О превратностях судьбы

В очередной раз закатив глаза от вопиющих цифр, полученных нерадивым подопечным, профессор Маклафин размашисто ставит «D» и откидывает работу в сторону. Прошёл уже час его проверки работ, и ни одна из них не казалась ему годной хотя бы на треть. — Я учу дебилов, — полушепотом изрек он и оглядел аудиторию. Тем временем уже час студенты корпели над проверочной работой, возникшей перед носом в самом начале семинара. Если кто-то и хотел возразить что-то о недавно пройденном материале и отсутствию должных знаний, то он молчал, тихо уткнувшись в свой пустой лист. Никто с профессором препираться однозначно не хотел. Смотря на аудиторию, он думал, что назвать участников этой колоссальной человеческой драмы под названием мозговой штурм по-настоящему живыми точно нельзя: потрепанные, не выспавшиеся, с темными кругами под глазами и ураганом на голове — в целом, типичный студент первого курса теоретической химии. Каждый раз профессор пытался подобраться к самой заветной тайне студентов, заключающейся в их мгновенном стирании из памяти информации, услышанной на лекции. Это происходило моментально — стоило им переступить порог аудитории. Это было сравнимо с уничтожением информации на компьютерном диске одним щелчком мышки. С преданием книги огню. Наверное, абсолютно также можно было бы рассматривать любой акт убиения, совершенный в той или иной точке земного шара. Студенты всегда поражали его своей невообразимостью: они жадно впитывали информацию с раскрытыми до невообразимых размеров ртами и глазами и также жадно ее забывали. Они могли не знать совершенно ничего и требовать оценку выше, когда он с горем пополам ставил им «С». Они умудрялись с пеной у рта менять под себя всемирно принятые законы термодинамики, не замечать элементарных ошибок и иметь абсолютное отсутствие критического мышления. Не спать ночью и прийти как ни в чем не бывало на занятие, стеклянным взглядом подпирая стену. Но несмотря ни на что профессор любил каждого из них, в свою очередь пытаясь привить им любовь к науке во всех ее ипостасях. Выходило пятьдесят на пятьдесят. Взгляд — на мистера Уилсона, который подозрительно часто смотрит ниже поверхности стола. Профессору было отчаянно невдомек, почему каждый второй студент оценивал свои навыки списывания чуть выше нулевых. Пару звонких постукиваний тяжелой рукой — и мистер Уилсон стыдливо приглаживает волосы на затылке и вновь утыкается в лист. Взгляд — на мистера Петрополуса с большим бумажным стаканчиком, в котором — стоило надеяться — было что-то нулевой крепости. Взгляд — на мисс Синклер с ее огромными глазами и на удивление отсутствующей инфантильной улыбочкой, которая, казалось, никогда не покидала ее маленькое личико. Похоже, кому-то стоило внимательнее слушать лекции и не брезговать самостоятельной работой дома. «Стоит углубиться в раздумья даже о самом крупном пожаре, какой когда бы то не знало человечество, ты понимаешь, что он всего-навсего — химическая реакция, — когда-то говорил профессор, вскинув руками, — Окисление. И после сознаешь, что тело Жанны д’Арк просто соединилось однажды с кислородом». Мисс Аддамс было плевать на окисление, химические реакции и тем более — на Жанну д’Арк. Лицо Уэнсдей было сосредоточенным и оттого еще более сердитым: темные брови сведены к переносице, губы плотно поджаты, пальцы крепко обхватывали тонкий стержень ручки. Именно для таких студентов, не имеющих навыка командной работы, мистер Маклафин из года в год устраивал подобные задания, где без общего мозгового штурма, в ходе которого обычно рождались идеи, выполнить проект просто не удастся. Профессор искренне надеялся, что мисс Аддамс поступит благоразумно. Когда часы показали ровно десять, Уэнсдей последний раз пробежалась глазами по изрядно исписанному листу и, не собираясь задерживаться, оставила работу на столе профессора. Как бы внимательно она не выполняла задания, ее ни на мгновение не покидало ощущение того, что она что-то упустила. Странное чувство недопонимания, легкое щекотание под кожей. Обычно нечто похожее переживаешь, когда осознаешь, что проскочил