Лето номер шесть

— Гарри, Батильда оказалась просто кладезем информации! Он, зажав трубку между ухом и плечом, прикрыл дверь на кухню плотнее. Дядя уехал по срочным делам фирмы, тетя Петуния в гостиной увлеченно изучала каталог кухонной утвари; помешать ему мог только Дадли, но его топот Гарри и через две закрытые двери услышал бы. — А поподробнее? — Это не касается конкретно твоих родителей, — быстро предупредила Гермиона. — Хотя в этой коробке куча всего. Сам увидишь. — Гарри по стуку тарелок определил, что она накрывает на стол. — Батильда объяснила, как еще можно хранить информацию. Это может пригодиться, когда мы будем искать… сам знаешь что. Дело давнее, так что наверняка потребуется извлекать воспоминания или искать свидетельства уже умерших людей. — Гермиона, мы же договорились, что нет никакого «мы», если речь идет о них. Это опасно, и… — Это ты договорился сам с собой, — упрямо перебила она, — а я ни с чем таким не соглашалась. Я иду с тобой. Я… почти все подготовила. — Гермиона замолчала на несколько секунд, тишину прерывало лишь позвякивание бокалов. — Ты будешь слушать или нет? — вернулась она к теме. — Я не рылась в коробке, но сверху там лежали карточки, похожие на фотографии. Батильда сказала, это «меморазы». Дурацкое название, да? Производное от… — Tabula rasa, я понял, — Гарри усмехнулся в трубку. Он прямо-таки чуял, как Гермиона негодует из-за того, что он опередил ее и не дал объяснить. — Только они не чистые, а заполненные чьей-то памятью? — Вроде того. Как полароидные снимки, в которые можно провалиться, судя по всему. Наверное, твои мама с папой предполагали, что все может закончиться плохо, и боялись, что у тебя не останется ничего от них. По словам Батильды, молодежь двадцать лет назад так развлекалась. Плюс я… э-э… в общем, у меня есть воспоминание самой Батильды о том поцелуе, про который она говорила. Я подумала, тебе будет интересно. А еще мне нужно было кое-что проверить. Гарри не понравилось это ее «э-э»; сразу закралось подозрение, что Гермиона заполучила воспоминание не вполне законным способом, но вместо того, чтобы выяснять подробности, он просто с благодарностью выдохнул: — Я тебя люблю. — Я соскучилась, Гарри, — тихо сказала Гермиона, и он представил, как она, стоя у телефона, прислоняется к стене. Сжимает трубку обеими руками в надежде, что так сможет почувствовать его тепло. — Я собираюсь сделать кое-что… очень страшное, и мне нужно было услышать эти твои слова. Скоро увидимся. Мне пора. В ухо ударили противные гудки, Гарри не успел ничего больше сказать. Оставшуюся неделю на Тисовой улице он провел в беспокойном ожидании отъезда — не только из-за предстоящих сложностей, но и по той причине, что не представлял вообще, каких глупостей способна натворить Гермиона. Несмотря на то, что все их глупости они раньше совершали вместе. — Ну, хоть на пару часов снова стану красавчиком, — бодро заявил Рон, со смиренно-брезгливым видом рассматривая свою порцию Оборотного зелья. — Хотя Лаванда говорит, я ей таким даже больше нравлюсь, — похвастался он, и Фред с Джорджем дружно хмыкнули. Из-за едва затянувшихся шрамов лицо Рона кардинально изменилось, но, стоило признать, выглядеть он стал и правда куда внушительнее. Это был последний смешок, изданный в тот день. Гибель Грюма и ранение Джорджа погрузили «Нору» в безмолвие, а Гарри — в выгребную яму вины. Они с Роном всю ночь молча просидели в спальне, и наутро Рон выдавил из себя всего одну фразу: — Мы не можем взять с собой Гермиону. Гарри сам крутил эту мысль в голове и так, и эдак, и ему хотелось проорать в ответ: «Да я знаю, Рон, не говори мне этого дерьма!» — Я и тебя брать с собой не собираюсь, — буркнул