О превратностях судьбы

Все пошло наперекосяк ровно в тот момент, когда нога Аддамс переступила порог аудитории. Она знала, что после пары недель непродолжительных каникул, которые она с радостью провела в полном уединении с печатной машинкой и не заканчивающимся крепким кофе, с людьми ничего не изменится. Но не подозревала, что человеческий регресс может быть столь явным. Одна только музыка, включенная на всю громкость с телефона, говорила о многом. Может, если бы это была одна из композиций Баха, то все можно было бы списать на желание приобщиться к классике, но треки Дрейка явно были от этого далеки. Когда в аудиторию вошел преподаватель, мужчина средних лет с острым взглядом из-под густых седых бровей и крупными свисающими щеками, как у бульдога, студенты как один замолкли. Мистер Конор Маклафин. Типичный ирландец с репутацией злого полицейского в рамках Массачусетского технологического института. Он широко улыбается в приветствии, как муха потирая руки, и незамедлительно приступает к лекции. Как и восемьдесят процентов преподавателей, мистер Маклафин искренне считал, что его предмет — один из важнейших, дающий незыблемый фундамент для высококвалифицированного химика. По крайней мере, он так думал. Ровные строчки одна за другой появлялись на доселе чистых листах Аддамс. Абзац, заглавная буква, пара слов и формула. Снова абзац, обоснование вышеизложенных букв и вновь формула. Чернила не успевали высохнуть, как она проводила по ним торцом ладони, размазывая все по накрахмаленной поверхности. Одним словом, идиотский предмет для умников с уровнем айкью выше ста пятидесяти баллов. По крайней мере, так гласил миф, вышедший из-под пера одного из студентов. — Так когнитивные науки переживают сегодня бурный прогресс, связанный с крупными достижениями сразу во многих направлениях, — профессор, как первый среди первых в номинации жестикуляция года, делает движение руками, — в области компьютерного моделирования и искусственного интеллекта. Второй семестр обещает быть не менее тяжелым ровно после того момента, как мистер Маклафин оточенными движениями стирает написанное с маркерной доски, отмечая, что все вышеизложенное непременно будет на экзамене. Типичная фраза, после которой все недоумки принимаются судорожно переписывать лекцию у соседа, думала Уэнсдей, когда очередная строчка наполнила порядком исписанный тетрадный лист. — Ожидается, что совместно конвергентные технологии должны вывести общество к совершенно новым горизонтам освоения и управления веществом, энергией, информацией, — обводит острым взглядом студентов, словно сказал мировую тайну и крупными буквами записывает на доске — НБИКС. Уэнсдей перевернула лист, не оставив без внимания крохотные капли от кофе на идеально белом манжете рубашки, и с недовольством свела брови к переносице. Болтает в воздухе ручкой, будто помешивает чашку эспрессо, врезаясь взглядом в широкие плечи профессора. Может, наперекосяк все пошло гораздо раньше. — Мои дорогие студенты, — говорит мистер Маклафин, едва заметно проходя широкой ладонью по рыжей бороде, — в первом семестре вы учились работать самостоятельно. Каждый сам за себя. Без помощи соседа или соседки по парте. На пороге новый семестр, — он мимолетно кидает взгляд за широкое окно и быстро возвращается назад, осматривая заполненную аудиторию. — Новый семестр — новый порядок. И если ближе к делу, то будем учиться работать в команде, скажем так, сообща, — он нарочито медленно принимается листать тонкую папку и, найдя нужный лист, проводит пальцем по списку вниз. — Я уже поделил вас на маленькие команды по пять человек, ознакомитесь после занятия со списком. Здесь парень, который с горем пополам сдал экзамен по общей химии и не забыл после этого напиться вдрызг, празднуя победу над знаниями. Здесь парень, линзы в очках которого достигают такой толщины, что его глаза кажутся совсем крохотными черными точками, упорно следящими за каждой