***
Елена сидела на диванчике в своих покоях, отклонясь на его мягкую спинку и задумчиво перебирая целую стопку писем от Дмитрия Фёдоровича, лежавших на её коленях. Среди них она искала одно особенное — самое первое его письмо к ней после её отъезда в Европу. Елена знала, что этим вечером они встретятся на балу, и ей хотелось говорить с ним на том вечере именно о письмах, о долгой разлуке и бесконечных терзаниях, лишь укрепивших её сердце. Однако вскоре Великую Княжну отвлёк робкий стук в дверь, и женский голос произнёс: — Ваше Высочество, позвольте войти! Елена, бережно отложив письма в сторону, пригласила посетительницу, и в её комнату ступила молодая женщина с чёрными вьющимися волосами и карими глазами. У неё был очень высокий лоб, на котором замерли тонкие брови, редко менявшие своё положение и оттого придававшие ей удивлённое выражение лица. Одета она была в тёмно-зелёное дорожное платье. — Паула! — вскрикнула Великая Княжна и, вскочив на ноги, крепко обняла свою компаньонку, с которой не виделась несколько месяцев. — Как добралась? Не утомилась ли ты в дороге? — Благодарю за беспокойство, Елена Александровна, но всё обошлось. — Паула легко отстранилась от Елены, и та усадила её подле себя, переложив письма на стол, взяла за руки и с восторгом заглянула в блестящие хитрые глаза. Паула, тепло улыбнувшись, посмотрела на конверты, снисходительно кивнув, и (недаром она первая узнавала все подробности) сразу же всё поняла: — От Дмитрия Фёдоровича? — Ты умная женщина, Паула. От него, — тихо ответила Елена и заметила, как её компаньонка прикусила губу — верный признак желания сказать что-то важное, которое останавливается волнением и сомнениями. — Тебе известно то, о чём не догадываюсь я? — спросила она, нахмурившись. — Только ты прибыла, а уже смогла собрать новости, о которых мне не ведомо? — Я наткнулась на Его Величество и Его Высочество Николая Павловича в саду и успела услышать то, о чём они говорили. Право, мне так стыдно! Это должно было остаться в тайне ото всех, однако я не могу не рассказать тебе. — Голос Паулы трепетал от волнения, и её бледные щёки залились румянцем. Вся её пышная фигура замерла в нерешительности. Но Елена кивнула, и Паула заговорила: — Его Высочество говорит, что взгляды Дмитрия Фёдоровича становятся слишком однозначными, а поступки сводятся к встрече с тобой. Он стремился отправиться в Европу с любыми поручениями последние полтора года, а теперь задержался в Царском селе, несмотря на прямой приказ действовать как можно скорее. И всё это для того, чтобы видеть тебя. Но Его Величество считает, что не о чем волноваться, потому что ты всё равно выйдшь замуж за господина эрцгерцога. Он тебе доверяет и ужасно злится на Николая Павловича за то, что тот вмешивается в твои дела. Елена задумчиво смотрела на Паулу, пока та говорила. Выходит, Николай снова не может смириться с тем, что есть те вещи, к которым он не должен иметь совершенно никакого отношения. Все его подозрения имеют причины, но не повод. Дмитрий Фёдорович действительно влюблён и недостаточно умело это скрывает. Отец верит ей, а не своему брату, выходит, есть шанс привести Николая ещё в большее бешенство?.. — Значит, милая Паула, стоит дать ему повод подозревать нас в близких сношениях? — Елена хитро прищурилась, и она всплеснула руками: — Елена, тебе нельзя порочить свою честь! — А, может быть, и стоило бы сделать это, чтобы Филипп не взял меня в жёны, — усмехнулась Великая Княжна и рассмеялась, завидев испуг Паулы. — Нет-нет! Моё искреннее желание — чтобы ты была счастлива в браке, но тебе необходимо понять, что можешь навредить не только себе, но и Дмитрию Фёдоровичу, а также его брату. Елена пожала плечами и небрежно отмахнулась: — Я осознаю это, просто иногда возникает желание сделать что-то неправильное или опрометчивое… Хочется о чём-то пожалеть.***