он вместо этого и с силой помассировал переносицу, будто где-то в ней находилась кнопка, запускавшая мыслительные процессы. — Это еще что за дела? — лицо Рона расплывалось перед глазами, Гарри раздраженно схватил очки с тумбочки и нацепил обратно. — Я не могу рисковать ни Гермионой, ни тобой. — Однако ты забыл, дружок, что мы оба совершеннолетние и способны сами решить… — Тем не менее ты говоришь, что Гермиону я должен оставить здесь, — напомнил Гарри. — И ты прав, черт возьми! Так в чем отличие? — Я первый с тобой познакомился, — привел Рон до жути абсурдный аргумент, но говорил он так уверенно, словно считал его весомым. — И я, ну, мужчина, — уже менее решительно промямлил Рон. Наверное, представил, что сказала бы на этот счет Гермиона. — С тонущего корабля первым делом эвакуируют женщин и детей, разве нет? — Спасибо, что веришь в меня, — саркастически усмехнулся Гарри, и Рон понял, что сравнение с тонущим кораблем было не самым удачным. — Это у магглов так. А здесь важна магическая сила. Беллатриса Лестрейндж что-то не спешит эвакуироваться. — Если без шуток, отличие в том, — повысил голос Рон, — что заманить тебя в ловушку, воспользовавшись твоей… привязанностью к Гермионе — проще простого. Думаешь, Сам-Знаешь-Кто не узнает? Да он уже наверняка знает! Снейп поставлял ему свежие хогвартские сплетни все эти годы. У Гарри не нашлось возражений. Сириус именно так и погиб. Из-за его тупости. После обеда Рон все же задремал, а Гарри растянулся на койке и уставился в темный потолок. Где-то над ними завывал упырь. Очень хотелось к нему присоединиться. Наверное, в коробке, добытой у Батильды, есть что-нибудь и от Сириуса. Сложно поверить, что он упустил бы шанс запечатлеть себя двадцатилетним. На свадебной фотографии родителей он выглядел как человек, уставший от постоянных съемок. С такими лицами обычно позируют кинозвезды. Гарри рывком поднялся на ноги, тихо притворил за собой дверь, спустился на один этаж и постучал в дверь. — Заходи! — крикнула Джинни. — Я тридцать раз просила тебя не стучать, Гермио… — Она повернулась, сжимая в руках какую-то тряпку вроде майки. Ту, что не успела надеть. Они замерли друг напротив друга, Гарри машинально отметил, что она обгорела на солнце, и что грудь стала больше, а после поспешно отвел глаза. Джинни, однако, ничуть не смутилась. И не спешила прикрыться. — Я не слышала топот своего братца. — Потому что он все еще наверху. — Гермиона помогает маме с украшениями, — невпопад сказала она. — Впервые в жизни я рада, что мне нельзя колдовать летом. — Вообще-то можно, — ляпнул Гарри. Наверное, он еще не приобрел иммунитет к виду обнаженной женской груди. Джинни удивленно-выжидательно смотрела на него, и пришлось пояснить: — Министерство умеет определять место свершения заклинания, но не того, кто его произнес. Поверь человеку, которого едва не исключили из-за этого. — Не может быть, — жадно прошептала она, выдвинула верхний ящик тумбочки, достала свою палочку и взмахнула ею, вызвав порыв ветра и появление сотен крохотных блестящих песчинок. Они закружились в воздухе, оседая повсюду: на волосах, постельном белье и покрасневших от жгучего солнца плечах Джинни. — Как ты узнал? — Дамблдор проговорился пару месяцев назад. — Что ж, это лето на глазах становится приятнее. Даже несмотря на грядущую свадьбу. — Ты так и не смирилась?.. — Скажем так, будь моя воля, и не будь Билл моим любимым братом, который всегда прикрывал меня в детстве, я с удовольствием выкинула бы что-нибудь эдакое. Например, небольшой взрыв свадебного торта. — Мы можем пригласить Добби, он эксперт в этих вопросах, — хмыкнул Гарри. Странно было разговаривать с ней полуголой о всех