мимо чего-то важного, мимо того, чему следовало уделить гораздо больше внимания. Может, виной была бессонная ночь, проведенная за внезапно увлекшей книгой Юнгера? Фактически прочитав дневник автора о личной истории войны, причем написанный с математической скрупулёзностью, без купюр, соплей и романтики, что безусловно импонировало Уэнсдей, она не могла сомкнуть и глазом, бесцельно пялясь в потолок до утра, тщетно пытаясь совладать с пульсирующей болью под лопаткой. — Уэнсдей! — подлетела блондинка, подтягивая на плечо объемную сумку. — Проверочная — просто кромешный Ад. Я еле выполнила половину! Это просто безумие! А ты видела то задание, где нужно рассчитать энергию реакции, да еще и понять, обратимая она или нет? — Видела, — кивает Аддамс, думая, что Энид просто необходимо снизить восклицания хотя бы на пару децибел, иначе ее черепная коробка взорвется подобно смеси водорода с кислородом.* Прическа Синклер напоминала отрубную сдобу. Большой банановый кекс. Черничный гриб-облако, возникший над коралловым островом в Атлантическом океане. — Профессор явно хочет выжать из нас все соки, — выдохнула она, — еще и этот проект... Я в команде с Оттингером, представляешь? Нас поставили вдвоем! Что за несправедливость? — По-моему, это твой единственный шанс сдать его и особо не напрягать свои отсутствующие извилины, — пожимая плечами, беззлобно говорит Аддамс и сворачивает на выход. Ей был необходим свежий воздух, иначе глаза могли в любой момент закрыться без надежды на дальнейшее функционирование. — Я не собираюсь пользоваться тем, что он неровно ко мне дышит, — мотает головой, будто убеждает саму себя. — Он хороший, но просто... Ну ты знаешь, — и смущенно толкает в бок, игнорируя укоризненный взгляд Аддамс. Безусловно, она знала, что Энид без стеснения пускала слюни на их одногруппника с самого первого дня учебы и — что удивительно — не пыталась с ним заговорить. Уэнсдей бы отдала что угодно, лишь бы Синклер проделала то же самое по отношению с ней — может, головная боль посещала бы ее реже. Один раз блондинка по нелепой случайности, какие только и бывают у ее персоны, врезалась в объект воздыхания со всех ног. Только это был далеко не сюжет романтической комедии, где героиня падает в руки возлюбленному, и зрители неуместно ахают. Их столкновение написал один из сценаристов низкосортной комедии с явным желанием оставить Синклер в грязной рубашке, измазанной собственным мороженым, и заставить убежать ту в ближайшую уборную, чтобы не выдать порозовевшие от смущения щеки. Услышав эту душещипательную историю, Уэнсдей окончательно приняла тот факт, что вылечить Энид уже не удастся. Вернемся в настоящий момент. К лежащей на ровном газоне Синклер и сосредоточенной на обложке книги Уэнсдей. И к Ксавье, который без спросу оказался в их компании. Трава под ногами настолько мягкая, что ступни утопали в ней, и казалось, что идешь по жидкой грязи. Чувство было не из приятных. — Как проверочная? — Ужасно, — бормочет Энид и добавляет, поглядев на подругу: — В плохом смысле этого слова. А у тебя? — Терпимо, но я не спал пол ночи — за стеной выла соседская собака, и я чуть не завыл в унисон с ней, когда на часах пробило четыре, — сонно потирая глаза, сказал Торп и с явным желанием завязать разговор с Уэнсдей, продолжил: — Как твои успехи с теоретической частью? — Сносно, — коротко ответила она и уткнулась в книгу, давая понять, что разговор окончен. В голове крутились мысли об упомянутой энергии реакций в проверочной Маклафина, на расчет чего она убила добрых сорок минут, пополам с аналитическим разбором военных событий Юнгера. Взгляд вновь наткнулся на надпись в самом начале книги, оставленную кривым забористым почерком. Будто писал ребенок, только-только научившийся складывать буквы в слоги. Какое убожество. «Если тебе понравилась книга, то напиши мне!» и номер телефона. Понравилась? Это звучало слишком скудно и убого по сравнению с тем спектром мыслей, порожденными после прочтения. В какой еще книге можно узнать о звуке, с которым ломается череп от удара прикладом, и чувстве, когда пуля прошибает грудную