На бал Елена собиралась долго. Дарья почти час укладывала её локоны в аккуратную причёску. Затем Великая Княжна настояла на том, чтобы потуже затянуть корсет, надела светло-голубое платье и длинные перчатки, на поясе были закреплены цветы, а на шее Дарья осторожно застегнула ожерелье, подаренное английским королём на шестнадцатилетие Елены, которая, придирчиво осмотрев себя в зеркало, твёрдо решила: теперь ей под силу затмить всех дам в этот вечер, а потому Дмитрий Фёдорович точно будет смотреть лишь на неё одну. В зале она с отцом, Михаилом и Николаем принимала наиболее высокопоставленных гостей, которые начали съезжаться к восьми вечера. Елена одинаково радушно улыбалась и Милорадовичу, и Дибичу, и Сперанскому вместе с их дамами, однако, когда вошёл Аракчеев, её губы невольно дрогнули. Он по-прежнему был больше похож на обезьяну (по словам Дмитрия Фёдоровича ей удалось составить некоторые представления об этих животных, но сама она их ни разу не видела вживую), чем на человека, с толстой шеей, грубым лицом землистого цвета и маленькими бегающими глазами. Пришли и братья Паскевичи, Иван Фёдорович был с женой. Александр Павлович встретил их лично, странно взглянул на Елену, когда Дмитрий целовал её руку, однако ничего не сказал. Наконец все гости прибыли. Первым с ней танцевал Александр Павлович (и, признаться, делал это великолепно). Вокруг них сменяли друг друга платья разнообразных цветов, мундиры и сюртуки. Она, стараясь не привлекать отцовского внимания, изредка бросала взгляды на танцующих. Где-то вдалеке ей удалось заметить Дмитрия, выделяющегося белизной одежды, с дочерью Сперанского. Совсем рядом оказались Михаил и Паула. Николай оставался в углу зала с Александрой Фёдоровной. Он не любил танцевать и делал это лишь потому, что она просила. После отца её пригласил Милорадович и, задав несколько вопросов про Европу, принялся рассказывать о событиях, произошедших за её отсутствие. Затем были Сперанский, который сумел её заинтересовать во время танца, повествуя о последних реформах, Дибич, неумело поддерживающий разговор, Волконский, задумчивый и немного печальный, Михаил, который увлёк её в самую середину толпы и с грустью в голосе поведал о том, что девушки, собравшиеся в зале в этот вечер, окружают его со всех сторон, желая потанцевать с Великим Князем и угнетая его излишним вниманием. И с едва ли ни бо́льшей горечью он упомянул, что ему уже выбрали невесту. Когда они закончили и Михаил повёл Елену к Александру Павловичу, к ним подошёл Дмитрий. Высокий, с тёмными вьющимися волосами, со сверкающими орденами и влюблёнными глазами, он проговорил: — Позвольте узнать, Ваше Высочество, вас уже пригласили на следующий танец? — Елена качнула головой, прикладывая открытый веер к левой щеке. — Тогда я бы желал станцевать с вами вальс, если Его Величество позволит. — Да, ваше высокоблагородие. Идёмте к нему. — Михаил, молча слушавший их непродолжительный разговор кивнул и, взяв племянницу под руку, повёл её к Александру Павловичу, который говорил с Аракчеевым. — Папенька, позвольте ненадолго прервать вашу беседу. — Он обернулся к ним, и Аракчеев тяжело взглянул на Дмитрия Фёдоровича, который, приосанившись, заговорил: — Ваше Императорское Величество, позвольте пригласить Её Императорское Высочество на танец. — Александр Павлович, задумчиво окинув его взглядом, кивнул. — Благодарю вас. Для меня честь танцевать с вашей дочерью. И наконец они закружились в вальсе. Дмитрий, по замечаниям некоторых её знакомых, славился особой грацией и проворством, но для неё в тот момент это не имело никакого значения. Елена сжимала его руку и чувствовала, как быстро бьётся её сердце от осознания того, что вот он, шанс поговорить с ним обо всём, что тревожило ещё утром. — Вы краснеете, Ваше Высочество, — прошептал он. — А вы бледны, ваше высокоблагородие. Моё смущение и ваше беспокойство заметят. Об этом говорить не будем. — Она обвела взглядом пары, которые находились к ним ближе всего, и несколько успокоилась: отца подле них не