этих повседневных вещах. — Или ты можешь пойти в таком виде. Все умрут. Джинни лениво улыбнулась, потом долго смотрела на него, а затем заключила: — Ты больше не смущаешься, когда смотришь на меня. — Ты тоже. — Гарри имел в виду, что первые три года их знакомства она и слова не могла выдавить в его присутствии. А потом это прошло. И у него прошло. Сейчас сложнее было отвернуться, чем смотреть. — Мне нравится твой взгляд. Такой. — Как Дин? — неловко спросил Гарри. Это был самый неуместный из всех идиотских вопросов и одновременно отчаянная попытка напомнить Джинни, что они давно не вместе. И себе заодно. — Ты не приглашала его на свадьбу? — Ну, мы с ним… — она набрала в грудь воздуха, — трахались весь год, а больше и вспомнить нечего. Еще квиддич и нескончаемые рассказы про «Вест Хэм». Он звал меня на каникулы, обещал показать все эти маггловские штуки, но я сказала, что для этого ему лучше пригласить папу. Гарри волей-неволей засмеялся, когда представил, как мистер Уизли явится в гости к Дину с самодельным путеводителем по миру магглов, какой бывает у туристов. — Думаю, тебе лучше вернуться в комнату Рона, а мне одеться, — с оттенком сожаления в голосе прошелестела Джинни. Будто свеча в один миг погасла. — Пока я снова не натворила делов. Гарри не назвал бы это «делами». Тем не менее, он покорно поднялся на ноги и вышел за дверь. Странное чувство. Будто он ее сам раздел. Не надо было пялиться. Мало ли чего себе нафантазирует Джинни. О Дине она говорила без всякого интереса. Всю неделю до самой свадьбы Гарри избегал оставаться с ней наедине. На церемонии он принял облик одного из рыжих Уизли, и странным образом эта перемена внешности позволила ему вздохнуть чуть свободнее. Будто вместе с обликом он получил новенькую совесть, которая не верещала виновато при взгляде на сестру лучшего друга. И при взгляде на Гермиону. Появление Крама в качестве гостя вызвало в душе неоднозначные чувства. Взрослая часть Гарри говорила ему, что роман Крама с Гермионой в прошлом, и что переживать не о чем, а ребенок, потерявшийся где-то внутри него, капризно морщился. Гермиона вспыхнула, столкнувшись с Виктором, и даже уронила сумочку, набитую до отказа на случай неожиданного побега. Рон многозначительно хмыкнул. Гарри терпеливо позволил Краму пригласить Гермиону на танец, отчаянно сожалея, что не может ей запретить, особенно в этом дурацком наряде. — …хватит говорить так, как будто я шлюха, — услышал он шипение Джинни за спиной, — которую Гарри подцепил в пабе. Он круто развернулся. Флер, бросив на Джинни снисходительный взгляд, уже направлялась к Биллу. Гарри подошел ближе, у Джинни было такое лицо, словно она его не сразу узнала. — Что случилось? — Флегма видела, как ты выходил от меня тогда. Думает, мы снова взялись за свое, как она выразилась. Вот ей-то какая разница? — выдохнула Джинни и язвительно закончила: — Похоже, я ей не нравлюсь. — Может, она чувствует, что тоже тебе не нравится? — А по Флегме разве незаметно, что ей как бы насрать на чужое мнение? — разъяренно прошипела Джинни и с силой сжала бокал. — Как же она меня бесит. — Гарри волей-неволей отметил, как ей идут платья. Может, всем рыжеволосым женщинам идут такие летние платья? И злость на лице. Он в очередной раз одернул себя и суетливо осмотрелся. Гермиона все еще ворковала с Крамом. — Потанцуешь со мной? — тихо предложила Джинни. — Тут сплошь и рядом мои родственники, так что выбор невелик. В смысле, настоящие родственники, — фыркнула она. Гарри ухмыльнулся, допил из бокала, сунул его официанту и подал ей руку: — Только давай не на площадке, а здесь. Джинни с готовностью кивнула. Эта близость будоражила, выбивала почву из-под ног. Как