— Мы собрались здесь сегодня в этот знаменательный день, чтобы уже точно в самый последний раз попрощаться с нашими выпускниками…
М-да, хотелось бы, чтобы эта пламенная речь про выпускников, аттестаты и то, как всем сложно прощаться и отпускать их во взрослую жизнь, быстрее закончилась и не затягивала основное действие. Конец июня, жарища невыносимая, а тут ещё как на зло даже к вечеру солнце печёт, как в последний раз, но стоять всем надо именно на школьном дворе, а не в актовом зале. Даже выпускники, ждущие своих несчастных аттестатов, начали устало переминаться с ноги на ногу и прятаться друг за другом, чтобы церемониальный макияж не поплыл. Это их родители пока что стойко держатся, но что-то подсказывает, что скоро и им надоест слушать тягомотные речи и слишком затянутое вступление. Можно было бы и поубавить торжественности, чтобы не мучать всю эту толпу человек уже половину часа. И это даже сами аттестаты выдавать не начали. Наверное, хотелось бы сейчас поприсутствовать на таком мероприятии в школе, в которой довелось работать один учебный год, но с ней не повезло, и в итоге приходилось довольствоваться этой, вполне обычной, по статусу, конечно, ниже прежней, но от этого не менее приятной. Напротив крыльца, по которому расхаживала особо растрогавшаяся директриса, заводя очередную слезливую шарманку про выпускников, замученно вздыхала толпа взрослых, согласившихся прийти посмотреть на своих чад, наконец-то получивших среднее общее образование. Поодаль от самого последнего ряда, скучающе покачиваясь из стороны в сторону, стояла Александра, уже сотню раз пожалевшая о том, что в такую жару надела джинсы, а не лёгкие брюки.
Казалось, что она сюда попала вообще случайно, потому что в школе не работала и пришла даже не в качестве чьего-то родственника. Ей надо было вообще в другую сторону сегодня, как на зло именно сегодня, и ни днём позже. Вот в школу через пару кварталов отсюда ей правда очень надо, а тут бы только из вежливости показаться и сразу же уходить, чтобы не терять ещё больше драгоценного времени, которое эта женщина с шипящим микрофоном нещадно забирала. Сюда её позвала одна из учениц, особо усердно просившая своего репетитора по физике, кое-как вытащившего её на высокий экзаменационный балл, поприсутствовать на вручении аттестатов. Говорила, что, если бы не она, аттестат из-за физики, которую вела как на зло самая мерзкая учительница, был бы синим. Девушка какое-то время говорила, что дел и так много, да и на фоне родственников она странно смотреться будет, но та с помощью какой-то черной магии все-таки вытащила её из дома. Саша была бы и не против посмотреть на результат своих трудов, хорошо сдавший экзамен благодаря ей, только вот в этот же день у неё было куда более важное мероприятие, которое пропустить было нельзя. Наручные часы тикают, и, если это разглагольствование не прекратится в ближайшие пять минут, придётся откланяться и уйти.
Словно услышав многочисленные безмолвные проклятия в свою сторону, директриса наконец-то прекратила свой монолог и отошла в сторону, давая место завучу, который и распоряжался аттестатами. Такие же измученные выпускники по очереди карабкались по ступеням на крыльцо и, получив заветную синюю корочку, сразу спускались вниз, убегая к родителям или другим сопровождающим из-за отсутствия на сцене особого места для сбора всего класса. Наконец-то там показалась девушка в пышном ярко-розовом платье, кое-как совладавшая со своими высокими каблуками на ступенях. Счастливо лыбясь, девушка почти выхватила из чужих рук свой сиреневый аттестат и, покрасовавшись перед толпой пару секунд, неуклюже побежала вниз. Саша облегченно выдохнула и, всё так же поглядывая на часы, подошла ближе к компании людей, к которым этот розовый ком счастья кинулся обниматься. Казалось, счастливые родители трепали дочь по голове и хвалили за то, что аттестат хотя-бы не синий, Саше даже стало неловко вот так отчужденно стоять рядом и ждать, когда её отпустят по своим делам.
