Помой меня

Аль-Хайтам отвечает на сообщения спустя двадцать четыре часа, как ему их отправили. Этим он заработал репутацию равнодушного социопата, грубияна, абьюзера, ужасного человека и так далее. Конечно, это не так. Иногда хочется отдохнуть от общения. Каким бы человек ни был экстравертом, он тоже иногда должен отдохнуть от людей. В случае аль-Хайтама — всегда. Кавех написывал ему каждый день. Обычно это было что-то вроде: — В нашей кофейне такой отвратительный кофе. — Тебе стоит выйти на улицу! Погода такая приятная… От солнца болит голова. Нет, останься дома. — Смотри, что купил! — А-а-а! Посмотри какие милые щеночки! Аль-Хайтам знал, что люди часто на него обижаются из-за того, что он отвечает через неделю и, зная ранимость Кавеха, он предупредил того сразу о том, что может игнорировать его несколько дней, и попросил звонить, если что-то срочное. Либо приходить в гости, чтобы говорить. Аль-Хайтам уже не пытался избегать собственной квартиры. Как раз наоборот, здесь ему даже нравилось. Может из-за того, что Кавех постоянно оставлял свои вещи и приносил какие-то из дома, чтобы украсить номер соседа декоративными бесполезными вещами, а может потому что сюда часто приходил Кавех и тем самым оставлял свою атмосферу уюта и комфорта. — Что делаешь? Не мешаю? — прозвучал в трубке звонкий голос. Судя по фоновому шуму, тот был явно не дома. — Мешаешь, прощай. — Да ладно, я уверен, что ты просто лежишь на полу и слушаешь тренинги. Аль-Хайтам нисколько не удивлённо сел на пол и снял наушники, в которых девушка с приятным голосом твердила о том, что всегда важно быть верным самому себе. Он выключил плеер и отложил его подальше. — Не то чтобы ты угадал… — Пф, я же угадал. — Ты об этом никогда не узнаешь, — Кавех на той стороне трубки усмехнулся, прося кого-то, чтобы ему положили пару пирожных с собой, — а ты что делаешь? — Хочу поехать к маме в Фонтейн. Когда она поздравляла меня с днём рождения, звучала очень расстроенной. Я подумал, что что-то случилось, — несмотря на сказанные слова, он звучал довольно весело. Аль-Хайтам знал, как он её любит, поэтому было легко сказать, насколько Кавех счастлив тому, что скоро увидит маму, — вчера написал, что завтра собираюсь в дорогу. Пока не ответила, но думаю, что всё будет хорошо! — Я тоже так думаю, — кивнул аль-Хайтам, — покупаешь гостинцы? — Ага! Здесь очень вкусные пирожные! Тебе взять? — парень немного подумал, стуча ногтями на паркету, — я не возьму с тебя деньги, это подарок. — Я и не собирался тебе платить, — аль-Хайтам как будто услышал, что Кавех закатил глаза, — возьми на свой вкус и приходи. Я дома. Кавех напоследок попрощался и сказал, что вернётся часа через два. Их пентхаус не находился в центре города, гораздо дальше, поэтому время на дорогу занимает много времени. Хотя аль-Хайтам уверен, что час из этого времени его сосед потратит на покупки и отдаст все деньги на новые вещи. Ну, и ладно. Что ж поделать? *** Бонус — Я могу поиграть с вами? — спросила Коллеи, когда заметила, что к Тигнари пришли гости: тот мрачный и пугающий сосед со странными глазами, Кавех и Сайно. Сайно снова заставил всех играть в карты. — Нет, — наотрез сказал Тигнари, выглядевший гораздо расслабленнее остальных, — можешь взять пиццу, если хочешь. Лучше иди занимайся, — Коллеи лишь пожала плечами, взяла предложенную тарелку с тремя кусками пиццы и благополучно ушла, что-то напевая. — Предлагаю завалить сначала Кавеха, — сказал аль-Хайтам, поворачиваясь лицом к