Relief after pain

Кажется, будто из лёгких выкачали весь воздух, будто сердце резко остановилось из-за невероятного холода. В горле появляется какой-то странный ком, а тело напрягается, пытаясь осмыслить и понять, принять произошедшее. Время останавливается, пока звуки постепенно угасают, создавая ощущение вакуума и какой-то невесомости. Глаза пытаются сориентироваться, промаргивая лёгкую пелену, а дыхание приходит в норму с огромными усилиями, когда воздух все ещё кажется каким-то не своим, чужим и странным, режущим лёгкие и нос. Касание чужой мягкой руки действует очень отрезвляюще: время вновь идёт своим чередом, а душа резко успокаивается под касаниями родного человека, приносящими с собой уверенность и опору, поддержку. — Александр, всё хорошо? — не обращая внимания на лёгкую шумиху за столом, спрашивает Магнус у мужа, тоже замечая причину его ошеломления и совершенно не зная, что стоит сделать: увести Алека или же помочь пережить ещё один пункт резкого расставания с семьёй, быть рядом, как и обещал когда-то давно. — Подожди минуту, — вместо этого шепчет Алек, делая глубокий вдох. Он правда не так представлял себе первую встречу с родственниками. Он её вообще себе не представлял, не желая видеться до конца жизни. Лёгкое ошеломление проходит так же неожиданно, как и появляется, тревога, всколыхнувшая вместе с собой ещё и страх, затихает под чужими прикосновениями и незаметной магией, которой его помогает привести в чувства Магнус. Способность мыслить вновь возвращается, но теперь кроме небольшого холода и равнодушия на душе нет ничего. Он не испытывает к этим людям тёплых чувств, они забылись за восемь лет разлуки, просто затёрлись, теперь они будто чужие для него. Он не хочет иметь с ними ничего общего, потому что былого доверия не вернуть теперь, потому что воспоминания о ноже в спину не стереть какой-то магией, они останутся навсегда. И он понимает, что это ещё одна ступень, через которую ему нужно переступить на пути к полному спокойствию — встреча с бросившими его родственниками. — Я остаюсь, — правильно угадывая то, что хочет спросить его муж, отвечает Алек. — Мне в любом случае, наверное, пришлось бы проходить через это когда-нибудь. — Хорошо, Александр. Только скажи — и мы уйдём, — Магнус всё ещё волнуется, это чувствуется, но он доверяет и поддерживает чужое решение, не оспаривает, готовый лишь прийти на помощь в необходимый момент и подставить своё плечо. — Спасибо, — сжимает его руку Лайтвуд и дарит маленькую, но искреннюю улыбку, что невероятно радует мага. После тех событий восемь лет назад, когда его муж был буквально сломлен чужими словами и поступками, когда он бился в истерике всю ночь, раз за разом раня себя воспоминаниями о словах его семьи, Магнус не знал, как и когда он сможет оправиться от такого удара, сколько времени потребуется, как это будет проходить. Он буквально не знал ничего, ходил в лабиринтах неизвестности, а весь мнимый контроль осыпался осколками, обращаясь в пыль и будто насмехаясь над ним и его беспомощностью. Но впервые в жизни ему хотелось остаться рядом и помочь, подставить руку, плечо, да что угодно, лишь бы его близкому человеку стало лучше, лишь бы он вынес из этого какой-то урок, лишь бы стал лучше и выносливее, смог отправиться и не сломаться. Ведь боль Алека означала и его боль тоже. И смотря сейчас на этого невозмутимого человека, что так легко справляется со своими эмоциями, способный мыслить на трезвую голову, он понимает, что все эти бессонные ночи рядом с трясущимся после кошмаров Алеком, все эти книги, прочитанные им для помощи самому себе, все эти разговоры, во время которых он рассказывал всё, что лежало на душе, что давило и тянуло его, а Магнус лишь слушал, готовый поддержать, все эти года, проведённые за созданием лучшей жизни для них обоих — всё это было не зря. Всё это было для того, чтобы именно сейчас Алек мог с высоко поднятой головой окончательно разорвать последние нити, связывающие его с семьёй, чтобы он смог говорить с ними, самостоятельно решая как поступить и что сделать, чтобы он знал, что даже если сейчас всё закончится не очень, это не позволит его настоящей семье бросить его, наоборот, они станут лишь ближе. Что он не останется преданным, разбитым и одиноким. Приятное тепло образовывается от понимания того, что все старания были не зря, что они принесли с собой нечто прекрасное, что