написанной буквой на маркерной доске. Девушка, которая тратит не менее полутора часов на утренние сборы и все равно опаздывает, хлопая своими огромными голубыми глазами с густо накрашенными ресницами. Старый принцип, мол, красота — радость навеки. Скорее даже самая раскрасивая красавица — радость только на три часа, и это предел. — Целью вашей совместной работы будет расчет неравномерности дозного поля в центральной камере гамма-установки, — улыбаясь самой приторной улыбкой, говорит мистер Маклафин и под всеобщий гул, как обычную реакцию студентов на кучу непонятных слов, лишь разводит руками в примирительном жесте: — Понимаю, кто-то из вас и слова не понял, но скооперировавшись со своими одногруппниками, у вас появится шанс не только разобраться в получаемой объектом дозе, но и научиться работать в тесном кругу. Аддамс сделала вывод, что все же через задницу все пошло как минимум сегодняшним утром, когда она по воле случая зашла в ближайшую к университету кофейню за спасительной дозой эспрессо. Когда заказ был принят и хлипкий стажер на пару с опытным бариста принялись за выполнение заказа, Уэнсдей позволила себе впервые за утро выдохнуть с облегчением и чтобы скоротать время, она прошлась быстрым взглядом по маленькому помещению, зацепившись взглядом за книжную полку с заманчивой надписью «буккроссинг». Снедаемая обычным человеческим любопытством, Аддамс прошла к высокому стеллажу, от и до забитому книгами различных изданий и качества: местами потрепанные, с ободранными обложками, желтыми и белыми страницами, совсем новые и пережившие, кажется, ее прапрабабушку, бестселлеры и классика, вошедшая, должно быть, в список ста книг, которые обязан прочитать каждый, конечно, по мнению великого би би си. Она с отвращением цокнула, когда ей попалась розовая нелепость с кричащим названием, которое даже не поворачивалось на языке. Еле заметно кивнула, удивляясь, когда наткнулась на Сапольски и мысленно перебрала его книги, которые хранились на ее полке. Но одна книга с неприметной на первый взгляд желтой обложкой привлекла внимание Аддамс. — Ваш эспрессо, мисс, — раздалось за спиной прежде, чем она протянула руку к полке. Минутная стрелка вот-вот должна была дойти до восьми тридцати. Уэнсдей нещадно опаздывала. Долго не могла найти фен, который куда-то припрятал засранец Пагсли, затем — автобус ехал со скоростью инвалидной коляски, после чего она поклялась подаренной дядей Фестером дыбой, что пересядет на подаренный родителями автомобиль. Рискнула зайти в кофейню и стояла у книжной полки непозволительно долго, пытаясь прикинуть, как незаметнее схватить книгу и уйти, не оставив подозрений. В общем-то на раздумья ушло менее секунды, после чего она схватила ее и бумажный стаканчик, и быстрым шагом направилась к выходу. Речь о том, что такое присуще низкосортным американским комедиям с низменным сюжетом, закадровым смехом и малым бюджетом с такими же по величине кассовыми сборами. Речь о том, что мгновенная карма может постигнуть любого, даже такого, как Уэнсдей Аддамс с ее полным отрицанием понятий о предопределенности, судьбе, фортуне и прочих прелестях. Речь о том, что она пролила свежесваренный эспрессо на кристально белую футболку Галпина, вызывая у него тихое шипение вкупе с еле слышными ругательствами. Грязные кофейные разводы как некогда популярный принт тай-дай. Мокрая ткань липла к телу, когда Аддамс быстро бросила «сам виноват» и хлопнула дверью. На это он только фыркнул, в очередной раз убеждаясь в отсутствии манер у своей одногруппницы. Должно быть, их дефицит компенсировался непроглядной тьмой смоляных глаз, которые всякий раз вгоняли его куда-то на дно угольной шахты, стоило Тайлеру на мгновение взглянуть на нее. Было в ней что-то такое, что всякий раз заставляло обращать внимание на свою персону. При этом причины внезапно возникшего интереса были совершенно не ясны. Смазливых мордашек и крепких задниц и без того имелось