таки большой город, столица, а она приехала из села где-то на окраине Подмосковья, понадобится ли она там вообще? Это одна из лучших школ в области, туда наверняка не берут кого не попадя. Единственное, на что она может надеяться, это на свой красный диплом из пединститута и отсутствие у школы кадров, хотя в последнем можно было бы усомниться. Наконец-то остановка, водитель кричит что-то о том, что пора на выход. Салон совсем пустеет, электричка снова трогается, и встречает девушку такая же пустынная остановка. Короткие белокурые волосы слабо подрагивают на ветру, и снова лезут в глаза, вот будь бы они погуще и покрепче, были бы послушнее и не пришлось бы постоянно их поправлять и откидывать назад. Наверное, они должны быть пышными и золотистыми, но благодаря её образу жизни, над которым сейчас принято смеяться и подшучивать, они какие-то бесцветные, блондинистыми их назвать сложно, возможно они ещё должны кудрявиться, но нет, они бесцветные, слабые, просто безвольно свисают вниз. Кожа такая же блёклая и будто прозрачная, вечно бледная и тонкая, синяки на ней всегда держатся около месяца, про раны и ссадины и говорить нечего. Наверное, красивые, сексуально активные Москвичи назвали бы её несуразной, худощавой и малость нескладной они бы именно такое прилагательное ей приписали. Этот образ дополняла ещё и ничем непримечательная, скромная одежда, денег на которую вечно не хватало, да и руки заняты всегда были, не до моды было. Выглядит опрятно, нигде ничего не отваливается, грязным не выглядит, ну и порядок. Всё равно её невзрачную внешность изящная одежда не спасёт, можно даже не стараться. Да и к тому же, модничать с её профессией не особо получится, не для неё это, да и дела наверняка не позволят. Но своей внешности она уже не стеснялась, родители постарались привить любовь к самой себе независимо от того, спит она с кем-то или нет. Может быть, из-за их влияния она и ведёт такой неактивный образ жизни, который не позволяет быть красивей, чем сейчас. В принципе в селе, в котором она безвылазно провела всю свою жизнь, по-другому почти никто себя не вёл, большинство — консервативные взрослые, не приемлющие современного развратного образа жизни, если бы она, в силу полового созревания, позволяла себе всякие непотребства, застыдили и затравили бы сразу же. Её сверстников там тоже не густо было, так что даже выбирать было не из кого. Но даже не столько дремучее окружение виновато в том, что она дожила до своих двадцати двух и сохранила свою старую кличку «не ёбаная, не глаженая, не дроченная, не целованная девственница». На мастурбацию времени, сил, да и собственно желания, никогда не было, даже в подростковом возрасте, а свой первый раз хотелось разделить с той единственной, встретить которую она надеялась здесь. Чтобы вырваться из села надо было работать невпроворот, сначала хорошо окончить школу, что далось с трудом, но свой заслуженный красный диплом она всё-таки завоевала, а потом так же окончить пединститут, в который она поступила по большей части из-за того, что на никакие другие специальности в единственном на всю деревню вузе не готовили. Сначала было грустно, а на втором курсе она как-то преисполнилась желанием наставлять подростков на путь истинный и вбивать в их головы хоть что-то, ибо, зная, как большинство учителей сейчас относятся к своей работе, это действительно необходимо. Хоть её предмет и был не самым первым в списке необходимых для того, чтобы походить на умного и интересного человека, но развивать постепенно тупеющий мозг должен. Да и к тому же у неё в школе была отменная физичка, которая любила свой предмет, не пользовалась положением, правда пыталась чему-то научить, что помогло ей сдать ЕГЭ практически на сотню. Может быть, с неё она пример брала, хотела