Into the rose garden || В сад роз

Эйлок застонал и скорчился от боли. Ослабленное тело больше не выносило частых родов и становилось все слабее. Нельзя было существовать без обезболивающих. Эйлок попытался подняться и съесть хотя бы овощное пюре, но его тут же вырвало. Тело не принимало пищу. Внутреннее кровотечение продолжалось, а лихорадка не проходила. Каждый вечер, ложась в кровать, он чувствовал, словно опускается в гроб. Эйлок временами мечтал закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Было слишком больно. К сожалению он не мог позволить себе просто так покинуть этот мир. Находясь в кромешной тьме, путая сон и реальность, Эйлок все еще желал видеть мужчину, что так редко словно по волшебству появлялся в этом забытом домике. Еще хотя бы один раз. Хотя бы один раз он мечтал почувствовать его поцелуй и увидеть улыбку на суровом лице. Может тогда, все печали исчезнут? Как ты и говорил, я хладнокровный демон. Я бы мог просто отпустить тебя, но я жаден и жажду того, что мне не доступно. Не важно какую боль придется испытать. Эйлок потерял счет времени. Сколько часов он уже был в бреду? Кровать была необычаянно мягкой и уютной, тело не сковывало болью. Это было странно. Куда-то пропал мерзкий сквозняк и что-то теплое обвило талию. Что это? Когда Эйлок приоткрыл глаза, вместо унылых стен домика он увидел чьи-то руки. Омега моргнул, пытаясь сосредоточиться. Знакомый силуэт. Это был Клопп. Ослабевшее сердце начало колотиться сильнее. Почему он спит здесь? Что-то случилось? Неужели он пытался вернуть Эйлока к жизни, как и в прошлый раз? На самом деле, мотив не имел значения. В объятиях Клоппа было просто хорошо. Вот бы это мгновение длилось вечно. Испугавшись, что разбудит Клоппа, Эйлок старался сдерживать свое шумное дыхание и вдохнул знакомый аромат. Словно мощнейшее обезболивающее, он действовал на воспаленный мозг. Теперь Эйлок по настоящему ощутил себя омегой. Он и был омегой, родившим детей своему альфе, аромат которого успокаивал, дарил ощущения умиротворения и покоя. Почему все так случилось? Что же такого было в этом мужчине? Он ведь был всего лишь обнищавшим аристократом из деревушки. Эйлок немного улыбнулся, ах, если бы он знал, все было бы иначе и никаких ужасных вещей он бы не сотворил. Так зачем же сейчас так любопытствовать? Эйлок осторожно прижался к груди Клопа. Тук-тук. Он слушал как мощное сердце бьется в груди прямо возле его уха. Вот бы просто умереть и исчезнуть. Жаль, что это невозможно. Вскоре Клопп откроет глаза и вновь будет смотреть на него с презрением. Эйлок был прав. "Что заставляет тебя улыбаться?" "Я не знаю ответа." "Сумасшедший ублюдок." Клопп что-то недовольно пробормотал и отодвинул от себя Эйлока. Тела разъединились и холодные мурашки побежали по его спине. Эйлок свернулся клубочком, надеясь сохранить хоть немного тепла. Клопп тем временем уселся на кровати, разочарованно ругаясь себе под нос. Он очевидно был недоволен сложившейся ситуацией. Разглядывая тело альфы, Эйлок невольно заметил его эрекцию. Довольно обыденная ситуация утром, особенно для молодого, сильного альфы. Клопп был строг, но по его голосу, было понятно, что сейчас он не настроен столь сурово. Может, это потому-что он еще не до конца проснулся? Слушая стук своего сердца, готового вырваться из груди, неожиданно для себя Эйлок спросил. "Ты хочешь заняться сексом?" Клопп повернул голову и уставился на омегу. Эйлок задал вопрос, даже не подумав, он был под влиянием запаха своего альфы. Когда-то в прошлом он уже задавал подобный вопрос, но был назван бесстыдным аристократом. Эйлок ожидал, что Клопп вновь обзовет его распутным бесстыдником, но тот лишь промолчал и с хитрой улыбкой взобрался на кровать. Впервые в жизни Эйлок понял, почему прочие люди считают секс чем-то милым и приятным. Впервые в жизни он ощутил что-то подобное и будто таял, как конфета под солнцем. Было бы это во время течки, он бы точно зачал близнецов. "Тебе такое нравится, ты монстр?" "Ах...ммм...Клопп...