Ярко-красная крыша

Гул в ушах, голоса и подобная мешанина в голове. Кажется, что это первые признаки перед тем, как человек сойдет с ума, но сознание почему-то не уходило. Топталось на месте, вгоняя Пугода в большой сугроб из непонимания. —я мертв?—будто зная ответ, спросил он. Голоса вдруг стихли, прислушались к новому. Что они говорили? Быть может, что сейчас кто-то из них сказал ответ на все интересующие парня вопросы. —я умер?—снова повторил Пугод, вглядываясь в непросветную темень. —я умер.—и вновь повторил он, уже ответив на свой вопрос. не было страха, боли или радости. Просто холод и небольшая сырость под подошвой. А тем временем любимый плащ надзирателя всё тяжелел и тянул прямо вниз. Не хотелось снимать то, что когда-то дало жизнь. —т...к. по...б.й .м.р...—слышался приглушенный голос за толпой невидимых зевак. —что?—крикнул шляпник темноте. —только попробуй умереть!—звучался он четко, без запинок и ненужных стонов. Хотелось снова задать вопрос. Задать этот вопрос ещё на тысячу нужных ему тем. Успеет как-нибудь, в следующей жизни. —только попробуй умереть, падла!—звучало уже более агрессивно и знакомо.—вставай, блять! В голову вдруг ударила резкая боль. По артериям пошел медленный, но сильный пульс. Тяжести больше не чувствовалось, но была некая вина за что-то. —мне не хватало ещё одного потерять!—кричал тот же голос. Пугод вскочил, чуть не ударяя собеседника своей головой. Он оглянулся, сильнее размывая картинку. Он лежал в своей комнате, на своей кровати и в кругу своих друзей. Жираф смотрел на него так, словно действительно только что воскресил из мертвых. —ещё одного? Что с Модди?!—с взъерошенным видом спросил младший. —да без сознания он!—тем же криком ответил блондин, а после спокойным тоном добавил.—ему стрелой в правое плечо попало. Крови много было, но жить будет. Рыжий вскочил, шатаясь и падая на всевозможные поверхности. Возможно, он бы так и упал, невзирая на боль в спине. Его схватил Жираф и положил обратно на кровать. —да лежи ты! Ничем ты не поможешь—только себе хуже сделаешь и Модди разбудишь.—цыкнул он, смотря на взъерошенного друга. —что было? Что случилось на войне?—не унимался Пугод. —меня, на удивление, не задело никак, хотя я и бегал против татаров и ордена во всю.—вздохнул надзиратель.—Модди с Альцестом и с кем-то ещё из дровосеков дрался. Стрела прилетела хуй знает откуда и даже непонятно от кого. А с тобой, ну... я понял, что тебе Ники помогала, а более и не знаю. Тут младший как-то зашевелился, попытался встать, хотя его локтем держал зеленоглазый. Одна конечность смогла предотвратить возможную смерть от непослушания. —а ну-ка лежать! У тебя на спине гигантская царапина. Кто-то из дровосеков постарался, походу. Будешь много бегать—швы разойдутся и пизда тебе, а потом и мне.—он даже прикрикнул, хотя до этого говорил тихо. Ничего не оставалось, кроме как просто лежать... кто-то другой так бы и сделал. —да я просто посмотрю на Моддичата! Дай ты мне встать!—кричал подросток, отчаянно пытаясь встать. Жираф же предпринял свои методы. Одним рывком достал со шкафа, стоящего с другой стороны комнаты, таблетки. Той же рукой достал один экземпляр и запихал его чуть ли не по самое горло Пугоду. Парня чуть не вырвало из-за этого, но таблетку пришлось проглотить. Он не видел таблетки, как и не чувствовал вкуса, ибо она прошла через контроль на языке. Вдруг его резко отпустил его товарищ, с неестественным ожиданием прищурившись. Пакет действительно успокоился, но лишь из собственного любопытства. Что же такого ему сейчас дали? И сколько времени он так смотрел на Жирафа? Почему-то казалось, словно прошла лишь 1 секунда. Часы смешались с окном, а собеседник стал каким-то тусклым пятном. Голова немного болела. Он снова умирает? Пугод издал легкий стон, вновь ложась в постель. —это для твоего блага.