блондину, который после сказанного им, закусил губу, чтобы его маты не услышала Коллеи. — Поддерживаю, — сказал Сайно, уже выбрав карту. — Тигнари? — Тигнари поднял взгляд на щенячьи глаза соседа и покачал головой. — Извини, Кавех, это игра. Либо ты, либо тебя. — «Тоже мне друзья», — он повернулся к аль-Хайтаму. — Я думал ты на моей стороне. — Я не говорил этого. Кавех всхлипнул от обиды и, отпив из своего бокала газировку (Тигнари запретил пить в его доме) кинул одну карту из колоды, которую ему одолжил Сайно, и вздохнул. Остальные тут же кинули более сильные. Кавех постучал ногтями по столу и вдруг повернулся к аль-Хайтаму. — Я умею готовить мясное рагу, — аль-Хайтам, который уже хотел положить карту, чтобы добить Кавеха, остановился, уголком глаза взглянув на абсолютно серьезного друга, — рагу сабз*. — … — … — Аль-Хайтам посмотрел на Сайно и Тигнари. — …теперь мы против вас. — …что? Конец Бонуса. *** Прошло чуть больше двух часов. В последний раз аль-Хайтам ждал так кого-то ещё в детстве, когда бабушка обещала купить ему желанную книгу. Он мог бы сказать, что ждал не какого-то невероятно красивого, обаятельного и ухоженного блондина с глазами невероятной красоты и улыбкой, способной растопить даже его сердце, а пирожные, которые этот ангел должен принести, но это было бы враньём. Абонент был недоступен. Сообщения не доходили до адресата, оставались непрочитанными. Возможно, телефон давно сел, поэтому никак не удавалось связаться с хозяином. Аль-Хайтам не пытался себя накрутить, лишь продолжил читать книгу, которую взял недавно в Академии. Однако спустя страниц пятнадцать он понял, что всё это время даже не вчитывался и всё содержание, считайте, даже не прочёл. Он вернулся назад и попытался снова прочесть, но снова понял, что не может сосредоточиться. Он положил книгу на грудь и прочистив горло, теребя в руке шёлковую резинку, которую взял под залог у Кавеха. Очень приятная наощупь, с оставшимся запахом шампуня. Аль-Хайтам положил её себе на лицо, тяжело вздохнув, расслабляясь. — «Надо ещё что-нибудь украсть у него», — подумал он, вспоминая, что у него ещё где-то лежит чужое ожерелье. Стук в дверь. Аль-Хайтам распахнул глаза и поднялся с дивана, роняя резинку на обивку. Сначала показалось, что это был не Кавех, ибо тот обычно надоедливо звенит в дверь, пока никто не откроет, а потом бросает что-то вроде «ой, ты спал? Не буду мешать», после чего немедленно был затащен в квартиру и, конечно же, вымыт. А сейчас просто два коротких стука. Может, принесли похоронку? Аль-Хайтам подошел к двери и включил камеру, чтобы посмотреть, кто пришёл. О, это был Кавех… Кавех, который, только заметив, как камера включилась, быстро убрал платок с глаз. Глаз, покрасневших и опухших. Аль-Хайтам секунды три стоял, переваривая картинку: его сосед с покрасневшим лицом, лохматыми волосами, забинтованной рукой, со слипшимися от слёз ресницами стоял перед его дверью, шмыгая носом. Вдруг он поднес палец к микрофону. — Да я это, я. Открой, — послышался дрожащий голос из динамика. Аль-Хайтам не смел медлить. Как только дверь отворилась, Кавех поднял раннее опущенную голову. И всё-таки он правда плакал, это не камера исказила его лицо. Он отступил, позволяя соседу с несколькими пакетами из пекарни и других магазинов пройти. Кавех сразу передал их хозяину квартиры, который наблюдал за тем, как парень снимает туфли. Обычно легкие, аккуратные и мягкие движения куда-то ушли. Теперь он, как будто с ненавистью, снимал несчастную