было. — Я перечитывала ваши письма сегодня вновь. Они невероятно искренни и заставляют меня желать встречи с вами, как это было во время нашей разлуки. — Дмитрий нежно сжал её руку и счастливо заулыбался: — Мне приятно, что вы находите их хотя бы несколько занимательными. Я, признаться, не нахожу в себе сил сделать то же самое. Тогда хочется немедленно увидеть вас и совершить самые безрассудные поступки, но нельзя: я не могу навредить людям, которым признателен и предан. — Он развернул Елену, и та, взглянув через его плечо, заметила Николая, который внимательно следил за ней и усмехнулся, когда поймал её взгляд на себе. — К слову, вы были в Испании? В одном из писем вы написали, что Его Величество запретил вам отправляться туда, но последовали ли вы его наказу? — Отчасти, ваше высокоблагородие. Я была в деревне, ближайшей к границе, а Харвин ходил в город за газетами. Он договорился, и теперь я буду получать самые точные новости о восстаниях. — Елена задумчиво посмотрела на Дмитрия и неожиданно улыбнулась. — Право, вы ведь не знаете испанский, чтобы перевести то, что написано? — Увы, Ваше Высочество, но я постараюсь найти переводчика. Мне и моим друзьям тяжело восстанавливать полную картину по обрывкам фраз, которые мы понимаем. Сергей и вовсе… — Он, оборвав фразу на полуслове, едва не наступил на подол платья Елены и крепче сжал её руку. — О каких друзьях вы говорите? Я привезла вам газеты в подарок, и вы вправе распоряжаться ими, но мне всё же интересно, кто близок вам? — Она нахмурилась: её план говорить о любви и письмах провалился. — Я желал бы рассказать вам о них в более уединённом месте. А пока что… — Музыка в этот момент начала замолкать, и Дмитрий, тяжело вздохнув, убрал руку с талии Елены. — Благодарю вас за танец, Ваше Высочество. Позвольте проводить вас к Его Величеству. — Он взял её под руку и принялся с высоты своего роста искать среди толпы Александра Павловича. — Дмитрий Фёдорович. Взгляните! — Елена, обводя взглядом зал, заметила молодого человека в сюртуке, с большими глазами чуть навыкате, скрывающимися за очками. — Тот человек рядом с Кюхельбекером и Жуковским. Это Кондратий Рылеев. Вы желали с ним переговорить. — Дмитрий встрепенулся и потянул было её за собой в дальний угол, но остановился: — Прежде я должен отвести вас к Его Величеству. — Ваше Высочество! — раздался оклик из-за спины Елены, и та обернулась. К ней спешила темноволосая женщина с большими глазами, выразительным лицом и гордо вскинутым подбородком. Она её где-то видела, однако сразу вспомнить не смогла. — Здравствуйте. Марья Антоновна Нарышкина, Ваше Высочество. — Прошу меня простить, Марья Антоновна, не признала вас сразу. Некоторые знакомые лица изгладились из моей памяти за время отъезда. Чем я могу вам помочь? — Дмитрий нервно сжал её локоть. — Вы не видели Его Величество? — Он вон там, с Алексеем Андреевичем, — сухо ответил за неё он, и Марья Антоновна, сделав реверанс, поспешила сквозь толпу в указанном направлении. Дмитрий обратился к Елене: — И вы способны с такой лёгкостью говорить с ней? — А отчего мне поступать иначе? И вы её обманули. — Елена взглянула туда, куда он указал. — Аракчеев говорит с кем-то из генералов. — Стало быть, обознался. Вы ни о чём не догадываетесь, Ваше Высочество? — продолжил Дмитрий, наклоняясь ближе к её уху, чтобы она наверняка услышала. — До вас не доходят слухи? И сами вы не видите? — Что же, теперь всем слухам верить? — рассмеялась Елена и заметила Александра Павловича, который только что вошёл через двери, ведущие сразу в сад. — Идёмте же. А после поговорите с Кондратием Фёдоровичем. Когда Дмитрий подвёл Елену к отцу, Александр Павлович поблагодарил его, и тот, поцеловав её руку, растворился в толпе. — Вы бы в сад вышли, дочь моя. Ваши щёки пылают от духоты. Или же от смущения. — Отец, тепло и лукаво улыбнувшись ей, жестом подозвал Паулу, которая стояла поблизости, и обратился к ней: — Ступайте в