Нас в этом виде видел лишь дождливый Питер

— Ну поехали, ну поехали, чего тебе? — Отстань уже, а… — Ну я обижусь же — на самом деле. Сережа улыбается: блестящие глаза-щелочки, морщинки у уголков. Упрямо выпячивает подбородок: — Арсений Сергеевич, у меня стройка. Отворачивается к окну, думает. — Чем тебя соблазнить? Длинные выходные же, ну давай! Сережа посмеивается. Краем глаза следит, как Арсений подбирает под себя длинную ногу, ерзает, того и гляди, перевалится через коробку передач и заглянет в глаза с колен, как кот. — Сереееень. — Нет, Арс, нет, ну сказал же, в следующий раз. Дуется. Сам уезжает в Питер вечером, на все майские, и вот, пожалуйста, ноет, тащит с собой Сережу, выдумал чего-то в своей голове опять и не желает мириться с планами других людей. Сережа не глядя протягивает руку, запускает пальцы в жестковатые от лака колечки волос, чешет коротко и кладет ладонь обратно на руль. — А у меня девочки новые знакомые, — снова пробует Арсений. Спустя две минуты. Сережа закатывает глаза — детей он не хочет потому, что они у него уже есть. — Вот и развлекайся с ними сам. Я-то тебе зачем? — А на чьем фоне я буду блистать? Перед глазами сразу встают старые картинки — Арсений, смуглый от приглушенного света, с заострившимися чертами лица и злой улыбкой, смотрит снизу вверх на присевшую к нему на колени. Привычный ход жилистой ладони по округлому бедру. Сережа мотает головой: — Возьми Крапа, он, вроде, тоже в Питере собирается зависнуть. Арсений скучнеет: — Ну да. Можно. — И-и, манипулятор, — машет рукой Сережа, — как ты только котика такого милого включаешь всегда со мной? — С тобой потому что, — радуется Арсений — глаза загораются, — ну так? — Приеду третьего, — отвечает он ворчливо, но губы тянет улыбкой, — чтоб мне оставил кого-нибудь к моему приезду. — В лучшем виде будет, барин, клянусь, — Арсений засовывает под зад и вторую ногу, принимаясь ерзать с утроенной силой, — все будет, только приезжай! ** Дорога показалась на этот раз не такой долгой — то ли он привык к новому шоссе и перестал считать километры, то ли так устал, что мозг выпускал куски времени из реальности. Стройка вытрахала ему весь этот самый мозг, один только спертый под шумок своим же рабочим инструмент чего стоил, а тут еще мама легла на плановое обследование — в общем, ехать ему уже совершенно не хотелось, но он обещал, а с Арсением проще дать, чем объяснить, почему не можешь. Кроме того, переключиться действительно не мешало, а то в башке уже одни нервы остались. Или там и есть только нервы? В биологии он никогда не был силен. С трудом запарковавшись у знакомого дома, он снимает телефон с подставки и тыкает в первый в списке избранных номер (мама — дальше по алфавиту, и Антон — Шастун). Арсений не подходит, и Сережа вздыхает — ну конечно. Ключ у него, разумеется, есть, но каков негодяй, а. Выключатель у двери не срабатывает. Пробки у него, что ли, вышибло? Или электричество не оплатил, скряга? Наощупь ориентируясь в привычной обстановке, Сережа доходит до ванной комнаты, включает фонарик на телефоне, пристраивает его в раковине и моется в загадочном полумраке, то и дело получая лучом в глаз, когда забывается и бросает взгляд в сторону вспышки. Вообще-то именно ему бы сейчас полагалось все починить, недаром все-таки в институт заглядывал в молодости, но Сережа в душе не ебет, где у Арсения пробки, разве что в коробке под кроватью могут обнаружиться, а туда он лезть не собирается. Душ, против ожидания, не бодрит, а, наоборот, расслабляет вконец. Сережа знает, где Арсений — тот писал ему, куда собирается вечером, но Сережа не стал его информировать, что приезжает именно сегодня, потому что до последнего лелеял надежду соскочить. Можно было бы отправиться прямиком в тот клуб, но тусить не хочется, к тому же, второй час ночи — там все уже пьяные, и ехать можно только с конкретной целью кого-то снять, а у него все болит после шести часов за рулем. Завтра, все завтра, решает он. В гостевой комнате обнаруживается легкий беспорядок — кажется, Арс решил сделать ее филиалом своего гардероба. Сережа, бурча себе под нос, переваливает гору обтягивающих штанишек с кровати на кресло. Менять постельное белье ему лень, да и спал тут, скорее всего, последний раз он же. Минуту он размышляет, как в темноте будет искать провод, чтобы поставить телефон на зарядку, а потом хлопает себя по лбу. Ну да. Ладно, с электричеством он разберется утром, а сейчас кааак поспит. Сопя от предвкушения, он скидывает полотенце и забирается под прохладное одеяло в чем мать родила. Вот он, любимый, вот он, сон — уже почти. Замок во входной двери щелкает, и Сережа открывает один глаз. Перед ним встает нерешаемая дилемма — пойти поздороваться с Арсением или сделать вид, что Морфей уже принял его в свои объятия? Судя по звукам, он там не один, и Сережа закрывает глаз обратно. Тем лучше. Спустя еще десять секунд оба сережиных глаза раскрываются и уставляются в темноту, потому что он узнает второй голос. -… Да мне бы просто в душ и упасть куда-нибудь, — говорит Антон, и слышно, что он выпил. Сережа моргает, не понимая, может, он уже заснул все-таки и это ему снится? Антон ведь в Питер не собирался. Что за нелепая сходка коллектива? Может, там и Поз где-то тоже имеется? — А че темно у тебя так? Свет не работает? — Не знаю, — отвечают ему голосом Арсения Сергеевича, и вот этот — вот этот, судя по тону, в зюзю. Сережа хмыкает, такого Арса он обычно уже несет откуда-нибудь, посмеиваясь над его алкоголизмом. Он спускает ноги с кровати и собирается уже крикнуть, чтобы Антон в этой чертовой темноте не улегся, например, прямо на него. — Ты чего делаешь? — спрашивает Антон за стенкой каким-то странным голосом, и Сережа замирает, наполовину откинув одеяло. — Иди сюда, — слышит он ответное и закидывает ноги обратно. Сережа не дурак, хотя сердце, неизвестно отчего, ускоряет свой темп. Ну, вообще-то, есть от чего, не чужие люди все-таки там. А ведь даже никому не напишешь поржать — о таком он только Арсению бы мог написать, но в данном случае это было бы странновато. Эх ты, жук, с другой стороны — обещал же оставить кого-нибудь Сереже, а на такое Сережа ну точно не претендует. Меланхолично оценивая доносящиеся через стенку звуки, он прикидывает, что лучше — поискать в брошенном около кровати рюкзаке беруши или издать какой-нибудь свой звук все-таки, не превращая сюжет совсем уж в общажную комедию? Представив себе их утренние вытянувшиеся лица, он ухмыляется и, стараясь не шуметь, включает фонарик и тянется к карману рюкзака. Fin