обувь, пытаясь порвать. Оставшись только в носках, он выпрямился. — Там… пирожные разных вкусов. Я не зн- Парень шмыгнул носом, подходя к зеркалу, которое сам повесил в коридоре. Пальцы аккуратно сняли тяжелые серьги и со стуком опустили на тумбочку. Пусть сейчас он выглядел менее презентабельно, но всё же очень элегантно и роскошно. — …не знал… какие ты люб-бишь. — Я всё ем, — ответил аль-Хайтам, немного подумав, — сделаю чай, а ты накрой на стол. — Хорошо, — сопливо ответил Кавех, плетясь за хозяином квартиры, чтобы взять с кухни тарелки и другие приборы. Аль-Хайтам сразу понял, что он пришел не за утешением, а просто чтобы отвлечься. И хотя ему действительно было интересно, что могло случиться за два с половиной часа, было ясно, что Кавех не готов говорить. Пусть лучше обдумает всё и соберется с мыслями, пока раскладывает тарелки, пирожные и печенья, которые, к слову, очень вкусно пахнут. Где-то он даже нашел чек. Посмотрев на цену, он цокнул, качал головой. — Если закончил, можешь фильм включить на телевизоре! — крикнул ему аль-Хайтам, пытаясь вспомнить, куда Кавех сложил кружки, когда убирался у него на кухне, — ты куда чайные пакетики сложил? — Я их выкинул! — аль-Хайтам выглянул с вопросом «И как я чай с тобой должен пить?» — к твоему сведению, — парень взяв салфетку со стола, чтобы вытереть лицо в который раз, — в чайных пакетиках много пыли. Я в чайнике у тебя на плите заварку оставил. — С листьями? — слегка расстроенно спросил аль-Хайтам. Какому извращенцу понравится пить чай с листьями, которые могут залететь тебе в рот, чтобы ты пятнадцать минут потом ими плевался? — Нет, я, — Кавех сел на диван, задумчиво смотря себе на колени. Он спрятал своё лицо волосами, чтобы, похоже, скрыть слёзы, которые снова начали ни с того ни сего литься с удвоенной силой. Парень резко прижал рот рукой так, как будто пытался сдержать крик ужаса. Глаза расширились, сам он согнулся в три погибели, пытаясь прокряхтеть: — через ситечко их убрал… Аль-Хайтам смог лишь кивнуть. На кухне он слушал тихий вой с другой комнаты. Поставив две кружки на поднос вместе с двумя пиалами, куда он насыпал сахар и положил мёд, вернулся к другу. Он хотел найти где-то успокоительные, но аптечки на кухне не было. Наверное, их спрятали в ванной, где обычные люди и хранят лекарства. Как только он зашёл в гостиную, замер оттого, насколько его стол был переполнен несколькими большими тарелками с цветными пирожными и печеньями, на которых нарисованы разные картинки. Простые, но всё равно красивые. На тарелках лежали салфетки, сложенные в форме лебедя. — Я надеюсь, ты не думаешь, что мы осилим всё это за раз… — аль-Хайтам тут же замолчал, когда заметил, с какой скоростью Кавех жуёт эти пирожные. Красные глаза с толикой ярости зыркнули на него. Аль-Хайтаму стало слегка стыдно за то, что считает лицо этого парня, совсем покрасневшим и опухшим от слёз, забавным, с кремом на всём лице. Стыдно, но немного… очень немного… ладно, ему не стыдно. Он передал гостю его кружку чая, чтобы тот мог запить весь тот сахар, который в себя погрузил. На столе лежали две коробки с печеньем, и три тарелки с тридцатью пирожными на каждой. Аль-Хайтам посмотрел на Кавеха, который, отпив немного чая, обхватил кружку руками, как будто согреваясь теплом. Он медленно моргал, часто шмыгая носом. Чтобы было удобнее, парень откинулся на спинку дивана, сложив ноги в коленях перед собой, чтобы было удобнее класть на них кружку. — Не расскажешь, что здесь с какой