клетку? Она сморщила носик, доставая из дальнего кармана сумки телефон. Иногда подарки Пагсли могли быть полезными. Номер телефона на книге Юнгера — надругательство. — Я долго копался в интернете, когда искал число источников излучения, — произнес Ксавье, неотрывно наблюдая за сосредоточенным лицом Аддамс, и не мог сдержать легкую улыбку, когда та подняла на него глаза. — Оказалось, что их число зависит от выбранной максимальной активности облучателя. Но при этом в задании нигде эта цифра не указана. — Не может быть, — уверенно заявила Уэнсдей, — я точно видела, что их три. — Разве? Экран мобильника засветился, оповещая о новом уведомлении. Оскорбление чувств верующих? — Да, там что-то было в сносках, только не помню, на какой странице, — подала голос Энид, доставая из сумки маленькую бутылку питьевого йогурта. Она скрупулёзно читает наклейку на бутылке. Срок годности истекал уже через день, а ей было не дожить до нормального обеда. — Не могу найти, — бегая глазами по выданным листам, сказал Ксавье и потуже затянул резинку на волосах. Уэнсдей поджала губы, найдя ответ абсолютно неуместным. Неужели таким образом он пытался шутить? Американское законодательство в этом плане считается достаточно либеральным — уголовная ответственность за экстремизм или богохульство не предусмотрена, в отличие от большинства стран Евросоюза, где разжигание ненависти по определенному признаку считается преступлением. Легкое дуновение ветра — и Аддамс потирает затекшую шею сзади, надавливая на мышцы тонкими пальцами. — Так, вижу габариты установки и ее вес, — следя за пальцем, водящим по строкам таблицы, сказал Торп и мимолетно взглянул на Уэнсдей, которая что-то сосредоточенно писала в телефоне. — В примечании только информация о самом источнике, но не о количестве облучателей. — Посмотри в моем задании, — Синклер тянется к сумке, второй рукой удерживая бутылку на весу. Кусочки ягод застревают в зубах. — Вот, — и тянет тонкую прозрачную папку с множеством цветных стикеров. — Ого, хорошо поработала, — Ксавье кивает на ее заметки, удивляясь, когда та успела проделать столько работы. Педантично написанные строчки переплетались с размашистым, витиеватым почерком. — Это... мы с Юджином постарались, — убрав с уголков губ йогурт, ответила блондинка с еле заметной заминкой. Ей все еще не хотелось быть в команде с Оттингером, даже учитывая все плюсы от данного союза. Ого, первая ссылка в поиске? Но ладно, это просто формальности. Удалось почувствовать все ужасы окопной жизни? Ей вдруг показалась эта затея абсолютно бессмысленной. Обсуждать что-то с незнакомцем, воспользовавшись эффектом попутчика, она была не готова. Точнее, не видела в этом смысла. Это была всего лишь очередная книга, которая не стоила глупых переписок с каким-то анонимом. — Земля вызывает Уэнсдей! — щелкает перед лицом Энид, и Аддамс незамедлительно реагирует, спихнув девичью руку в сторону. Ксавье улыбается в своей манере, чуть склонив голову вбок. — Что там такое? С кем-то переписываешься? — Нет, — отрезает брюнетка, уверенно нажимая на экран блокировки и пряча мобильник куда подальше. — Уэнс, ты что-то скрываешь? — щурясь, спрашивает Синклер, получает полный гнева взгляд из-под ресниц и примирительно добавляет: — Хорошо, хорошо, я просто спросила! — Можете жариться тут сколько угодно, а я пошла на социологию, — кидает Аддамс и, не дожидаясь, уходит в сторону другого корпуса. Ксавье быстро нагнал ее за пару минут до начала лекции, сев аккурат рядом на место Энид, которой в ответ виновато пожал плечами. Он мог дать руку на отсечение, утверждая, что Уэнсдей вообще не обратила внимание на соседа по парте — ей всегда было без разницы на окружение, когда она на чем-то сосредотачивала свое внимание. И сейчас, когда в аудиторию вошла миссис Вуд, статная женщина лет пятидесяти, как сказали бы где-нибудь в Лондоне или Берлине, Аддамс окончательно отключилась от происходящего на фоне, полностью отдав свое внимание предстоящему занятию. Социология была тем предметом, в котором Ксавье считал себя достаточно сильным просто потому, что разобраться в проблематике