это помогло самому Алеку. Это то, что дарит успокоение в этот самый момент, разнося облегчение и создавая крылья за спиной. — Почему мы только сейчас узнаём, что у нас в компании пополнение? — решает выяснить Магнус, садясь рядом с мужем напротив его родственников, которых тот удостоил лишь холодным и безразличным взглядом. Сам маг тоже лишь мельком смотрит на Лайтвудов, подмечая, что выросли они прилично, превратившись в мощных и довольно сильных охотников, а время лишь помогло вырастить в них какую-то звериную опасность наравне с осторожностью. Остальные маги тоже ощущают поменявшуюся атмосферу, но не понимают причину этого, поэтому могут лишь хмуриться, строя облачные догадки в голове. — Мы… — берёт слово Изабель, так и не сумев оторвать взгляд от Магнуса, который почти не изменился за прошедшие года, и брата, что, наоборот, теперь кажется совсем другим. Выросшим, взрослым, самостоятельным. Холодным и отстранённым с ними, но она видела, каким он был счастливым, когда только подходил к их столику вместе с магом под руку. Это каким-то странным образом ранит, а воспоминания о последней встрече всплывают в голове, — зашли перекусить, а тут встретили давних знакомых. — Мы с Веленой пару раз были в Нью-Йоркском университете после твоего уезда, — подтверждает Марио, всё ещё хмурясь. Катарина же прожигает обеспокоенным взглядом ставшего каким-то холодным Магнуса, желая получить ответы, но тот лишь качает головой, не считая нужным что-то рассказывать о личной жизни мужа. — Так, Магнус, где ты так долго был? — покорно вздыхает целительница, так ничего и не добиваясь. И все поддаются этой попытке сменить тему: никто старается не прожигать других взглядами в поисках ответов, все натягивают улыбки на лицо, скрашивая напряжение, и, оставаясь на своих местах, ожидают чужого ответа, чтобы зацепиться за какие-то подробности, развить шутку или же разговор. Сидеть в напряжении никому не хочется, да и расходиться так рано никто сегодня не планировал. Как-то быстро все упускают из виду, что вопрос о знакомстве не был задан ни одним из новоприбывших. — Секреты фирмы, — задорно тянет Магнус, переглядываясь с Алеком. Тот тоже ухмыляется, решая плыть по течению. Ведь у него теперь больше не было нужды скрываться или делать что-то против своей воли — наоборот, он был свободен в своих решениях и не зависел от чужого мнения. Он знал, что за его спиной есть люди, которые всегда останутся с ним несмотря ни на что, он знал, что может говорить то, что ему только захочется, и его муж его поддержит, что он всегда мог рассчитывать на его понимание и поддержку его семьи. — Ууууу, — ухмыляясь, тянет Тесса на пару с Рагнором. Они перекидываются понимающими взглядами и девушка продолжает, — Алек, ну хоть ты нам скажи, раз твой муж не хочет нам ничего говорить. Небрежно брошенная фраза, а Лайтвуды и Кларисса вылупляются на пару, как на восьмое чудо света, не меньше. Естественно, что Алек это замечает. То, что их это ошеломляет, ещё раз показывает, что они настолько были неуверенны в отношениях старшего брата, что не додумались даже предположить, что за восемь лет они могли сдвинуться дальше. Сейчас это вызывает лишь смех. — Вам правду? — загадочно спрашивает Лайтвуд, заставляя мужа комично расширить глаза. — Александр! Но его никто не слушает. Маги кивают резко и энергично, желая подробностей так сильно, будто от этого зависит их жизнь. — Когда я зашёл, Магнус уже был на полпути, чтобы сбежать. Лишь моё огромное мужество и логичные доводы смогли остановить его от этого поступка, — врёт и не краснеет Алек. Кажется, этого даже никто не понимает, потому что все преисполняются верой в невиновность Лайтвуда. Когда Магнус замечает это, то начинает хмуриться и поднимает руку, грозя пальцем: — И вы все поверили ему?! — глупые кивки лишь заставляют его сильнее изобразить разочарование в их умственных способностях, — вы забыли, с кем он жил последние восемь лет?! С гениальным мной! Алек лишь качает головой из стороны в сторону, наблюдая, как напряжён его муж, пытаясь доказать всем свою невиновность. — Если хотите правды, то мы просто целовались все эти пять минут, и не пытался я никуда сбежать, — отмахивается Магнус, ничуть не смущённый правдой, как и его муж. И пока все смеются над лицами магов, никто не замечает, как трое охотников скрываются в тени, покидая чужую компанию. Здесь им не рады.