стать такой же, а предмет просто казался интересным, вот на него и пошла. Вот теперь она и стоит на окраине центра главного города страны с надеждами о том, что все эти мучения длинной в шестнадцать лет были не зря. Она слышала и видела, телефон всё-таки есть, что происходит в Москве, какие тут живут люди, но не может же всё и в правду быть так плохо, как об этом говорят? Наверняка приукрашивают, наверняка ведь границы и рамки приличий быть должны, в принципе сейчас самое время в этом убедиться. Школа, до которой добежать надо минут за двадцать, находится не особо далеко, но с тяжеленной сумкой на руках скорость у неё будет не особо высокой. Ещё и маршрут по карте найти надо. Москва продолжала радовать солнцем и безоблачным утренним небом. Шла она не по самому центру, но отсутствие людей на улице даже начинало настораживать. Хотя, нет, стоило только выйти из-за угла и ступить на широкую улицу с трехполосной дорогой, сразу же появились суетящиеся люди и шумящие недалеко машины. На дворе первый день осени, детей понятное дело нет, ещё слишком рано, а вот взрослые постепенно вылезают. Ну и кто там говорил о том, что тут трахаются на каждом шагу и стыдом похвастаться никто не может? Всё вполне себе прилично, люди торопятся на работу, одеты все нормально, никто ни к кому не пристаёт, никто даже ни с кем особо не разговаривает. Всё хорошо, это просто в новостях и соцсетях привирать любят, она правильно думала, что всё тут нормально, как и должно быть. Возможно в подворотни и всякие закоулки заходить не стоит, вдруг там и правда что-то страшное творится, но ей всё равно нигде сворачивать и срезать не надо, путь будет без происшествий. Высотные дома смотрятся так непривычно по сравнению с небольшими обшарпанными домиками из её деревни, даже риск возникновения мегалофобии рядом с ними сам собой повышается. Долго ей, наверное, придётся привыкать к жизни в городе вообще, ходить не по вытоптанным тропинкам, а по тротуарам, ходить в туалет не на улицу, а в собственную квартиру, видеть разные слои населения, а не только пенсионеров и маленьких детей. От такого количества разных людей совсем рядом даже как-то страшно и неловко становится, к этому привыкать, наверное, придётся дольше всего. Как-то тут всё не так, как в деревне, и это даже было понятно, но вот что действительно странно — какие-то странные звуки, доносящиеся откуда-то слева. Звуки явно издавал человек, и мало они были похожи на обычный разговор, скорее на хрипы боли или крики о помощи. Особой девушка всегда была небезразличной, вот и сейчас, хоть торопится, стоит на месте и прислушивается, вдруг кому-то помощь нужна? На такое глаза закрывать нельзя. Она хоть и торопится, хотя-бы скорую вызвать всегда успеет. Звуки доносились из-за ближайшего поворота, буквально в паре шагов. Они достаточно громкие, доносятся из промежутка между двумя домами, почему никто так и не помог? Все же всё видят, даже разглядывать пытаться не надо. Ладно, может быть просто жители безразличные. Светловолосая подбежала ближе и настороженно заглянула за угол, надеясь, что её сейчас не встретит дуло пистолета, который и ранил этого несчастно стонущего. Но взгляд наткнулся не на пистолет, не на нож, не на какое-то оружие или что-то подобное, а на нечто гораздо страшнее. Около стены в самом конце этого закоулка стояло двое людей, парень и девушка, которая и издавала эти звуки. Штаны обоих валялись на полу, полуголую девушку прижимали к стене, и, как выяснилось, кричала та не от боли. Парень что-то шептал ей на ухо и сжимал свободной рукой оголённые ягодицы, зализывая напряженную шею. — Эй, киса, к нам не хочешь? — Вдруг крикнул он в сторону ошарашенной наблюдательницы, с новой силой вжимая партнёршу в стену. Девушка сдавленно зашипела и скорчилась, выпуская