конфликта Макса Вебера или влиянии малых социальных групп на формирование мировоззрения молодежи было куда проще, чем понять механизмы некоторых реакций, объяснение которым давалось на несколько страниц. Однако несмотря на некоторые сложности, возникающие по ходу обучения, Торп не жалел, что поступил именно на химический факультет. Хотя бы из-за черной тучки, сидевшей по правую от него сторону. Ксавье наслаждался лекцией. Точнее, Уэнсдей, угольные ресницы которой слегка подрагивали, как у кролика, зачарованного удавом. Прямая спина, натянутая, словно тонкая струна. Он не мог не смотреть в сторону Аддамс, каждый раз ощущая тех пресловутых бабочек, о которых всерьез пишут девочки лет пятнадцати во влажных сообщениях своим подружкам после встречи с бойфрендом. — Обсудим сегодня тему родственных душ как единицу… — не договорила миссис Вуд, оглушенная шумом с рядов, на что она только понимающе улыбнулась, примирительно продолжив: — Я понимаю, это животрепещущая и спорная тема, которая волнует каждого молодого человека и девушку в нашем мире. Поэтому давайте продолжим в более спокойной обстановке. Глаза Аддамс, кажется, сделали оборот на сто восемьдесят. Неужели в высшем учебном заведении действительно существуют люди, верящие в эту нелепость и готовые обсуждать это на публике? — Миссис Вуд, — поднял руку Тайлер с задних рядов и выглядел так, словно только что проснулся — кудряшки сбоку были забавно примяты, — разве эта тема не сродни обсуждению достижений Мерлина и короля Артура? — О, мистер Галпин, — не показав и капли удивления, — это всего лишь обсуждение. Никто и не претендует на научные факты, мы всего лишь немного поговорим, чтобы внести некоторую ясность, — ответила миссис Вуд с присущей для нее вежливостью. Тайлер только усмехнулся и, покачав головой, присел обратно на место. Ему было интересно, произошли ли какие-то изменения с прошлогодней лекции. — Родственная душа — образное, литературное выражение, описывающее человека, к которому другой человек чувствует глубокую духовную близость. Близость подразумевает сходство друг с другом, платонические отношения, тесную связь, глубокое духовное родство. Родственные души, отмеченные меткой на коже, — довольно редкое явление, которое проявляется в среднем у каждого десятитысячного человека в нашей, так называемой современной молодежью, соулмейт вселенной, — она разводит руками, медленно ступая из одного конца аудитории в другой. От Аддамс веяло пряными нотками ветивера и бергамота. И это будоражило Ксавье до жарких колючек в области живота. Вновь как бы случайно он сдвинулся к ней чуть ближе, почти касаясь узкой ладошки. Если бы Уэнсдей не была так увлечена переживанием пятидесяти и одной эмоции недовольства и возмущения, то обязательно бы отодвинулась дальше. Но витиеватая речь миссис Вуд сыграла Ксавье на пользу. — Местонахождение знака родственной души не подчиняется никаким законам, поэтому отыскать его можно где угодно, начиная от крошечного места на темечке, заканчивая пятками, — она почти незаметно улыбнулась и на мгновение задумчиво глянула вверх, будто вспоминая что-то. Само собой, проклятые рисуночки на коже являлись связью с каким-то анонимом, вероятность встретить которого приравнивалась почти к нулю, подумала Уэнсдей и закусила губу, когда в висках мучительно запульсировало. Такого рода пытки ее совсем не устраивали. — Эти два сантиметра выходят за рамки приличия, — пробубнила Аддамс, убирая ладонь от непозволительно близко лежащей ладони Ксавье, но он услышал и невозмутимо добавил: — То есть три сантиметра будут считаться приличными? — осторожно приблизился Торп. Секунды бесконечно тянулись, а Уэнсдей вдобавок не спешила отвечать. Она производила впечатление человека, строящего тысячи и тысячи теорий. — Нет. Ксавье тихо хмыкнул, улыбнувшись одними уголками губ. Эта ситуация его забавляла. После произошло нечто странное: он подумал, что рядом с ней ему поразительно спокойно, несмотря на колючий характер. Что, если это и была магия родственных душ? — Может, это звучит чересчур тривиально, но родственные души чувствуют друг