И тот, кто не с нами, тот против нас Отступники чувствуют каждый раз Как пахнут, новые души Нельзя нам ни верить, ни слушать
Как осознать кто рядом? Может это психопат? Как вычислить убийцу Из толпы простых ребят? И как долго знакомы мы уже с тобой? Спроси себя Кто я такой? (Twenty One Pilots — Heathens,
перевод RADIO TAPOK)
— Мистер Малфой, как вы себя чувствуете? — прошло уже четыре дня с тех пор, как Драко приехал в Хогвартс, но это была их первая беседа за это время. У доктора Макгонагалл было очень много дел, а с другими докторами Драко не очень хотел контактировать. Да и вообще ни с кем не хотел контактировать, если честно. За эти четыре дня Драко ничего толком и не сделал. Вяло отвечал на вопросы, держался на дистанции, прятался в Астрономической башне, где нашел свои запасы, которые в конечном счете его и разочаровали, но при этом он все равно к ним возвращался. Нет, Драко не пил до потери пульса, как раньше, а всего лишь делал пару глотков своего ранее любимого элитного виски и закуривал сигаретку перед сном, — знал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. Он обещал, что завтра обязательно возьмёт себя в руки и поболтает с друзьями, в том числе с Грейнджер и Уизли, но завтра все никак не наступало. Было только сегодня, и сегодня Драко был слишком уставшим, разбитым и рассеянным. Заряд энергии, который он получил после прибытия в Хогвартс, сразу же улетучился. И даже когда мама пришла его навестить, у Драко не хватило сил, чтобы выдать очередную гневную тираду с обвинениями: он лишь молча выслушал все новости и просто сказал, чтобы мама не беспокоилась о нём, а занималась делом отца. — Есть новости про Гарри? Можно уже его навестить? — вместо ответа выдал Драко, но, получив укоризненный взгляд от Макгонагалл, нехотя ответил. — Хреново я себя чувствую. Как я могу чувствовать себя хорошо, если мой крестный где-то там в Болгарии, и неизвестно, что там с ним? Как я могу чувствовать себя комфортно, если мой парень лежит в коме, а я ни черта не могу с этим поделать? Как я могу чувствовать себя относительно нормально, если моего отца заключили в тюрьму, а моя мама обивает все пороги, чтобы найти хоть какого-нибудь приличного адвоката, который возьмётся за это дело? Так что… к чему эти бессмысленные вопросы? И не смотрите на меня так, доктор, это мой отец. Пусть он и не самый лучший человек на этой земле, но он тоже достоин справедливости. О, это затянувшееся бездействие так раздражало. Время неумолимо шло вперёд, но ничего, абсолютно ничего не менялось. А страх рос с каждым днём: а вдруг Гарри не очнётся, вдруг Северус никогда не заговорит, а вдруг суд посадит отца на много-много лет только потому, что он был в ближнем кругу Волдеморта, хотя на самом-то деле отец всячески избегал поистине тёмных дел. Он не создавал и не продавал наркотики, он никого не убивал, он не издевался над детьми, если не считать самого Драко. И вроде бы Драко знал, что отец не останется безнаказанным, но всё же переживал. Ведь это была его семья. Голова просто разрывалась от этих всяких мыслей. — Драко, — Макгонагалл перешла на более мягкий тон, и её лицо разгладилось. — У тебя очень тяжёлое время, и наша с тобой задача — укрепить твоё психологическое здоровье. Ты ведь понимаешь, что, ломая себя с каждым днём, ты не сможешь помочь своим родным и близким? Доктор Смит (вот как, оказывается, звали доктора Очкарика) говорил мне, что у тебя были кошмары, может, поговорим о них? — Всем снятся кошмары, и что с того, — буркнул Драко недовольно. — И за эти четыре дня мне приснился всего лишь один кошмар. Ничего такого. Потому что он почти не спал. Просто не хотелось. Так, дремал иногда, когда уставал от пустого трёпа Уизли. Тем более, Драко совершенно не хотел говорить о кошмарах только потому, что не желал становиться ещё уязвимее. Да, после них его сильно колотило, но возвращаться к ним ещё и днём — просто ужасно. — Ладно, — доктор что-то записала в историю болезни, а потом снова взглянула на Драко. Прилив чувства вины не заставил себя долго ждать, и он нацепил на себя капюшон серой толстовки, которую наконец-то забрал у Панси. — Ты очень умный и способный юноша, поэтому могу рассказать об одной технике, которая тебе сможет помочь, и ты можешь практиковать её сам. Это аутогенная тренировка, которая позволяет достигать полного расслабления собственными силами. Это метод позитивного самовнушения, и Гарри эта техника очень нравилась, так как можно было самому искать наиболее эффективные способы релаксации. Он её называет «Ловец», — отслеживать, ловить каждую эмоцию и не давать ей контролировать тобой. А вот это звучало интересно. Драко тут же пододвинулся ближе, чтобы запомнить всё досконально, ну и в какой-то степени послушать про Поттера, — у него всегда интересные мысли, экстраординарный взгляд на мир, и, Господи, как же он по этому соскучился. Но тут раздался стук в дверь, и в кабинет зашли двое мужчин: один высокий, молодой, с рыжими волосами и россыпью веснушек на лице, а второй был среднего возраста, но более статным и представительным. — Доктор Макгонагалл, здравствуйте. Мы из следственного комитета, хотели бы задать несколько вопросов. Я Гавейн Робардс, — полноватый мужчина показал документы, а за ним — и молодой парень, — а это Персиваль Уизли. Драко удивлённо воззрился на молодого парня, — неужели это один из многочисленных братьев Рона? — С мистером Уизли мы уже знакомы, — Макгонагалл сухо кивнула. — Мистер Малфой, можете идти. Я вас приглашу позже. И только