в достатке на факультете, а острый язык ещё не всегда равнялся острому уму. Да и якобы тайная информация о том, что Аддамс когда-то давно пустила живых пираний в бассейн к школьникам, которую не обсуждал разве что ленивый, не давала ответа на вопрос, почему Тайлер никак не мог перестать о ней думать. Еле влажная ткань все еще неприятно липла к телу, когда мистер Маклафин объявил об окончании лекции и демонстративно положил лист на свой широкий профессорский стол. Особо ответственные прилипли к листу с распределением по группам, менее — спешили покинуть аудиторию без лишнего шума. Тайлер относился к чему-то посередине: ему было интересно, с кем в команде он окажется, но в то же время хотел скорее переодеться в чистую одежду, которую ему принес младший брат. И желание отлепить от себя кофейную жижу пересилило. И когда Тайлер сделал шаг в сторону выхода, его быстро обошла Уэнсдей, оставляя за собой тяжелый шлейф духов, который из раза в раз не поддавался никаким описаниям. С ней определенно было что-то не так. — Эй, Тайлер! Подожди! — раздалось из-за спины и уже через мгновение перед глазами оказался Юджин, поправляя съехавшие на переносицу очки в толстой оправе. — Ого, что случилось? — он окинул взглядом грязную футболку Галпина, на что тот только молча пожал плечами. — Ясно. Первое правило Бойцовского клуба, да? — Вроде того, — беззлобно усмехнулся, когда Аддамс бесследно пропала с горизонта. — Удалось узнать насчет распределения по группам? — Да, я сфоткал, — Оттингер показал телефон и добавил не без сожаления: — Мы с тобой не в одной команде. Четвертое правило Бойцовского клуба: в бою учувствуют лишь двое. Меня оставили один на один с Энид... — Ого, чувак, да ты же об этом мечтал с первого семестра, а тут такая удача, — он толкнул того в бок с желанием приободрить, на что Юджин только махнул рукой. — Боюсь, я все испорчу. — Ты переживаешь больше, чем следует. Это всего лишь очередной проект. Встретитесь пару раз в библиотеке, потаращитесь в книги, может, проводишь ее до дома, вот и все, — пожимает плечами, поправляя съехавшую лямку рюкзака. — Никто не заставляет тебя флиртовать с ней. — Я и не умею, — честно признался он и вскинул глаза на Тайлера: — Ты вообще в группе с Аддамс. Галпин не повел и бровью, но уголки губ, подёргивающиеся при мысли о мрачной одногруппнице, выдали его целиком, и он сказал: — Похоже, я нагадил в тонкую и ранимую душу профессора Маклафина. — Да уж, ты влип по колено обеими ногами, — Оттингер поправил очки и добавил, приподняв палец вверх: — Но, знаешь, ты можешь купить лопату. И Юджин был абсолютно прав в своем заключении. Мысленная лопата наяву явилась в виде еще трех одногруппников, чьим фамилиям не посчастливилось оказаться в одной колонке. Аддамс. Барклай. Галпин. Петрополус. Торп. Будто список в клубе самоубийц, подумала Уэнсдей, когда один из этих умников создал общий чат. Стивенсон перевернулся бы в гробу, увидь он этих псевдоинтеллектуалов, которые вооружились ноутбуками и стаканчиками с кофе, доверху заполненными взбитыми сливками. Когда кто-то предложил собраться в кофейне, чтобы приступить к обсуждению проекта, Уэнсдей только закатила глаза и сделала вид, что не заметила сообщение. Однако мысль, что тем самым она скорее избавится от висящего мертвым грузом задания, заставила ее прийти в назначенное время в назначенное место. Вокруг них сидели люди в броской одежде. В больших наушниках и углеводной бомбой в стакане. С полным набором трубочек специального назначения. Никто ничего не подозревал. Ее губы трещали, пытаясь сомкнуться вокруг соломинки. Американо нестерпимо горчило — зерна явно сгорели. Язык отдёрнулся, когда она сделала очередной глоток. Аддамс еле сдержала гримасу отвращения и отставила напиток в сторону. Люди, которые заявляют, что кофе портит нервную систему, не разбираются в этом и наполовину. — Профессор Маклафин перегибает палку, — сердито говорит Барклай, когда проходится