друга, — продолжает миссис Вуд, задумчиво глядя в окно. — Однако существует теория, что первичный контакт не является гарантией точного определения своего соулмейта. — То есть встретив своего соулмейта, ты можешь не сразу понять, что он тот самый? Какое убожество, подумала Аддамс, складывалось ощущение, что в аудиторию через вентиляцию поступают быстродействующие психоделики. По спине пробежал табун мурашек. Используя феномен обнаружения взгляда, Уэнсдей резко обернулась назад и сразу наткнулась на задумчивый взгляд Галпина. — Связь родственных душ может сработать самым удивительным образом. Включиться тогда, когда в ней нет ни малейшей необходимости. Можно легко попасть в ловушку соулмейт вселенной, — не останавливается миссис Вуд, вызывая очередной раздраженный выдох Аддамс и заинтересованный взгляд Синклер. — Когда связь будет установлена, от нее будет почти невозможно избавиться. Отношения будут крепчать с каждым взаимодействием. Будет не так просто расставаться. Болезненно, но терпимо. Галпин склонил голову вбок, обводя глазами контур узких плеч мрачной одногруппницы. Он смутно понимал, как по-идиотски пялился на неё: на россыпь смоляных волос, падающих на хрупкиие плечи, на силуэт стройной фигуры, проявляющийся сквозь плотно прилегающую водолазку, — и неожиданно для себя подумал, что никогда не видел никого привлекательнее. Сидя сзади и не замечая ни сведенные к переносице брови, рушащие иллюзию мягкости, ни хищного взгляда черных омутов, портящего очаровательность лица, Тайлер буквально застыл на месте, словно Аддамс могла на глазах исчезнуть. А потом она неожиданно обернулась и взглянула так, будто говорила: что ты пялишься, как баран на новые ворота? Но может, это было только его фантазией. Впрочем, ему удалось собрать остатки самообладания в кулак и отвести взгляд. — Чтобы определить... — и раздался оглушительный звук пожарной сигнализации и следующий за ним топот сотни ног. — Что ж, похоже, у нас очередные учения, — выдохнула она, — продолжим на следующей лекции. Студенты быстрее обычного покинули аудиторию, следуя на улицу. У выхода образовалась настоящая человеческая пробка. Это явно не являлось идеальным вариантом развития событий для пожарной инспекции. Все толкались и пытались скорее выйти из корпуса — яркое проявление синдрома толпы, характеризующееся наличием циркулярной реакции. На удивление, Ксавье куда-то пропал, что было совсем на него не похоже, пока Аддамс медленно проталкивалась к выходу. Ничего не предвещало беды, кроме всего лишь возможного пожара, пока в затылке не защекотало, а кожа под лопаткой не стала плавиться, заставляя ее с силой сжать плечи. — Твой любимый фильм — «Третий человек»**? — говорит Тайлер, находясь непозволительно близко и осматривая ее черно-белую палитру одежды. — Мой любимый фильм — отойди от меня на пару сотен шагов, — монотонно отвечает Аддамс в привычной манере. — А, это тот, в котором люди застряли среди толпы баранов? — Нет. Это тот, где герой не в курсе, что такое личное пространство, — и демонстративно делает крошечный шаг вперед. Тайлер — за ней. До двери оставалось не больше пары десятков метров. Аддамс не видит, но чувствует его нахальный взгляд сверху вниз. Кто-то сказал бы: рассматривать бесстыже. От этой мысли непроизвольно закружилась голова. Она инстинктивно попыталась податься вперед, максимально увеличив расстояние между ними. Было удивительно внезапно почувствовать, как в груди лихорадочно застучало. — Ты хотела сказать — герои? — ведет он бровью и будто случайно касается ее плеча, вызывая дрожь во всем теле. Глубокий голос подобно морской волне погружал в себя. И если бы он повысил тон, то это было бы похоже на обрушившуюся волну. — Аддамс, не липни ко мне, как жвачка, — и улыбается, представляя, как ее изящный ротик кривится от недовольства. Высокий парень впереди вдруг подается назад, толкаемый кем-то из толпы. Тайлер реагирует быстро — оттаскивает брюнетку к себе, плотно прижав ее к груди. Это было неким проявлением альтруизма или скрытым коварством? Она еле доходила ему до подбородка, что вызывало у него легкую улыбку. В