***
Мальчишка хмуро смотрел на своë отражение. Ему не нравилось. Эта дорогущая кусающаяся рубашка с пышным жабо, атласный камзол, золото на запонках и в вышивке манжетов. Начищенные до блеска туфли с металлическим каблуком, брюки с каким-то переливающимся под светом узором. Это всë не его. Это всë слишком… Слишком. Эймзи крутилась у него лица: сперва она то и дело тыкала его в щëки и лоб мягкой, напоминающей пух, пышной кисточкой, обсыпанной пудрой, а сейчас еë руки с расчëской колдовали над непослушными светлыми кудрями, силясь их уложить. — Ненавижу, — тихо выдохнул Томми, пристально смотря в собственные глаза. — Его Величество сделал это ради твоего блага, я уверена, — осторожно заметила служанка. Мальчик прыснул, дёрнув головой, и расчёска неприятно дёрнула кудряшку. — Он буквально отобрал меня у отца, Эймзи! Я думал, он хочет помочь нам, а он блядский эгоист! — В конце Томми сильно ударил по туалетному столику, и виновато глянул в отражение почти подпрыгнувшей от испуга Эймзи. Она сжала расчëску, провела пальцем по зубчикам. Девушка не знала, что сказать, если быть откровенной. Вся эта ситуация… Они с Томми смотрели на неë слишком по-разному. — Прости… — наконец, тихо выдохнул мальчик с искренним сожалением, и откинулся обратно на спинку кресла, подставляя голову служанке. Пусть сделает свою работу, иначе за его неопрятность влетит именно ей. — Не извиняйся, — также тихо отозвалась Эймзи, вновь проводя расчëской по светлым кудрям. Совсем мягко, словно в задумчивости. — Может, тебе ещë раз поговорить с Его Величеством после коронации? — Думаешь, я узнаю что-то новое? — мрачно скривил губы Томми. Но на самом деле… Он тоже думал об этом. Он не дал Эрету ничего объяснить, он избегал его всеми путями так старательно, что сбегал с занятий, стоило королю зайти в кабинет, и по итогу даже информацию о его коронации как принца монарх передал через отца Эймзи, а не самостоятельно. — Тебе в любом случае придётся. Он ведь… — Девушки тихо сглотнула и едва слышно выдохнула: — Он ведь теперь твой отец… Томми не ответил, лишь молча сжал губы. Да уж, жизнь во дворце изрядно его подпортила — он, кажется, разучился отвечать на любую ситуацию матом. Блять. О, а вроде и нет… — Таббо и Ранбу должны приехать на церемонию, — вдруг перевела тему Эймзи, вероятно, заметив, как помрачнел мальчишка. И частью её долга было привести его в порядок не только внешне, но и внутренне. Хотя бы немного. — Я думаю, они остануться тут на несколько дней, до банкета госпожи Возтейкен как минимум. — Жалко их, — слегка поморщился Томми. Невольно собирая слухи, он уже знал и про приезд родственников «дражайшего» премьер-министра, и про их семейный банкет, и про то, что Таббо, как родственнику, и Ранбу, как наследнику должности, придётся сидеть в этом змеином гнезде. — Что ж, если учителя от меня отстанут хоть на пару часов после этой дурацкой коронации, будет хоть что-то хорошее, успею рассказать Таббо насколько всё отстойно прошло. А ты сама будешь свободна? Служанка вдруг рассмеялась, прикрывая рот рукой, словно стесняясь своей наглости. — Я же твоя личная служанка, для тебя я всегда должна быть свободна. Тем более, теперь я буду служанкой принца, мой долг теперь — быть твоей верной тенью. А ещё я смогу носить платья красивее… — последнее она мечтательно добавила, вдохновлённо вздохнув в конце, и Томми не удержался от улыбки. Девочки. — Хоть кому-то счастье от этого, — усмехнулся мальчишка, чуть выпрямившись в кресле. — Ты закончила? — Твои кудри лучше не уложить, полагаю, — просто пожала плечами Эймзи, убирая расчёску и откладывая её на столик. На самом деле это значило «я бы продолжила, но я знаю, что ты устал». Обычно Томми бы уступил, но сейчас… Лучше он соберëтся поскорее и успеет подышать воздухом перед церемонией. Обычно в храмах душно и приторно. — Удачи, — тихо проговорила девушка, отступая в сторону. Пожалуй, только мальчишка, проведший с ней не меньше месяца, мог бы по её медленному дыханию и напряжению в пальцах понять, что она встревожена. Потому он вдруг остановился у двери, обернулся, и подошёл ближе. — Ты не пойдёшь? — Я не могу. Тем более, мне нужно подготовить многое к твоему возвращению в новом титуле, и самой привести себя в порядок, и… Томми не дал ей закончить — он вдруг взял её за руку, не разрывая зрительный контакт. Отчего-то ему всегда было спокойней, когда он ощущал её прикосновение, когда вот так держал за руку. Может, она чем-то напоминала ему смутный образ матери?.. — Спасибо, что так стараешься, — проговорил мальчишка, и через секунду подался к ней, бегло, неловко и почти неощутимо ткнувшись губами в её щёку. Избегая увидеть реакцию на её лице, Томми вылетел из комнаты, поспешив к лестнице и почти молясь, чтобы слой косметики скрыл пылающие щёки. Он хотел подбодрить её, но сам не знал, добился ли своего и не было ли это глупо и опрометчиво. Но, с другой стороны, какая уже разница? Даже эту беглую вспышку эмоций перебили холод и тревога, когда он спустился. Спустился ровно к ожидающему экипажу.***