Драко хотел уже встать и уйти, как Уизли жестом остановил его: — О, нет, нет, мы хотели бы поговорить с мистером Малфоем, — он многозначительно взглянул на доктора, но та осталась сидеть на месте, примерно сложив руки перед собой. — Хорошо. Но как лечащий врач, я имею право присутствовать на этой беседе. Это ведь обычная беседа, а не допрос, верно? — она переглянулась с Драко, словно спрашивая, не против ли он её присутствия, и он моргнул в знак согласия, начиная переживать. Конечно, он ничего плохого не делал, но всё же? Мысли пронеслись как вихрь, и Драко моментально понял, о чем именно его хотят спросить, едва старший следователь начал говорить. — При расследовании обнаружились новые любопытные детали, которые нам хотелось бы обсудить. В ту ночь, как вам известно, доктор Макгонагалл, умер бывший главный врач Хогвартса — Альбус Дамблдор. Экспертиза показала, что в крови было обнаружено Остолбеней, количество которого превышает норму как минимум в десять раз. Как нам известно, это лекарство — недавняя разработка Северуса Снейпа, и… События той ночи всплыли перед глазами, но Драко постарался принять самый невозмутимый вид, словно это его совершенно не касалось. — Но вы ведь знаете, что в последнее время доктор Дамблдор очень сильно болел, и у него был обнаружен рак кожи, — Драко удивлённо воззрился на Макгонагалл, впервые об этом слыша. — И я предполагаю, что он… Она не стала договаривать, тяжело вздыхая, но Драко и сам это понял. Значит… Северус знал, что Альбус Дамблдор умирал, и просто ускорил его смерть. Стало ли легче? Ни капли. — Да, но… — Персиваль Уизли достал из кармана визитку, ту самую визитку такси с дурацким названием «Ночной рыцарь». — Мы произвели обыск на наличие улик и обнаружили эту визитку. Таксист сказал, что в ту ночь к доктору Дамблдору приезжал молодой парень-блондин, лет семнадцати-восемнадцати, странный на вид, неразговорчивый и очень грустный. Также нам стало известно, что мистер Малфой тогда не был пациентом Хогвартса и снимал квартиру на окраине Лондона, а также работал в продовольственном магазине. В ту ночь что-то заставило его вернуться сюда, и нам не совсем понятны его мотивы. На записях, что вы нам предоставили, мы увидели, что мистер Малфой вернулся с доктором Снейпом. — Вы обвиняете мистера Малфоя и доктора Снейпа в преступлении? — ужаснулась доктор Макгонагалл. — Мистер Малфой вернулся в Хогвартс лишь по той причине, что ему позвонила наша пациентка, Панси Паркинсон. — Мы пока только беседуем, никаких обвинений, что вы? — нарочито ласково произнёс мистер Робардс, и Драко чуть не стошнило от лицемерия. — Мы хотели бы услышать версию мистера Малфоя, только и всего. Драко прекрасно знал, что они про него думали: сын Пожирателя Смерти, племянник опасной преступницы, его крестный разрабатывал психотропные вещества, ко всему прочему Драко ещё и ненормальный, который часть жизни провёл в психиатрической больнице. А если они ещё и копались в его прошлом, то наверняка вылезло то дело с беднягой Джойлом. — Я действительно в ту ночь был у доктора Дамблдора, — он говорил отстраненно, расслабленно. Ну и плевать, что о нём думают, Драко перед собой был абсолютно честен. Он ничего не сделал плохого. А вот крестный… — Мне позвонила Панси, очень сильно просила приехать, говорила, что здесь творится нечто ужасное. А я боялся ехать один, так как понимал, что сам я ничем не смогу помочь, поэтому обратился к доктору Дамблдору, так как считал, что именно он сможет решить все проблемы. — Вы сможете позвать мисс Паркинсон, чтобы подтвердить это? — спросил Персиваль, и доктор коротко кивнула, сразу потянувшись к телефону. — Медсестра Уильямс, срочно сообщите мисс Паркинсон, что я жду её в своём кабинете, — произнесла Макгонагалл в трубку и тут же положила её на место. — Что случилось после того, как вы приехали к доктору Дамблдору? — продолжил расспрашивать Робардс. — Ничего. Доктор Дамблдор очень плохо себя чувствовал и сказал, что такие дела не решаются на ночь глядя. Предложил мне остаться у него, но я расстроился и решил, что доберусь до Хогвартса самостоятельно. Ведь здесь находились мои лучшие друзья, и я не мог оставить их в беде. Я тогда подумал, что если не смогу им помочь, то хотя бы просто буду с ними рядом, — ложь ложилась легко на его язык, словно всё так и было. Хотя отчасти так и было, верно? — Где был доктор Снейп в это время? — нетерпеливо спросил Уизли, и Драко лениво повернулся к нему, окидывая его ледяным взглядом. — Я не знаю. Меня подобрали добрые люди и довезли до Хогсмида, и только там я увидел знакомую машину. И мы вместе с доктором Снейпом приехали в Хогвартс. — Очевидцы говорят, что чёрный автомобиль, очень похожий по описанию на авто Северуса Снейпа, также был замечен в Годриковой впадине, после того, как отъехало такси, — продолжал напирать Робардс. — Форд Фиеста? Чёрного цвета? Да каждый третий в Британии имеет такую машину, — взмахнул руками Драко. — Неужели вы не увлекаетесь автомобилями? Разве вы не помните, как Форд стал популярным, и все как безумные стали покупать машину именно этой марки. Фиеста отличается невысокой стоимостью, простотой и надежностью. Она даже конкурировала не только с европейскими, но и с японскими производителями. Все-таки память у Драко отличная. Он вспомнил, как его отец уговаривал крестного купить другую машину, подороже, помоднее, но Северус остался при своём мнении. Раздался глухой стук. — Войдите, — приказала доктор Макгонагалл, и Панси, увидев чужих мужчин, вся сжалась и скромно