Ярко-красная крыша

Было тихо. Где-то далеко барабанили безысходные звуки золота о металл. Но даже они не смели отвлекать людей с кошмара. —может попробовать его отвлечь? Ударить же можно, у тебя меч.—предложил идею Кэп, спустя долгие минуты раздумий. —а сон не начнется снова, если я до него дотронусь?—хмыкнул Пугод. —ты исчезаешь, когда трогаешь их? Может быть, когда ты трогаешь тень?—озадаченно посмотрел на собеседника Блондин. —а может и тень. Просто я не хочу снова топать сюда из района надзирателей.—он вздохнул и встал с пола.—ну, попытка не пытка. Надзиратель вынул нож и поплелся к выходу из театра. Ксеноморфу слышалось лишь грозное бормотание обоих и более громкий удар, но уже с какой-то ответной яростью. —а не легче...— —не отвлекай!—крикнул он, вновь издавая свист металла. Раздался новый звон. Кто-то упал замертво. —чтоб не втыкал.—послышался голос, а далее хлюпающий звук вонзившегося в тело клинка. Товарищ по несчастью подбежал к действию и обомлел. Перед ним стоял растрепанный пакет и... мертвый дровосек? —ты как умудрился? Он же третий по силе в этом районе!—крикнул Кэп, осматривая бездыханное тело. —ну, он же во сне? Я надеюсь. Думаю, что в реальности он сейчас где-то круги наматывает по району.—усмехнулся парень. Они вышли из театра, направляясь в ближайший парк на границе с бывшим районом клюквенников, часть которого теперь принадлежала еще и дровосекам. Это Пугод узнал у нового знакомого. Вокруг было тихо. Будто бы это должно было удивить? Даже надоедливых криков птиц не слышалось. Гулкий свист откуда-то из горизонта да покачивание омертвевших деревьев. Это были все звуки природы. Ребята присели на ближайшую лавочку, обдумывая да знакомясь. Оказывается Кэп лишь недавно переехал, а когда-то и вовсе жил в районе надзирателей, ну, до проблем этого места. Складно говорил, хотя выглядел довольно потрепанным жизнью. Сказал, что в будущем станет писателем или поэтом, если этот сон закончится. Что же мешало жить прямо во сне? Еда и вода не требовалась, а людей тут мало. Умрешь? Не беда—встанешь снова. Но тогда в чем же смысл такой жизни? Тени без света не существует, а значит и жизни без смерти тоже. —нам надо экспериментировать! Пройти через стену.—ухмыльнулся блондин, с ожиданием глядя на шляпника. —пробовал. Стена не пробивается, хотя вне сна пробить её было легче лёгкого.—ответил пакет. А что если перелезть? Стена хоть и высокая, да не бесконечная. Решили попробовать это. Вдруг дело в городе, а не во сне? Откопали где-то лесницу, немного её починили, и всё — ключ к свободе готов. Донесли кусок дерева до стены. Забираться согласился Пугод. Он осторожно возвышался по скрипящим от всего ступенькам, надеясь, что древесина не решит предать его. Он забрался на стену. Отсюда открывались красивые виды: дрожал бурелом под свинцовыми каплями, смешанными со снегом. Вдали потухало пламя рыжих облаков, а над ними было серное зарево от рассвета или заката. Ни намека на остановку времени. —может попробовать прыгнуть вниз? Тут сугробы небольшие, вряд ли ноги поломаю.—крикнул Пугод. Здесь был небольшой ветер. —осторожно только.—послышалось где-то снизу. Парень уже присел, посмотрел вниз как вдруг понял, что его шляпа во что-то уперлась. Опрокинув голову, он ничего не увидел. Попытался ощупать невидимый объект и понял, что не может просунуть руку дальше стены. Барьер? Неужели нельзя выйти? —нельзя прыгнуть. Тут какой-то барьер!—ошарашенно крикнул надзиратель. К нему тут же примчался Ксеноморф, наблюдая за действием пакета со стороны. —видишь?—он облокотился о барьер, не падая вниз.—свободы нету! Блондин недоверчиво протянул палец к возможному барьеру. Действительно — он во что-то уперся. На ощупь, словно стена холодная. Не крошится, не ломается. Просто стоит! —ключик к нашей свободе оказался не от той двери.—Кэп спрыгнул с лестницы вниз, обратно в город.—пошли искать нужную связку. Они пошли обратно в парк, думать, как можно выбраться. Хотя Кэпу было легко выбраться—сон был цикличным, но все-таки прерывался, когда его ловили. А у Пугода же ничего не прекращалось. Проснуться Ксеноморф мог всегда, поэтому и хотел помочь бедолаге. —мне почему-то кажется, что копии людей нас могут трогать, в отличие от теней.—сказал пакет. Голубоглазый принял информацию, молча кивая. Может быть действительно возможно было как-то взаимодействовать с некими куклами. Ими управляет собственное подсознание? —а что если возможно призвать кого-то мыслью? Ты ведь вроде как встретил главу якудз, когда искал живых там?—предложил идею Кэп. —но я же не знал Секби до этого момента! Как я мог его призвать?—возмутился Пугод. Вся эта ситуация морально убивала. Вопрос застал врасплох. Возможно ли сотрудничать с марионеткой, подружиться? Не переродится ли она, как владелец мира? —ты ещё говорил, что при смертельной ране время откатывается назад на утро. Что будет, если ты, например, ударишь себя несмертельно, но сильно, до шрамов? Они останутся?