Однажды ты окажешь мне услугу

– Тереза появилась и требует у меня денег, – одним духом выпалила Ливия и взглянула на Румпельштильцхена, нетерпеливо ожидая ответа. Скрип колеса прялки затих, Темный маг медленно повернулся на табурете к своей гостье. Ливия стояла на пороге большой залы, на ней был коричневый плащ с капюшоном, откинутым назад. Молодая женщина тяжело, прерывисто дышала, как после быстрой скачки, и на ее лице застыло отчасти злое, отчасти растерянное выражение. Румпельштильцхен склонил голову набок, раздумывая, затем ухмыльнулся: – Неужели того, что ты ей дала, оказалось мало? Ай-яй-яй, милая моя, нельзя было скупиться! Ливия опалила его взглядом – шутовство колдуна в возникшей ситуации казалось ей крайне неуместным. – Я дала ей достаточно, но мерзавка хочет еще, – процедила синьорина Корнеро сквозь зубы. – В противном случае грозится все рассказать отцу. Я не знаю, что делать. Румпельштильцхен легко поднялся с табурета, танцующим шагом приблизился к своей ученице и взял ее за подбородок двумя пальцами: – Разве ты не помнишь, чему я тебя вчера учил? Ливия нахмурилась, припоминая. Ей очень хотелось отодвинуться, но как бы Румпельштильцхен не принял это движение за проявление брезгливости. – Ты заставил меня вырвать сердце у единорога. – А дальше? – вкрадчиво протянул Темный маг, не спуская блестящих глаз с ее лица. – Раздавить его, – медленно проговорила Ливия. Румпельштильцхен удовлетворенно кивнул и отпустил ее подбородок. – Вот именно, дорогуша. Ты понимаешь, что я имею в виду, не так ли? Он вернулся к своей прялке и вновь принялся превращать солому в золото. Ливия постояла на месте какое-то время, затем снова нахмурилась: – Да… я понимаю тебя. Но… Она не договорила, и Румпельштильцхен всплеснул руками: – Какие «но», душа моя? Ты хочешь, чтобы все узнали о твоей тайне? Или ты настолько богата, что готова отдать все свое добро алчной проходимке? Не думал, что моя ученица столь расточительна, – он сокрушенно развел своими когтистыми руками, напоминавшими птичьи лапки. Ливия молчала, опустив голову, тяжело раздумывая. Румпельштильцхен был прав. В конце концов, она уже так далеко зашла, что отступать некуда. – Хорошо, только давай заранее все обговорим, – резко произнесла она и двинулась в залу. Тереза вошла вслед за Ливией в ее комнату, с любопытством разглядывая окружающую обстановку. – А как у вас тут все переменилось, синьорина! Вот этот шкаф, как помню, стоял не здесь, а у кровати… А тут вы любили книжки читать, в кресле… Ах, славные были времена, когда я вам прислуживала! Ливия непроизвольно сжала руку в кулак. Она бы с удовольствием развернулась и закатила бывшей служанке пощечину, но боялась все испортить. Боялась, что решимость ее покинет. – Граф Корнеро был рад меня видеть, да и немудрено, – сладко ворковала Тереза, подойдя к окну, – добрый, хороший господин был мне.… А розовый куст снова цветет пышным цветом, синьорина! Как и ваша жизнь, верно? Ливия остановилась посреди комнаты, глядя на стоявшую к ней спиной Терезу. По уговору с бывшей служанкой синьорина Корнеро должна была сейчас передать той извлеченные из тайника деньги и драгоценности. Но время тянулось, Тереза продолжала говорить что-то про розы, балы, красивую жизнь и удовольствия, в которых Ливия наверняка себе не отказывает, а молодая женщина так и не могла заставить себя двинуться с места. Тереза повернулась к ней, прекратив болтовню. Наигранная сердечность исчезла, уступив место деловому и жесткому выражению лица. – Так вы даете мне деньги? – она понизила голос и требовательно пошевелила пальцами, словно желая поторопить Ливию. Та, наконец-то, сошла с места, но направилась не за деньгами, а к самой Терезе. Несколько