нос ударил тяжелый запах ее духов. Его широкая ладонь скользнула по плечу, он будто сомневался: отпустить её или нет. Но выбора не предоставлялось — ее реакция не заставила себя ждать: — Сбрендил? — взгляд исподлобья и шаткая попытка ступить в сторону, насколько это было возможно, учитывая пространство вокруг. Ложбинка меж ее бровей залегла глубже. — В следующий раз предпочту смотреть, как ты распластаешься на полу в позе морской звезды, — беззлобно пожимает плечами. — Но я просто проявил беспокойство. Не воспринимай на свой счет. — Ты слишком болтливый, — сбившееся на мгновение дыхание, она безуспешно контролировала этот процесс, — если понадобится отрезать твой язык — обращайся. И приняла единственно верное решение — рванула на выход, пронырнув под рукой одного из студентов. Еще один из плюсов ее небольшого роста, отметил Тайлер, не сдержав усмешки. Вопросы о дружбе отметались первым делом. Галпин был на сто процентов уверен, что дружба между мужчиной и женщиной возможна лишь в тех случаях, когда никто никого не хочет. И хотя на дружбу с Аддамс не было никакого намёка, они были первоклассными врагами, а вражда порой связывала крепче прочих уз. После небольшой стычки с Уэнсдей, которая обернулась целым представлением для обоих, Тайлер был сам не свой. Он солгал бы, если бы сказал, что ничего не почувствовал. И сидя в машине и вспоминая ее твердую спину на своей груди, он ощущал, как жмет воротник рубашки. Словно в салоне перекрыли подачу кислорода, и теперь его лёгкие медленно заполнялись углекислым газом вперемешку с ароматом ее духов. Под лопаткой неприятно ныло уже почти неделю. И внезапно Тайлер все понял с необратимой скоростью бытия. Ну или почти. — Алло, Хьюстон! — постучались в окно и Галпин вздрогнул, будто его застали за чем-то похабным. — Уважаемый, расскажите своим фанатам, тем полутора калекам, как прошел ваш день? — открывая дверь и заглядывая в салон, тараторит младший брат. — Выглядишь так, словно получил Нобеля! — Кевин, отстань, — по-доброму отмахивается Тайлер и хлопает дверью. По закону жанра младший не отстает, как маленький утенок следуя по пятам за братом. Они были удивительно похожи — только Кевин был на голову ниже и чуть уже в плечах. — Ну что? — Что — что? — махнул кудрями, открывая холодильник в поиске газировки. — Раз ты сегодня рано, то может, поиграем в приставку? — с надеждой спросил Кевин и выглядел так, будто только что спустился с небес: огромные блюдца вместо глаз, россыпь бледных веснушек и чуть ли не подрагивающие уголки губ. Тайлер не мог отказать. Мольба в глазах брата в какой-то степени забавляла, напоминая о былых днях, когда младший брат дулся на его занятость, когда искал поддержки и когда огрызался вместо вразумительного ответа. — Ладно. Крохотные человечки бегали по большому полю, живо управляемые братьями Галпинами. Проводить время так, сидя на длинном диване с джойстиком и банкой колы, Тайлеру нравилось гораздо больше, чем менять памперсы и мыть игрушки после того, как маленький Кевин обваляет их в грязи. Младшие всегда были обузой для старших. Особенно, когда ты хочешь веселиться с друзьями, впервые пробовать пиво и курить травку. — Отец сегодня будет поздно. Можно заказать пиццу, — не отрываясь от экрана, сказал Кевин и почти мечтательно добавил: — Пепперони и с ананасами. И с сырным бортиком. — Ты меня пугаешь, — он на секунду покосился на брата, что стоило ему одного мяча в своих воротах. Тайлер тихо цокнул. — Ты где вчера пропадал? — С одноклассником засиделись в компьютерном клубе и почти прошли Киберпанк, представляешь? — Ого. Это с тем, который немного... странный? — Пагсли? Да, с ним, но он не странный, — пожал плечами. Еще один гол — Кевин победно ухмыляется, делая вид, что не замечает шипение старшего брата. — Теряешь хватку, — почти незаметно кивает в сторону экрана. — А Пагсли тебе понравится, я вас как-нибудь познакомлю. Может, в гости его пригласить? — Да можно, — ведет плечами, нещадно цепляясь в джойстик пальцами. Неужели он докатился до того, что проигрывает в FIFA? Да он на этом собаку съел! — Я еще девчонку одну