—в нем проснулся ум непризнанного ученого. Если, например, отрезать руку, ногу? Он не умрет, если всё будет под контролем, но шрам явно останется. А может и нога пропадет, но это же ради науки, верно? Договорились в итоге отрезать руку, дабы при следующей жизни на плече был шрам. Его было бы легче заметить, чем на ноге или на пальце. О боли сейчас никто не задумывался. Надзиратель отдал свой меч другу, а сам снял плащ и смокинг, оставаясь в белой рубашке. Вещи остались на снегу, замерзать. Пакет и сам переступал с ноги на ногу, хотя чувство холода давно притупилось. Ксеноморф тяжело вздохнул, возводя меч над мучеником и целясь в плечо. Он заметил явный страх, исходящий от Пугода и граничащий с каким-то ученым безумием. Он знал, что он делает. Одно движение. Рубашка покрылась ярко-алым, продолжая тяжелеть. Рыжий пытался сдержать крик, но получался в итоге сдавленный болевой стон и хрип. Разрез будто расцвел, и на нем уже образовывались багровые корни. Одного недостаточно. Рука осталась на месте. Придется помочь и одновременно отрывать руку. Ксеноморф подбежал, хватая слабо умирающую руку. На сгибе всё ещё чуть-чуть колебалась артерия. Кэп надавил сильнее, немного прокручивая конечность. Она поддалась манипуляциям, а через несколько секунд раздался противный хруст, словно при разведении костра, и рука отделилась. В самом низу раны открылась артерия, маленьким фонтаном выливая кровь на снег. Всё вокруг было в крови: Пугод, снег, Кэп, одежда, улица. Всё. Парень упал, закатив глаза. К нему тут же подбежал блондин, стараясь поймать. Он взял смокинг и зафиксировал его на ране, приматывая вокруг шеи. Артериальную кровь можно было остановить лишь зажав нужную точку, но Кэп не знал, где она. Пакет был в обмороке, но всё ещё был жив. Это радовало. Неудачное же они выбрали место для опытов—ни одной аптеки рядом. Разве что дать наесться клюквой, но идея была конкретно бредовой. Товарищ усадил его на ближайшую лавочку, поднял с окровавленной каши снега плащ надзирателя, а сам стал ждать. Рука в этот момент валялась на снегу и синела, подражала лежащему вокруг снегу, а он подражал ей. Был слышен пульс из стороны Пугода—сильный и частый, хотя при обмороке должно быть наоборот. Ксеноморф решил, что если они так просидят на морозе больше 10 минут, то он понесет пострадавшего к себе домой, дабы не замерзнуть окончательно. Радовало, что Пугод, хоть и страдал, но все же не исчезал. Значит, несмертельные раны ему тут не помеха. Об этом можно было догадаться по многим фактам, но экспериментом выучить всё гораздо лучше. Парень ещё пару минут трудно дышал, а потом вскочил, пытаясь промямлить что-то. Получалось трудно. Кажется, он вообще не понимал, что он говорит, где он говорит и почему. Кэп и сам задался последним вопросом. —тише, тише! Успокойся!—со страхом и беспокойством пытался усадить обратно рыжего голубоглазый. Он посадил подростка на скамью, а сам встал напротив, пытаясь хоть как-то понять, что с ним. —мне кажется, что тебя добить легче. Всё равно проснешься.—он боялся больше, чем сам Пугод. —рука... я жив... почему?!—говорил бессмыслицу он, очень часто дыша. Казалось, что, если он сейчас сделает еще один вздох, то просто лопнет. Он держался свободной рукой за скамью, будто бы боясь упасть с нее куда-то в пропасть. Место среза жгло холодом и жаром одновременно. Кровь уже остановилась, но импровизированная повязка с рубашкой были красными, с них всё ещё капала кровь. —добей!—крикнул надзиратель сквозь безумное дыхание. —уверен? Мы вряд ли встретимся снова!—переспросил Кэп, хватая в руку и без того испачканный меч. —добивай!—он уже не кричал, а вопил. Клинок точно в сердце. Теперь они находятся в разных вселенных. Кэп остался у трупа, а Пугод—в кровати. Он вскочил резко, схватился за левую руку, проверяя её наличие. Всё на месте, шрама нету. Достал меч из ножен—чист. Вся одежда и он были чистыми, а во рту чувствовался привычный привкус пустоты. Кажется, он пожелал бы проснуться без руки, чем без ответов. —суки!—провопил он. Пугод не знал, кому это адресовано—богам, теням, ему с Кэпом или же виновникам торжества. Наверное, всем. Он сел на кровать и просто заплакал. Что ему еще оставалось сделать? В запасе есть примерно бесконечность, чтобы принять свою бессмертную смерть, или смертельно больную жизнь. Когда-нибудь, но сейчас делать этого уж точно не хотелось. Что сейчас известно? Откатывают время только тени, а клонов можно убить; за стену города нельзя пройти из-за барьера; ты просыпаешься заново только в том случае, если рана смертельна. Не очень много ответов. Что еще можно было проверить? Реакцию тела на голод, обряды, наличие зверей в городе, простой сон во сне, попытка коммуникации с клонами, попытка поймать тень... Слишком много всего, что могло бы помочь. Но ничего не помогло. Все биологические опыты приводили к тому же, что и прежде, звери отсутствуют, клоны говорят всё, словно по сценарию, а тени не могут попасться в поле зрения рыжего.

