Династия

      Её свадьба состоится совсем скоро. И впору бы нервничать, да вертеться перед зеркалом в надежде перещеголять всех девиц Королевства, только Эйра знает о пирах больше всех невест, когда-либо выходивших замуж. Куда более её волнуют другие дела, помочь с которыми ей вызвался Десница.       — Прислуга по большей части не представляет из себя никого значимого и важного, но среди них есть и те, кто любезно передаёт новости из дворца туда, где слышен звон монет. Не болтайте при них лишнего, какими бы незаметными они ни казались вам.       Дельный совет, однако Эйра уже получила его от Мастера над Шептунами. Ци даже помог ей поменять нескольких служанок, посоветовав взять на их место девиц не менее ловких, но куда более молчаливых. Тем не менее, принцесса вежливо благодарит Тиланда:       — Спасибо, милорд. Я приму это к сведению. Жаль, что я не до конца разобралась, как устроена иерархия прислуги Красного Замка.       — Пригласите Ци разделить с вами трапезу, и он разъяснит вам это за пару часов, — Десница медленно протягивает руку за чашей с вином, и Эйра не может удержаться от того, чтобы не помочь ему.       Пальцы Тиланда украшены шрамами, старыми, побледневшими. Получил ли он их во время тренировок в годы юности или же ими наградила его Рейнира Таргариен? Как же странно распорядилась судьба, что враг её матушки стал едва ли не единственным союзником Эйры в стенах Красного Замка.       — Хотя вынужден вас предупредить, принцесса, что наш друг из И-Ти любую беседу способен превратить в маленькое театральное представление. Порой не лучшего качества, — Тиланд делает медленный глоток вина, будто пытается распробовать его вкус, но на лице его нет и тени наслаждения. — Теперь поговорим о придворных дамах.       Эйра хмурится. Вот с ними ей меньше всего хотелось бы общаться. И пусть они стали вести себя куда любезнее, она не может простить им презрения, которого ей пришлось хлебнуть в детстве.       — Вы уже решили, кого сделаете своими фрейлинами?       — Нет, лорд Тиланд. Я пока не размышляла над этим.       — А вот это напрасно! Вам необходимо знать всё о придворных. Какие лорды и леди находятся в Красном Замке, кто с кем дружит, кто кого ненавидит. Ваши фрейлины смогут вам подсобить в этом. И в других вопросах тоже.       Её фрейлины нальют ей яд в кубок с вином, подбросят битое стекло в туфли и будут из кожи вон лезть, чтобы она устроила судьбу их многочисленных родственников. Если бы это было хоть сколько-нибудь уместно, Эйра приблизила бы к себе малышку Хелейну.       Дочь короля единственная, чьё общество ей приятно в этом гадюшнике. Помимо Тиланда и сира Руфуса, но вряд ли они сгодятся на роль фрейлин.       — Посоветуете кого-то? — Эйра пытается оставаться любезной.       — Для этого я здесь. Моя племянница, Сирелла. Возьмите её к себе.       Сирелла Ланнистер, эта змея, мечтавшая заползти Эймонду в постель? Девица, что сперва сдружилась с Джейхейрой в желании привлечь внимание короля, а потом забыла о девочке, разбив ей сердце? Вот уж кого видеть в своём окружении нет ни малейшего желания!       — Мне казалось, леди Сирелла предпочитает компанию принцессы Джейхейры, — мягко отклоняет предложение Десницы Эйра.       Тот тяжело вздыхает, прежде чем поставить пустой кубок на стол. Отклонившись назад, так, чтобы утонуть в кресле, Тиланд соединяет кончики пальцев, приготовившись учить её уму разуму. Эйра успела изучить его привычки.       — Сирелла — слабая на передок дурёха, которая пытается быть стервой, — никогда раньше ей не доводилось слышать от Десницы столь резких слов. — Использовать её будет куда проще, чем вы себе представляете. Она знает все сплетни и грязные подробности жизни двора. И не умеет держать язык за зубами. Поверьте, Сирелла станет неоценимым помощником в вопросе информации.       — С этим сложно поспорить. Но меня волнует другое, — Эйра подбирает правильную формулировку, чтобы не облить племянницу Тиланда грязью. — Видите ли, она красивая девушка…       Дура! Не видит он, давно уже не видит. И благодаря кому? Чьей матушке? Извинения будут звучать ещё более нелепо, но пауза, которую она допустила, не оставляет места, чтобы избежать того.       — Простите меня, милорд. Вы, должно быть, знаете, что Сирелла красивая девушка, и я беспокоюсь, что она может… Она ведь тоже хотела быть королевой. Не поймите меня неправильно, у меня нет повода не полагаться на вас.       Тиланд поднимает ладонь, призывая её успокоиться. Эйра делает вздох. Она безнадёжна. Красноречие никогда не было её сильной стороной. Излагать свои мысли на бумаге у неё получалось куда лучше.       — Во-первых, вам не за что извиняться. А по поводу Сиреллы и её интереса к королю… Однажды вы будете беременны.       Хотелось бы ей в это верить. Мейстер заверял, что она совершенно здорова и прекрасно сформирована для вынашивания детей. Но Боги бывают несправедливы. В любом случае, она не понимает, как её беременность связана с Сиреллой Ланнистер.       — Наш король увлечён вами. Весь двор об этом толкует. Но Эймонд остаётся мужчиной. Будучи в тягости, вы не всегда сможете делить с ним ложе. Не переживайте так, его величество не имеет привычки заводить длительные связи! Но будьте готовы, что вы будете не единственной, с кем ему доведётся коротать свои ночи.       Он что, Сиреллу заранее в любовницы королю готовит? Да она ей… А что, она, собственно говоря, ей сделает? Дракона у Эйры нет, а резать горло королевской любовнице как-то неправильно. Да и повторяться не хочется.       — Не подумайте дурного, моя принцесса. Сирелла не та девица, что сможет стать вам соперницей. Всё, чем ей придётся довольствоваться, так это парой ночей. И то, я в этом сомневаюсь. Зато с какой яростью она обрушится на других леди, ежели тем выпадет честь стать объектом внимания короля! Взяв её фрейлиной, вы сможете контролировать ложе вашего супруга. Но если почувствуете угрозу от Сиреллы, то… Я же говорил, что она слаба на передок? Испортите ей репутацию и вышлите в Утёс Кастерли.       Седьмое Пекло, это звучит одновременно мерзко и разумно. Как бы ей ни хотелось верить в то, что Эймонд будет ей верен, Эйра не идиотка. Она знает: мужчины гораздо проще относятся к таким вещам. А её наречённый — король. Ни одна женщина не посмеет отказать ему.       — Вы так разбираетесь во всей этой грязи, милорд, — Эйра пытается сделать комплимент, но выходит отвратительно, — я бы хотела тоже разобраться.       — У вас есть подруга или другая девица, с которой вы обсуждаете мужчин?       — Нет.       «Если захочешь что-то узнать, спроси у меня», — так сказал ей Эймонд. И Эйра не желала иного. Пусть он научит её любви, пусть извратит так, как того желает его душа. Она не посмеет ослушаться.       — Вот и прекрасно, — Тиланда её откровение порадовало, — хотите что-то понять о мужчинах — слушайте мужчин.       Интересно, кого из них? Эймонда с его выразительными взглядами, острыми словами, что режут лезвием на ней одежду, и жаркими поцелуями? Или ей поинтересоваться у сира Руфуса, как привязать к себе мужчину? Последний заикаться начнёт после таких расспросов.       Утолять её любопытство лорд Ланнистер не спешит, предпочитая вернуться к обсуждению фрейлин:       — Неплохо бы пригласить ко двору Мириэль Пик. Без своего папаши она не опасна, зато это поможет нам наладить отношения с семейством.       — Нет!       Эйра сама не ожидала от себя такого тона. Но одна мысль о Леди Репке выводит её из себя. Слишком уж долго ей приходилось терпеть высокомерие её отца. Если Сиреллу Ланнистер она ещё готова использовать в своих целях, то Мириэль лучше не покидать Звёздного Пика.       — Вы истинная Таргариен, принцесса, — осторожно решает продолжить беседу Тиланд, — умеете отстаивать себя. Это вам пригодится. Что же, раз Мириэль вас не устраивает, то возьмите на службу кого-то из родственниц лорда Рейна. Польстите ему. Также советую пригласить ко двору знатную девицу из Эссоса. Например, Деметрию Нахоа, одну из дочерей представителей Железного Банка. Такая подруга точно будет полезна. Если не вам, то короне.       Тиланд Ланнистер долгие годы был Мастером над Кораблями. Потом Мастером над Монетой. Теперь Десницей. Было ли дело, в котором этот человек не разбирался? Он, кажется, знал всё обо всех и даже больше. Эйра не может до конца поверить в то, что столь мудрый муж тратит свои драгоценные минуты на болтовню о её будущих компаньонках.       Ей делается немного стыдно. Разве ей, как знатной девице и будущей королеве, не пристало самой во всём разобраться? Почему она допустила того, что не имеет ни малейшего понятия, какие люди должны быть в её окружении?       — Главное, не берите на службу конченных дур, как Присцилла Хогг. И не водите дружбу с ними, поверьте, ничего дельного из этого не выйдет.       В последнем Эйра даже не сомневается. Она за все долгие годы, прожитые в Красном Замке, не смогла найти себе подругу, кроме малышки Хелейны. Разве станут теперь завистливые девицы преданы ей? Королева Кассандра точно не дружила со своими компаньонками. Пусть и коротала с ними время. Но у Кассандры были сёстры, а со своими Эйра разрушила отношения.       — Я поняла вас, милорд. Спасибо, что растолковали мне все эти тонкости. Обещаю, ваши уроки не пройдут зря.       Тиланд салютует ей чашей с вином, вызывая улыбку. Жаль, что Десница этого не видит.       Их беседа оказывается прервана стражником, что входит в покои принцессы.       — К вам пожаловала леди Рейна. Прикажете пустить?       То, что сестра прибыла в Королевскую Гавань, для неё не новость. Завтра начнётся турнир в честь королевской свадьбы. А спустя седмицу и сама свадьба. Гости уже прибывают, не пригласить делегацию с Дрифтмарка было бы невежественно. Вот только Эйра не планировала девичьих посиделок.       — Я оставлю вас, моя принцесса, — Тиланд тяжело поднимается с кресла, — уделите внимания вашей сестре.       Она бы предпочла ей компанию Десницы. Ещё раз сердечно, насколько она умела, поблагодарив лорда Ланнистера, Эйра распоряжается впустить Рейну. Стражник уже собирался скрыться за дверью, как принцесса остановила его:       — Пригласите мою сестру, но не оставляйте нас! Пока она здесь, не покидайте моих покоев.       Гвардеец с удивлением оборачивается, но не смеет отказать или поставить приказ под сомнение. Это хорошо, Эйра не станет мириться с пренебрежением. Отныне это плевок не только в сторону «чёрных», но и в сторону короля.       Её сестра будто похорошела. На похудевшем лице скулы стали заметнее, на щеках играл румянец. Видимо, климат Дрифтмарка благоприятно влияет на здоровье. Рейна облачилась в синий с золотом, цвета, которым раньше отдавала предпочтение их старшая сестра. От воспоминаний о Бейле тело покрывается холодным потом.       Хорошо, что она велела гвардейцу охранять её во время этой беседы. Рейна дарит ей улыбку, которая не встречает ответа. Эйра не собирается и дальше играть по этим правилам. Хватит с неё. Прошло время любезностей и попыток создать видимость семьи. Теперь они ничем не обязаны друг другу. И лучше бы сестре не высовываться со своего острова.       — Обнимешь меня?       — Нет, — Эйра жестока, но ей отчего-то совсем не стыдно за это.       Рейна будто понимает её чувства, согласно кивая, и дарит ей ещё одну печальную улыбку. Когда-то она с лёгкостью могла разбить сердце Эйры.       — Я хотела поздравить тебя с предстоящей свадьбой.       Вот как! Теперь это повод для радости. А более полугода назад принцесса едва не поплатилась за это свободой. Как же меняют людей обстоятельства. Или Рейна рассыпается в любезностях, чтобы всё же уговорить её взять в компаньонки Дейнейру Веларион? Интересно, та уже перестала заикаться после допроса?       — Спасибо, — Эйра ждёт продолжения. Потому что знает, сестра здесь не ради любезности.       Сделав глубокий вздох, Рейна делает шаг навстречу. Эйра нащупывает нож, спрятанный под платьем. Теперь она пристёгивает его ремешками к щиколотке. Не самый надёжный способ, но рукава на дамских платьях оставляют желать лучшего.       — Я принесла подарок. В честь свадьбы. И в надежде на примирение.       То, что Рейна достаёт из дорожной сумки, выглядит как давно забытый сон. Эйра не помнит, когда в последний раз видела это чудо. Тёмно-красное, чешуйчатое, оно притягивает взгляд. Она не замечает, как сестра подходит к ней и протягивает драконье яйцо. Не замечает, как её собственные руки касаются его, принимая бережно, будто оно подобно не камню, а хрусталю. Едва тёплое, оно кажется Эйре живым.       — Откуда оно у тебя? — голос хриплый, в горле пересохло от волнения.       — С Дрифтмарка.       Значит, ему не меньше десяти лет. Вряд ли из него кто-то вылупится, но надежда есть всегда. Ходят легенды, что драконы могут появиться спустя десятилетия. Смилостивятся ли боги на этот раз? Странно, но у Эйры нет и тени желания присвоить яйцо себе. Она знает, что оно предназначается её первенцу. Яйцо будет лежать в колыбели, в ожидании своего владельца. Эйра поднимает взор на сестру.       — Спасибо.       Ей тяжело даётся улыбка.       Это не перемирие, нет. Лишь снятие осады. Ничего не будет как прежде. Но если будет нужно, Эйра готова терпеть присутствие сестры. И постарается не припоминать ошибок прошлого. В конце концов, она и сама оступилась, не сказав Эймонду всей правды о той злополучной ночи в Драконьем Логове.       — Твой сын, должно быть, сейчас на тренировочном поле. Он учится держать меч.