осталась стоять в дверях, переминаясь с ноги на ногу. — Мисс Паркинсон, присаживайтесь, — доктор указала на стул, который стоял поодаль, возле шкафа. — Мисс Паркинсон, мы зададим вам всего лишь пару вопросов, — Уизли оглядел её сверху донизу. Панси кинула ему недовольный взгляд в ответ. — Третьего декабря вечером вы совершили звонок из этого кабинета мистеру Малфою. — Да, — кивнула она. — В чем заключалась причина столь неожиданного звонка? — задал вопрос Робардс, а Панси скривилась, переглядываясь с Драко, внимательно оглядывая его состояние. Убедившись, что он, вроде как, выглядит относительно хорошо, она чуть расслабилась. — А разве не очевидно? — съязвила подруга, и доктор Макгонагалл даже не стала её поправлять. — Здесь творилось черти что, и конечно же я позвонила своему лучшему другу, чтобы выговориться. Вы ведь смотрели записи, верно? Стальной голос Панси словно отрезал весь бодрый настрой мужчин. Это было в её духе — сделать свои слабости достоинствами и использовать их в своих целях. Драко, конечно, мог лишь предполагать, что было на этих записях, но это явно неприятно, ужасно и отвратительно. Панси перенесла жуткую травму из-за издевательств Беллатрисы, и следователи уже начали жалеть, что вообще об этом спросили, чувствуя, что их визит не принесёт ничего полезного. — Извините за мою бестактность, но к чему все эти вопросы? Неужели мы недостаточно рассказали вам в прошлые разы? — Панси скрестила руки на груди. — Если вы снова хотите коснуться темы того, что мой отец — Пожиратель Смерти, так же, как и отец Драко, то повторюсь, мы в дела родителей не вникали. Если бы мы нужны были своим родителям, то были бы там, среди обычных людей, а не здесь. — Увы, мы не можем раскрыть вам детали следствия, но это был лишь простой вопрос, и мы просто хотели убедиться в том, что мистер Малфой — обычный гражданин с чистой совестью, — Персиваль попытался улыбнуться Панси, но та показательно отвернулась. — Прошу простить, господа, но вы переходите все допустимые границы, — доктор Макгонагалл встала с места, прохаживаясь по кабинету. — Это детская психиатрическая больница, а не колония для малолетних преступников, и искать скрытые мотивы в действиях моих пациентов — крайне непрофессионально с вашей стороны, так как у вас уже есть и подозреваемые, и все улики. Не стоит травмировать психику детей ещё больше. Думаю, в следующий раз наша встреча уже будет по более веским причинам. Мистер Малфой и мисс Паркинсон, можете идти. Драко и Панси тут же сорвались, синхронно кидая на следователей отстранённые взгляды. Драко за себя не боялся, но всё же начал волноваться за Северуса, — а вдруг они ещё что-то обнаружат и его тоже посадят? Тем более, причастность Снейпа к делам Волдеморта всё же есть. Но он сейчас в Думстранге, в психиатрической больнице, это ведь тоже как-то влияет на дело, разве нет? — Не переживай, Малфой, — Панси шла с ним рядом, снова укутанная в несколько слоёв одежды. — Мы столько всего пережили, и это просто переломный момент, после которого все будет хорошо. Мы явно заслужили счастья на десятки лет вперёд. — Если ты действительно в это веришь, то верю и я, — отозвался Драко, но всё же с каждым шагом становилось тяжелее. Они поднялись ко всем ребятам, которые дружно собрались возле старенького телевизора вместе с медсестрой Уильямс. — Следственный комитет пока отказывается давать нам комментарии, но мы продолжаем следить за всеми событиями. На данный момент в камере предварительного заключения находятся более сорока подозреваемых, и среди них есть такие знаменитые личности, как Люциус Малфой, крупный бизнесмен, общественный деятель… — Мерзость, — прокомментировал Драко, и все ребята повернулись к нему, замирая. — Долорес Амбридж, заместитель начальника Министерства Здравоохранения, Беллатриса Лестрейндж… — продолжал перечислять телевизор. — Я сейчас же выключу. Где пульт? — очнулась Кларисса, но Драко лишь покачал головой. — Мне и самому интересно, что там говорят, — возразил он, а Панси прислонилась головой к его плечу. — Антонин Долохов, начальник отдела полиции Лондонского южного отделения, Чарльз Паркинсон, владелец крупной сетевой компании «ООО Пи.Кэй.Пи.», Мэттью Нотт, владелец фармацевтической сети аптек «Панацея». И это только те имена, которые нам удалось узнать. С вами была Рита Скитер, и никакая информация не пройдёт мимо меня. До скорых встреч. — Мерзость вдвойне, — заключил Нотт и встал с кресла. — Расходимся, цирк закончился. Драко лишь покачал головой и отправился в палату. Как всегда: снова перебирать рисунки Гарри и вглядываться в его прекрасный яркий мир, что застыл акварельными пятнами на бумаге.***
— У вас очень хорошо получается, мистер Малфой, — похвалил его доктор Люпин, а Драко с пренебрежением посмотрел на свою змею, которая больше была похожа на червяка. И вообще, эта техника Патронус — чушь полнейшая. Драко напросился на арт-терапию, считая, что так сможет хоть немного приблизиться к миру Гарри, но реальность оказалось такова, что Малфой был абсолютно бесталанным человеком, не умеющим даже обычную змейку нарисовать. — Как поживает медсестра Тонкс? — сменил тему Драко, пока доктор Люпин не начал анализировать эту змейку. Наверняка он найдёт в ней куча проблем, к примеру — глаза змейки были слишком маленькими, значит, Драко не хотел видеть этот мир. Или что-то вроде того. Он и сам знал, что у него проблемы, и даже не удосужился выслушать доктора Макгонагалл, которая ему уже поставила диагноз и подбирала методы лечения. Это