шагов – и женщины стояли лицом к лицу. Тереза удивленно подняла брови: – Синьорина Корнеро?.. Договорить она не успела – рука Ливии вошла в ее грудь, вызвав стон боли, и вскоре молодая женщина уже держала в руке красный пульсирующий кусок плоти. Тереза в ужасе схватилась за грудь, глядя на бывшую госпожу, глаза ее расширились. Позади Ливии возник Румпельштильцхен, на его тонких темных губах играла озорная улыбка. Как будто все происходящее было веселой игрой. Тереза бросила на него быстрый, как молния, взгляд. И все поняла. – Синьорина… – придушенно простонала она, но Ливия с силой сдавила сердце. Тереза рухнула на колени, задыхаясь от боли, схватилась за штору, едва не оборвав ее. Румпельштильцхен подошел поближе, положил руку на плечо Ливии и шепнул ей на ухо: – Чего же ты ждешь, дорогуша? Тереза силилась что-то сказать. Может быть, она хотела предупредить Ливию, что нельзя доверять Темному магу. Что тот играет по своим правилам, и в его шахматной партии все фигуры обречены на погибель. А может быть, хотела рассказать, что и ее обманули, сделав очередной пешкой. Но она ничего не успела. Еще одно усилие – и из-под крепко сжатых пальцев Ливии посыпался прах. Тереза кулем свалилась на пол, дернулась и затихла. Ливия судорожно вздохнула и опустила руку. – А все-таки это было забавно, не находишь? – Румпельштильцхен подмигнул Ливии, поднеся солому к острию веретена. Он разразился заливистым хихиканьем, в ответ на которое ученица передернула плечами и сделала вид, что поглощена рассматриванием всевозможных пузырьков и колбочек с зельями. Магическая лаборатория Румпельштильцхена была самым заманчивым местом в его замке, Ливия любила проводить здесь время, любила учиться. Но сейчас настроение у нее было плохое. Все прошло гладко, Румпельштильцхен при помощи магии убрал труп Терезы из покоев своей ученицы. Отцу и слугам Ливия сказала, что Тереза приходила ненадолго, просто повидать бывшую госпожу, а потом быстро ушла. Иными словами, беспокоиться было не о чем. Но почему-то на душе у Ливии было тяжело. Она не сожалела о смерти жадной до денег пройдохи, пусть теперь в Аду получит свое. Однако это было первое убийство, совершенное синьориной Корнеро (конечно же, единорог не в счет), и она чувствовала себя неуютно. – Что ж мы приуныли? – Румпельштильцхен неожиданно оказался рядом, вынул из пальцев Ливии пузырек с какой-то мутной жидкостью, который та держала безо всяких мыслей. – Будь осторожнее, душа моя, это очень опасное зелье. Ливия отодвинулась от стола и искоса посмотрела на него: – Когда ты первый раз убил человека? – Что? – колдун поставил пузырек на стол и перевел на нее взгляд. – Когда ты первый раз убил кого-то? – повторила молодая женщина и невольно поднесла руку к груди: – И что ты при этом почувствовал? Румпельштильцхен пристально смотрел на нее какое-то время, затем ответил – пожалуй, впервые за все время их знакомства с абсолютной серьезностью: – Это было давно. И это была месть. – Месть, – пробормотала Ливия и подумала об Ипполито, чуть было не обрекшем ее на годы жалкого существования. Теперь мысль о том, что она сможет отомстить ему, не колеблясь, стала очевидной. А всего-то требовалось преодолеть себя. Смерть Терезы была своего рода подготовкой к тому, что Ливия сделает в будущем. Синьорина Корнеро посмотрела в янтарные, пронзительные глаза своего учителя и мрачно улыбнулась: – Так же, как у Терезы, я вырву сердце у того, кого когда-то любила. И это тоже будет месть. Румпельштильцхен ответил ей привычной ухмылкой и сложил вместе свои золотистые ладони: – Разумеется. «Так же ты вырвешь сердце у того, кого любишь сейчас – своего отца, – подумал он. – И осуществишь для меня мое Проклятье».