ПРОЛОГ
Равноценный обмен — как много смысла в этих словах. Смышлёный алхимик или человек, однажды побывавший у Врат Истины, принцип их работы знает прекрасно: чтобы получить желаемое, нужно отдать что-то взамен. Нельзя сотворить копьё по велению мысли, не имея под рукой необходимого сырья в виде металла. Не получится создать бумажный кораблик без этой самой бумаги. Алхимия — наука сложная и дилетантов не терпящая. Её суть ничего общего с обыкновенной магией не имеет. Подход, структура, природа — они разные настолько, насколько это вообще возможно. Существует в алхимии особая запрещённая техника — преобразование человека. Она опасна для того, кто ею решил воспользоваться. Как выше было сказано, работает алхимия по принципу равноценного обмена, — что не просто намекает, а прямо заявляет следующее: отдай часть себя ради желаемого. Это может быть что угодно: рука, нога, внутренние органы, глаза, уши, нос и прочее. В случае, если плата оказывается соответствующей требуемому, трансмутация проходит успешно. Но ежели обещанный результат в своей весомости превосходит предложенное, человек попросту погибает. Потому-то алхимия и является сложной наукой для изучения, а преобразование человека — вовсе проклятием. Себя угробить — в два счёта. Достичь поставленных целей, идя по пути запрещённых техник — практически невозможно. Ключевое слово — практически. Хотя алхимия представляется структурированной и строго следуемой алгоритму неоспоримой последовательности стихией, в ней есть изъян. Точнее, то, что позволяет этот изъян обнародовать, переиначить, подстроить под себя. Прежде всего — взывать к Вратам Истины и получать знания, коих в людском мире попросту нет, без равноценного обмена. Сделать подобное можно лишь в одном случае — иметь при себе философский камень. Этот чудотворный артефакт, наделяющий своего владельца немыслимыми возможностями, отдачу Врат примет на себя, человеку даруя только положительный результат. С его помощью можно преобразовывать что угодно, ничего при этом взамен не отдавая. Только мало кто знает, что философский камень — это вместилище не одной человеческой души. Что он не совсем уж и выбивается из общего канона строго последовательной алхимии, платя за преобразование жизнью, хранящейся в нём. Немногие понимают, каково это — жить вечно, быть молодым за счёт чужих душ. И лишь единицы задумываются над нравственностью, моралью, человечностью, когда понимают, что чтобы сотворить этот самый философский камень, необходимо лишить жизни, как минимум, двадцать (а то и больше) человек. Но для большинства людей это немногое меняет. Философский камень в своей способности обходить равноценный обмен (и не только) привлекал каждого, кого влекла эта невообразимая, удивительная и не похожая на что-либо сила, позволяющая почувствовать себя самым настоящим Богом. Политики, алхимики, маги, воины, даже простые гражданские — любой из них потянется к мифическому артефакту, ежели только прознает, какими возможностями он наделит того или иного.***
Врата Истины — это не только мифический Ящик Пандоры, таящий в себе удивительные знания. Их также можно рассматривать как порталы, сквозь которые можно одного мира перейти в другой. Иссей Хёдо, бывший демон, ныне ученик Призрака Спарты, однажды прибегнул к сему. Давным-давно он, будучи частью клуба оккультных исследований, возглавляемым самой Риас Гремори, дочерью одного из могущественных кланов демонического мира, обратился за помощью к Вратам, дабы те даровали ему Совершенное Оружие. Всё для того, чтобы сокрушить непобедимого Райзера Фенекса, божественным опустошением лишившего его как сущности демона, так и друзей. Ведомый жаждой мести, яростью и ненавистью, Иссею было всё равно на равноценный обмен. Он открыл Врата Истины, и вылезли из них две раскалённые цепи двух обоюдоострых клинков, выкованных в недрах Тартара. Только произошло то, с чего в дальнейшем и началась его история, как ученика павшего бога войны: платы Хёдо хватило только на часть мечей, и потому, когда процесс получения желаемого прервался, Врата затянули в себя оружие, а оно следом за собой потащило и Иссея. Таким образом, перейдя из своего мира в другой, мальчик-демон (бывший) попал в Аместрис. Он не стал великим алхимиком, как повстречавшийся ему Эдвард Элрик (теория ничего не даст без практики), но получил невиданные юноше прежде знания и, разумеется, Клинки Хаоса — оружие самого Призрака Спарты, бывшего