***

Сколько Он просидел в этом мире? Месяц, год? Он уже поменял понятие времени где-то между первым и вторым смертями. А третья, четвертая, восьмая, двадцать четвертая всё лишь усугубили... Казалось, словно Он прочитал все книги из библиотеки надзирателей, а может и из всего города. Он постепенно сходил с ума. Кажется, Он уже привык к своей участи. За столько долгое времяпрепровождение в этом мире Он так и не понял, как и почему Он сюда попал. Возможно, это болезнь, которую Ему уже и не вспомнить. Он забыл, кто такой Моддичат и Жираф. Он забыл об организациях, о Кэпе и о том, что это сон. Он сомневался в том, что Он сейчас жив. мысленный эксперимент, предложенный одним из создателей квантовой механики Эрвином Шрёдингером в 1935 году при обсуждении физического смысла волновой функции. В ходе эксперимента возникает суперпозиция живого и мёртвого кота, что выглядит абсурдно с точки зрения здравого смысла. Он понятия не имел, что читал. Кажется, что-то про физику. Он чувствовал себя этим котом. «шанс того, что химикат выльется, равен 50%. Кот, находящийся внутри, является живым и мертвым одновременно»—Он читал одну и ту же строчку несколько раз. Он уже забыл свое имя, ведь чувствовал себя таким же клоном, как и другие. Если бы Он встретил сейчас кого-то, ищущего его, то Он бы на него набросился и убил. Он винил во всем судьбу, болезнь и город. Проклятый город короткой жизни и вечной смерти. Он отложил книгу в сторону. Он стоял в плаще Модди, не зная об этом. Плащ показался Ему довольно практичным. Вокруг царил хаос: кровать была частично разобрана — результат одного из тестов; часы скинуты вниз и разбиты, а стрелки сейчас были опорой для ростка в горшке на подоконнике, которое не хотело расти. Зеркало было покрыто множеством листов теории, в нем нельзя было увидеть отражение. Повсюду бумаги, бинты, спички, пилы... Кажется, там были все предметы мира. Последний раз Он умирал очень давно, из-за этого и накопил весь хлам. Он знал, где и что лежит, куда он пойдет и зачем. Знал наизусть каждую книгу, валявшуюся на полу. Он не знал понятия сна, голода, уюта и неуюта одновременно. Чувства сейчас оседлать Ему не удавалось. Он ходил в цилиндре, которому на вид было 200 лет. Чудная карта давно уже затерялась в городе. Быть может, если бы Он её и нашел, то вспомнил бы себя. Он забыл свой голос, возможно способность говорить омертвела вовсе. Он любил тишину — когда что-то падало, то Он сильно пугался и выбрасывал источник шума в окно. Он боялся уснуть — вдруг проснется без знаний? Иногда Он гулял по мертвым улицам. Почему-то теней и клонов не было на улицах его района. Идти искать Кэпа Он боялся — вдруг Он вспомнит себя, и тогда уже сойдет с ума окончательно. Опыты на Нем отводили множество царапин, которые не заживали. Оставались красными впадинами, лишь изредка образуя на себе черствую черную корку. Сейчас Ему поистине хотелось умереть, но, кажется, Он боялся проснуться. Страх, что смерть настигнет позже жизни и оставит множество людей жить. Жаль только, что Он этих людей не знал и не помнил. Не хотел помнить. Однажды Он разбил себе окно в комнате, порезав пальцы. Он просто замотал их шторой, взятой непонятно откуда, а сам продолжил ходить по стеклу — всё равно Он обувь не снимает уже множество веков. Если там заведутся паразиты, то Он будет им рад. Но даже тишина обрывается. После долгого века одиночества даже шепот в другом углу оглушает тебя поистине сильно. Так Он узнал, что человек может умереть от скуки... Вернее Он просто не знал, как оправдать слишком резкую смерть. Снова проснулся... Вернулся дар речи от горя. —нет! Сколько веков я зарабатывал эти знания!—крикнул Он, жмурясь от обиды на себя и свою невнимательность. —очнулся?—крикнул голос откуда-то.—Пугод очнулся! Пугод? Красивое имя. Созвучно со словом «пакет». Он его запомнит.