сад с Её Высочеством. Они с Паулой вышли, и Елена вдохнула ночной свежий воздух. Холода ещё не наступили, но обнажённую кожу на спине и груди легонько покалывало. — Не простудишься? — Паула легонько сжала её руку. — Хотя ты, право, вся горишь. Это из-за Дмитрия Фёдоровича? Елена задумчиво взглянула на Паулу, на её круглые плечи, пухлые руки и внимательные глаза, редко моргающие и оттого кажущиеся стеклянными. Ей хотелось поделиться самым сокровенным с ней сейчас, когда шум музыки, смеха и разгорячённых шампанским голосов остался позади, во дворце, а в окна были видны лишь силуэты гостей, когда они вдвоём, но что-то её останавливало. Она чувствовала: за ней следят если не несколько внимательных глаз, то хотя бы одни. — Идём, Паула, вглубь сада. Я хотела бы говорить там. — Они молча миновали жёлтые деревья, и остановились у фонтана, который окружали облетевшие кусты, на них уже отцвели розы. Мирный плеск, пение птиц, тяжёлое дыхание Паулы и шелест её собственного платья заставили Елену ощутить крайнюю степень спокойствия. Она сняла перчатки, положив их на край фонтана, и приложила холодные руки к пылающим щекам, глядя в тёмное небо, усыпанное сверкающими звёздами. — Отчего не спрашиваешь про Испанию, из-за которой мы с тобой и разминулись? — И что же ты желаешь мне рассказать? Было крайне опасно отправляться туда, особенно сейчас. — Паула зябко поёжилась. — Вам следовало послушаться отца. Эта опрометчивость могла бы вам дорого стоить. — Нет в вас, милая Паула, никакого стремления ходить по краю. Так жить скучно. Однако же хочу заметить, что для меня представляет интерес подлинное отражение действительности, заключённое в воззваниях Риего. Я плохо понимаю испанский, но некоторые моменты ясны. Надо, к слову, попросить у отца приставить ко мне учителя. Он не будет против. — Она обняла себя руками и прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, то увидела снисходительное сомнение на лице Паулы. — Что? — Да нет, Елена Александровна, ничего. Пойдём обратно. Здесь холодно! — Но я тебе ничего так и не рассказала, — возмущённо проговорила Елена. — Нас здесь подслушают, — торопливо сказала Паула. — Лучше побеседуем в твоих покоях. Я приду туда завтра утром, а теперь идём. Пожалуйста, Елена! Мне холодно. Она смерила её недовольным взглядом: — Раз тебе холодно, то ступай, а меня оставь. Ты не хочешь слушать меня. — Как же, Елена? Я не могу тебя оставить здесь одну. — Паула испуганно заморгала глазами. — Иди! — прикрикнула Елена. — Мне нужно остыть… Ступай, Паула, милая! — уже взмолилась она. — Я вас подожду на выходе из сада, только поскорее. Я боюсь вас оставлять надолго, — поколебавшись, Паула медленно пошла обратно, а Елена, отвернувшись от неё, оперлась на фонтан, склонила голову вниз, и её лицо задели свежие капли воды. А затем она услышала два голоса. Один принадлежал Дмитрию, а другой, спокойный и уверенный, ей не удалось узнать сразу. — Сергей Иванович будет рад встрече с вами не менее меня. Я сведу вас с ним. Уверен, вам удастся поладить. — Поддавшись неизвестному порыву, Елена спряталась за толстый ствол дерева и, выглянув из-за его ветвей, увидела вышедших из-за кустов Дмитрия, который принялся ходить из стороны в сторону возле фонтана, и Кондратия Рылеева, сложившего руки на груди и склонившего голову набок. — Ваш «Временщик» — невероятной силы удар в сторону Аракчеева и всего самодержавия. Право, меня поражает, как вы до сих пор не подверглись гонениям и не отправились в Сибирь. Это, как необходимо отметить, весьма похвально. — Благодарю вас, ваше высокоблагородие. — Рылеев опустил руки и тяжело вздохнул свежий воздух. — Везение, стало быть, и доля безумия, а ведь безумцы способны изменить мир, Дмитрий Фёдорович. И вы сами отчасти безумец. Приглашаю вас ко мне на свадьбу. Я пришлю письмо заранее, и не откажите мне в своём присутствии. — Дмитрий подошёл к нему ближе и крепко сжал его руку. — До встречи, ваше