начинкой? — задал разумный вопрос аль-Хайтам, смотря на всё это радужное безобразие. Хотя на упаковке были нарисованы начинки всех десертов. — У? А, к-конечно, — Кавех положил напиток на стол и придвинулся к соседу ближе. Волосы он заправил за уши ради удобства, — т-те что розовые они с миксом клубники и… малины, — парень закусил губу, готовясь сказать что-то ещё. Горло жгло от не успевших выбраться слёз, глаза жутко щипали, — синие — с г-голубикой, белые — с белым ш-шоколад-дом… зелёные… наверное, с… Как же оно называется… — он замолчал, обхватывая себя руками. Аль-Хайтаму казалось, что он пытался считать до десяти. Глаза забегали, — с лаймом… ф-фиолетовые… с черник-кой, красные с шоколадом, а бежевые… — он распахнул глаза, полные слёз, и сел всем лицом к соседу, который всё время ждал, когда ему перечислят все вкусы, — аль-Хайтам, прости… прости, что я пришёл в таком сост-состоянии… просто мне казалось, что я не смогу быть один… — он задрожал, обнимая себя руками. Несмотря на своё состояние, он мог оценить поведение аль-Хайтама, который ни разу не попытался его как-то пожалеть или начать успокаивать как истинную истеричку. Это было приятно. — Если бы я не хотел тебя видеть, я бы даже не открыл дверь, — вздохнул хозяин, смотря в красные во всех смыслах глаза парня, одновременно кладя ему в тарелку пару печенек, — а вообще я больше ждал пирожных, — глаза Кавеха удивлённо распахнулись, пока аль-Хайтам медленно и нагло жевал красные пирожные с шоколадом. Шоколад был… Как помадка. Слишком сладко, но с чаем сойдёт. — Да как ты можешь!.. — громче, чем ему хотелось, взвизгнул парень, — я… — губы снова задрожали, а затем… он стиснул зубы и сгорбился так, что мог вполне дотянуться лбом до дивана, — аль-Хайтам!.. — он закрыл лицо руками, сдерживая вой. — «Наконец-то», — слегка обрадовался парень, уже отодвинув от себя еду подальше. Он всё ждал, когда его друг перестанет сдерживаться. Краем глаза он старался следить за состоянием парня. Кавех, жалобно скуля, выпрямился, стараясь дышать и не поддаться чувствам до конца. Аль-Хайтам тяжело вздохнул, решив применить тяжелую артиллерию, которую, наверное, он никогда в своей жизни не использовал. Да и не собирался, если быть честным. Это он подсмотрел у однокурсников. Правда они такое вытворяли со своими девушками. Кавех, очевидно, девушкой не был и близко. Было проверено неоднократно. Но Кавех такой же ранимый и нежный, также требует поддержки, как и любая дама в беде. Да что уж там. Как и любой мужчина в беде. Как и любой человек. Аль-Хайтаму тоже нужен был кто-то в тяжелые времена. Конечно, недавний разговор с этим чудесным парнем не восполнил всё, но ему точно стало легче после того, как он рассказал всё, что у него на душе. Разве Кавех не имеет право на то, чтобы его выслушали? — Кавех, — голос его не был мягче обычного, но всё же каким-то другим. Менее строгим, успокаивающим, но со сталью в тоне, что парень смог сразу обратить на него внимание. Как только он поднял заплаканное лицо, он увидел, как аль-Хайтам широко распахнул руки, приглашая в объятия. Кавех как будто испуганно прижал руки к груди, неверяще уставившись на довольно приятную картину. Аль-Хайтам терпеливо ждал, не сменяя серьёзного выражения лица. Кавех вытер лицо салфеткой и оставил её на столе. Осторожно, медленно, он придвинулся ближе, чтобы оказаться между колен соседа. Его губы тряслись, пытаясь сдержать рвущийся наружу вой. Но как только он взглянул в эти необыкновенной красоты