Автозамена

— Сколько мне лет? — спросила Шигуре, примеряя летнюю вязаную шапочку перед зеркалом. Свои густые рыжие волосы она заплела в две косички, чтобы выглядеть моложе. Белые кроссовки на платформе, драные джинсы и майка с вызывающей картинкой должны были сделать её похожей на подростка. — Тридцатник, — ответил Коу и едва увернулся от летящей прямиком ему в голову бутылки из-под пепси. — А так? — Шигуре бросила шапку и расплела косы. — Так лучше. Но на девочку всё равно не тянешь. — Там будет темно. А может, мне готкой заделаться? — Здесь не прокатит, не те края. Рассуждай логически. Что может заинтересовать четырнадцатилетнего лоботряса из многодетной неблагополучной семьи на окраине Чикаго? — Деньги, — сказала Шигуре. — И девушки. Но поскольку устраивать фарс с подработкой у нас нет времени, остаётся только второй вариант. — Ты забыла про дурь. — Не забыла, — улыбнулась Шигуре и вытащила из кармана блистер таблеток без надписи. — Это обычный мел, но для наживки сойдёт. Нам лишь бы затащить его в машину. — Мне бы твой лёгкий настрой, — вздохнул Коу. — Ты хоть понимаешь, что если мы провалим дело, Хаттори-хан нас по стене размажет? — Да ладно. Ичики-сан рассказывала, что у них есть ещё один двойник на примете. Не получится с этим — займёмся другим. — Этот идеально подходит. А второй по годам не дотягивает, да и сходство не полное. Так что мы должны кровь из носа провернуть дело — не для того мы тащились в Америку, чтобы потом извиняться перед шефом. — Не дрейфь, всё будет окей! Где этот жирдяй Кагеру? Звони, пусть подгоняет к отелю тачку. — И Шигуре, оставшись довольна своей внешностью, направилась в ванную — прятать под одеждой метательные звёзды и шприц со снотворным. Коу не шелохнулся. Он уже давно приготовился и припрятал в карманах всё что нужно. *** Алан Фу по кличке Сарунобу, старший из восьми сыновей в бедной эмигрантской семье, где отец частенько прикладывался к бутылке, а мать тянула на себе всю ораву, убирая в магазине, давно бросил школу. Он пил, курил, воровал, пробовал наркоту, но так случилось, что до сих пор не спутался с девушкой. Четырнадцать лет — не такой уж великий возраст, но у многих его ровесников уже были подружки, и Сарунобу не хотел отставать. Сегодня на местной дискотеке возле открытого кафе он твёрдо решил подцепить красотку. Японской кличкой его наградили в узких эмигрантских кругах. Среди американских ребят он был известен как Дохляк и авторитетом не пользовался. Бывало, его даже поколачивали. Причём бывало часто. Примерно каждый день. Не далее как вчера Алана возили мордой об асфальт и заставляли повторять: «я чмо». Лет в двенадцать он тяжко переживал после таких приключений и страшными клятвами клялся отомстить обидчикам: и бритому Чаку, и толстомордому Базу, и гнилозубому Роду. Но теперь стало как-то легче — экзекуции рано или поздно заканчивались, а в утешение можно было выпить глоток пива. Или чего покрепче. Или курнуть дури. Алан считал себя достаточно взрослым, чтобы предаваться дурным привычкам. В чёрном небе не видно было звёзд из-за уличных фонарей. Грохотала клубная музыка, и раскрытые двери кафешки приглашали всех, кто устал и хотел отдохнуть. Алан-Сарунобу с компанией подростков не заходили внутрь, а расположились у высоких столиков снаружи. Они пили пиво, грызли орешки и обсуждали девиц. Это только по закону пиво не продавалось лицам моложе восемнадцати — на самом деле эти лица знали множество способов доставания пива. И не только его. — Эй, Дохляк, дай взаймы сотку, — прогнусавил Баз, ковыряясь