могла быть обыкновенная психологическая травма, приправленная острым психозом, или ПТСР, или вовсе что-то поинтереснее. Кошмары, чувство вины, внезапный бесконечный поток слез, беспричинная тревога, срывы и эти навязчивые мысли о смерти — угнетают, да, но Драко вполне их осмысливал, и у него хватало сил пока что с ними бороться самостоятельно. Ему просто казалось, что он обязан страдать вместе со всеми, потому что… Потому что потому. Вот и всё. — Нимфадора чувствует себя уже лучше, спасибо, — улыбнулся Люпин тепло. — Но давай лучше поговорим о… — Значит и с ребёнком всё хорошо? — выпалил Драко, а потом прикусил щеку изнутри. Вообще-то все знали, что Тонкс беременна от Люпина, но в ту самую ночь она очень сильно перенервничала, и это плохо отразилось на её организме. Её положили в больницу с жутким кровотечением, но подробности ни о ней, ни о её ребёнке не раскрывались. Грейнджер сходила с ума, постоянно крутя эту мысль: лучше бы они и правда уехали, зачем вообще Тонкс вернулась в больницу, — ну и всё в этом духе. — Да, — нехотя признался доктор. — Но, увы, в Хогвартс она больше не вернётся. — Так, конечно, — хмыкнул Драко. — И что вы чувствуете, когда думаете, что скоро станете отцом? Переживаете? Это же такая ответственность! Я, наверное, никогда не завёл бы детей. И почему вообще Драко об этом задумался? Но эта мысль достаточно сильно его отвлекла от всего остального мира, и даже змейка на бумаге стала поживее, обретая разноцветную чешую. Наверное, ему хотелось подумать в кои-то веки о чем-то простом и обыденном, о чем-то столь прекрасном, как рождение новой жизни, нежели о смертях, болезнях и страданиях. Люпин, судя по всему, тоже уловил настроение Драко, поэтому продолжил отвечать на вопросы: — Если честно, очень сильно переживаю. Дора говорит, что из меня выйдет хороший отец, но я даже ума приложить не могу, каким образом? У меня нет большого опыта с воспитанием маленьких детей… — Ой, да бросьте, — усмехнулся Драко. — Вы же нас воспитали. А с одним маленьким ребёнком вы точно справитесь, это ведь не кучка больных психов. И, если честно сказать, вы один из немногих, чьи терапии любят однозначно все. — Спасибо, Драко, — Люпин похлопал его по плечу. — Но ты сказал, что сам не хотел бы детей. Почему? Радужная змейка на листке приобрела ещё и подружку, которая уже смотрела в другую сторону, кусая хвост первой, словно хотела поглотить. — А вы догадайтесь, — закатил глаза Драко. — Вы столько лет меня знаете, ну какой из меня отец? Я не особо люблю детей, у меня не бывает приливов умиления при виде них. Я жестокий эгоцентричный мальчишка, который считает, что его мнение — единственное правильное. Тем более, я открытый гей и ни капли не стесняюсь ни своей ориентации, ни своих жизненных принципов. Я никогда внезапно не заведу себе ни жены, ни подруги, и уж тем более… не брошу Гарри. Говорить о чувствах к Гарри Драко не собирался, но ему хотелось сразу обозначить свое отношение: весь мир должен знать, что Гарри Поттер принадлежит ему, и никак иначе. — Очень было бы интересно послушать про твои принципы, — доктор Люпин тактично не стал лезть в душу, а Драко, увлечённый рисованием, даже и не против был поделиться мыслями. — Ничего особенного. Просто всегда быть на стороне своих, — пожал плечами он и закрыл один глаз, оценивая вторую змейку, раскрашенную лишь простым карандашом. — За последнее время мне пришлось многое осознать, и знаете, что? — Драко взглянул в глаза доктору. — Жизнь не имеет никакого значения, если рядом никого не будет. Поэтому нужно ценить тех, кто был рядом с тобой и не бросил тебя в беде. И пусть эти люди не самые лучшие, совершают ошибки, но… это мои близкие люди. И я буду защищать их до последнего. Что ж, арт-терапия прошла пусть и не так, как предполагал Драко, но всё же как будто стало немного легче. Он отдал свой рисунок Люпину, всё думая о том, что раньше вряд ли он смог бы изречь нечто мудрое. Наверное, это и есть взросление.***
— Раскрыты новые детали смерти Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора, раннее известного как бывший главный врач психиатрической больницы Хогвартс! — вещал телевизор, и Драко, который проходил мимо, остановился. С прихода тех следователей прошло уже почти две недели, вроде как, хотя по ощущениям они были словно вчера. Просто за это время ничего почти не поменялось, и каждый день был похож на другой как две капли воды, так что потеряться в них было совсем не трудно. — Адвокат Альбуса Дамблдора обнародовал завещание, в котором говорилось, что всё его немногочисленное имущество переходит Хогвартсу. Временно исполняющий обязанности главного врача Хогвартса Минерва Макгонагалл, которая получила доступ к его сейфу, обнаружила предсмертное письмо, заверенное нотариусом. В нём говорилось, что Альбус Дамблдор в здравом уме и твёрдой памяти самостоятельно отказался от лечения и покончил жизнь самоубийством. Будучи великим психотерапевтом нашего времени, он отлично знал, какими способами можно умереть, не причиняя себе боли. Также ранее говорилось о том, что у Альбуса Дамблдора был обнаружен рак кожи четвёртой степени, и процент выживаемости при таком диагнозе меньше пятидесяти. Эта новость вызвала резонанс среди людей. Одни говорят, что Дамблдор уже знал, какие проблемы ожидаются в Хогвартсе, поэтому и решил избежать их, а другие — что он за столько лет заслужил такую смерть, которой и хотел: в тишине, спокойствии и по своей воле. Так кем же все-таки был Альбус Дамблдор? Непонятый гений или настоящий