***

Эта неожиданная встреча заставляет Изабель задуматься. Задуматься и подвергнуть сомнению всё, о чём она раньше старательно не думала, запирая свои мысли под сотней замков: равнодушное расставание с братом, раскол семьи, пустота, разочарование, ненависть и зависть, и не только своя собственная, равнодушие и смирение, тоска. И увидев наконец старшего брата спустя восемь лет разлуки, после стольких лет мыслей и мечтаний, она просто теряется, не зная что делать и что сказать. Её любимый старший брат, что был с ней всё её осознанное детство, подростковые годы, а следом и всю её взрослую жизнь. Он учил её рисовать, когда она была маленькой, читал сказки на ночь, заплетал косы, делая их с каждым разом всё лучше и лучше, выступал куклой, на которой маленькая сестрёнка могла бы учиться красить ногти и делать макияж, учил драться, держать в руках клинок. Всегда слушал, помогал, даже если это вредило ему, ставил её на первое место, постоянно задвигая себя назад, улыбался сквозь боль и всегда был рад её видеть, поздравлял с любыми успехами, интересовался самочувствием, всегда брал всю вину на себя, даже если и был невиновен. А она разрушила всё это своими словами. Своими поступками. Она не ценила всего этого. И поплатилась. Поэтому она разглядывает его всё время, что только ей дано, стараясь запомнить как можно больше. Ей снится сон о нём, после чего она ещё долго смотрит пустым взглядом в стену, не имея сил, чтобы заставить себя встать с кровати. И она опять прокручивает в голове чужой образ, так и не сумев успокоиться. Чужой повзрослевший вид, мудрые глаза, наполненные весельем и любовью, расслабленность и спокойствие, волнами расходящиеся от него, нисколько не постаревшее лицо без единой морщинки, растрёпанные волосы тёмного цвета, прекрасный вкус в одежде, привитый годами жизни с магом, накаченное тело, не забывшее тренировок. А потом это всё вдруг меняется, когда он улавливает её глаза. Взгляд становится холодом, режет лучше ножей и кинжалов, знаменитых стрел, попадающих прямо в сердце. Тело на мгновение напрягается, и он даже не пытается это скрыть, пока вся искра в чужих глазах испаряется по мере осознания ситуации. Брови хмурятся, образуя непривычные складки. Чужая рука, крепко держащая руку его брата и не отпускающая ни на секунду даже в момент осознания, выделяется сильнее всего в этот момент. В очередной раз накрывает понимание, что всё меняется. И эти мысли не отпускают, преследуя целый день, истощая сильнее изнурительных тренировок, высасывая все силы и мешая сконцентрироваться даже на бытовых вещах. Внутри от этой встречи полный ворох чувств и эмоций — это и какая-то странная обида на жизнь, и грусть, и тоска по потерянному брату и совершённым ошибкам, которые теперь не исправить, и изнуряющая вина с совестью, что шепчут ей о последствиях её собственных действий, и оттенок ощущения собственного предательства, грёзы о лучшем будущем, все эти «а что если», и воспоминания о панике, захватившей всё её существо в первые секунды неожиданной встречи, и шок, всепоглощающий и устрашающий. И весь этот спектр чувств лишь смешивается сильнее, запутываясь в клубок, что катается внутри, а каждое его движение приносит странную боль, не похожую ни на что в этом мире, выжигает всё живое, оставляя лишь пустоту. А потом, прямо на следующий день, она неожиданно встречает его на улице, когда выходит в город, чтобы развеяться от тяжёлых мыслей. И это кажется ей какой-то злостной карой, настигнувшей её только сейчас. Потому что она опять не может отвести взгляд от чужого счастливого лица, когда её брат идёт под руку с самым могущественным магом современности, совершенно этого не скрывая. Она не может перестать впитывать все эти мелкие изменения в привычках, поведении, да даже шаге, что стал будто легче и свободнее, в его осанке, в высоко поднятой голове и ясном взгляде на мир, в уверенности в собственной жизни. Ей становится больно от осознания того, что её брат так изменился, а она не имела шанса быть рядом. Но потом, будто камень с крыши, на неё сваливаются ехидные