ещё один хрип. Светловолосая только испуганно пискнула и шмыгнула обратно за угол, после спешно удаляясь прочь. Значит… не так уж тут всё безоблачно. Но всё же не так уж и плохо, как об этом говорят, эти хотя-бы пытались как-то прикрыться от глаз людей. Но ведь та девушка не просто так издавала эти странные звуки? От удовольствия так не кричат. Может это всё-таки не по обоюдному согласию? Может стоит обратиться к кому-нибудь, мало ли чем это потом обернётся? Вон рядом как раз полицейская машина стоит. Испуганно сжимая в руке ручку сумки, девушка засеменила к белой машине с мигалкой на крыше. Она ведь слышала когда-то, что над девушками часто совершаются подобные акты насилия, и что о них всегда надо докладывать, а тут как раз полиция рядом. Двери были закрыты, и девушка просто постучалась в стекло, всё оглядываясь на место преступления. Но на стук никто так и не вышел, даже какого-то движения не было заметно. Устав ждать за эту пару секунд, она всё-таки нагнулась и практически прислонилась щекой к стеклу, высматривая стражей порядка внутри. Но вместо людей в полицейской форме она увидела лишь чей-то голый зад, потрясывающийся из-за каких-то резких повторяющихся движений. Из-за сидений виднелись два мужских силуэта, занятых явно не своей работой. В изумлении разинув рот, светловолосая отшатнулась от страшной машины, стараясь не представлять, чем блюстители закона там занимаются. А если бы кому-нибудь реально нужна была помощь, они бы тоже так отреагировали? Они должны заботиться о порядке на улицах, а тут бери и делай что хочешь, господа полицейские слишком заняты друг другом, им сейчас есть дело только до членов друг друга, но никак не до своей работы. Ладно, она пыталась помочь, да и девушка та, наверное, всё-таки не была жертвой насилия, даже не пыталась вырваться, значит спасать её не надо. А вообще-то ей надо быть на пороге школы уже через десять минут, времени на то, чтобы возиться тут с теми, кому этого не надо, она никуда не успеет и просто так потеряет время. Теперь она шла с края тротуара, держась от похожих закоулков и дверей подальше, чтоб не найти ещё каких-то ненужных приключений по дороге. Убеждения в том, что не все так плохо в этой вашей Москве постепенно начинало рушиться. Наконец-то перед запыхавшейся девушкой показалось нужное здание. Красивое, из белого и местами бурого кирпича, четыре этажа и большие панорамные окна. Это больше смахивает даже на какой-то шоу-рум, место для съемок, но не учебное заведение. В её родном селе школа была похожа на полуразвалившуюся заброшку, ходить под карнизами которой было опасно для жизни, а тут такие хоромы, будто построили ещё вчера. На просторной площадке перед ним уже начинали собираться люди, наверное, скоро тут будет и ее класс, который она скорее всего увидит лишь завтра. Интересно, какой ей достанется? Главное, чтобы не начальная школа, хотя вообще это здание для классов старше четвертого, так что этого бояться нечего. Хотелось бы старшеклассников, с ними, наверное, легче, есть о чем поговорить, они более понимающие, да и просто прикольные, хочется именно их. Но с её происхождением и масштабами школы лучше вообще надеяться на то, что её возьмут хотя-бы куда-то, не то, что ещё и классное руководство повесят. Само здание пустовало, ученики медленно скапливались на площадке перед ним, а внутри сновала только пара учителей, таскающих кипы каких-то документов. Застенчиво потоптавшись около дверей, не обнаружив никого на вахте, девушка оставила рядом с ней тяжелую сумку, чтоб не таскаться с ней аж до директрисы, и побежала к широким лестницам, располагавшимся в другом конце просторного холла. Нужный кабинет располагался на втором этаже, не пришлось долго взбираться по ступенькам и мучаться из-за духоты в не