безумец? Решать вам. С вами была Рита Скитер, и никакая информация не пройдёт мимо меня. До скорых встреч. — Никогда не подумал бы, что Дамблдор способен на самоубийство, — выразил всеобщую мысль Невилл. — Мне иногда кажется, что он просто в отъезде и скоро обязательно приедет, соберёт нас в Большом зале, скажет нам что-то хорошее. И только тогда Драко понял, что не дышал всё это время. Все-таки Дамблдор побеспокоился о том, чтобы защитить Северуса Снейпа. И, судя по всему, это было обговорено. Воспоминания пронеслись в голове красочным калейдоскопом, но Драко тут же поймал себя на мысли, что он не должен в это углубляться: что сделано, то сделано, и на эти события он повлиять никак не мог. Просто оказался не в том месте, не в то время, увидел то, что было не нужно. Драко понимал, но внутри всё равно стягивало от болезненного чувства вины и беспокойства. — Малфой, — его плеча коснулся Флинт, обращая на себя внимание. — Тебя срочно зовёт доктор Макгонагалл. И пусть на одну проблему было меньше, остальные же никуда не делись и всё так же висели на его сознании тяжёлым грузом: следствие продолжалось, из Болгарии ни единого звонка, а к Гарри до сих пор не впускали. Зато стали известны причины: у Поттера был сильно повреждён мозг, и показатели всё время были нестабильными. Но Поттер был весьма упрямым, борясь за свою жизнь до последнего. Врачи говорили, что Гарри — просто уникальный случай, и изучали его каждый день, вели статистику его показателей. Сказали, что по ночам Гарри стабильнее, чем днём, но неизвестно, чем это обусловлено. Иногда он даже подавал признаки жизни, бессознательно шевеля пальцами рук или даже чуть приоткрывал глаза. Трепанация, которую произвёл Волдеморт, была совсем не изучена, так как он работал по собственной методике. К нему даже ходил лечащий врач Гарри — доктор Сметвик, пытаясь добиться хоть каких-нибудь деталей, но Волдеморт сказал, что здесь замешана магия, и Поттер никогда не очнётся, потому что он теперь принадлежит ему. Бред, не правда ли? Казалось, что Тома Реддла вообще ничего не волновало, но Драко совершенно не хотел думать о нём, и тщательно избегал новостей, касающихся его. Плевать, на сколько Волдеморта посадят, самое главное, что он очень далеко и вряд ли уже сможет сломать Драко жизнь ещё больше. — Мистер Малфой, — доктор уже ждала его возле кабинета. — К вам приехал посетитель. Если бы это была мама, то доктор Макгонагалл вряд ли стала бы так церемониться, сразу сообщив всё напрямую и пригласив в кабинет для очередной беседы. Значит, это не она. Драко коротко кивнул, послушно следуя за доктором в комнату для посетителей. — Привет, Малфой, — улыбнулся Дадли, сразу вскакивая с места, как только их заметил. — Я так рад тебя видеть! От сердца сразу отлегло, и Драко поспешно рванул к нему, обгоняя доктора. Дадли неуклюже крепко сжал его в своих огромных объятиях, по-дружески хлопая по спине. — Дурсль, соскучился по мне? — протянул Драко в своей привычной манере. — Отнюдь. Просто твоё барахло занимает столько места в моей комнате, что я его чуть не выбросил, но пожалел тебя. И правильно сделал — выглядишь не очень, — Дадли отцепился и указал на сумку, покоящуюся на лавочке. — Мистер Малфой, не забывайте, что у вас через полчаса назначена беседа со мной, — предупредила Макгонагалл и оставила их наедине. Полчаса — непозволительная роскошь. Конечно, Драко понимал, что ему многое спускают с рук, и он привык к такому особенному отношению к себе с малого детства, но полчаса? Так много? Крестный никогда такого не допустил бы. — В прошлый раз нам с Гарри дали всего лишь пятнадцать минут, — прокомментировал Дадли, а потом окинул Малфоя критикующим взглядом. — Серьёзно, что за патлы ты себе отрастил? Когда мы виделись в последний раз, ты выглядел посимпатичнее. Прошлый Драко моментально психанул бы на это заявление, но этот, нынешний Драко сразу понял, в чем была претензия Дадли: Малфой позволил себе запустить себя, и Драко с этим был абсолютно согласен. — Я выглядел посимпатичнее ради твоего кузена, Дурсль, — горько усмехнулся Драко и сел на лавочку, а за ним и Дадли. — Мой кузен не оценил бы такого самопожертвования. Ты звучишь так, словно совсем его не знаешь, — закатил глаза Дурсль, а потом его лицо стало подобрее. — Драко, я знаю, что происходит. Я читаю газеты, и даже кажется, что я никогда в жизни столько не читал, сколько за последний месяц: отслеживаю новости, сопоставляю факты. И это, черт возьми, настоящее дерьмо, учитывая тот момент, что Гарри сейчас в больнице, и к нему совершенно никто не может попасть, даже моя мама, а она пыталась однажды, — ты, Драко, просто не имеешь права выглядеть как бомж с соседней улицы. Потому что, когда, а не если, Гарри очнётся, ему нужна будет именно твоя поддержка. Неужели ты хочешь, чтобы он, не успев отойти от комы, начал париться ещё и из-за тебя? И так всегда: голая правда сразу в лицо без подготовки. Драко ненавидел это качество Дадли и в то же время ценил: здесь, в Хогвартсе, никто такого никогда тебе не скажет в лицо. Даже Панси, которая никогда не церемонилась со своими жесткими фразами, всё же отчётливо ощущала эти границы. И едва Драко захотел поныть на тему, что Дурсль его не понимает, тут же вспомнил, что оно так и есть, и доказывать что-либо — бесполезно. Прошлый Драко сам себя сожрал бы за такое неуважительное отношение к себе, но этот Драко лишь плотно поджал губы, проглатывая это высказывание в свою сторону. — Пусть парится, я же за него сейчас парюсь. Будет стимул, чтобы больше не проваливаться в кому, — беззлобно отозвался Драко, а потом тяжело вздохнул. — Спасибо, что привёз мои вещи, а не выбросил их на помойку. Дадли лишь грустно улыбнулся. — Если тебе интересно, то со всей этой какофонией я решил поступать на журналистику, — перевёл тему он, и Драко совсем не был этому против. Полчаса пролетели незаметно.***