глазами по строчкам с заданием. — Мы даже не проходили этот материал, а он сует нам какой-то расчетный проект. — Я слышал, это повторяется из года в год, — с умным видом заявляет Ксавье, проводя пятерней назад по длинным волосам, — только каждый раз задания разные, так что у курса старше списать не удастся. — Принцип действия установки основан на использовании гамма-излучения радиоактивного изотопа... Черт, я и половины не понял, — констатирует Петрополус, когда зачитывает первую строчку. Непроходимые идиоты, крутилось в голове Уэнсдей. Может, мистер Маклафин — основоположник изощренных пыток с использованием человекоподобных обезьян? Или он проводит эксперимент на людях с низкой мозговой активностью, кого в детстве по счастливой случайности уронили в бак с борной кислотой, а потом по несчастливой случайности вынули? В любом из перечисленных случаев участвовать в этих играх с бабуинами за средней спелости банан Аддамс не собирается. Пожалуй, оставшихся четырех недель на выполнение проекта ей будет достаточно, чтобы сделать его в одиночку. Работа в команде. Дьявол, что за чушь. С самого детства она уяснила, что если хочешь получить что-то нормальное, то сделай это сам. И не привыкшая полагаться на кого-либо, особенно, когда этим кем-то мог быть один из тупорогих одногруппников с крошечным шансом победить первоклассника в крестики-нолики, Уэнсдей резко отодвигает стул, чтобы скорее покинуть несчастную компанию, чем привлекает к себе излишнее внимание. — Аддамс, отлынивать от задания собралась? — подала голос Бьянка и скривила губы в легкой усмешке. — Не собираюсь тратить время впустую. — Это командная работа, Уэнсдей, — напоминает Ксавье, перемешивая толстой трубочкой содержимое бумажного стаканчика. Некогда пышные сливки медленно растворяются в кофейной гуще. — Мы должны постараться выполнить это задание вместе. — От вашего нытья результативность падает примерно... до нуля, — парирует та и уже собирается уходить, как Торп мягко хватает ее за руку чуть выше локтя. — Так покажи нам, как нужно работать, — беззлобно улыбаясь, отвечает Ксавье, давно привыкший к ее вспыльчивости. За четыре года знакомства она ничуть не изменилась и действительно была похожа на тучку, как ее часто называл отец. — Давай, Аддамс, покажи, насколько ты умница. Или ты способна только обливать людей горячим кофе? — Галпин развалился на стуле, закинув руки за голову, обнажая тугие мышцы под неизменно светлой футболкой. — Я бы облила тебя еще раз, будь у меня такая возможность. — К сожалению, все шансы были упущены, — смотрит снизу вверх. — Не буду терять надежду, — отвечает раздраженно, сжимая пальцами спинку стула. — Только это тебе и остаётся, — скорее равнодушно, чем угрожающе. Аддамс демонстративно отодвигает стул, но не стремится садиться. — Надумала остаться? — Только чтобы посмотреть, какую идиотскую чушь ты выкинешь в очередной раз. — Пожалуй, буду паинькой, чтобы расстроить твои чувства, — Галпин опирается локтями в стол, подбородком — на тыльную сторону ладони. — К твоему сожалению, их нет. — Аддамс, я и не удивлен твоей... — Так, стоп, — прерывает Аякс, раскидывая их в разные стороны ринга одним взглядом. — Ты либо остаешься, либо уходишь, третьего не дано, — изрекает Барклай. — Она хотела сказать, что профессор Маклафин не примет работу, если мы разделимся. Это не нужно ни тебе, ни нам. Поэтому наконец включи свою красивую голову и посади не менее прекрасную задницу на этот чертов стул. Уэнсдей не могла произнести простое: хорошо. Не могла не согласиться и злилась сама на себя. Галпин был чертовски прав, учитывая нрав мистера Маклафина и любовь к выполнению всех требований. Занудный сноб. А второй — бестолковый проныра. Лучше бы она пролила на него не безобидные тридцать миллилитров эспрессо, а добрые триста пятьдесят какого-нибудь максимально сладкого фраппе. — Уэнсдей, оставайся, — Ксавье смотрел так, будто парадировал кота из Шрека, и