встретил... — неуверенность сквозит в голосе так, что Тайлер чувствует волны смущения, исходившие от наверняка порозовевшего лица брата. Кевин звонко замолчал. — И? — Ну что — и, — передразнил он, явно пытаясь скрыть волнение, — да она глупая какая-то. — А сам-то... — не закончил, получив тычок локтем в бок, из-за чего Кевин пропустил один мяч. — Так что с девчонкой? За руки держались уже? — Тайлер! — цокнул младший, будто он сказал что-то вульгарное. — Она просто сестра моего одноклассника! — Это не аргумент. Она хоть красотка? Тайлер воспринимает молчание за согласие и ехидно улыбается. Неужели скоро он будет водить в дом своих подружек? Забавы ради Тайлер даже решил, что не будет над ним потешаться, подкидывая грязные носки или крошки под подушку. Может, даже купит презервативы и покажет, как ими пользоваться. — А что у тебя? — стараясь придать голосу безучастность, спросил Кевин и украдкой отвел глаза вбок, оглядывая сосредоточенный профиль брата. Они редко обсуждали личную жизнь — обычно Тайлер все сводил в шутку, никогда не давая четкого ответа, завел ли он подружку или... друга? Как и любому нормальному человеку, ему было без разницы на ориентацию других людей. Каждый был праве встречаться с тем, при взгляде на которого в груди что-то ёкало, думал младший Галпин. Но представить брата, держащего под руку какого-нибудь парня, он категорически не мог. Или мог? Он уже повернулся вполоборота, оглядывая Тайлера с головы до ног, будто видел его впервые: смазливое личико, светлые кудряшки, какие нравятся всем девчонкам, широкие плечи и что там еще привлекает противоположный пол? Кажется, он видел в новостной ленте что-то про изящные мужские руки. Да, точно, девчонкам нравилось, когда у парней выступали вены от локтей до костяшек пальцев. И Кевин прошелся взглядом по старшему брату, мысленно отмечая галочкой все вышеупомянутые моменты. Нет, Тайлер определенно должен был пользоваться популярностью. Или он что-то не понимал? Кевин непозволительно долго витал в облаках, тщетно пытаясь отогнать мысли о вымышленном придурке, лапающем Тайлера, и пропустил еще два мяча. Галпин победно скинул джойстик, повернувшись в пол оборота. — Я не гей, если ты так расценил мое молчание, — прервал ход мыслей Кевина и потрепал того по светлым волосам. — Ничего такого я не думал, — сконфуженно проговорил тот, рдея на глазах. — Просто ты никогда не рассказываешь о своей личной жизни. Я и не знаю, что думать. — Ключевое слово тут — лич-на-я, — по слогам произнос Тайлер и щелкнул брата по носу. Тот только фыркнул и забрался на диван с ногами, скрестив их по-турецки. — И знать тебе такое не положено. — И знать тебе такое не положено, — передразнил Кевин писклявым голосом и увернулся от летящего подзатыльника. — Еще как положено. — Не вырос еще, — по правде говоря, Тайлер просто-напросто не знал, стоит ли делиться своими глупыми догадками, возникшими ровно в тот момент, когда Кевин постучал в окно машины. — Ну-ну. А как отправлять меня заместо себя за сигаретами отцу, так я уже взрослый. Ты уж придерживайся одного мнения. Если они продолжат в таком же темпе, то спор перерастет в мальчишескую перепалку и закончится слезами одного из них. Ну, Кевина, конечно же. Тайлер вздохнул и помотал головой, поднимая руки вверх. — То есть девчонка все-таки появилась? — не успокаивался младший и приблизился ближе, пытаясь загнать брата в тиски не только морально, но и физически. И не дожидаясь никакого ответа, наугад продолжил: — Хотел бы я увидеть, кого тебе судьба преподнесла, и кому повелось получить это исчадие ада с лицом невинного ангела. На протяжении уже нескольких лет Кевин искал способ смутить старшего брата, но каждый раз попадал впросак — Тайлера нельзя было ничем взять. Но сдаться ему не позволял упрямый характер. — Она не заинтересована. — В тебе?! — не веря своим ушам, воскликнул младший и придвинулся еще на пару сантиметров. Казалось, еще чуть-чуть — и Кевин будет дышать ему в лицо. — В отношениях, — решил не юлить Тайлер. Все равно в этом не было ничего такого секретного. Просто девчонка. Просто родственная душа. Всего-то. — Ты