— Ой, Александра Олеговна, мы уже думали, что вы не придёте. — Сконфузившись из-за этого, пробормотал глава семейства, наконец-то отвлекшись от довольно пританцовывающей дочери.
— Вы меня столько упрашивали, как я могла не прийти?
— Мы подумали, что раз вы наше чудо практически на девяносто баллов натаскали, надо позвать, всё-таки какую работу проделали!
— Да что вы, это же моя работа… и кстати о работе, у меня там дела очень срочные, я же могу идти?
— Конечно-конечно, если вам надо идите, спасибо вам большое ещё раз. За всё, за то, что мы вообще закончили эту школу.
Благодарные родители продолжали усердно благодарить уже покрасневшую от смущения девушку, пока та задним ходом не отошла на безопасное расстояние и не скрылась за спинами стоящих рядом людей. Времени оставалось катастрофически мало, и девушка побежала, хоть и прекрасно понимала, что сил и объёма лёгких на весь путь ей не хватит. Пробежав где-то пару метров, она, как и было очевидно, она быстро выдохлась и, надрывно хрипя и откашливаясь, встала на месте, оперевшись руками о колени. После длительного курения дыхалка вообще ни к черту стала, а после отказа от него ещё хуже. Но стрелки на часах предательски тикали, пришлось стиснуть зубы и ползти дальше, хотя-бы быстрым шагом. Наверное, можно было вызвать такси, но сейчас повсеместно дни выпускных, выдачи аттестатов и прочего, проезд будет стоить как крыло от самолёта, так ещё и в пробку встанет, и тогда она точно опоздает напрочь.
Люди именно сегодня шли навстречу нарочито медленно, растянувшись по всей длине, так, чтобы их невозможно было обойти. Следом за каким-то органом в боку заболели ноги, потом всё тело, и ковыляла Саша по дороге уже подволакивая одну из ног, дыша через рот и смахивая с лица лезущие в него волосы. На первом этаже здания по левую руку пестрел не особо известный алкомаркет, вывесивший большую растяжку с рекламой акции на какое-то неизвестное дешевое вино. На минуту девушка даже приостановилась, пробежавшись по цене глазами. Но сразу же, несильно шлепнув себя по лицу, побежала дальше, двигаясь быстрее уже из-за того, чтобы отогнать внезапно нахлынувшие мысли об алкоголе. Нельзя. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Сейчас сорвётся, придётся проходить тот долгий и тяжелейший путь снова, на этот раз, наверное, ещё хуже. В жизни только-только всё более-менее наладилось, нельзя сейчас сломать всё это одной покупкой дешманского винища.
Оставалось только пять минут, а бежать нужно было ещё где-то километр. Перед глазами картинка уже начала мутнеть и расплываться, прохожие начали недоумевающе коситься, но Саша стойко продолжала ковылять к своей цели, даже когда из-за недостатка воздуха закружилась голова. Перед закатывающимися глазами наконец-то показалось здание такой же вполне обычный школы из трёх этажей, обнесённое стареньким забором и шеренгой высоких лип. Хоть она уже опоздала минут на пять, скорость сбавила, чтобы не упасть при остановке и не пропустить всё важное. Снова заслышав тихую музыку, Саша выдохнула, набирая воздуха на последний рывок. Перед этим зданием стояла толпа уже поменьше. Девушка также осталась в стороне, не став толкаться и, встав на носочки, вытянула шею, разглядывая происходящее на уже более широком крыльце. Там уже стояла пара человек с аттестатами, может быть, Саша опоздала, а может пришла как раз вовремя, тут только смотреть остаётся.