зелёные глаза с красным зрачком, он не смог сдержаться. Слёзы полились сами по себе, а Кавех резко обхватил чужую шею, прижавшись к сильному телу. Аль-Хайтам тут же заключил его в объятиях, не собираясь отпускать ближайшие полчаса. — Аль-Хайтам!.. — взвыл парень, размазывая слёзы по чужой футболке. — М? — Т-только не п-подумай, что я слаб-бый р-раз так плачу. — Не переживай, уже подумал. — Хам! Аль-Хайтам слегка улыбнулся, поглаживая мягкие волосы, которые уже успели расчесать карманной расческой. Даже в таком состоянии он следит за внешним видом. Аль-Хайтам облокотился о спинку дивана, полусидя полулёжа, чтобы Кавеху было удобнее плакать. Как ни странно. — М? Что у малыша Кавеха случилось? — притворно сюсюкаясь спросил парень, на что получил чужой убийственный взгляд. Однако, хотевший было кого-то убить Кавех вмиг расслабился и снова упал на чужую грудь. — М-мама… позвонил-ла после нашего с тобой р-разговора… она сказала не приезжать, — он закрыл глаза, переживая эту ситуацию вновь, — я бы понял, если бы у неё просто не было настроения для гостей, но… она продолжила. Он приподнялся, почти полностью сев на колени парня, и посмотрел ему в глаза. — Она не хочет меня даже видеть… — аль-Хайтам всеми силами пытался сдержать удивление, но расширяющиеся зрачки и слегка напряженные брови его выдали, — …сказала, что я слишком сильно похож на папу, а она не хочет снова горевать по нему… Кавех никогда не говорил о своём отце, но аль-Хайтам точно мог догадаться, что с ним произошло что-то нехорошее. Была только одна фотография с ним — где он, Кавех, когда тот ещё учился в школе, и его мама позируют на семейное фото. Если честно, аль-Хайтаму всё же кажется, что Кавех больше похож на мать. Такие же светлые волосы, глаза, мимика — всё от мамы. От отца ему, может, достались некоторые черты лица. Хотя может он напоминал ей мужа по другим признакам? — Я тогда разбил телефон, а осколок прилетел мне в руку, — всхлипнул, поглаживая израненную правую ладонь, — ну за что… Аль-Хайтам взял его забинтованную руку в свою. Кавех положил голову набок, всхлипывая. Блестящие от слёз глаза завороженно наблюдали за тем, как сосед сжимал его правое запястье. — Ты же левша? Сможешь работать, не так плохо, верно? — Кавех кивнул, несмотря на то, что правой рукой он, всё же, тоже пользовался, пока рисовал. А теперь даже не шевельнешь. — «А-а-а, когда он её трогает так больно! Но это может мой первый и последний шанс, когда он ведёт себя… так…» — подумал Кавех, пытаясь не убирать руку, однако, кажется, аль-Хайтам понял, в чём дело, а потому взял его руку крепче, отчего парень зажмурился. — В чём дело? — он сплёл их пальцы вместе, сильнее соприкасаясь ладонями. — Ну, аль-Хайтам, хватит издеваться! — завыл Кавех, сжимая пальцы крепче, отчего боль усилилась. Он спрятал лицо между его шеей и плечом и… укусил чужую кожу. Аль-Хайтам нахмурился и сжал губы. Второй рукой он взял парня за волосы, когда тот закончил. Хотел уже было разукрасить ему лицо кулаком, но вдруг остановился. Кавех так странно смотрелся на его груди. С красных глаз всё ещё текли слёзы, скатываясь по румяным щекам. От него всё ещё исходили некоторые всхлипы, которые заглушали его собственные мысли, хотя им не мог мешать даже окружающий шум. Губы искусаны до крови, глаза блестят, как при свете луны. Кавех сложил руки на чужой груди и положил свою голову на них, смотря на Аль-Хайтама с любопытством, чего-то ожидая. Сам и не заметил, как они молчат около минуты, хотя