***

      Она решает поделиться новостью о чудесном подарке с королём. В это время он обычно работает в своих покоях, поэтому Эйра направляется туда, прижимая драконье яйцо к груди. У неё достаточно времени, примерка платья будет лишь вечером перед ужином. Если у его милости найдётся минута на неё.       Страж приглашает её войти, и Эйра успевает поразиться тому, что волнение, предшествующее её появлению в королевских покоях, до сих пор не ослабло. Сколько бы раз она ни была гостьей Эймонда (не так уж и часто, если честно), сердце не билось спокойнее, а глаза всё пытались изучить каждую пылинку на полу. Вот и сейчас, она не смеет первая поднять взор на короля, делая вежливый поклон перед ним.       — Дядя Эймонд, — глупое обращение, но она никак не может определиться, называть ли ей его так, как он велел ранее, или по имени, раз уж им предстоит в скором времени стать супругами.       — Моя красивая племянница, — Эймонд в плане обращений вообще не теряется. Их родство никак не мешает ему, он будто смакует его, наслаждаясь всей порочностью их отношений. — Рад тебя видеть. Что это у тебя в руках?       Конечно, ему плохо видно. Один глаз не позволяет рассмотреть всё, чего желает король. Сколько бы он ни усердствовал, как бы ни берёг зрение, оно всё равно подводит. Поэтому Эйра приближается к столу, за которым Эймонд работает, чтобы позволить ему увидеть драконье яйцо.       — Подарок леди Рейны. На нашу свадьбу.       Он поднимается из-за стола и медленно обходит его. Она не столько видит, сколько чувствует его приближение. Холодные пальцы касаются ключицы, не защищённой тканью платья.       — Подними глаза.       Она жадно скользит взглядом по стройному силуэту и любимому лицу. Интересно, понимает ли он, насколько она испорчена? Как ей нравится наблюдать за ним, ухватывать каждый жест? Как дорожит она его прикосновениями?       — Позволишь? — он протягивает руку, чтобы принять дар Рейны.       Опомнившись, она вручает яйцо Эймонду. Тот берёт его обеими руками и хмурится, будто бы разочаровано. Пальцы оглаживают чешуйчатую поверхность, и Эйре кажется, будто она искрится от этого золотыми бликами.       — Едва тёплое. Судя по окрасу, довольно старое. Я бы предположил, что от Сиракс и Караксеса, но раз его доставила леди Рейна, то вряд ли. Оно с Дрифмарка?       — Да, ваша светлость.       Эймонд довольно хмыкает и продолжает сверлить взглядом драконье яйцо.        — Стало быть, его могла отложить Мелеис… Не думаю, что проклюнется.       Эйра прикусывает губу. Нельзя терять надежду, к тому же яйцо тёплое. Оно не окаменело, значит, в нём ещё может теплиться жизнь. Странно, что она так хочет в это верить. Эйра не из тех, кто считает, что у сказок может быть лишь счастливый конец. Но сейчас она готова надеяться!       — В любом случае, это ценный дар, — она старается подобрать нужные слова, — я бы хотела положить его в колыбель нашему… ребёнку. Ну, когда он появится.       Даже если яйцо и не проклюнется, они смогут навестить Среброкрылую на Алом Озере. Если Эймонд был прав, у их наследника будет дракон. Никто не помешает им сказать, что его яйцо проклюнулось. Пусть люди думают, что боги благословили их.       — Хорошо, что ты об этом думаешь, — Эймонд кладёт яйцо на стол и мягко берёт её за руку. — О нашем ребёнке. Мне вот интересно, а о том, что будет предшествовать его появлению, ты тоже думаешь?       Что?! Седьмое Пекло, конечно, она об этом думает. И Эйра не может дать точного ответа, чего испытывает в большей степени: предвкушения или страха. Будь её женихом обыкновенный лорд, её колени не дрожали бы так сильно от мысли предстать перед ним обнажённой. Но разве она бы хотела, чтобы этот простой лорд касался её? Разве хотела она чьих-то касаний, кроме как Эймонда?       — Да, ваша светлость…       — Ну вот опять, — он пренебрежительно цокает языком. — Уже второй раз называешь меня этим титулом. Забыла, как я велел ко мне обращаться?       Лицо начинает гореть, и Эйре страшно представить, насколько она ужасно выглядит сейчас перед ним. Точно не как соблазнительница Алис или величественная Кассандра. Интересно, у него было много женщин? Король мужчина привлекательный, но от придворных девиц ей не доводилось слышать сплетни, подтверждающие её предположения.       Пальцы Эймонда касаются подбородка, заставляя её вернуться мыслями к их беседе.       — Язык прикусила?       Проклятие! Он ненавидит, когда она оставляет его вопросы без ответа. Спохватившись, Эйра решает поднять свою окончательно рухнувшую репутацию с пола:       — Простите меня, дядя. Я забылась.       — Не прощу, — его тон не оставляет и места для надежды. — Ты ещё не ответила на предыдущий вопрос. Ты представляла, как я занимаюсь любовью с тобой?       — Да, — шёпотом срывается с губ.       Будто бы могла она не думать об этом. Особенно после того поцелуя, заставившего её потеряться от сладостного предчувствия. И после фразы, брошенной Эймондом перед тем, как она покинула его покои: «Думай обо мне перед сном». Эйре сложно не думать об Эймонде, сложно не представлять их близость, сложно его не хотеть.       И ей вдвойне сложно его не бояться. И того, что он может с ней сделать.       Тонкие холодные пальцы скользят к её губам, ласково обводя их контур. Сердцебиение учащается, неужели сейчас он поцелует её? После их возращения из Харренхолла король иногда дарил ей свою ласку, но повторения того, что произошло между ними в ту ночь, до сих пор не было.       Вторая рука Эймонда накрывает заднюю часть её шеи, открытую, благодаря косам, в которые она заплетает волосы. От касаний дяди у неё мурашки, Эйра неосознанно прикрывает глаза от удовольствия. От внимания Эймонда это не ускользает, судя по высокомерному хмыканью.       — Такая непослушная девочка сегодня. Мне следует наказать тебя?       Тёмно-фиолетовые глаза распахиваются.       — Нет, пожалуйста!       Эйра не сомневается, что он способен на это. Пусть он и не допускал никогда телесных наказаний в отношении дочери и Джейхейры, но считал их вполне допустимыми в отношении Эйниса. Правда у последнего был мальчик для порки в виде лучшего друга. А вот самой Эйре повезло гораздо меньше.       Защитить её было некому, поэтому несколько раз ей пришлось ощутить на себе обидные пощёчины и ивовые прутья. Как правило, по лицу её могла ударить Алис, но и септа порой бывала излишне сурова к ней. Было ли о том известно Эймонду? Эйра допускает, что он не стал бы возражать против подобных наказаний. И пусть их было немного в её жизни, они научили её бояться боли.       Дядя притягивает её ближе, так, что она может рассмотреть узор, вышитый на его дублете. Его пальцы, унизанные кольцами, гладят её щёку, но Эйре не становится от этого легче. Эймонд похож на хищника, выслеживающего жертву. Какими бы мягкими ни были его касания, в глазах его неизменная жёсткость и желание получить своё во что бы то ни стало.       — Тшш, не надо так дрожать, племянница. Это точно тебе не поможет.       Он же не станет в действительности её бить? Она слышала, некоторые мужчины испытывают удовольствие от этого. Пекло, Эймонду достаточно просто сжать руку, чтобы сломать ей шею! Видимо, ей и правда не стоит противиться, чтобы не злить его лишний раз. Чем быстрее они закончат, тем лучше.       Его дыхание опаляет ухо:       — Расскажи, как ты представляешь нашу близость?       Эйре тяжело удержаться на ногах в его присутствии, а он жаждет услышать подобное. Её положение усугубляется тем, что язык Эймонда скользит по чувствительной мочке уха перед тем, как он слегка прикусывает её.       — Я… это довольно сложно объяснить.       Его пальцы скользят по её спине, вдоль позвоночника к талии, туда, где смыкаются завязки её платья. Эйра чувствует, как он тянет за одну из них, распутывая узел. Шнуровка не из простых, этого недостаточно, чтобы оголить кожу, но и Эймонд обладает достаточным терпением, продолжая неспеша справляться с препятствием.       — Я думаю, когда это произойдёт. Ну, то есть я знаю, что это будет после свадьбы…       — Ты в этом так уверена? — он будто специально издевается, продолжая говорить ей на ухо, посылая щекотку внизу её живота. — Что помешает мне взять тебя прямо сейчас, если я захочу?       А пальцы уже дошли до середины спины, ловко ослабляя завязки на платье. Удивительно, как руки мечника могли с такой лёгкостью и будто бы даже изяществом справляться со столь скурпулёзной работой. Будто он только и делал, что раздевал женщин.       — Ничего. Тебе ничего не помешает, Эймонд. И никто.       Теперь ей действительно страшно. Она знала, что ей предстоит возлечь с ним. Но не так, не здесь и не сейчас. Возле его стола, накануне свадьбы, когда она даже не успела хотя бы мысленно подготовиться к происходящему. Что от неё требуется? Как ей вести себя с ним?       — Мне нравится, как ты произносишь моё имя, Эйра. И не нужно так сильно бояться. Я не собираюсь тебя насиловать. Хотя мог бы. Но я предпочитаю добиваться женщину другими способами.       Шнуровка предательски заканчивается. Дядя выпрямляется, глядя ей прямо в глаза. Не отводя взгляда, он медленно тянет платье вниз, оголяя плечи. Совсем немного, но ей уже хочется прикрыться.       — Продолжай. Как именно ты представляешь нас?       — Я думаю о том, случится ли это быстро или займёт какое-то время.       От его хмыкания ей не легче. По крайней мере, платье находится ещё там, где это допускают правила приличия. Правда данные правила не допускают того, что пальцы её дяди будут так издевательски-нежно касаться оголённой кожи, заставляя её дыхание сбиваться, а мысли спутываться.       — Иногда я пытаюсь представить нас обнажёнными, но это плохо удаётся. Мне видится, что ты так и останешься одетым…       Губы Эймонда касаются её щеки. Почти целомудренно. Он начинает прокладывать поцелуями дорожку к её челюсти.       — Я думаю, как мы будем целоваться в этом момент. Мне бы хотелось целовать вас, дядя.       Раз Эймонд так жаждет её откровений, она даст их ему. Пусть слышит правду о её желаниях. Вот только принцессе известно, что её выпад не останется без ответа. Она успела понять, что король не из тех мужчин, что будут подбирать правильные слова и бороться с муками совести. И уж точно не из тех, кого можно смутить.       — Обязательно, сладкая, — поцелуй касается её шеи, и она не в силах сдержать вздох. Это слишком, колени становятся совсем мягкими. Эйра хватается за плечи Эймонда, чтобы удержаться. Тот, кажется, не возражает.       Поцелуи скользят по шее. Осторожные, лёгкие, всего лишь прикосновение губ к её коже. Но отчего ей так приятно и стыдно одновременно?! Как столь незамысловатая ласка может пробуждать в ней такой лихорадочный жар?       — Ещё я думаю, — Эйра жмурится, когда чувствует, как руки государя подхватывают её, чтобы усадить прямо на стол, будто она не принцесса крови и его невеста, а продажная девка, купленная им на Шёлковой Улице, — будет ли мне больно, когда всё случится.       Эймонд оставляет её шею в покое, чтобы вновь посмотреть в глаза. Взор фиалкового глаза несёт в себе пламя и какую-то злость, столь неуместную в данный момент. Будто бы даже в сладострастии он жаждет победы. Будто собирается разорвать её. И она не понимает, отчего ей так это нравится.       — Это будет не быстро, — она сперва теряется, но дальнейшие слова Эймонда, бесстыжие и едва ли не развращённые, сразу же дают понять, о чём он толкует. — Я люблю растягивать удовольствие. Что же касается одежды, то тут ты угадала. Мне нравится оставаться одетым. Но с тебя собираюсь снять всё, до последней нитки жемчуга. И судя по тому, что я вижу сейчас, это будет восхитительное зрелище.       Он тянет платье ещё ниже, настолько, что ещё немного, и он увидит её грудь. К счастью, Эймонд не оголяет её, оставив Эйре хоть какое-то чувство защищённости. Она боится не того, что ему может не понравиться её тело, — ей стыдно, потому что он даже не скрывает своего животного желания. Это слишком, она не была готова к такому! Ей бы украдкой целоваться с ним, держать за руку, обмениваться взглядами, а не восседать на его столе подобно блуднице и слушать, как его милость предпочитает сношать женщин.       — А насчёт боли, — руки касаются лица, и Эйра поражается тому, насколько легко ему удаётся менять внимание, — постараюсь, чтобы её не было. Я довольно нежный любовник.       Его губы накрывают её рот, противореча только что сказанным словам. Нет в поцелуях Эймонда и намёка на нежность. Он кусает её, заставляя раскрыть уста навстречу его языку. В этот раз он не медлит, принимаясь вылизывать её рот. По животному, нетерпеливо, грубо, совсем не так, как пристало королю целовать свою будущую супругу.       Эйра осторожно касается шеи Эймонда, желая подарить ласку, показать, что она готова принять его страсть. В ответ на это он притягивает её ближе к краю стола, коленом раздвигая её бёдра, и задирает подол платья. Она не знает куда деться от ощущения беспомощности, стыдливости и чего-то тёмного, тягучего и прекрасного. Эймонд прижимается к ней так, что оказывается между её разведённых ног. Он не отрывается от её губ, продолжая мучить их. Его язык касается её собственного, и Эйра теряется от этого.       Осторожно, боясь сделать что-либо неверно, она двигает языком, отвечая на ласку, и чувствует, как дядя стонет ей в рот.       Он отрывается от её губ, напоследок прикусив нижнюю, и начинает целовать подбородок, спускаясь к её горлу. Эйре не остаётся ничего другого, кроме как откинуть голову назад, подставляя Эймонду шею.       «Можешь вонзиться в меня», — мысли такие беспорядочно-нежные, что она сама в них теряется, — «Может перекусить артерию, мне всё равно». Она так беззащитна перед ним, у неё нет ничего, что заставило бы сопротивляться напору Эймонда.       Его поцелуи по-прежнему осторожные, но когда он покрывает ими расстояние от её подбородка до ямочки между ключиц, то повторяет пройденный путь языком, напоследок слегка прикусив её челюсть. Оказывается, так тоже можно.       Эймонд не останавливается на этом, начав ласкать губами её плечи. Особое внимание он уделяет коже вокруг ключиц. И если терпеть поцелуи под ними у Эйры ещё получается, то стоит ему коснуться местечка между шеей и ключицей, как ещё один громкий вздох срывается с её губ. Он не отступает, набрасываясь на неё, касаясь теперь ещё и языком. Слишком, это слишком!       Она сама не замечает, с какой силой впивается пальцами в шею Эймонда. В отличие от него. Он хватает её запястье, крепко сжимая в своей руке, показывая, чего ей не следует делать. Эйра боится, что он сделает ей больно, но вместо этого он подносит кисть к своим губам и начинает осыпать её поцелуями. От кончиков пальцев до костяшек.       — Эйра, — он едва ли не стонет её имя, — моя Эйра.       Она хочет показать, насколько она его. Второй рукой она касается его щеки, заставляя поднять на неё взор единственного глаза. В голове мелькает мысль, что его повязка им ничуть не мешает. Это хорошо, это очень хорошо: она любит эту повязку, и то, что под ней она тоже любит. Осторожно Эйра касается своими устами дядиных. Она не знает, как надо, старается повторить то, что он с ней делал. Губы должны быть раскрыты, верно?       Какой бы неопытной ни была принцесса, Эймонду хватает лишь первого касания, чтобы ответить ей. В этот раз он куда более нежен, хотя и продолжает ласкать её языком. Эйра отвечает ему, стараясь подстроиться под один ритм, приласкать губы дяди, сделать приятно. Голова идёт кругом, её пальцы соскальзывают с его щеки, и это служит знаком её поражения для него. Эймонд отстраняется, но лишь на расстояние вздоха, прижимаясь свои лбом к её.       Он тянет её платье наверх, прикрывая плечи, то ли в попытке согреть, то ли спрятать след её падения. Смущение вновь напоминает о себе, заливая алым её лицо. Эйре пора бы научиться владеть собой, она уже достаточно взрослая для этого, вот только общество дяди никак к этому не располагает. Она не знает чего хочет больше, наслаждаться передышкой или продолжить этот танец на краю пропасти.       — Я бы с удовольствием задержал тебя ещё немного в своих покоях, — холодные пальцы касаются лица, — но боюсь, тогда ты покинешь их не настолько невинной.       Разве не это он планировал сделать с ней сегодня? Эйра всматривается в острые черты лица, на секунду поразившись, как ей удалось не порезаться о них, и пытается понять направление дядиных мыслей. Она сделала что-то не то, и он передумал? Или решил проявить милосердие к ней? Вряд ли последнее. Потому что взгляд у Эймонда пристальный, напряжённый, жадный. Ей кажется, что одно неверное движение, и он вновь стащит с неё одежду. Или свернёт шею. Его поведение порой бывает непредсказуемым.       