слова, сказанные голосом совести: «Ты сама виновата.» И да, она соглашается, склоняя голову перед этой огромной виной и лишь надеясь, что она станет меньше хотя бы спустя время. Что ей станет легче. И только поэтому она следует за ним несколько часов, не находя в себе сил на столь скорое расставание. Она не приближается к нему, не позволяет увидеть себя, растрачивая все силы на маскировку. Она знает, что он никогда теперь не пожелает лично встретиться с ней. Со всеми. И, о… Она это понимает. Она может представить, насколько ужасно поступила, поэтому да, она понимает его решение об уходе. Но от этого ведь ничуть не легче. Разум не то же самое, что и сердце. Сердцу не прикажешь замолчать, перестать биться в агонии, перестать взывать к утерянной связи, перестать сожалеть, перестать болеть. Сердцу вообще не прикажешь. Оно сжимается сильнее с каждым разом, когда она замечает улыбку на лице брата, вызванную какими-то словами его мужа, оно сжимается сильнее, когда она, не отрываясь и не моргая, смотрит, как они целуются в общественном месте, никого не стесняясь, оно сжимается ещё сильнее, когда она чувствует ауру их любви, их счастье, их веру в самих себя и друг в друга. Оно сжимается вновь, когда она видит, как маг говорит по телефону, улыбаясь настолько ярко, что его улыбка передаётся и её брату, оно сжимается настолько сильно, что теперь это приносит колющую боль, когда мужчины отходят в менее людное место, чтобы к ним открылся портал, откуда неожиданно выбегают двое детей, что сразу вешаются на шею её брата, наперебой начиная что-то лепетать с улыбками до ушей, в домашней одежде, измазанной чем-то неопознанным. И её старший брат улыбается так, как никогда не улыбался даже им. Он держит их крепче, чем кого бы то ни было, глядя на них с безграничной любовью, он улыбается их лепету, их разговорам и словам, он оборачивается на мага, покачивая головой и кивает ещё кому-то по ту сторону портала, смеясь над чем-то своим. Он делает всё это, а Изабель рассыпается на части. Сердце вовсе перестаёт стучать, поражённое чужим счастьем. Она понимает кое-что. Он не нуждается в них. Они — да. Точно. Как никогда до этого. Но он — нет. У него своя жизнь, полная любимых людей, что не предадут никогда. Тех, в ком он уверен. И они не входят в это число. Она не входит. И от этого она разбивается сильнее, успевая лишь на мгновение удивиться, как не падает на асфальт под напором этих эмоций и как только ещё не раскрыла себя. А потом она наконец тонет. Тонет в этом цунами из своих собственных эмоций. Тонет в отчаянии, что перекрывает свет, забирая всю надежду, что ей больше не нужна, что забирает воздух, наступая на горло широкой ногой. Тонет в тоске по старым временам и улыбкам, что дарил её брат именно ей просто потому что она была рядом с ним, а не его собственным детям, когда она теперь может лишь беспомощно наблюдать за этим, даже не имея возможности раскрыть себя. Тонет в вине, что лишь надевает на её шею петлю, шепчет и шепчет о чём-то своём, таком правильном и верном, правдивом. Тонет в страданиях, что появляются после осознания своих ошибок и приносят с собой сильный шторм. Тонет в мыслях, что не отпускают ни на минуту, напоминая о каждом её слове, сказанном в тот роковой день, о каждой мысли, о каждом движении. Тонет в ненужных надеждах, во всех этих «а что если бы», «а может», которые лишь приносят больше боли, вовсе не исцеляя Тонет в беспробудной тьме, что кажется одновременно наказанием за её слова и благом, спасающим её хотя бы от части чувств. Она тонет и тонет, задыхаясь от накатывающих эмоций, пока её брат стоит и улыбается своей семье. Она считает это справедливым. В конце концов, её брат как никто другой заслужил быть счастливым. А они заслужили свои страдания. И поэтому она уходит. Уходит как можно дальше, сбегает с этой улицы, оставляя там всю себя, продолжая тонуть, тонуть и тонуть. Она обещает себе забыть, не вмешиваться, не вспоминать, не связываться. Она знает, что так сделает лишь хуже. Но уверенность в собственных словах тает. Ведь сердцу не прикажешь.