ногтем в зубах. — Нету, — пробурчал Сарунобу. — А это мы щас выясним, — гоготнул Баз и взял тощего мальчишку за шиворот. Свободной рукой он заломил ему левую руку, Род и Чак тут же подскочили и живо обчистили карманы Алана. — Нехорошо обманывать старших! Ведь была же у тебя сотка? Была? А теперь нет. Потому что обманывал. — Пошёл ты, — сквозь зубы процедил Сарунобу. — Не вякай, а то… — Баз во всеуслышание сказал такое, что Алан покраснел от стыда и обиды, а вся компания разразилась весёлым хохотом. Самое досадное, что всю сцену видела симпатичная девчонка с рыжими волосами, стоящая через два столика от него в гордом одиночестве и потягивающая через соломинку пепси. Алан был в бешенстве, но годы, проведённые в компании шпаны, приучили его хорошо скрывать свои чувства. — А ну вас. Домой ухожу, — объявил он. — Пока. Дружки наперебой стали выкрикивать ему напутствия одно неприличнее другого, и вскоре ржали уже все, кто стоял возле кафе. Алану было не привыкать, и он, по привычке загребая башмаками и сутулясь, отправился прочь отсюда — не домой, конечно, домой было рано. Просто пошататься. Когда рядом с ним притормозила машина, он чуть не шарахнулся, но, увидев за рулём худенькую девушку, успокоился. — Хочешь, подвезу? — лукаво спросила девчонка, и он с удивлением узнал в ней ту рыжую незнакомку. — Ведь ты Алан, да? — Откуда ты меня знаешь? — Да так, — она мило улыбнулась и хихикнула. — Слышала, как тебя друзья называли. — Они не друзья, они ублюдки. — Это точно, — она нахмурилась. — Кстати, меня зовут Кэйко. Прокатимся? Здесь мало выходцев из Японии. Мне кажется, нам нужно держаться вместе. То есть, я не навязываюсь, если не хочешь, я поехала… Она нажала сцепление и дёрнула рычаг, и Сарунобу поспешно забормотал: — Почему сразу не хочу? Очень даже хочу, — и залез в машину. Кэйко улыбнулась и отпустила сцепление. Машину рвануло с места, и Алана захватил азарт от нового приключения. Надо же! Не Базу с дружками, а именно ему, Дохляку, досталась эта красивая девчонка, да ещё со своей тачкой! Всё-таки есть на свете справедливость. Сарунобу наслаждался триумфом ровно секунду. В следующую секунду ему в шею вонзилась игла. Теряя сознание, он услышал мужские голоса на заднем сидении и злорадный хохот Кэйко. Ни Чикаго, ни Америки он больше никогда не видел. В тот день Комако, рано постаревшая от тяжёлой жизни, не дождалась домой старшего сына. Не объявился он и на второй день. Когда прошла неделя, старик сосед сказал усталой женщине: — Подался в бега. Ему уже почти пятнадцать. В этом возрасте их не удержишь. Комако смахнула слезу. *** Михару молчал. Йоите, его лучший друг, угасал с каждым днём, а все вокруг вели себя как ни в чём не бывало: вели повседневные разговоры, улыбались, шутили. И Михару молчал, сохраняя внешнее безразличие. Но никто не знал, чего ему стоит носить эту маску! Каждый день, каждая минута, каждое мгновение его жизни было отравлено. И лишь одно грело его душу — он твёрдо знал, что у него есть Шинрабансё. И как он будет использовать эту силу, он тоже знал, хотя никому об этом не говорил, даже Йоите. Особенно Йоите. Оставалось лишь подчинить её себе, и Михару делал для этого всё что мог — изучал древние свитки с тайным знанием, сидел в медитации, тренировал силу воли. Несколько раз ему даже удалось в глубоком трансе лично пообщаться с призрачной девочкой в кимоно, которая утверждала, что она и есть энергия Шинрабансё, но с каждой новой встречей он убеждался, что это не так. Странная фея с платиновыми волосами и насмешливым лицом порой