Будто разобрав смысл в ворохе её мыслей и эмоций, Эймонд осторожно касается губами её лба, принося в душу отнюдь не спокойствие, а смуту. Эйра успела выучить, что столь целомудренные касания несут в себе куда более тёмное значение. Утром, когда не стало её старшей сестры, он также целовал её перед тем, как начать разделываться с провинившимися.       — Как я уже сказал, мне нравится растягивать удовольствие. И твою невинность я собираюсь забрать себе по капле.       Он мягко натягивает ткань её платья туда, где ей и предстало быть. Холодные руки касаются спины, но Эймонд не спешит с завязками, решив насладиться напоследок прикосновением к её коже.       — Ты знаешь, что твой отец совратил твою матушку, когда ей было примерно столько же, сколько и тебе сейчас?       Нет, она не знает! Всё, что ей известно, это то, что отец приходился её матери родным дядей. И что всё королевство было возмущено их браком, пусть он и соответствовал традициям дома Таргариенов. Забавно, где же пролегает та грань, согласно которой одних родственников можно возжелать, а других нет?       Эйра отрицательно качает головой, показывая, что не ведает о прошлом своих родителей. Хотя на этот раз её ответ кажется и вовсе не волнует Эймонда.       — Так вот, я собираюсь сделать с тобой то же, что и твой отец с Рейнирой. Мне мало лишить тебя твоего девичества. Я жажду развратить тебя.       Он помогает ей спуститься со стола так, будто то был трон. Осторожно придерживая за руку. Чтобы потом развернуть Эйру спиной к себе и взяться за шнуровку её одежды. Он не затягивает её слишком плотно, лишь так, что она скрывает под собой бледную кожу. Так, чтобы окружающим было заметно, насколько неплотно сидит на принцессе её платье.       — Я научу тебя получать удовольствие и дарить его мне. Сделаю тебя послушной, податливой, вечно жаждущей моего члена и языка женщиной. Ты будешь дарить мне детей и мечтать, чтобы я поскорее вновь пролил в тебя своё семя.       Эйра и половины его слов не понимает, сосредоточившись на касаниях ледяных пальцев и звучании его голоса. Поразительно, что столь властный человек имел привычку столь тихо разговаривать. А впрочем, есть ли нужда повышать голос тому, кто и одним взглядом способен донести свою волю до окружающих?       — Для всех ты будешь моей королевой. А для меня моей сладкой, нежной, послушной племянницей, готовой на всё, чтобы угодить своему дяде. Ты ведь будешь, Эйра?       — Да, — она сама не понимает, что обещает ему, но у неё нет сил отказывать королю.       Она хочет его. Она хочет, чтобы он взял её. Как военный трофей. Как брал когда-то Алис Риверс. На правах завоевателя. По праву короля от крови дракона. Наверное, она сошла с ума, раз жаждет подобного. Но в ней уже проснулось что-то тёмное, тянущиеся к разрушению, к безумству. Была ли и её мать такой же? Позволила ли Рейнира сделать Деймону Таргариену с собой все те вещи, которые обещает ей Эймонд?       Губы касаются её виска.       — Хорошая девочка. Ты будешь достойной королевой.       Эйра находит в себе силы повернуться лицом к нему. Она уже проиграла эту войну, нужно постараться хотя бы бой завершить не полным поражением и позором. Иначе он сожжёт её дотла, оставив лишь тлеющие головёшки.       — Дядя, вы позволите мне оставить вас? Не хотелось бы, чтобы по Красному Замку поползли слухи.       Он издевательски поднимает бровь:       — Какие слухи, Эйра? Кому-то может прийти в голову, что король трахает собственную племянницу?       — Ещё и до свадьбы, — она решает подкинуть дрова в костёр абсурдности их положения.       Кажется, шутка приходится ему по душе, судя по поднявшимся уголкам губ. Что ж, если есть в мире что-то, роднящее её с Эймондом, так это очень своеобразное чувство юмора. Основанное на высокомерии и валирийском наследии.       — Передавай мою благодарность леди Рейне. Но так, чтобы не зазнавалась.       Эйра дарит ему тёплую улыбку, внутренне радуясь, что подарок сестры всё-таки угодил королю.       — Драконье яйцо — щедрый дар.       — Согласен. Но я говорил о твоём визите. Он порадовал меня куда больше.