высокоблагородие, и будьте осторожны. Елена, огорчившись, что услышала лишь окончание разговора, отпрянула назад, когда Рылеев, нервно оглядевшийся по сторонам, проходил мимо неё, и, дождавшись, пока он скроется, вышла из своего укрытия. — Дима! — воскликнула она и бросилась к нему, подобрав подол платья. Не зная, что на неё нашло, Елена кинулась ему на шею, и Дмитрий, оторопев, положил руку на её спину, явно не зная, что делать с подобным проявлением чувств. — Как я тебя люблю! — Отпусти, Княжна: тебе несдобровать, если нас заметят. — Он легонько отстранил её, но Елена схватила его за руки, неожиданно осознав: оба они сняли перчатки. Бросив быстрый взгляд, она обнаружила обе пары на фонтане, но Дмитрий не отпускал её рук и, наклонив голову, взглядывался в её глаза: — Я, милая Елена, люблю тебя больше жизни, но побереги нас обоих. Что случилось с тобой, что ты бросилась ко мне? Обскорбил ли кто-то тебя или стал причиной печали? — Не знаю. Я вся горю, Дмитрий Фёдорович. — Она заглянула в его блестящие глаза и обнаружила в них неясную искру. То было не столько волнение за неё, сколько нечто иное. Будто бы буря бушевала за его тихим спокойствием. — Я вас люблю оттого, что вы единственный меня понимаете и готовы не только выслушать мои горести, но и помочь. Моё сердце пылает, и я… — Тише! — оборвал её Дмитрий и резко оттолкнул от себя. Елена удивлённо вскинула брови, замерев в недоумении, и кинулась надевать перчатки: совсем рядом послышались голоса. Ещё секунда — и из-за деревьев вышли Николай и Аракчеев. Дмитрий, обернувшись, кивнул им. На лице Аракчеева застыла ехидная ухмылка, отчего безобразный рот растянулся по всему широкому лицу, а Николай заметил: — Что же вы, Ваше Высочество, отлучились с бала? Ваш отец наверняка беспокоится. Я его успокою. — Его глаза недобро заблестели. — Не стоит, Ваше Высочество, — тихо проговорила Елена, делая неглубокий реверанс. Николай поклонился ей и, отойдя на некоторое расстояние, продолжил разговор с Аракчеевым. Елена повернулась к Дмитрию, и тот опустил голову. — Я скажу отцу, что мы столкнулись случайно. Ваша честь и репутация не пострадает. Дайте мне объяснится. Но сперва… Дайте Николаю повод! Поцелуйте меня! — прошептала она и, приподнявшись на цыпочки, потянулась к нему, но тот выпрямился, и губы её оказались на уровне воротника его мундира. — Тише. Ничего не говорите. — Дмитрий крепко обнял её, и Елене пришлось уткнуться в его плечо, эполета защекотала нос. — Вы меня любите, и ваши чувства взаимны. Я начну издалека. Несколько месяцев назад я подслушал разговор вашего отца и Константина Павловича. Его Высочество вынужден отказаться от престола, поскольку женился на простой женщине. Следующий претендент — Николай. Однако ваш отец подумывает о том, чтобы сделать императрицей вас, изменив Акт о престолонаследии. Но не опасаетесь ли вы того, что пожелаете сбежать из чувств ко мне и оставить стремления стать государыней?.. Отречётесь ли вы ради любви? Нет, я не хочу такой судьбы для вас. Вы прирождённая императрица. — Выходит, вы желаете, чтобы я пошла замуж за нелюбимого человека? Жила с ним и рожала от него детей? Поймите же! Я не вынесу этого! — На глаза Елены навернулись слёзы, и Дмитрий погладил её по голове. — Всё ради вашей мечты. Вы хотите управлять Российской империей, а я не могу помочь вам в этом стремлении. Простите меня, если сможете. Лучше возненавидьте! — воскликнул он и отпрянул от неё. — Зачем ты так? — прошептала Елена, глядя ему в глаза, но не выдержав боли, с которой он на неё смотрел, закрыла лицо руками. Она слышала, как он отошёл, шаги остановились, а затем приблизились вновь, и Елена ощутила на своей макушке поцелуй, услышав горький шёпот: — Прости, Княжна. Когда Елена вернулась на бал, Александр Павлович обеспокоенно взглянул на неё и настоял на том, чтобы она отправилась в свои покои. Этой ночью ей не удалось поспать, а на следующее утро они уже поехали обратно в Петербург.