—кажется, силуэт с не очень знакомым голосом только что встал и ушёл. Было слышно свое же дыхание и частое сердцебиение. Будто пульс слабел на единицу с каждой подачей кислорода. Ещё несколько секунд и надзиратель вырубился. Снов не было. Это как всегда радовало. Черный экран сгущался, а титры шли прямо по векам. Слезы казались липкими. С каких это пор Пугод начал плакать? Он может ходить? Резкий толчок в спину, и шляпник с матом вскакивает с кровати. Друга рядом нету, зато вот боль в спине и головокружение решило остаться личным питомцем парня. Всё было так чётко: можно было разглядеть названия книг на полках, узор карты на тумбе, время на часах... о нет! —блять, ну только не ты!—крикнул Пугод. 14:08 красовалось на часах. Секундная стрелка упрямо стояла на своем месте. Проверять, сон это, или нет, сейчас не хотелось. Рыжий встал, оделся поприличней и пошел незнамо куда. Хотелось пройти свой любимый маршрут «из комнаты в комнату». Бухгалтерия пустует, как и комната Жирафа. Парень уже захотел было пойти в комнату к себе и проверить, сон это, или нет, пока не открыл полностью дверь к третьему участнику. Пакет зашел в комнату к Модди и обомлел. На кровати действительно был он? рядом стояла проржавевшая снизу капельница, раствор в которой держался у самого донышка. Чат тяжело дышал и, кажется, был не в сознании. Закутанный в одеяло он дрожал. Сухие губы синевой отражали тень, а нос немного шелушился от чего-то. Почему эти факторы произошли от обычной стрелы в плече? Пугод только сейчас понял, что в комнате влажно и сыро. Летает запах крови, а по венам кокаином вливается беспокойство. Запах рваной плоти, как не странно, исходил из больного. Когда-то больного... Парень с неким отвращением подошел к нему. Почему именно сейчас так сильно хотелось просто уйти? Он одним движением выбросил тяжёлое одеяло на пол, а дальше грохнулся туда же и сам. Пугод завопил от увиденного. Перед ним был всё тот же бог смерти... со вскрытой грудной клеткой. Плечо, на удивление, было целым, зато вот что-то ниже так мерзко пульсировало и хлюпало. Можно было разглядеть ребра—точно решетки, скрывающие что-то ценное от воров. Сердце неприятно пульсировало. Кажется, будто у него был 1 удар в минуту, в час, в 1 лишь век. Даже сотня таких ударов казалась мгновением для этого места. Мышцы внутри неприятно изгибались, но всё было целым, не считая саму кожу и факт того, что кости были немного раздвинуты от середины. Было ощущение, что подросток услышал уже десятый удар. Они звучали так тяжело, так медленно, словно часы вдруг решили сдвинуть стрелку хоть на сантиметр. Лишь бы не сдвинулись вправо... Надзиратель перестал кричать, когда он охрип. Не мог выдать ни слова, хотя и до этого такой привилегии не было тоже. Он осмелился подойти к чему-то, что уже сложно было назвать Модди после увиденного. С донца капельницы вышло последнее мгновение раствора. Удара сердца не последовало. Моддичат умер, а тело медленно, словно медь, стало синеть. Мышцы лишь иногда сокращались где-то на пальцах, давая мелкое движение. Главная мышца же не двигалась, не стучала и не думала оживляться. Как жаль, что Пугоду нельзя плакать. Он просто хрипел и хныкал, невнятно что-то говоря. Пакет прикусил язык с такой силой, что казалось, будто держится он лишь на возможном крике. Мозг не выдержал и решил выключить восприятие мира полностью. Пугод упал на грудную клетку. Прямо на сердце, которое снегом обжигало щеку с невыносимой силой. Очнулся. Снова очнулся. Боль в теле, нету Жирафа, а на часах 14:08. Как он мог умереть от обычного шока? Не было времени думать... Надзиратель встал, накинул на полуголое тело плащ организации и побежал прямо к возможному трупу. К будущему трупу и бывшему другу. Поворот в коридор и он падает... обо что он вообще ударился? —блять!—крикнул кто-то.—так, какого черта ты вообще из кровати вылез, олух? Жираф? Почему-то не было времени удивляться... Шляпник встал и вновь побежал, шмыгая носом. Во рту пересохло и сейчас его всхлипы звучали так сухо, будто мертвецом был он. —постой ты!—звучало где-то сзади. Не было времени разглядывать, насколько размытым было лицо у некого клона. Нужная дверь. Пакет влетел в нее со всей дури, дергая за ручку даже в полете. Удалось избежать падение. Рыжий отдышался и посмотрел на друга. —ты что, малой? Ты такой бледный.—живой... лежит и с взглядом страха смотрит на младшего.—всё хорошо? —живой...