ахх." "Тебя избивали, унижали, а тебе это нравится, ты словно грязная шлюха без намека на гордость. Кто бы мог подумать, что раньше ты был настоящим аристократом?" Клопп шептал это столь нежно, но все равно с презрением. Тяжело было слушать подобные речи, даже несмотря на то, что Эйлок знал о безрассудной ненависти Клоппа к себе. Сломленная душа все еще подавала признаки жизни, эти слова приносили ей боль, словно сердце разрывало на куски. Прошу скорее, притупи его чувства. Позволь сердцу онеметь, чтобы он вновь ощущал это фальшивое счастье до самого конца. Клопп стал появляться в хижине довольно часто. Ненависть и злость куда-то пропали, вместо этого, они с особой страстью занимались сексом. Столь мимолетные, повторяющиеся моменты счастья начинали пугать. Эйлок сомневался в реальности происходящего, опасался, что все в один миг исчезнет. Однако, он старался не поддаваться все нарастающему безумию, в конце концов, основываясь на прошлом опыте, его мучитель просто не позволит этому случиться. Перед тем как чудное удовольствие испарилось, Клопп склонился к уху омеги. Член его все еще был внутри и продолжал обильно изливаться. "Ты так сильно стараешься. И если же ты живой человек, следует вести себя по человечески. Плачь, моли о прощении." Каждый раз Эйлок пробовал снова и снова. Он хмурил брови и приоткрывал рот, губы его дрожали, но просить прощения было для него слишком тяжело. Слезы не появлялись. Если бы он только мог, Эйлок разрыдался бы и плакал до тех пор пока его ослабшее тело не перестанет слушаться. Поглаживая немного покрасневшие от натуги щеки, Клопп улыбнулся. "Ты мне противен." Оставшись наедине, Эйлок вновь хотел расплакаться, но почему не получалось? Позже он вдруг подумал, что стоит ему выронить хоть слезинку и Клопп простит ему все. Все будет хорошо, ему нужно просто рыдая на коленях молить о прощении. Точка невозврата была достигнута. После осознания того, что обычный мягкий секс приносит больше боли чем изнасилование, Эйлок не мог больше выносить подобное. Клопп был жесток. Эти сладкие прикосновения, смешанные с отвращением были унизительны, приносили лишь печаль и горе. Словно ты стоишь на краю обрыва, осознавая, как под тобой проваливается почва. Еще мгновение и ты полетишь в самый ад. Во время таких сладких, но мучительных моментов, он все еще хватался за человека, что постоянно отталкивал его. Наступила течка. Два дня подряд Эйлок сходил сума, думая что умрет. И все равно Клопп относился к нему словно заботливый возлюбленный. Возбуждение, что начиналось в самых кончиках пальцев, подступило к сердцу и Эйлок смог достичь пика. Солоноватая жидкость попала на щеки, было бы хорошо, будь это слезы. Клопп поднялся с кровати и накинул на себя одежду. "Если ты забеременеешь, родишь мне ребенка. На этом все закончится." "Почему?" "С меня хватит." Слова врезались в сердце. Эйлок точно лежал на твердой кровати, но ему казалось, что он падает в бесконечную пропасть. Его вновь бросят? Бросят навсегда? Хотелось кричать о прощении, умолять не оставлять его, но Эйлок не мог, просто не мог. Это был первый раз, когда он молился, чтобы не забеременеть. Но ослабшее тело не могло нормально функционировать без лекарств и легко поддалось влиянию альфы, зарождая новую жизнь. Почувствовав утреннюю тошноту, Эйлок был в ужасе. Он сидел на кровати, ощущая свою беспомощность. Живот рос и Эйлок почти не мог видеться с Клоппом, тот лишь иногда заглядывал в домик, а после разворачивался и быстро уходил. Времени больше не оставалось. Эйлок всем сердцем желал видеться с Клоппом чуть чаще. Все тело страдало от невыносимой боли, даже простая ходьба была почти невозможна. Спустя пару шагов, Эйлок просто падал на пол, хватаясь за живот, сводящий от судорог. Времена, в которые он некогда испытывал счастье, оказались всего лищ иллюзией, разрушенной невыносимыми страданиями. Больно. Было ужасно больно. Эйлок потянулся за бутылочкой с обезболивающим, но лишь разбил ее. Скуля от ужасных ощущений, он опустился на пол глотая одну пилюлю за другой, словно это был изюм. И снова ни одна слезинка не пролилась из его глаз. Голова была в тумане из-за лекарств. Я хочу выбраться из этого места. Здесь только боль. Эйлок ворочался в кровати, с его губ то и дело срывался болезненный стон, неожиданно он вспомнил все те нежные слова, что говорил ему Клопп. В этот раз живот был куда больше обычного, вероятно, Эйлок просто был слишком худой. Кое как усевшись на кровати, он все же смог подняться на трясущиеся ноги. Никто никогда не сторожил его. Клопп лишь помогал ему оставаться в живых, но не привязывал. Как он и говорил, дверь всегда была открыта и Эйлок мог покинуть дом когда ему вздумается. Рассвет. Впервые в жизни, Эйлок покинул особняк по собственной воле.