это никому и не мешало по сути. — Что ты думаешь сейчас? — спросил парень, намекая на драму с мамой Кавеха. Тот опустил глаза, задумываясь. — Я скучаю… Аль-Хайтам кивнул, кладя руку на чужие волосы, поглаживая. На это Кавех блаженно закрыл глаза, чуть ли не засыпая. Его дыхание стало равномернее — он начал постепенно успокаиваться. Было такое ощущение, что он снова оказался в детстве, когда всё было хорошо, когда мама читала ему сказки, а папа рассказывал смешные истории с времен учёбы в Академии. Когда ему было грустно, родители точно также усаживали его на колени и поглаживали по голове, ожидая, когда он расскажет, что случилось. Действительно приятные воспоминания. — Я не могу винить её в том, что она хочет забыть прошлую жизнь. Если бы я мог стереть себе память или подавить эмоции каким-либо образом я бы без раздумий сделал это… — «Поэтому ты так много пьёшь?», — задался вопросом аль-Хайтам, вспоминая целый шкаф в доме Кавеха со спиртным. Также недавно он видел его, выбрасывающего мусор. Десяток бутылок, не меньше. Причём, у него точно не было гостей — он бы пригласил его, Сайно и Тигнари, либо уже настрочил несколько тысяч сообщений об этом. Эта зависимость страшила, если быть честным. — Но я же не стёр её из жизни, — он привстал на локтях, убирая чужую руку со своей головы, но не возвращая хозяину. Он положил широкую ладонь себе на лоб. Как будто это могло помочь ему думать, — да, я знаю, что… за мои грехи, я вряд ли даже, — он задрожал, пытаясь что-то сказать. Он положил голову на чужую грудь, скрывая лицо, — имею право на её любовь. Кавех замолчал, сжимая в руках уже напитанную его слезами футболку. Аль-Хайтам не заставлял его говорить дальше, лишь поглаживал по голове, дожидаясь, пока Кавех не сможет говорить дальше. Наверное, в таком положении он чувствовал себя более, чем комфортно. Да и аль-Хайтаму было вполне уютно. Чужое тело было действительно тёплым и по-своему приятным. Его одеколон источал невероятный аромат, который хотелось вдыхать и вдыхать. — Прости, — он привстал, потирая глаза. Кажется, он почти заснул, но, вспомнив, где он находится, решил проснуться, — я, наверное, тяжелый. — Не представляешь насколько. — …да что ты, — Кавех, всё ещё всхлипывая, нашёл в себе силы усмехнуться. Он окончательно встал с чужой туши и уселся на полу, около хозяина дома. Лицо он расположил около лица аль-Хайтама, чтобы смотреть ему в глаза. Аль-Хайтам еле сдержался, чтобы не улыбнуться оттого, что этот посланник небес, ангел перестал лить горькие слёзы, — спасибо, что выслуш… — Ты заслуживаешь всего самого лучшего, Кавех, — Кавех удивлённо посмотрел на него. Отчего-то в сердце ёкнуло, стало больно в груди, — не думай, что все проблемы, которые тебя окружают, есть, только потому что ты не имеешь право на то, чтобы быть счастливым или любимым, — краем глаза он уловил скатывающуюся с чужой щеки слезу, — пока ты не позволишь этому случиться, это право никто не отнимет. Ты заслуживаешь того, чтобы быть любимым не меньше остальных, — он посмотрел на еле сдерживающего слёзы радости Кавеха, который хотел услышать эти слова очень давно, — понял? Хотя бы кивни, — парень стёр слёзы рукавом, стараясь улыбнуться. — Д-да, понял. Сп-спасибо. Аль-Хайтам повернулся на бок, рассматривая чужое лицо. Ничего особо не изменилось. Оно было таким же грустным и мокрым от слёз. Только после его слов поддержки появилась яркая, лучезарная улыбка. Он дотянулся до стола и взял одно пирожное. Зелёное. Если честно, он