Незаметно наступило Рождество. Драко в принципе любил Рождество в Хогвартсе, — здесь доктора всегда старались устроить праздник для детей. Доктор Флитвик наряжал ёлочку, которую приносил Хагрид, доктор Стебель упаковывала маленькие подарочки, что-то вроде тёплых милых носочков, а доктор Макгонагалл занималась организацией праздничного концерта. Доктор Снейп обычно до последнего прятался от всей этой суматохи, пока доктор Дамблдор добровольно-принудительно не заставлял его помогать доктору Макгонагалл. Доктор Люпин вешал омелу на все двери и лукаво улыбался, когда кто-нибудь застревал в дверях. А ещё доктор Трелони готовила печенья с предсказаниями. Драко, конечно, не верил в них и никогда не брал их, но сейчас именно их ему не хватало. Чистой воды глупость, но вытянуть предсказание, где было бы написано, что его ждёт счастье в следующем году — было бы весьма приятно. В этом году всё было по-другому. И дело было даже не в том, что организация праздника была суматошной, а все ребята были слишком подавлены, чтобы что-то праздновать: это и так было очевидно, — а скорее всего в том, что Драко не мог заставить себя радоваться этому простому празднику. Раньше он воротил нос от всего этого безумия просто из вредности, а сейчас он действительно хотел искренне поддаться рождественскому настроению, даже вызвался помощником к доктору Макгонагалл на пару с Грейнджер, но всё никак. Он натягивал улыбку, строил весёлые планы на предстоящий вечер, подбадривал всех ребят, уговаривал участвовать в концерте, и многие соглашались, и всё же это искусственное счастье не приносило никакого удовольствия. — И раз, два, три. Раз, два, три, — диктовала Макгонагалл, репетируя вальс с ребятами, когда в Большой зал вбежала медсестра Уильямс. — Доктор Макгонагалл, вас к телефону. Сказали, что это из святого Мунго, — протараторила она, и доктор стремительно выбежала из зала. Минута на осознание, и Драко стремительно бросился за ней. Кажется, за ним сорвались и остальные, — каждый ждал новостей про Гарри. — Как думаете, Киви очнулся? — обогнал его Рон, бросая реплику впопыхах. — Если это и так, то это будет самым лучшим Рождеством всех времён и народов! — торжественно произнёс Симус со смешком в голосе. — Такой фейерверк устроим! — кто-то на него шикнул, и тот поспешил исправиться, — я говорю про улицу! Какое же Рождество без салютов? — Не строим высоких ожиданий, народ! — одернула их всех Панси, крича где-то там с конца. — Не хочу быть пессимисткой, но всё же, не надейтесь, пожалуйста. Я вас умоляю! Скорее это фраза предназначалась по большей степени Драко, и тот даже остановился, а в него врезался Нотт, недовольно зашипев. А что, если этот звонок и правда с плохими новостями? — Малфой, шевелись давай, — подхватил его Невилл за локоть и потащил за собой. — Всё будет хорошо, я уверен. Это ведь Рождество, а под Рождество всегда случаются чудеса. — Чудеса, — мечтательно протянул Грегори за спиной Драко. Драко подумал: хорошо, что он сейчас не один. Он сможет принять любую новость, потому что разреветься при всех он себе не позволит. При ребятах Драко старался быть максимально спокойным, пусть даже внутри его могло всего трясти от беспричинного беспокойства. Прямо как сейчас. Он не спешил что-то говорить, да и вообще, в последнее время он стал очень скуп на слова, когда дело касалось ребят, потому что боялся, что скажет что-то резкое, злостное, обидное, совсем как раньше. — Возможно, этот звонок вообще никак не относится к Гарри, — выдала Гермиона, когда ребята подошли к кабинету доктора, дружно вставая полукругом. — Вдруг они просто решили поздравить с предстоящим Рождеством свою коллегу. — Вдруг, — согласился Драко и сел на подоконник, буравя дубовую дверь невидящим взглядом. С каждой секундой сердце ускоряло ритм, стуча всё громче и громче, и через какое-то время Драко уже ничего не слышал, кроме этого безумного стука внутри него. Неизвестно, сколько они так прождали: минуты две или все двадцать. Доктор Макгонагалл вышла из кабинета, даже ни капли не удивившись, что возле её кабинета собралась такая толпа, и взглядом нашла Драко. Она улыбнулась. — Гарри перевели в общую палату. Он всё ещё не очнулся, но все показатели держатся в норме уже неделю, и теперь можно его посещать. Доктор Сметвик считает, что это благополучно скажется на его состоянии, — доктор говорила медленно, чтобы все в полной мере осознали её слова. — Драко, не составишь мне компанию в такую дальнюю дорогу? Драко чувствовал, как просто разрывается на осколки от переизбытка эмоций, что даже вздохнуть было невозможно, но стойко выдержал выжидющие взгляды, направленные на него. — Конечно, доктор Макгонагалл. С удовольствием, — сиплым голосом произнёс он, прыгая с подоконника. — Тогда я пойду, соберусь. И он быстрым шагом отправился в туалет Миртл, туда, где состоялся их с Гарри первый поцелуй, где начались их отношения, где Драко проплакал несколько дней и ночей в нервном ожидании. Не самое романтичное место, но всё же оно было наполнено особой атмосферой, которую и не выразить словами. Открутил кран с холодной водой, чтобы привести себя в чувства, долго прислушивался к чарующему звуку льющейся воды, лишь только потом осмелился взглянуть на себя в зеркало. И пусть Гарри всё ещё в коме, но всё же не хотелось выглядеть ужасно. Ополоснул лицо и попробовал завязать в хвост отросшие волосы, которые он просто заправлял за уши, — Панси давно об этом говорила, поэтому и сунула ему резиночку для волос. Вдох-выдох-вдох-выдох. Драко выловил свое напряжение, заставляя сначала трепыхаться его только в мыслях и напрягая тело. Вдох-выдох-вдох-выдооооооох. А теперь — расслабление. Он криво усмехнулся своему отражению, не до конца веря в то, что скоро он увидит Гарри. А дальше всё обязательно будет хорошо. Почему-то в этом он был абсолютно уверен.***