Наверное, тут речь директора была короче, после ещё нескольких выпускников на крыльцо наконец-то взошла та, ради которой она убила свои лёгкие по пути сюда. Снова ярко-выкрашенные красные волосы, опустившиеся чуть ниже подбородка, открытая спина с плечами, на одном из котором темнела небольшая, совсем недавно набитая, татуировка. Наверное, как и во всех старших классах, велись соревнования, кто круче и дороже оделся, и даже если у неё было не самое пышное или напичканное какими-нибудь деталями платье, всё равно она смотрелась в нём сногсшибательно. Оно открывало точёные бёдра, покрывая их крупной сеткой, руки и ключицы глубоким декольте. Шло по скидке из какого-то интернет-магазина, однотонно-черное, из тонкой ткани, и зная её характер, она могла бы ходить в нём на постоянной основе, но почему-то решила выбрать именно его на должность наряда на день выдачи аттестата. Зато какое платье было на выпускном — уже другой разговор. Правда при продолжении выпускного оно было крайне неудобным с его кучей подъюбников, в которых пришлось копаться минут десять, зато фотографии неповторимые получились.
Взобравшись на крыльцо, Жук несколько растерянно и даже печально оглядела разглядывавшую её толпу, выискивая в ней кого-то. На руках не осталось глубоких царапин, нога после перелома снова была такой же ровной и аккуратной, только глаза после того страшного лета навечно остались не такими блестящими и живыми, как раньше. Хотя, для особых любителей всё равно оставались самыми лучшими. Увидев свою Соню слезящимися глазами, Саша, всё продолжая задыхаться, замахала рукой, привлекая к себе внимание. Жук, заметив девушку поодаль от людей, засияла и заулыбалась во все тридцать два зуба, чуть не споткнувшись о плитку на крыльце на ходу. С парой слов ей вручили заслуженный синий аттестат, и она с тем же крайне довольным видом отошла ко всем, нетерпеливо стуча невысоким каблуком по полу. Класс был небольшим, скоро всех выпускников сфотографировали на этом крыльце, ещё раз поздравили и отпустили, быстрее приглашая следующий класс из параллели. Не задержавшись нигде по дороге, Жук, цокая каблуками по асфальту и чудом с них не падая, помчалась к пришедшей в себя Саше, размахивая аттестатом. Та только успела раскинуть руки в стороны, как её чуть не сшибли с ног, повиснув на шее.
— Ты всё-таки пришла… — Довольно протянула Соня, всё сильнее прижимаясь щекой к чужой груди и болтая в воздухе ногами.
— Я вчера весь вечер твоими бигудями тебе волосы хуячила, как я могла не прийти? — Хмыкнула Саша, крутанув младшую в воздухе один раз, чтобы не упасть вместе с ней на спину. — Блять, ладно, слезай, а то у меня щас ещё позвонок какой-нибудь вылетит.
Соню с кряхтением опустили на пол. Она, всё продолжая маниакально скалиться, гордо вытянула аттестат перед собой, запрокинув голову назад.
— Синий всё-таки? Химичка так трояк и поставила?
— Ага.
— Тварь. Ну и ладно, всё равно отлично. Остальное же хорошо… А родителей, как и ожидалось, нету? — Оглядевшись по сторонам, пробормотала Саша, через секунду испугавшись испортить слишком довольной Соне этим вопросом настроение.
— Нет, позавчера дома были, ушли и снова ничего не понятно, никто ничего не написал. Я их и не ждала.
— Ладно… тогда снова ко мне?
— Я у тебя уже несколько месяцев живу, по-моему, уже. Зачем спрашивать каждый раз? Или ты ждешь, когда я окончательно к тебе перееду?
— Просто зная твоих родителей, спрашивать надо регулярно, мало ли что.