это выглядело донельзя нелепо, из-за чего Аддамс в привычной манере отмахнулась. Она слишком демонстративно встала и садиться обратно было бы чересчур унизительно, поэтому следующее, что она делает, это быстрым движением накидывает кожаную куртку на узкие плечи и подхватывает сумку. — С вас — разобраться с описанием установки: найти подробности про источник излучения, их число, активность и так далее. Я разберусь с теоретической частью. Спишемся после выходных, — безапелляционно, коротко и по делу. У нее не было никакого желания задерживаться в этом богом забытом месте. Место под лопаткой неприятно ныло с самого утра. Ей хотелось скорее оказаться под теплыми струями воды и перестать слушать нытье Барклай. Не то что бы она ей не нравилась, но было в ней что-то, что отталкивало Уэнсдей так же сильно, как и несколько видов сиропов в ежедневной порции рафа Ксавье. И несмотря на ее надежды, горячий душ не помог. И холодный — тоже. Под лопаткой нестерпимо тянуло, доставляя некоторые неудобства — было некомфортно сидеть, лежать и стоять, и пульсирующая боль, отдающая в поясницу и плечи, беспрестанно напоминала о себе. Крохотный кусочек кожи, на котором красовалась еле заметная лилия, был причиной всех неудобств, что Уэнсдей упорно продолжала игнорировать. Она еще не настолько тронулась умом, чтобы верить в соулмейтов и прочую ерунду, чтобы сваливать любое покалывание на проявление судьбы. От этих мыслей неприятно кольнуло на самом кончике языка, как от кусочка кислого лайма. Когда она вспомнила о книге, которую стащила утром в кофейне, ничего не оставив взамен, Аддамс заметно приободрилась и полезла за ней в сумку. Ей понравилась новелла «На мраморных скалах», поэтому как только она заприметила фамилию Юнгера, то не взять книгу стало сущим кощунством. «В стальных грозах» — красовалось на старой обложке с рыхлыми краями. Уэнсдей раскрыла свою находку и не сдержала ползущие к переносице брови, когда заметила строчку, написанную корявым почерком: «Если тебе понравилась книга, то напиши мне!» и номер телефона. Может, в буккроссинге и было принято оставлять бестолковые подписи с целью услышать чужое мнение и поделиться своим, но ей это было абсолютно неинтересно. Скорее, это показалось праведным кощунством — издеваться над печатным изданием таким образом. Нет. Определенно, этот день можно было бы спасти, думала Уэнсдей, но эта возможность была навсегда утрачена, когда послышался звук ключа в двери и после: — Уэнсдей! Маленький засранец угодил прямо в ее сети. Ему стоило придумать оправдание поубедительнее касательно спрятанного в верхнюю полку для постельного белья фена, который Аддамс искала добрых полчаса, носясь как полоумная по всей квартире. Шоркающие звуки движения кроссовок о паркет — и Пагсли боязливо стучит в комнату. — Что тебе нужно? — спросила она по привычке и со скрежетом захлопнула книгу. — Купил еду на вынос. Подумал, может, поедим вместе? — его тихий голос никак не шел вровень с шумным топотом до этого. — В девять будут показывать Ганнибала. — Ладно. Китайская еда оказалась достаточно сносной. Местами острой, но вполне удовлетворяла урчащий желудок. Пагсли был в восторге, уплетая лапшу за обе щеки. Втягивал ее так, что острый соус расплескивался по щекам и пару раз попал на Уэнсдей. Она не без скрежета зубов молча вытирала капли салфеткой, косясь на брата своим самым испепеляющим взглядом. Пагсли даже подавился и, откашлявлись, произнес: — Почему не спрашиваешь, отчего я так поздно домой вернулся? — Мне без разницы, — бросает Аддамс и кладет в рот слайс огурца, звонко похрустывающий на зубах. — Мы с Кевином ходили в парк аттракционов, а после заскочили поиграть в боулинг. Думаю, тебе бы тоже понравилось сбивать шарами кегли, ты бы могла представлять, что это головы твоих одногруппников, — изрекает Пагсли и делает жадный глоток колы. — Не спросишь, кто такой Кевин? — переводит взгляд на сестру, которая не отвлеклась от