Гарри ни бился и ни торговался с собой. Присутствие Гермионы всегда придавало уверенности, что он не сошел с ума, и что его теория о Малфое-Пожирателе не совсем безумная, и что подглядывать за школьными буднями своих родителей и их друзей — это нормально. Чисто исследовательский интерес, как научная работа по истории магии. Все это сблизило его с Гермионой. А Джинни, напротив, делала мир шатким, как будто весь он был утыкан подлыми ступеньками подобно лестницам Хогвартса. Каждое событие, каждый удар, как пощечина от неизбежности, ломало хрупкие кости привычного мира — по одной, неспешно. И всякий раз они срастались по-новому. Иногда правильно, а иногда… вот так. — Джинни говорит, вы просто разговаривали, — тихо сказал Джордж, появляясь за правым плечом Гарри с бокалом медовухи. Танец закончился, Джинни ушла в дом, а он, чтобы прийти в себя, сделал глоток виски из стакана. — Надеюсь, ты воспользовался нашим прошлогодним подарком, когда вы просто разговаривали, — нарочито строго вопросил Фред, вставая по левое плечо. Вот придурки, лишь бы поржать. Гарри просто молча ухмыльнулся, глянув на близнецов, и продолжил наблюдать за гостями. — Ну что ты так смотришь, — закатил глаза Джордж, — мы заметили нашу сестренку в опасной близости от невестки и-и… решили подстраховаться, — он смотал Удлинитель ушей и засунул в карман. — Мало ли что придет в ее горячую голову. — Вся в нас, — театрально вздохнул Фред. — Похоже, намечается драка, — азартно протянул Джордж, вытянув шею. Крам наконец отвалил от Гермионы и с самым воинственным видом направился к Лавгудам. — Чем старина Ксено ему не угодил? — Может, вооружим его нашим драчливым телескопом? А что, самое подходящее оружие для такого типа, как… И тут Гарри вспомнил. Казалось, сто лет назад Рон откопал в куче хлама старую тетрадь, обложка которой была подписана инициалами «С.Д». Таких совпадений не бывает, конечно, но чем леший не шутит. — Парни, вы случайно не помните, откуда в коробке с вашими Бойкими телескопами взялась тетрадка? Невзрачная такая, половина страниц выдрана. — А-а, — удивленно выдохнул Фред. — Забавно, что именно ты спросил про нее, Гарри… — …потому что наша находка в тот день состояла из двух частей… — …и в эту любопытную тетрадь, которую мы, к слову, так и не смогли взломать, — он развел руками, — была вложена вещица, попавшая позже к тебе, дружище. Гарри поперхнулся пуншем. — В смысле? — Карта мародеров, — таинственно понизил голос Джордж. Сразу дюжина вопросов столпились в очереди к языку. Но ни один из них не успел прозвучать, потому что танец, казавшийся Гарри бесконечным, оборвался. Серебристая рысь, Патронус Кингсли, стал последней вспышкой света в подступившей тьме. Она едва не ослепила Гарри. Или это было чье-то заклятие. Он увидел, как нарядные гости бросились врассыпную, как Билл и Флер одновременно подняли палочки ввысь. Заметил, как аппарируют один за другим родственники Делакуров. Сам Гарри метнулся в сторону и споткнулся обо что-то. О чье-то тело. Опустил глаза и обнаружил, что наступил на густые каштановые волосы. Он рухнул на колени и, прикрывая голову одной рукой, чтобы защититься от острых осколков, попытался привести Гермиону в чувство. Ничего не вышло. Рон где-то совсем близко рявкнул: «Бомбарда», пол содрогнулся, и нескольких Пожирателей повалило с ног. Гарри воспользовался этой крохотной передышкой, рывком поднял Гермиону с пола и, взвалив на плечо, метнулся к другу. Он схватил ладонь Рона в ту самую секунду, когда рухнул цветочный навес. Будто огромный букет швырнули на могилу целого мира. — Давай, Гарри! — взревел Рон, прежде чем дыхание перехватило, и всех троих засосало в тугую воронку аппарации.