После истории с прыжком из окна следователи обратили внимание и на родителей Сони, которые приехали к дочери в палату всего один раз и, не сумев вытащить из неё и слова, снова пропали. Под наблюдением органов опеки они были вынуждены вернуться домой и больше не пропадать на несколько месяцев, оставляя дочь в четырех стенах на произвол судьбы. Дочь почти всё лето провела в детской психиатрической клинике, и, к своему счастью, не застала период самого разгара их ссор. После походов по любовникам жить вместе им было невыносимо, и крики, доходившие чуть ли не до драк, стали обыденностью. Когда Соня отмучилась свои несколько месяцев и её отпустили домой, назначив визиты к психологу раз в неделю, они вроде как чуть притихли, побоявшись проблем, но всё равно обеспечить нестабильной дочери комфортную среду не смогли. Говорить об этом психологу было невыгодно вообще всем, а жить в постоянных истериках и драках тоже не хотелось, и после пары месяцев такой жизни при первой возможности Жук, не выдержав, сбежала к своей бывшей классной руководительнице, которая тоже только что вернулась из мест не столь отдалённых.
Её в клинике, уже для наркозависимых, продержали дольше, пока полностью не избавили даже от простой тяги к наркотикам. И как Саша вскоре поняла, произошло это даже не путём каких-то техник или чего-то такого, ради чего надо было проходить осмотры, а из-за осознания того, как придётся мучаться потом ри бесконечных ломках. В первый день запущенные наркоманы, привязанные к кроватям по рукам и ногам специальными ремнями, наводили какое-то отвращение и мысли о том, что с ней такого точно не будет, у неё же стаж меньше года, всё не так плохо. Подумала она об этом в следующий раз, когда оказалась в точно таком же положении, наконец почувствовав, из-за чего её сопалатников так сильно выворачивало. Она и обычную ломку крайне тяжело переносила, а в привязанном состоянии, когда абсолютно всё тело начало неистово зудить, а ноги выворачиваться из-за судорог, «тяжело» превратилось в «совершенно невыносимо». Как она перенесла там несколько месяцев, она так и не поняла, сначала была длинная череда страданий, которая потом вдруг резко оборвалась. После неё был период, когда тело превратилось в тряпку, которую постоянно тошнило и мутило, и уже после неё жизнь перестала казаться одной большой пыткой. Она даже не особо помнит, что с ней делали, чтобы прекратить тягу к веществам. Такое ощущение, что её просто приковали к кровати и оставили, пустив всё на самотёк.
Родители всё-таки обо всём узнали, но их реакцию Саша уже не увидела, ради чего, собственно, и сдалась с поличным в клинику куда быстрее, чем планировалось. В не самый лучший момент её пребывания там, когда она выглядела максимально нелицеприятно, родители даже специально приехали, чтобы навестить и поглядеть на муки дочери, потому что та ни слова произнести не смогла. Может быть, стыдно было, может быть, язык не слушался, этого даже она не знала, просто молча лежала, по-прежнему со связанными руками, так и тянувшимися расчесать всё тело до кровавых пятен. С ними пришла даже Соня, которую, наверное, тогда уже выписали. Вот ей в глаза смотреть больше всего и не хотелось. Пока мама молча прятала лицо в ладонях, отец тяжело вздыхал, Жук села на край её жесткой железной койки, и боязливо прикоснулась к ледяной и безжизненной ладони кончиками пальцев. Саша снова молчала, только стеклянные глаза из-под прикрытых век лениво бегали туда-сюда, оглядывая явно похорошевшую после больничной палаты девочку.
— Спасибо… что терпишь это хотя-бы ради меня. Держись, осталось ещё недолго. Я жду тебя.
Саша снова промолчала, высохшие и потрескавшиеся губы, испещренные белесыми пятнами высохшей слюны, даже не дрогнули, из-за чего со стороны родителей послышался ещё один особо громкий всхлип. Соня тоже сдерживала слёзы и уходить не хотела, поднялась только когда даже родители устали разглядывать безмолвную дочь и потянули её небезразличную приятельницу обратно в коридор за собой. Только холодная ладонь дрогнула, чуть сжав тонкие пальцы в знак прощания, и снова в палате только другие хрипящие тела, пытавшие высвободиться из оков и прекратить эту затянувшуюся ломку. Обещания об ожидании дома после этого ада, наверное, тоже помогли выжить в нём, и в конце сентября Саша на трясущихся ногах зашла в свою квартиру, промёрзлую и темную, в которой по-прежнему стоял слабоватый могильный смрад. Родители какое-то время держали её на свои деньги, отчего перед ними потом было ещё более стыдно.