лицезрения одной точки в стене ни на мгновение. — Это мой одноклассник, мы недавно с ним подружились. Я ему рассказал про тебя. — Удивительно. — Я похвастался, что ты уже в одиннадцать впервые привлеклась за угрозу убийства и причинение тяжкого вреда здоровью, — не без гордости сказал Пагсли и потянулся к Уэнсдей, которая сидела, как натянутая струна. — Я безумно тобой горжусь, Уэнс! — и вдруг еле коснулся ее спины в районе лопаток, из-за чего Аддамс раздраженно зашипела и гневно взглянула на брата. Ему либо отшибло оставшиеся крохи мозгов, либо первый вариант. — Совсем сдурел? — Прости, я не знал, что... — он на секунду осекся и добавил, прищурившись: — И кто он? Аддамс непонимающе моргнула, стиснув зубы. Все же нужно было заставить родителей сдать его в детдом. — Твой соулмейт, — пояснил он и загадочно уставился на старшую сестру, хранившую гробовое молчание. Идея убить и сожрать этого поганца уже не казалась странной. — Или... она? Пагсли порой выдавал гениальные мысли, поражающие своей ограниченной бездарностью. Однако совершенно не обидевшись, Уэнсдей подавила желание вырвать брату язык и не стала исправлять его, раздумывая над тем, чем руководствуются люди, когда всерьез думают о таком понятии, как родственные души. — Если все же это парень, то я знаю его? — не унимался младший Аддамс. Уэнсдей плотно поджала губы. Этот разговор напоминал ей беседу с психически нездоровым человеком с явной манией загнать ее в могилу. Пагсли опасливо сощурился, оглядывая сестру с головы до ног. Они в детстве любили играть в загадки и решать задачки на логику. Однако не обладая умственными способностями Уэнсдей, ему приходилось прикладывать куда больше усилий, но в каких-то аспектах вроде эмоций он был куда проницательнее. — Тебе пора переставать издавать своим ртом этот абсурд, иначе я вырву твой поганый язык с корнем, — ответила Аддамс и отставила тарелку подальше, иначе она первая же полетит в глупую рожицу младшего брата. Под лопаткой продолжало пульсировать. — И все же, кто это? Нет, никто не говорил, что младший Аддамс проживет долгую и счастливую жизнь. Выражение лица Уэнсдей говорило само за себя, потому Пагсли поднялся с места и бочком двинулся влево, пытаясь замаскировать свои движения, слившись со стеной. Совершать убийство на только что убранной кухне — идея не самая лучшая, подумала Уэнсдей и решилась на удушающий прием с захватом головы сбоку. Брат знал как минимум два способа, как выбраться из захвата, но все же дал ей возможность выплеснуть негатив. — Еще одно слово, касающееся твоих сраных соулмейтов, — шепотом прошипела она прямо в ухо, — и я покажу дяде Фестеру те видео про котов, которые ты крутишь на своем телефоне двадцать часов в сутки. Когда перед глазами начало двоиться от нехватки кислорода, Пагсли постучал три раза по острому локтю сестры, и она не хотя выпустила его из своего кольца. По правде говоря, Уэнсдей просто рассердилась, когда брат коснулся ее в том месте, где была чертова метка соулмейтов, появившаяся у нее еще лет шесть назад. А еще потому, что сегодняшний день пошел прямиком на свалку. Пагсли отдышался и, вскинув руки вверх в примирительном жесте, отступил на пару шагов назад. От греха подальше, подумал он. — Скажу одно, — поймав взгляд исподлобья, не суливший ничего хорошего, он быстро продолжил: — Знай, что если болит там, где метка, значит, твой соулмейт где-то совсем близко. — Гениально, — ей было сложно удержаться от сарказма. — Знаю, — Пагсли вскинул плечами и, еще раз покашляв, ушел в свою комнату. «Молодой школьник умер прямо в своей кровати с торчащей изо рта парой старых смердящих носков». Или. «Спустя пятнадцать лет долгих поисков пациент психоневрологического диспансера был найден мертвым». Или. «Британские ученые привели несколько гипотез касательно причин слабого развития лобных долей у детей, рожденных в год свиньи». Уэнсдей показались эти заголовки достойными своего младшего братца.