особо проветриваемом помещении. Пришлось бежать, но прибежала всё-таки вовремя. Приведя снова спутавшиеся волосы в относительный порядок, она скинула рюкзак с плеча и тихо постучалась. — Кхм, здрасте, можно? — Засунув в щель между дверью и стеной голову, пробормотала она. Волнения по поводу отсутствия директрисы на рабочем месте не оправдались, женщина была в кабинете даже не одна. Но занималась она отнюдь не работой, а прижимала одну из завучей к стене, жадно зацеловывая её шею. На стук и скрип двери она не отреагировала, но вот чужие ошеломлённые глаза на себе сразу же заметила. Ойкнув и неловко закашлявшись, она отстранилась от закатившей глаза партнёрши, и уставилась на гостью, спешно поправляя ярко-красный пиджак, спускавшийся до середины бедра. Под ним была лёгкая чёрная рубашка со слишком откровенным декольте, из-за чего казалось, что пиджак и брюки такого же цвета надеты на голое тело. — А… кхм, извиняюсь, а… вы кто? — Женщина неловко улыбнулась и поправила аккуратно уложенные назад седоватые волосы. Завуч видимо поняла, что лучше ей в этой беседе не участвовать, запахнула расстёгнутую на половину рубашку и бочком прошмыгнула за дверь, потеснив всё ещё стоящую в дверях девушку. — А я… на работу устраиваться пришла. Я вам уже писала, я… — А, Александра? Что же вы так поздно? У нас вот линейка сейчас уже через пару минут начинается. Ну вы проходите, не стесняйтесь, документы с собой? — С собой… — Светловолосая шумно сглотнула и мелкими шажками направилась к большому директорскому столу, прижимая к груди рюкзак с документами. — Как я уже говорила, меня зовут Воронцова Вероника Андреевна, я директор, а вы у нас… учитель физики, если я правильно помню. Так, и откуда вы к нам приехали? — Всё ещё не избавившись от остатков неловкости на лице, спросила директриса, оглядывая малость испуганную таким приёмом Александру. — Я из Подмосковья, вот пединститут с красным дипломом закончила, школу с золотой медалью тоже, вот… — Ничего себе, целых два красных диплома… прямо по честному заработали? — Неверяще отодвинув очки в тонкой оправе с переносицы, спросила Вероника Андреевна, разглядывая опустившиеся на её стол красные корочки. — Ну да… а как ещё можно? — Да знаете, сейчас хорошие отметки так зарабатывают… ну не суть. Значит, у нас тут дополнительная плата за классное руководство идёт, может быть возьмёте кого-нибудь? — С удовольствием, только можно не начальную школу? — Не начальную? А кого же вы тогда хотите? — Хотелось бы старшую, ну или хотя-бы среднюю. — То-то я вижу, что с младшими работать сейчас никто не хочет. Ну… старшеклассников все хотят, их заслужить надо. Не хотите потрудиться, чтоб заработать старший класс? — Женщина воздержалась от прямого предложения и только тонко намекнула, откинувшись на спинку кресла и чуть отодвинула в сторону край пиджака. Светловолосая, только-только пришедшая в себя, снова испуганно побледнела и сжалась, становясь по сравнению с собеседницей слишком маленькой и жалкой. Почему-то дошло до неё почти сразу, что от неё хотят, но пользоваться этим предложением она не особо хотела, только слабо продолжала надеяться на то, что с её принципами ей удастся хоть куда-то устроиться. — А… можно не надо? — Тоненьким голоском проскулила она, расплываясь в слишком напряженной улыбке. — М? Не надо? — Даже удивилась Вероника Андреевна, впервые слыша, пусть и не прямой, но отказ от молодого преподавателя с нулевым опытом. — Не надо… — Ну всё, её точно не возьмут. Либо кинут в начальную школу, либо вообще отправят куда-нибудь в другое место. В такую школу наверняка много желающих работать приходит, надо как-то выкручиваться и презентовать себя, если все остальные согласятся вот так потрудиться, то кому она вообще понадобится? Такой как все быть не хочет, только