Аутсайдеры / The Outsiders

За фигурой появилась еще одна группа солдат. Все люди Левиафана разбежались или погибли, а Рэнсом отчаянно пытался защитить Алису, у которой было прострелено сердце. Левиафан бросил свою турель, подхватил пулемет и стал выбегать из здания. — Погоди! Не бросай меня, чувак! — крикнул Рэнсом. — У нас тут бугаи! — крикнул один из бойцов. — Один на свободе! — Забудьте о нем, займитесь оставшимися… — вздохнул знакомый голос. — Я разберусь с большим бойскаутом. Левиафан бежал и бежал, освобождая пространство между собой и противником. Он достал свой боевой набор, боже, как он ненавидел пользоваться этой штукой. В течение пяти долгих секунд он разрезал свою ладонь и поместил ее в набор наноботов, которые проползли по его кровеносной системе и сгустили его кровь, закалили его кожу и укрепили его силу воли. Затем он выглянул из укрытия, услышав громкий свистящий звук, но никого не увидев. Он был полон тревоги. Он слышал дыхание на своей шее и не видел, где кто находится, пока кто-то не коснулся его плеча. Конечно, когда кто-то находится прямо у тебя за спиной, трудно прицелиться из LMG. Особенно если этот кто-то — самая дикая, бешеная и нервная личность в мире по имени Мираж. Адалейн Вера была непростой женщиной для стрельбы: она была словно сделана из резины, а в ее каблуках были пружины. Ее блестящие розовые волосы блестели в свете полной луны, а ледяной взгляд был прикован к тупому лицу здоровяка. — Что случилось, тупица? — крикнула она, когда Левиафан повернулся, чтобы навести на нее свой пистолет. Он выпустил длинную очередь пуль, но в тот момент, когда его палец нажал на спусковой крючок, Ада опустилась и проскользнула между его ног. Когда он повернулся, чтобы проследить за ней, она выстрелила ему прямо в заднюю часть колена. Патрон ее винтовки пробил броню и разорвал связку на колене. Левиафан закричал от боли, пытаясь достать ее еще одним залпом пуль. Однако в этот раз крылья на ее спине раскрылись, и она легко перемахнула через него. *** Тем временем Рэнсом и Алиса сгрудились за столом, наниты пытались залатать плоть Алисиного кровеносного аппарата. Когда за столом появились пехотинцы, Рэнсом выхватил пистолет и начал поливать их пулями. Они открыли ответный огонь, пробивая его плоть и разрывая кожу и броню пулями. Рэнсом издал первобытный крик, похожий на пещерный, когда боль пронзила его душу, заставив почувствовать себя сильнее и проворнее. Он быстро выбросил магазин и заменил барабан, а затем принялся рвать и метать всех солдат, которые его толкали. Однако жажда крови еще не прошла, так как он почувствовал, что запахло жареным. Когда некоторые солдаты начали отступать назад и обстреливать деревянный стол, их пули едва пробивали дерево и отскакивали от доспехов Рэнсома. Он почувствовал, что эти пули — не боль, а оскорбление, и его глазные яблоки сузились, когда бегущие цели вдруг стали казаться не такими уж далекими, и он выстрелил. Выронив одну, он сделал еще один выстрел. И еще один, и еще, и продолжал стрелять, пока магазин не опустел. Аптечка, которую он развернул, выпустила последний нанит, и раны на теле Алисы затянулись. Рэнсом усмехнулся про себя: его белый клетчатый костюм был испачкан кровью. Кровью союзников, кровью врагов, но в основном своей собственной. Он дьявольски ухмылялся, в основном про себя, и перед ним остался только один враг. Враг бросил оружие и попытался бежать. Рэнсом без предупреждения выпустил ракету и разнес его на мелкие кусочки. От жажды крови Рэнсом пришел в себя. Он посмотрел на кровавую бойню в фойе, и оно стало похоже на кинотеатр в аду: кровь и трупы валялись между маленькими кассами и музыкальными афишами. Он снова захихикал про себя. На этот раз это была искренняя, теплая усмешка. Он никогда не знал, что значит потерять спокойствие, как это делали Искра или Фредди. Может быть, в нем еще осталось что-то от этого…