Неделю отдохнув после длительных пыток, девушка своими силами прибралась и даже нашла работу, на которой представляла для учеников куда меньше опасности. В конце концов репетиторы, ведущие онлайн занятия по подготовке ко всяким экзаменам, через экран мало что смогут натворить. Ученики приходили не просто посидеть, а старались что-то делать, не вздыхали так тяжело при проверке домашнего задания, Саша даже снова почувствовала себя учителем, а не официантом, основной задачей которого было успокоение двух десятков детей сразу, а потом ещё заполнение тонны бесполезных бумаг. Жизнь постепенно начала налаживаться, и продолжать борьбу с тягой к сигаретам и алкоголю даже начало получаться вполне себе самостоятельно. Ещё и снова повеселевшая Соня примчалась в первую же неделю просто чтобы поговорить по душам и увидеться после нескольких месяцев строгого режима.
Жук и сейчас такая же довольная шла рядом, размахивая аттестатом, зажатым в правой руке. Снова будет прятаться чужой в квартире от ругающихся и вечно недовольных родителей, где уже лежала половина её вещей. В общем ей даже нравится. Всяко лучше, чем прятаться от сумасшедшего сталкера в своей же квартире, когда он уже долбится в дверь. С ним, к величайшему счастью, давно покончено.
***
Дождь снова разошелся и с новой силой застучал по стеклам окон. Только молния сверкнула и снова осветила мрачную палату на одну секунду, заставив Соню, забившуюся в угол кровати, даже поджав загипсованную ногу, в очередной раз вздрогнуть. На телефон снова поступило сообщение, и на этот раз она точно знала, что оно было последним. Этот псих пару секунд назад уже отправил ей видео, как он медленно идёт по знакомой тёмной лестнице, поднимаясь на второй этаж. Казалось, что сквозь шум грома и дождя пробивались мерные шаги, разносившиеся эхом по всему зданию больницы. Окно вроде бы было закрытым, но через него почему-то всё равно пробивался лёгкий сквозняк, крепчавший с каждой последующей ступенькой.
6996
| 0 V
Внезапно всё как-то притихло, лишь сердце начало стучать только сильнее. Сзади шумел дождь, бивший в стекло, а спереди, со стороны двери, стояла мёртвая тишина, пришедшая вместе с этим незваным гостем. Ручка белой фанерной двери медленно двинулась и со скрипом поползла вниз. Жук снова вздрогнула и ещё больше закопалась в одеяло, надвинув его на голову, как платок. Дверь так же медленно отворилась, и в проёме, на фоне мрачного коридора, вырисовался нескладный силуэт. Фонарный свет еле-еле отразился в глазах, один из которых темнел, как дыра насквозь, а второй светлел и почти сливался с белком. Соня, доводя себя частым дыханием до головокружения, молча таращилась на это темное пятно, почему-то не вызывая медсестру, не крича и, кажется, вообще не волнуясь. Только дрожащая нижняя губа выдавала в ней дикую панику, которая всё продолжала отчаянно рваться наружу.
Спустя пару минут этих гляделок, силуэт во всем чёрном шагнул через порог и снова остановился.
— Уходи… чего тебе опять надо? — Промямлила Жук. Вроде бы никаких опасных телодвижений не было, но мало ли, вдруг сейчас просто так накинется, тогда ещё страшнее будет.
Парень промолчал, снова растянулся в кривой улыбке и, даже не прикрыв за собой дверь палаты, скинул с головы капюшон, позволив желтоватому свету отбросить вниз страшную тень.