бога войны, имя которому Кратос. Иссей пробыл в мире своего лучшего друга Эдварда полтора месяца. На своём пути он встречал разных людей, среди которых место нашлось даже тем, кто был «земляком» Хёдо: Зеновия, Ирина, Рейналь. Тогдашний подросток столкнулся с суровыми правилами иной реальности и выстрадал немало, прежде чем начал зваться Одарённым Гомункулами, наследником воли бывшего генерала Спарты. Иссей не стал героем: однажды, слив свой гнев с неистовостью Клинков Хаоса, он обезумел, как Кратос в далёком прошлом, и ворвался в военный штаб Централа, покрошив на фарш солдат. Однако и в злодея юноша не превратился, ибо всегда стоял горой за своих друзей, а также частично помог Аместрису в истреблении гомункулов, разжигателей войны между алхимиками и ишварцами. Одного Иссей не сделал — не принял участия в предстоящем конфликте, покуда обстоятельства требовали от него незамедлительного возвращения в свой родной мир. Хёдо***
Меч Олимпа был универсален. В отличии от других артефактов, дарующих своим владельцам невообразимую мощь, этот мог открывать проход в мир, ведущий между другими мирами. С его помощью Иссей несколькими днями ранее вернулся домой из Храма Пандоры и теперь намеревался проделать то же самое. Кратос предупредил: клинок, одним ударом сокрушивший могущественных титанов, потребляет слишком много жизненной энергии, а потому прибегать к его использованию стоило только в самом крайнем случае. — Я запомню, учитель, — пообещал Иссей. Привыкший к использованию обоюдоострых Клинков Хаоса, Хёдо, увы, на подобную роскошь больше не мог полагаться: сие оружие самоуничтожилось, как только потеряло связь с плотью владельца. Всё, что от них осталось — страшные шрамы на руках ученика Кратоса. Переживать, впрочем, не было нужды, покуда Иссей вернул Усиливающий Механизм. В прежней боевой готовности сохранились и другие вещи: Сандалии Гермеса (подарок Брэдли, скорость), Золотое Руно (подарок Линга, отражающий щит) и Крылья Икара (подарок Рейналь, позволяющий летать). Наличие Режима Титанов и Эволюции Хаоса предусматривалось, несмотря на то, что последняя часть без Клинков Аида работала не так хорошо, как прежде. Плавный взмах Мечом Олимпа — и перед Иссеем появляется чёрный, словно космическое пространство, круг, очерченный по краям искажёнными голубыми линиями. Этот портал ничего общего с Вратами Истины не имел: войдя в него, человек не увидит и не услышит Знания, не лишится какой-то части себя. Всего лишь необходимо было подождать, пока пространственная дыра увеличится в размерах. «Война — процесс затяжной. Особенно идеологическая», — заявил Кратос. Его привычный грубый, низкий голос уже давно не заставляет Иссея содрогаться: он к нему привык, как к родному. — «Вполне вероятно, ученик, тебе придётся выбрать чью-то сторону: правительства или ишварцев». — Почему я не могу быть нейтралом, пробующим эти самые стороны друг с другом примирить? — несмотря на ассимиляцию, кое-какое отличие между Иссеем и Призраком Спарты всё же сохранилось: если павший бог хладнокровно относился к предстоящему, то Хёдо, питающий тёплые чувства к стальному алхимику Эдварду и ишварцу Шраму, надеялся на благоприятное стечение обстоятельств. За время своего пребывания в Аместрисе он уяснил, что виновниками всех конфликтов являются гомункулы, детища Отца, — и, разумеется, сам Отец, давший своим грехам человеческое тело. «Не упомню ни одну войну, где нейтралитет что-либо менял в лучшую сторону. Вот в худшую — да. Ибо нейтрал становится врагом для обеих сторон. Его нежелание примыкать к кому-то одному, а пытаться лавировать между теми и этими, в них не находят отклика». — То есть, у меня ничего не получится? «Я не сказал, что это невозможно. Лишь подчеркнул ожидающие тебя последствия. Мне нейтралитет неведом. Что-то на него похожее я осуществлял лишь во время битвы с Олимпом, но выступал против всех — и богов, и титанов. Потому не обессудь: помочь в этом плане тебе ничем не смогу. Только — поддержать любой твой выбор». — И на том спасибо, учитель. Иссей в последний раз окинул взглядом Куо — сюда он вернётся нескоро, ибо это приключение продлится гораздо дольше предыдущего, — после чего, вздохнув, шагнул в портал. Вокруг — сумеречная тьма. Путь, ведущий к искомому выходу, формируется из её недр и превращается в каменную тропу, с которой ни в коем случае нельзя сворачивать. Иссей сделал шаг. Потом второй. И вот он идёт вперёд, мысленно представляя