забыл, какого оно вкуса. Аль-Хайтам приблизил десерт к чужим губам. Кавех усмехнулся и откусил немного. Его глаза загорелись оттого, насколько это было вкусно. — Не отравлено, правда? — У-у, — он покачал головой, размахивая светлыми волосами в разные стороны, — не отравлено, — после ответа аль-Хайтам хмыкнул от откусил это же пирожное. — Яд, знаешь ли, тяжело обнаружить даже по вкусу. — Пф, ты же до этого спокойно ел! — хихикнул Кавех, приподнимаясь. Он положил локти на живот парня, — специально сделал, чтобы получился непрямой поцелуй! — Вряд ли ты сможешь это доказать, — сказал аль-Хайтам, пока Кавех медленно наблюдал за ним. Было видно, что он что-то задумал. Может быть, он даже чему-то смутился. Этого не было видно, поскольку лицо всё ещё было красным, — что? — Да так… — он отвернулся, пока парень жевал десерт, внимательно смотря на него, — аль-Хайтам… — Ум? — Закрой глаза. — Зачем? — Кавех резко обернулся, от смущения краснея ещё больше прежнего. — Ну, попросил же! — на это оставалось лишь закатить глаза и подчиниться. Аль-Хайтам почувствовал, как Кавех замер, видимо, думая, что делать дальше. Чужая рука легла ему на грудь, и кто-то навис над его лицом. Он о чём-то задумался, — можно я… Один разочек… — Можно. — …Это твой первый… да? — …да, и… — Ты уверен? — … и если ты будешь что-то ещё спрашивать, я… — Прости, — Кавех на всякий случай сам закрыл ему глаза. Он тяжело вздохнул и… наконец аль-Хайтам почувствовал мягкость тех губ, с которыми мечтал соприкоснуться ещё со второй встречи. Кавех застонал, когда они углубили поцелуй. Свободной рукой он чувствовал, как бьётся обычно безжизненное сердце аль-Хайтама, который сейчас еле сдерживался, чтобы не издать никаких звуков. Его нога напряглась, ноги и руки сжались в удовольствии, мешаясь по обивке дивана. Спина выгнулась, вдавливая поясницу и лопатки в сидение. Ладони легли на тонкие плечи, притягивая ближе, чтобы Кавех не смел отстраниться. Воздуха не хватило, поэтому аль-Хайтам позволил ему отстраниться. Как только он услышал, как парень вдохнул больше воздуха, прижал его снова к себе, уже не сдерживая стон. Кавех был в этом плане немного громче, но это было всё равно необычно. После, наверное, третьего подхода, в течение которого на него даже успели залезть снова, они наконец отцепились друг от друга. Кавех сглотнул чужую слюну, тяжело дыша, пока аль-Хайтам начал медленно осознавать, что они оба слегка возбуждены. Как только блондин увидел, куда смотрит его сосед, тут же покраснел (ещё больше, да) и схватил первую попавшуюся подушку, чтобы спрятать это непотребство. Хозяин квартиры резко вскочил и убрал подушку, слушая испуганное «аль-Хайтам!». Его полузеленые, полукрасные глаза уставились в возбужденные глаза Кавеха. И оба неловко замолчали. Кавеху казалось, что, если он сейчас не сдвинется с места, его сейчас же изнасилуют или того хуже — отправят в душ. — Спасибо за вечер! — крикнул он, вставая с парня. Ему даже удалось отдалиться от дивана, но аль-Хайтам перескочил через стол и схватил его, больно прижав к ближайшей стене. Парень испуганно пискнул, — сдаюсь-сдаюсь! А-аль-Хайтам, я не… Давай не сег… — Я не против подождать, — резко ответил он, чмокая опухшие губы. Он опешил от такой нежности, — просто… не убегай больше. Ты больно быстрый. Кавех уставился на парня, удивлённо хлопая глазами, пока его руки были прибиты к стене, словно наручниками. — «Да тут убежишь…» Тем не менее он хихикнул, чмокая парня в ответ. — Тогда… сегодня у тебя?