— Я позову медсестру. Тогда тебя точно посадят. — Мужаясь уже из последних сил, продолжала бормотать Соня.
— Уверена? — Тихо зашелестел Рома в ответ, даже пугая своим умением говорить. Хоть Жук и была в этом уверена, почему-то снова всхлипнула, уронив слезу на своё одеяльное убежище.
— Почему… почему именно я…? Зачем ходить именно за мной?
— Не знаю. Понравилась просто. — Хмыкнул силуэт, ещё страшнее заулыбавшись.
В то, что она так «понравилась» Соня не поверила сразу, да если бы это и было правдой, легче от этого бы не стало. Не хотелось ещё потом отказывать этому специфическому романтику, когда тот стоит перед тобой в темной палате, наверняка пряча в кармане нож или тесак, или удавку, или вообще что угодно, чем можно было бы убить. И что-то подсказывало, что бы она ему не ответила, исход для неё бы не поменялся. Вдоволь наслушавшись жалобных всхлипов, Рома наконец-то перестал криво лыбиться и, вынув руки из карманов, уже быстрыми шагами двинулся к кровати, не разрывая зрительного контакта.
— Нет… не подходи! Не подходи!
Жук совсем сжалась, зажмурилась и уже потянулась рукой к красной кнопке вызова. Но до ушей донесся не тихий щелчок, а громкий звон, звук сыплющегося стекла, глухой удар и снова какая-то мертвая тишина. Осмелившись открыть глаза, перепуганная Соня увидела перед собой уже не безумного одноклассника, а растрёпанную и тяжело дышащую Сашу, дикими глазами смотревшую куда-то в пол. В дрожащей правой руке она сжимала горлышко бутылки, идущее дальше острым частоколом осколков. Остальная часть бутылки в абсолютно разбитом виде лежала на полу, под бессознательным телом ещё одного незваного гостя, который, судя по всему, нашел способ пробраться сюда хитрее.
— Как думаешь, вырубился или притворяется? — Всё так же тяжело дыша, пробормотала девушка.
— Ты его…
— По голове хуйнула. И не знаю, можно ли вырубить человека, у которого с ней проблемы, таким образом. — Для проверки действенности своего удара, она легко пнула его куда-то в плечо, на всякий случай снова занеся стеклянную розочку над головой. По полу из-под тела медленно растекалась темно-красная лужа, при взгляде на которую хотелось надеяться, что это вино, а не кровь. Но голова вроде была целой, по крайней мере в тусклом свете фонарей никаких проломов черепа видно не было.
— Ты на кнопку не нажимала?
— Нет вроде…
— Так… тогда ладно, сейчас что-нибудь сделаем. Короче, он пришел и, пользуясь твоей беспомощностью, начал пиздеть о жизни, как психи в фильмах делают, и у тебя был шанс его по голове отходить. Сейчас… — Девушка аккуратно взяла бутылку за острый конец и протерла горлышко рукавом толстовки. — Мало ли они захотят проверить отпечатки. Что бы не спрашивали и не говорили — он это с собой принес и вот тут так опрометчиво поставил.
— З-зачем ему вообще было тащить ко мне вино? — Явно нервничая из-за этой не особо складной легенды, почти вскрикнула Соня, понимая, что сейчас ей придется пересказывать эту сказку врачам и полицейским.
— Он псих, они и не на такое способны. Он меня не видел, если ты все это про него расскажешь, наверное, даже не поймет, где мы его наебали.
— А почему нельзя рассказать всё как есть?
— Хочешь, чтобы меня за решетку вместе с ним кинули? Если да, то можем и рассказать, я в принципе и не против. Просто что-то мне кажется, что меня они из-за этой истории просто так не оставят. Я же тут ночью тоже что-то забыла. Хотя, мне уже в прошлый раз сказали, что мне же лучше будет к тебе не приближаться.