спрашивал у нее это? — упрямо не унимался тот. — Она прямо так и сказала? — Ну... если это так можно назвать, — вспоминая ее немигающий взгляд, после которого хотелось сквозь землю провалиться. — Женщины говорят так, чтобы мужчины попадались на их крючок и начинали за ними бегать, как хвостики, — с видом истинного знатока в отношениях, сказал Галпин. — Она ждет твой ход, Тай, это игра такая. — Во-первых, стоит перестать воспринимать слова женщин за желаемое. Во-вторых, тебе пора поставить детский интернет — ты стал чересчур умничать. — А кто она? Где ты с ней встретился? — с нажимом и детским любопытством. В глазах блюдцах мерцали вопросительные знаки. — Мне нужно в душ, — не долго думая, ответил Тайлер и поднялся с насиженного места. Этот разговор еще больше разжигал пламя, отзывающееся где-то под левой лопаткой. — А ты сам-то заинтересован в ней, да? — Кевин хватался за любой шанс выпытать хоть кроху информации. — Не думал пока об этом. Все началось ровно в тот момент, когда он увидел Аддамс на первой лекции по неорганике. Она выглядела так, будто только что вышла из института благородных девиц: вышколенная годами осанка, томный взгляд из-под густых ресниц, безупречной белизны рубашка вкупе с прямыми брюками со стрелкой. Ему сразу пришло в голову, что эта девчонка не из простых. А когда она открыла свой рот, то он окончательно убедился, что им не по пути — Уэнсдей не отличалась особой вежливостью, и в тех скудных разговорах с ней ему пришлось перенять ее манеру общения. Так и прошел первый семестр — молчаливые уничижительные взгляды, между делом разбавленные едкими замечаниями. А потом она нагло пролила на него горячий эспрессо, кинув через плечо свое «сам виноват» в ответ на его нецензурщину, пусть и произнесенную полушепотом. Тогда Тайлер не обратил внимание на внезапную вспышку боли под лопаткой, как раз в том месте, где у него был знак связи родственных душ. Он будто забыл об этом, тщетно оттягивая мокрую ткань футболки от тела. Боль то нарастала, то стихала, но однозначно не давала спокойно функционировать — участвовать в семинарах, есть пиццу, шпынять младшего брата и отвешивать шуточки Аддамс, один взгляд на которую перекрывал ему все трубки с кислородом. Когда на лекции по социологии ожидаемо поднялась тема соулмейтов, Галпин забавы ради ляпнул что-то про Мерлина и, кажется, его дружка короля Артура. Он был рад, что миссис Вуд не забыла его спустя год академического отпуска, который ему пришлось взять из-за смерти матери, и не стала ехидничать. Удачно сложилось, когда все самое интересное на лекции осталось позади, а самые душные абзацы речи миссис Вуд прервала пожарная тревога. Кто бы мог подумать, что придурок Торп упустит из виду свой объект воздыхания в лице Уэнсдей Аддамс. Безусловно, не без помощи Тайлера. Было удивительно легко отвлечь Ксавье, сказав, что миссис Вуд просила его срочно подойти несмотря на звенящую трель кругом. Пожалуй, подкалывать Аддамс, стоя к ней почти вплотную в тесной толпе, понравилось ему больше, чем после тщетно пытаться прийти в себя. Горячая вода дарила ощущения полёта и спокойствия. Достаточно было прикрыть глаза, и ты уже не в четырёх стенах родительского дома, а где-то очень далеко, над снежными вершинами Альп и зелёными лугами с фиолетовыми коровами. Средь вереска и белых блеющих козочек там бродят молодые плотные пастушки и призывно хохочут. Но вдруг одна из сиреневых коров задрала голову вверх и протяжно замычала: «Отойди от меня на пару сотен шагов». Тайлер выкрутил кран с холодной водой. Кажется, у него проблемы. Крупные проблемы с головой. В дверь ванной грубо несколько раз постучали, будто хотели без спросу снести ту с петель. — Тай! — выкрикнул Кевин, и Галпин быстро вырубил воду. — Кажется, у меня проблемы! Тайлер быстро вылез из душа, попутно оборачиваясь в плотное полотенце. Тон брата не сулил ничего хорошего. — Что случилось? — также рывком открыл дверь. Еще влажная кожа покрылась табуном мурашек. — Звонил отец, — в глазах-блюдцах — слезы, губы нервно дрожат. — Меня вызывают на допрос в участок. Мой одноклассник... погиб.