себе воссоединение с Эдвардом, Уинри, Лингом, Ран и Фуу. Трио наёмников, работающих на Оливию Армстронг, не входили в список желанных друзей, но и с ними Хёдо не отказался бы увидеться. Он с удовольствием бы послушал Трейна, постоянно дразнящего одиночку Блейз и от неё закономерно огребающего по шее, поболтал бы с Эмилией и… да много чего, собственно, сделал. Ему хотелось встретиться со Шрамом, с которым Иссей однажды разрушил логово Отца и мораль которого мог понять вполне. А вот на аудиенцию с Роем и Лизой рассчитывать не приходилось: узнай они, что Хёдо вернулся — тотчас спустят на него всех собак. Риас, Акено, Асия, Конеко — однажды Иссей вернётся к ним, а что будет потом — уже не важно. Райзера больше нет. Никто отныне не посмеет посягнуть на свободу оккультного клуба. Хёдо этим достижением, однако, не гордился, — ведь именно в той самой битве погиб Киба, рыцарь Гремори. Парень страшно себя корил за то, что не смог предвидеть подобный исход (не только он, но и Кратос был в замешательстве, узнав в Райзере Ареса), и потому мысленно сокрушался, стоило памяти только воспроизвести картину последней встречи Иссея с Фенексом в голове первого. «Что-то тут не так», — задумчивость Кратоса вмиг выдернула Хёдо из печальных размышлений, и он спросил: — Ты о чём? «В прошлый раз мы контрольной точки достигли быстро. Хотя с нами тогда была твоя чернокрылая подружка, я не думаю, что это как-то сказалось на быстром перемещении». Иссей сие хорошо помнил. В тот час, когда они с Юмой нашли Меч Олимпа на месте, где в своё время стоял Ящик Пандоры, на них напала вся нечисть Храма. Хёдо схватился за божественный клинок и воззвал к нему, пока Рейналь его прикрывала. А потом раз — и вспышка ослепила их. Но нахождение в космическом лимбе не продлилось слишком долго, ибо буквально через минуту ребята оказались в комнате Иссея. «Может, дело во временных пространствах? В мире Эда я пробыл полтора месяца, тогда как в моём прошло всего три дня», — подумал Хёдо, с чем Кратос отчасти был согласен. Теория перехода из «медленной» реальности в «быструю» имела место быть, что, однако, не отменяло её вычурности. Полученные из Врат Истины знания ни о чём таком не повествовали, а потому данная мысль обретала вес абстрактный. Пространство ни с того, ни с сего содрогнулось вдруг. Иссей насторожился. Нахмурился и Кратос. С правой стороны от Хёдо подул холодный воздух, близко граничащий с зимним. А потом Одарённый услышал это: «Придёт век Меча и Топора, век Волчьей Пурги. Придёт Час Белого Хлада и Белого Света, Час Безумия и Час Презрения, Tedd Deireadh, Час Конца. Мир умрёт, погруженный во мрак, и возродится вместе с новым Солнцем. Воспрянет он из Старшей Крови, из Hen Ichaer, из зерна засеянного. Зерна, кое не прорастает, не проклюнется, но возгорится пламенем!». — Что это? — опешил Иссей. Непонятный голос, будто бы устами ребёнка говорящий, доносился отовсюду, куда голову ни поверни. «Похоже на какое-то пророчество», — задокументировал Кратос. Пространство снова тряхануло. На сей раз сильнее прежнего: путь прекратил прокладываться, покрылся трещинами, и Хёдо едва не свалился с ног. Разобраться в происходящем возможным не представлялось. Даже Призрак Спарты, какое-то время под боком у богов Олимпа проживший, не мог творящееся с чем-либо из своего мира сравнить. Путешествие между мирами — стихия неизученная, неизвестная, малопонятная. Здесь нельзя быть уверенным на все сто. Раз так… — Надо поторопиться, — промолвил Иссей. И его нога провалилась вниз, стоило ему только шагнуть вперёд. Налетевший вихрь всколыхнул потемневшие русые волосы и опалил бледное лицо с красной татуировкой на левой стороне холодом. Путь разрушался и падал вниз — вместе с Иссеем. Парень не растерялся. Оттолкнувшись от камней, он призвал Крылья Икара и попробовал воспарить вверх, однако прыть Одарённого Гомункулами чёрному миру явно не понравилась. Неведомым образом лимб стал воздействовать на ветер, из-за чего тот постоянно влетал в Хёдо, как кулак в боксёрскую грушу, не позволяя юнцу зависнуть в полёте. Да и Крылья Икара — штука нестабильная: чем дольше держишь её в рабочем состоянии — тем быстрее перья на ней тлеют. «Природа этого мира не сама по себе взбеленилась. Что-то на неё повлияло, если не кто-то», — предположил Кратос. Иссей больше не мог держаться. Как только крылья лишились большей части перьев, парень с криком полетел вниз, в пропасть бездонного пространства…