Что ж, я не умер. И не умру. Потому что я уже не верю в смерть. Не верю в этот мир. Не верю самому себе. — Драко, он жив? — я слышу голос Нарциссы Малфой и еле киваю головой. Драко ведь жив, верно? В моём сознании происходит нечто странное, словно оно разделилось на несколько слоёв, и я никак не могу выбраться из этого слоя, чтобы попасть в другой. Мир не должен быть настолько тусклым! Это не мой мир! Мой мир гораздо ярче, правда! Я чувствую это, но совершенно не помню. Хагрид меня несёт на руках до Хогвартса, а потом Волдеморт кричит во всю глотку, что я мёртв. Глупый, глупый Волдеморт, — я не смогу умереть в своём собственном мире, а вот убить его — запросто. Почему-то теперь эта истина очень легко доходит до моего сознания. Словно этот слой начал распадаться на осколки, и если я вовремя не выберусь, то уже никогда не вернусь в свой мир. Меня затягивает все сильнее в гущу событий, — Невилл говорит до боли проникновенную речь, так что я уже почти начинаю верить, но это лишь очередная ловушка. И я спрыгиваю с рук Хагрида, потому что мне все это надоело. Поскорее закончить с этим, и… — Поттер! — я поворачиваю голову и вижу Драко, который кидает мне свою палочку. Вот мой ориентир.***
Увидеть Поттера было больнее, чем Драко себе представлял. Он думал, что ничего хуже уже не будет, и он обязательно справится с этим, ну правда, ведь Гарри живой, и это самое главное, но… Гарри лежал на постели безжизненной куклой, подключенный ко всяким аппаратам, с перебинтованной головой и сильно иссохший. Звук аппарата пикал, видимо, отслеживая биение сердца, но именно оно доводило Драко до отчаяния. Лишь знание, что за его спиной стоит доктор Макгонагалл, не давало ему упасть в пропасть окончательно, а позволяло сделать шаг вперед. Как можно было быть настолько одержимым кем-то, что все разумные мысли улетели враз, а тело просто сковало физической тупой болью? Драко натурально был болен, и чем больше он глупо пялился, как истукан, на своего парня, тем меньше себя понимал, желая разломать здесь все в пух и прах, вырвать из сети этот долбанный аппарат, а затем схватить Поттера и спрыгнуть вместе с ним из окна, — может быть, только тогда он перестанет испытывать эти страдания? — Драко? — Макгонагалл взяла его за руку, и они вместе подошли к Гарри. — Оставить вас наедине? О, это безграничное доверие! Как вообще Макгонагалл сумела такое предложить ему? В прошлый раз Драко просто заперся в одиночной палате, когда увидел Гарри под галоперидолом, а они тогда даже и не были парой. Вдруг он и сейчас не сможет себя контролировать и натворит что-то ужасное? Потому что сейчас он действительно на грани. — Если можно, — но все же Драко не стал высказывать свои опасения, скромно садясь на краешек кровати. Он надеялся, что доктор внезапно откажется от этой мысли и останется вместе с ним, но оба понимали, что это было испытанием, которое он должен был пройти самостоятельно. Он должен научиться принимать реальность такой, какая она есть, без прикрас. И если… если вдруг что-то пойдет не так, Драко должен быть готов ко всему. — Схожу узнаю у доктора Сметвика подробности лечения, — Макгонагалл выразительно взглянула на Гарри, а затем не удержалась и совсем по-матерински погладила Поттера по руке. Она — сильная женщина, повидала на своем жизненном пути многое, но все равно оставалась самой добросердечной из всех людей, которых Драко знал. Наедине с Гарри остаться было совсем жутко: о, эти непрошеные мысли, как назойливые мухи, продолжали лезть, жужжать в мозгу, принося новую порцию ядовитой боли. — Поттер, — тихо позвал его Драко, не зная, что еще ему говорить. Пожелать скорейшего выздоровления? Поскорее очнуться? Доктор Сметвик сказал, что разговоры с Гарри помогут ему проснуться, но слов попросту не было. ДракоДракоДрако. Он взял его ладонь, непривычно холодную, и поежился. Гарри всегда был пламенем, его персональным огоньком, который мог пробудить в Драко весь спектр эмоций, и в большинстве случаев — положительных. Ему нравилось это ощущение, просто до иступленного безумия, — никто и никогда не мог дать ему этого так, как давал Гарри одним только своим присутствием. И даже сейчас — сердце стягивало, ныло, но ныло сладко, почти привычно, стуча втройне сильнее и громче, перебивая звук аппарата. Драко сжал ладонь сильнее, а затем прикоснулся к костяшкам пальцев губами, оставляя невесомый поцелуй. А потом — еще один. И еще один. Палочка в моей руке неимоверно теплая, приятная, а наши взгляды всего лишь на секунду пересекаются, но этого достаточно, чтобы вновь почувствовать себя живым. А дальше — калейдоскоп событий, словно кто-то поставил мою жизнь на укоренную перемотку: я на одном дыхании сражаюсь, а затем и вовсе убиваю Волдеморта Экспеллиармусом, хотя это совершенно нелогично и неправильно даже по параметрам магического