красными дипломами перед лицом машет, а такие сейчас мало кому нужны. — Ну, раз не надо, то не надо. — На удивление давить и принуждать её не стали. — Так… посмотрим… Что могу сказать, удача сегодня явно на вашей стороне. У нас как раз есть тут один беспризорный десятый класс, у которого нету как раз учителя физики и обществознания. Кадров совсем не хватает, просто беда какая-то в последнее время. Так что вот вам форма, заполняйте. Светловолосая неверяще уставилась на листок перед собой, трясущейся рукой подбирая со стола ручку. Либо тут есть какой-то подвох, либо ей попались хорошие люди, для которых главное — не сексуальность, а образование. Как бы руки трястись не продолжали, нужно было обуздать дикое счастье, к которому она шла долгую половину жизни, и расписаться в куче бумаг, не понятно зачем вообще нужных. Видимо хорошее место она получила, коллеги не пристают, а только намекают, никто ни к чему не принуждает, возможно тут даже получится хорошо жить и работать. На счёт приличности учеников сомневаться не стоит, у них в селе с этим всё было хорошо, да и к тому же десятый класс, там же совсем ещё дети, ну что они могут сделать? Коллеги более-менее нормальные, дети наверняка тоже хорошие, ещё и подростки, как она и хотела, пусть она пришла поздно, отказалась давать взятку натурой, а её устроили на такое хорошее место. — Так… отлично. Ну, добро пожаловать в наш дружный учительский коллектив, я попрошу, завтра ваше расписание принесут. Зайдёте утром на вахту, вам дадут ключ от вашего кабинета, расписание пока что неточное, но второго сентября первый урок скорее всего будет с вашим классом. Сегодня они как-нибудь без вас на линейке постоят, вы идите пока домой, подготовьтесь, завтра в семь уже быть тут, вам обустроиться ещё надо будет. Рассыпавшись в каких-то хриплых благодарностях, девушка сгребла документы обратно и спиной вперёд попятилась к двери. Когда улыбающаяся директриса скрылась из виду, по коридору прокатился короткий сжатый визг счастья, который сразу же задавили ладонью, приложенной ко рту. Даже хорошо, что не пришлось стоять на линейке под палящим солнцем, сейчас спокойно дойдёт до дома, до конца разложит вещи в своей новой квартире, нормально выспится и завтра с новыми силами пойдёт на новую работу. Выходить было ближе через противоположный от центрального вход, но даже на заднем дворе за школой, был слышен гул толпы наконец-то подтянувшихся школьников. Решив не тратить время на их разглядывание, девушка спешно покинула территорию своего нового места работы. Людей на улицах было не особо много, повезло не стать свидетелем ещё какого-нибудь изнасилования по обоюдному согласию. Не заглядывая ни в какие замкнутые или скрытные пространства, она наконец-то добралась до своей многоэтажки в десять этажей, всё ещё побаиваясь её исполинских размеров. В ней, к счастью, был лифт, не пришлось тащить тяжеленную сумку по лестнице. На площадке четвертого этажа её встретила тяжелая железная дверь, за которую погрузчики неделю назад уже должны были привезти некоторые её вещи. До сих пор удивляло, что ей удалось урвать совсем новую двухкомнатную квартиру в новостройке недалеко от центра. Всё так же, как ей и рассказывали, приятные тёмно-серые обои, кухня близко к входной двери и спальня с санузлом подальше, и кучка её сумок в прихожей. Всё ещё не верится, что у неё наконец-то есть своя собственная квартира, где будить её по утрам будить её будет только телефон, над душой не будут стоять вездесущие родственники, а в туалет не надо будет идти на улицу. Оставшийся день видимо пройдёт за разбором вещей и подготовкой программы к завтрашнему дню, главное успеть повесить шторы до наступления темноты, чтоб случайно не увидеть какую-нибудь масштабную оргию на детской площадке.