Жук притихла и уже решительней взяла кусок тёмно-зелёного стекла, предварительно коснувшийся пальцев бессознательного тела, лежащего на полу. Доводы звучали вполне логично, и хоть Саше после этого вряд-ли что-то бы сделали, она все-таки решила подыграть.
— В конце концов мы, может быть, даже срок ему увеличим. Ему же как раз недавно восемнадцать стукнуло, как взрослого судить будут. Хотя, ему не в тюрьму, а на принудительное лечение надо. Хорошо, постарайся сказать правдоподобнее, надо расходиться, а то сейчас ещё встанет. Я пошла, а ты нажимай кнопку, надеюсь, тут есть хоть один охранник.
— Ты же… придёшь потом? — Когда Саша уже собралась уходить, чтобы не попасться сейчас тут по случайности вместе со своим коллегой по ночным похождениям, пробормотала Соня.
— Тебе нужно отдохнуть от меня. Встретимся когда-нибудь, тогда я, может быть, не буду вести себя как мразь, если меня не сделают овощем.
Младшая, наверное, поняв, какой это будет промежуток времени, заметно погрустнела и опустила опечаленные глаза в пол. От зависимостей никогда просто и быстро не лечатся. Даже она наверняка быстрее из клиники выпишется. Снова будет валяться в кровати и думать уже о том, что не увидит свой объект обожания слишком долго для того, чтобы продолжать спокойно жить. Саша уже взялась за ручку, но, кинув назад мимолётный взгляд назад, внезапно остановилась и, подумав о чем-то пару секунд, так же внезапно ринулась обратно. Жук только и успела вздрогнуть и сжаться, почувствовав на лбу мимолётный поцелуй.
— Не расстраивайся, когда-нибудь это всё точно закончится. И я смогу быть рядом, если захочешь, конечно.
На этот раз не останавливаясь, девушка выбежала за дверь, оставив густо покрасневшую Соню наедине с телом на полу. Эта мелочь почему-то сильно обнадежила, прогнав страх остаться после длинного пути реабилитации в одиночестве. Собравшись с силами напоследок, она всё-таки нажала на красную кнопку, натянув на лицо залитую слезами маску неподдельного страха.
***
Насколько Саше было известно, в тот раз Роман судебных разбирательств не избежал, всё-таки на месте намечавшегося преступления осталась главная улика — он сам. Даже странно, что их план так хорошо сработал, она боялась не услышать и не увидеть, когда нужно, или подойти со спины, не удержав тишину, или не вырубить с одного удара, или вообще промахнуться. А он как миленький свалился и даже не встал через пять минут, как это бывает в старых хоррорах. Ему же и хуже. Разбирались долго, саму Соню давать показания звали. В какой-то момент хотели отправить на принудительное лечение, но многочисленные экспертизы показали, что явная психопатия не мешала ему осознавать свои действия, поэтому отправился парень в места, не столь отдалённые, на три года. Конечно, пытались дать больше, но значительный вред исключительно психическому здоровью серьёзным преступлением не посчитали, за что смогли, за то и осудили. Жук нервничала из-за того, что его ещё раньше по УДО могут выпустить, но в стенах психиатрической клиники этого показывать было нельзя и пришлось успокаиваться. Там и за слёзы срок пребывания продлевали, как бы не хотелось сбежать поскорее. Пусть хоть сколько-нибудь посидит, даст пожить спокойно.
Синий аттестат гордо стоял на подоконнике, глядя на маячащую у плиты Александру, разбиравшуюся с коробками из-под заказанных роллов. На душе было так спокойно, даже изнуряющие мысли о сигаретах и хотя-бы капле вина покинули голову. Жук, наверное, хотела отпраздновать окончание школы бурно и с чем-нибудь крепким, чтобы на утро ничего не помнить, но видя, как тяжело девушке рядом иногда себя сдерживать, чтобы не кусать локти из-за всё не утихавшей тяги к спиртному, из солидарности решила ограничиться захваченным по дороге домой энергетиком. Завтра начинается новая жизнь, в школу возвращаться не нужно будет даже чтобы сдать учебники или подписать ещё какую-нибудь бумажку, есть пара месяцев, чтобы хорошо отоспаться. Не то, чтобы Соне так не нравилось в новой школе, она после всего пережитого сумела не стать изгоем в новом коллективе, но былой королевой школы добровольно отказалась становиться, хотя с лёгкостью могла бы это сделать. Самой лучшей королевой её называли дома, и этого сейчас было почему-то более чем достаточно для счастья.