Давящая тишина. Монотонный голос священника. Усталые глаза Эрета с царственной улыбкой. Тяжëлый холодный металл на голове. Какие-то слова, сказанные заученно, без понимания. И крики, разорвавшие воздух — «Да здравствует принц!» Томми вернулся в свои покои вымученным — будто сделал нечто большее, чем просто медленно прошëлся по залу и произнëс клятву достойного преемника. И почти мгновенно снял — почти сорвал — этот раздражающий обруч с головы. Под конец церемонии он почти давил, как казалось мальчишке. Хотелось, наверняка, вышвырнуть эту штуку сразу, но взгляд зацепился — красивая, всë же. Бледнее, чем та, в которой чинно выступает Эрет, но не менее драгоценная на вид; под светом ярких лампочек в люстре блестели переливчатые узоры, а в центре короны сверкал большой камень, и два совсем небольших рядом. Наверно, это разумно — усыпать кристаллами, верно, принято короны нынешних правителей и кокетливых принцесс, но точно не принцев. Принц… От этой мысли Томми дëрнул плечами, и всë-таки швырнул корону — благо, она благополучно упала на кресло, иначе изготовивший еë мастер бы явно стал бы лидером заговора против следующего правителя. Сам принц же упал на кровать — ещë на подступах к ней уронив на пол ненужную, да и ещë более тяжëлую, нежели регалия, мантию. Даже не снимая вычурной рубашки, Томми свернулся комком, утыкаясь носом в подушку в задумчивости. Он, на самом деле, до сих пор злился. Но… Что было толку теперь? Папа… Фил часто говорил Уилбуру, что надо уметь приспосабливаться к ситуации и искать любые выходы (пусть и имел в виду при этом то, что выход из их сравнительной бедности — брак среднего), так что и Томми следует принять случившееся, нежели продолжать упрямиться. — Томми? Мальчишка неосознанно сжал кулаки и слишком резко сел. Он знал, что Эрет зайдëт, он мог сразу убежать куда-то в дальнюю башню — но вечно бегать от короля не имеет смысла. Пусть его голос и вызывает по-прежнему жгучую обиду. — Входи, — глухо буркнул Томми наконец, двигаясь ближе к подушкам и подтягивая к себе ноги. Его глаза внимательно следили за тем, как дверь приоткрылась, как вошëл Эрет, снова постукивая тростью в аккомпанемент цоканья каблуков. Как его собственный взгляд бегло метнулся к короне, прежде чем вернулся к принцу. И как он, наконец, подошëл, осторожно, будто не совсем веря в реальность происходящего, сел рядом. — Я думаю, глупо спрашивать, понравился ли тебе праздник, — тихо усмехнулся король, и мальчишка звучно фыркнул, морща нос. — Ненавижу, когда ты тянешь резину этими вежливыми началами. Зачем ты пришёл? —Мы с тобой не виделись толком после… того дня. Я скучал по нашим разговорам в принципе, — просто отозвался Эрет, словно это было единственной причиной. Словно не случилось ничего больше. — Теперь я буду часто видеть твою шрамированную рожу, не волнуйся, — бездумно огрызнулся Томми, но прикусил губу почти сразу, заметив, как король явственно вздрогнул. Он ведь знал, что это больная тема, придурок… — Ладно, я… Прости. Я перегибаю, знаю… — Нет-нет, я понимаю. — Эрет набрал воздуха и неровно выдохнул. Пытался успокоиться. — Ты злишься, и ты имеешь на это право. То, что я сделал… В твоих глазах непростительно. — Я думал ты по-настоящему хороший человек. А ты… — Томми пробормотал это себе под нос, обнимая колени, но судя по тому, как король дёрнул плечами, он услышал. — Томми, — Эрет тяжело выдохнул, осторожно положив руку на плечо приёмного сына. Поймав его взгляд, монарх тихо, глухо проговорил: — Понимаешь… Быть хорошим человеком и хорошим правителем — не одно и то же. Я хотел бы перестать преследовать твоего брата, найти Уилбура, выпустить Фила… Это то, что сделал бы хороший человек. Но хороший правитель должен думать о большем. Он должен думать о благе всего народа. О последствиях любого поступка, слова, жеста. Пропустить сквозь пальцы любое преступление — а это именно преступление закона, Томми, как бы больно тебе не было признавать это, — значит заставить граждан думать, что так можно. Что власть слаба и не может поддержать порядок. Тонкие пальцы Эрета разжались, он выпустил плечо мальчишки, что смотрел на него теперь не с обидой, а со странной внимательностью, будто что-то в его сознании лишь сейчас обретало смысл. Медленно поднялся на ноги, неожиданно сильно вцепившись в трость, и обернулся на Томми, добавив: — Поэтому я соглашаюсь с Дримом в принятии таких решений. Они не красят меня как человека, я знаю, — но я верю, что в будущем это отразиться благом для моей страны. Теперь я, хотя бы, знаю, что не оставлю её на произвол судьбы после своей смерти. Король слабо, нежно улыбнулся — подумалось, что от шрамов такой жест выглядит болезненным. Юный принц проводил Эрета глазами, и лишь когда дверь за ним закрылась, он сжался сильнее, уткнув нос в колени и уставившись в пустоту. Томми никогда не думал ни о ком, кроме своей семьи. Они были его миром, его всем, даже друзей, настоящих друзей, у него почти не было прежде. Но сейчас у него есть Эймзи, Таббо и Ранбу, и эта холодная корона на голове — ощущающаяся даже сейчас. Теперь ему, как Эрету, нужно научиться думать о других. Видеть дальше своего носа. Думать, как… как будущий король?.. От этой мысли холод пробежал по позвоночнику, и мальчишка сжался сильнее. Не хотелось думать, что случится, когда Эрета не станет.