мира. Это лишь подтверждает мою теорию о том, что этот мир — ненастоящий. Я усиленно пытаюсь открыть глаза, проснуться, пробить этот слой, но все никак. Гарри продолжает лежать безвольной куклой, и никакой отдачи в ответ. Я чувствую твоё тепло рядом со мной, Драко… но я не могу выбраться отсюда. — Поттер, ты ведь в курсе, что я тебя жду, верно? — прохрипел он через какое-то время, продолжая сжимать его ладонь. — А как же наше бесконечно и навсегда? Господи, я вот смотрю на тебя и не могу поверить, что это ты! — и неизвестно, на что Драко надеялся, высказывая это вслух, но вдруг соскочил с кровати, а затем крутанулся на месте, потирая лицо ладонями. — Можешь считать меня бесхребетной безвольной тряпкой, но я так не могу! ПожалуйстаПожалуйстаПожалуйста. Он выскочил из палаты, как угорелый, хлопая дверью, а затем сползая по ней устало, — казалось, что всю свою энергию он отдал Поттеру. Не бросай меня! Не бросай! Мимо прошла медсестра с капельницей, удивленно на него смотря. Драко вскочил на ноги, набирая воздуха в легкие побольше, снова вошел в палату. ДракоДракоДрако. — Поттер, — он снова сел к нему на кровать, но уже не прикасаясь к нему и держась на дистанции, не готовый выдержать этот наплыв эмоций снова. — Прости за это. Прости за все. Я обещаю, что стану лучше. Помнишь, я говорил об этом? Долгий протяжный вздох. Он опустил голову, нервно щелкая пальцами. Время — не резиновое, и Драко должен был как-то оказать поддержку, ведь люди в коме, как говорят, всё слышат. Драко не должен был вести себя как последний мудак. Он разрывался на части между разумом и чувствами, и последние явно выигрывали, потому что на грубую ткань темных брюк упала слеза. Первая, вторая, слезы быстро впитывались и были почти незаметны, но все же недопустимы, — он сюда шел не плакать. Драко запрокинул голову и сморгнул остатки слез, снова выдыхая, а затем повернулся к Гарри, еле натягивая улыбку. — Гарри, если бы ты только знал, как я по тебе скучаю, — прошептал он, всматриваясь в посеревшее лицо перед собой. — Я уверен, что и ты по мне скучаешь тоже. Просто… хочу сказать, что ты никогда не останешься один. У тебя есть я, и доктор Макгонагалл, и Гермиона, и Рон, и все ребята. Мы все тебя ждем, возвращайся поскорее, ладно? Не знаю, какие тебе сны снятся, но надеюсь, что и там я тебя достаточно извожу, чтобы ты помнил обо мне. Темные ресницы вздрогнули. Он даже замер, с нетерпением ожидая что-то еще, но больше никаких шевелений не последовало. Лишь тихое, размеренное дыхание. Драко с осторожностью протянул руку, аккуратно проводя большим пальцем по его губам, вспоминая каждую трещинку на них. И только тогда он смог забыть и о проблемах, и о своем дурацком состоянии, и обо всем мире в целом, просто продолжая любоваться своим парнем. Дверь негромко скрипнула, и в палату вошли доктора, перешептываясь меж собой. Драко резко отдернул руку, застенчиво опуская взгляд. — Нам пора, Драко. А то грозимся опоздать на рождественский ужин, — Макгонагалл быстро оценила его вид и подбадривающе улыбнулась. — Да, конечно, — он неловко встал с кровати, совершенно не зная, куда девать свои руки, которые казались лишними. — Ах, Рождество, — мечтательно протянул доктор Сметвик. Он был достаточно высоким и весьма крупным мужчиной, так что Драко рядом с ним казался маленьким ребенком. — Замечательный праздник. Говорят, если загадать желание на Рождество, то оно обязательно сбудется. Сметвик лукаво подмигнул, и Драко натянул вежливую улыбку, пряча руки в карманы брюк. Кажется, весь Хогвартс загадает одно и то же желание, — ну, чтобы наверняка. — Еще раз спасибо вам за то, что позвонили нам и позволили приехать, — горячо поблагодарила Макгонагалл. — До свидания. — До свидания, — наскоро попрощался Драко и кинул на Гарри прощальный взгляд, прежде чем выскочить из палаты. Немного полегчало, но он знал, что это временный эффект. Когда Драко приедет в Хогвартс, все снова вернется на круги своя. А может быть, даже станет хуже, потому что чувство вины снова заполонит его сознание и будет атаковывать болезненными образами. Но сегодня Рождество, и сегодня действительно можно позволить себе немного порадоваться. Пусть Драко не был хорошим мальчиком весь этот год, но он надеялся, что все же достоин подарка. Чудеса случаются только с теми, кто готов впустить их в свою жизнь. Что-то меняется. Палочка Драко становится холодной, и я даже начинаю паниковать, крепко сжимая гладкое древко, а затем мечусь по всему замку, пытаясь найти светлую макушку среди расплывчатых фигур. Но Драко нет — он бесследно исчез. НехватаетНехватаетМнеегонехватает… И я со злости ломаю его палочку, а потом выкидываю к чертям собачьим, куда-то в сторону. Какой толк быть волшебником, великим магом, Избранным, победителем Темного Лорда, если это все не приносит счастья? И я снова зажмуриваюсь, даже не задумываясь о том, где вообще нахожусь, и просто начинаюсь царапать свое сознание, вспоминая что-то, акцентируя внимание на запахе лекарств, — это единственная странность, что не вписывается в рамки этого мира. Голова начинает кружиться, меня словно качает из стороны в сторону, хотя понимаю, что нахожусь на одном и том же месте. Шум вокруг становится неясным, сливается в единый звук, высокий и пронизывающий до глубины души, и вместе с этим — он прерывающийся, выдерживает интервал раз в секунду, вроде как. И я начинаю к нему прислушиваться, считая ритм. Один. Два. Три… двадцать восемь, двадцать девять… пятьдесять четыре… шестьдесят три. И я открываю глаза.