С пенопластовыми контейнерами наконец было покончено, Саша, вытерев всё такое же бескровное и белое, как и прежде, лицо, поплелась обратно в комнату, потушив в кухне слабый свет. Часы показывали два ночи, надо уже ложиться, неизвестно, как Жук, бегавшая за платьем и красивой прической с самого утра, до сих умудряется не засыпать на ходу. Но Жук, десять минут уплетавшая роллы за обе щеки, параллельно давясь ими от хохота при виде неправдоподобной актерской игры в фильме, валялась на левой половине заправленной кровати, не подавая признаков былой бодрости. Тихо хмыкнув, услышав тихое сопение, старшая закрыла форточку и, ходя на цыпочках, убрала с кровати ноутбук. Платье отдыхало на спинке кресла, Жук куталась в свою длинную домашнюю футболку, смыв макияж и растрепав аккуратно лежавшие ещё вечером волосы. Саша аккуратно опустилась рядом, решив не расстилать кровать и спать сегодня прямо так, на покрывале. Соня, будто и не спав, оживилась, когда на талию со спины легла холодная рука, и энергично развернулась, подобравшись поближе.
— Твои предки опять завтра с утра мне названивать будут? Или на этот раз ты их предупредила? — Уже медленно проваливаясь в сон, пробормотала Саша, обвив теплое тельце рядом двумя руками и ткнувшись носом в алую макушку.
— Ну, если они обо мне вообще вспомнят, то, наверное, будут. Выключи звук просто, всё равно им по большей части похуй.
— Не боишься, что опять по всяким органам затаскают за то, что дома вообще не появляешься?
— Мне восемнадцать почти через неделю, пусть друг с другом сами разбираются, а я уже не при чем. Я вообще уже почти к тебе переехала, в восемнадцать доки свои от них заберу, может тогда они разведутся наконец-то.
— А у хозяйки квартиры на счет съема угла не спрашивала?
— А она против? Да ладно? Ты же меня любишь, куда ты меня выгонишь теперь?
— Да пошутила же. Главное, чтоб ты меня не разлюбила. А то мало ли.
— Исключено, кто меня кормить тогда будет? — Чуть помолчав, Жук снова заворочалась и, высвободившись из объятий, забралась на чужие тощие бедра, перевернув сонно моргающую Сашу на спину. — А чего мы окончание моих страданий никак не празднуем? Я весь день так на это надеялась.
Миниатюрные ладони заползли под футболку, очерчивая всё такие же ярко выраженные рёбра, поднимаясь выше и выше. Старшая даже перестала засыпать на ходу, но всё равно устало раскинула руки в стороны, никак не отвечая.
— Я слишком заебалась за этот день.
— Тогда разминку перед сном делаем, вставай, дед старый. — Девушку насильно подняли за плечи, заставив сесть, оперевшись на руки. Жук придвинулась ближе, перестав мять небольшую грудь, и аккуратно взяла лицо старшей ладонями, приближаясь к нему губами. — Я так люблю тебя.
Саша так же лениво отвечала на поцелуй, пытаясь не свалиться на спину под напором. Сил и правда не было, но отказываться почему-то тоже не хотелось, хотя такой внезапный секс и случался почти каждый день. Что-то подсказывало, что приставать к ней будут ещё и завтра утром, так и не дав нормально выспаться.
— Откуда у тебя вообще есть силы на это?
— Мне подозрительно хочется выебать тебя. А на это у меня всегда силы найдутся.