—единственное, что смог выдать Пугод.—живой! Он подбежал к вполне живому Модди, обнимая того за здоровую руку. Счастья не было предела, зато у источника этого счастья сейчас читалось только недоумение. —ты живой! Я так рад... Боже, ты живой!—повторял он вновь и вновь, прижимаясь к руке всё сильнее. Капельница всё ещё стояла, но была полной. Глаза блестели, грудная клетка ходила частым от неожиданности дыханием, а губы были обычного цвета... наливались чем-то живым и переливались под светлой лампой. Он сидел на кровати, вытянув ноги. —хей, ты что? Со мной всё хо...— Он не успел договорить. В его губы жадно вцепились, не желая отпускать теплую руку. Модди с ещё большим удивлением посмотрел на Пугода, но ему почему-то не хотелось уходить от поцелуя. Возможно, младший бы и не отпрянул первым, если бы не услышал шаги за дверью. Он просто повис на шее мужчины, бесслезно плача. Старший сильно покраснел, смотря в потолок с немым вопросом. В комнату вбежал взъерошенный Жираф, пытаясь отдышаться. Казалось, словно он бежал прямо из комнаты новенького. Оказывается, он действительно бежал оттуда, ведь в руках у него блестела та самая пачка со снотворным. —блять, Пугод! Не мешай Модди и сам иди отдыхать!—крикнул он басом, быстро оглядывая то одного больного, то другого. —оставь нас, Жираф. Он сам уйдет, когда я скажу.—спокойно ответил шатен, пытаясь скрыть стыд и параллельно как-то обнимать парнишку. —хорошо. Зови, если что-то надо.—парень вышел из комнаты. Секундная пауза. Лишь всхлипы были слышны где-то под горлом. Пугод прислушивался к стуку на сонной артерии. Пульс замедлялся, но не из-за смерти. Чат просто успокоился. —я не буду спрашивать про то, что это было, а спрошу лишь про причину того, почему ты это сделал.—кареглазый спокойно посмотрел на гостя комнаты, который уже когда-то успел забраться с пола на кровать и обнимать того, аккуратно огибая ноги.—снова страшный сон? После предположения Пугод уже полностью прижался к телу Модди, не желая отпускать. Старший же перестал обнимать одной рукой мальчишку, решая просто гладить этой рукой по волосам. —ты умер! У тебя грудная клетка была вскрыта а ещё ты... ты дышал как-то тяжело и ещё... ещё, ну, ты... у тебя губы синие были!—ему было сложно говорить. Пакет всхлипывал и оговаривался, заканчивал предложения прямо на середине.—сердце не было... не билось! Ты просто умер там... Вы умерли. —тише, тише, малой. Я жив, слышишь? Жив.—улыбнулся он, заглядывая в голубой глаз, уставившийся на надзирателя. Кажется, рыжий хотел верить и даже охотно это делал, но успокоиться было трудно. Тогда шатен просто усмехнулся, вновь осторожно целуя младшего. Так аккуратно и нежно, словно теперь он боялся увидеть перед собой труп. —не умирай... те. Я не хочу вас потерять!—вновь сказал он, когда Чат медленно оторвался от дрожащих губ. —давай на «ты»?—улыбнулся он, ложась на кровать и вновь обнимая парня. Из-за этого действия Пугоду тоже пришлось лечь рядом. На полуторке лежать вдвоем немного неудобно, особенно с почти что сломанной рукой и швами на спине, но никого это не интересовало. Они просто лежали с закрытыми глазами и обнимали друг друга. Будто всё так и было запланировано. Будто они никакие не коллеги, не какие-то друзья. —я рад, что ты жив.—улыбнулся шляпник. —я надеюсь, что в следующий раз я буду живым и в твоем сне.—усмехнулся Модди. Так они и заснули. На одной кровати, под одним одеялом и в одной жизни. В одном сне, по окончании которого закончится и вся жизнь. Наступила тишина. В комнате было слышно лишь тихое сопение да неритмичный стук сердец. За окном шёл снег. Возможно, кто-то действительно умер этой ночью, но это был не Моддичат. Это было самым главным фактом жить. По небу уже хохотало утро, но никого это не интересовало. Сейчас они хотели спать хоть до следующей ночи. Спать всё равно получилось лишь несколько часов. —мужики, вы чего?—озадаченно спросил Жираф, желая разбудить друзей лишь одной фразой. У них есть ещё целый день, чтобы объяснить, что же там случилось... Целый день они и будут это делать. А пока они могут спать. Спать, пока друг не решит посерьезнее разбудить их.