вела себя слишком легкомысленно, будто обычная девчонка. Иногда ему казалось, что это существо — лишь катализатор для истинной силы. Настоящая Шинрабансё была безличной, и каждый день он приближался к овладению этой силой. В его распоряжении была огромная библиотека клана Кайросю, и Михару проводил в ней долгие часы не напрасно — тайная техника уже фактически повиновалась ему, осталось только научиться управлению некоторыми аспектами. Но на карту было поставлено слишком много, и он не рассказывал о своих успехах ни одной живой душе. Если он пустит Шинрабансё в ход раньше времени — все усилия пойдут прахом. Нужно точно выбрать момент, а пока обставить всё так, чтобы коварный Хаттори-хан ни о чём не догадался. Михару уже полностью овладел разрушительным аспектом силы и почти изучил созидательный. Нужно лишь увидеться с Одой-сан, чтобы та помогла ему вспомнить кое-что очень важное, без чего он не может использовать древнюю силу. И тогда Йоите будет спасён! Лишь бы им не помешали… *** — …! — сказал Сарунобу и сам не заметил, как оказался в углу: у старика Хаттори была тяжёлая рука. — Чтобы я больше таких слов от тебя не слышал. Ты из интеллигентной семьи, запомни. Американский акцент Коу из тебя почти выбил, но за каждое крепкое словечко будешь получать затрещину. — Кто знает, чем обернётся завтрашний день, — заметила Ичики-сан. — Будет странно, если малыш Михару появится на людях с синяками. Для усвоения хороших манер лучше пользоваться вот этим, — и она протянула Хаттори электрошокер. — А если будет тявкать, можно надеть ему браслет с батарейкой. И бить током через пульт, — посоветовала Шигуре, развалясь в кресле. Сарунобу встал, потирая затылок. В этой просторной квадратной комнате без окон, обитой бархатом и обставленной как строгая гостиная, эти трое каждый день вбивали в его маленький мозг тонны информации, крутили на стене учебные фильмы, заставляли запоминать сотни фраз и имён, а когда он не выдерживал и начинал возмущаться, старик разбирался с ним в духе чикагских трущоб — кулаками. По вечерам к троице присоединялся молодой парень Коу, обучающий его местному диалекту, а иногда заявлялся здоровенный увалень по имени Кагеру, и тогда «уроки» становились сущим адом. Кагеру ничему не учил, просто издевался над Сарунобу как хотел, травил и подкалывал не хуже База. В такие минуты пленник начинал сомневаться, что ему повезло. Сначала, когда он очухался в гостиничном номере после перелёта в Японию и ему вкратце объяснили суть дела — чуть не прыгал от радости: ещё бы, жить в нормальном доме, покупать что душе угодно, пользоваться компом… Да ещё и перспектива карьерного роста в этой, как её, Набари. Ичики-сан ясно дала понять, что если он справится с задачей, то в будущем сможет стать предводителем клана Кайросю. По крайней мере, на словах. Управлять-то им будут другие люди, поумнее, но официально значиться предводителем старинного и мощного клана будет он, Дохляк Сарунобу! А пока требовалось лишь заучить набор непонятных фраз и сыпать ими, как попугай. К зелёным линзам для глаз он уже привык, и они ему совсем не мешали. — Как, говоришь, твоя кликуха? Сарунобу? — уточнила Шигуре. — Тебе подходит. Как есть обезьяна. — Меня из-за книжки прозвали. В школе какого-то японского писателя велели прочитать, ну там и было про Сарунобу. — Этого писателя тебе тоже придётся прочитать, — сообщила Ичики, не поворачивая головы в его сторону. — Он знаменитый классик, и твоим друзьям покажется странным, что умный Михару ни сном ни духом в его произведениях. — На сегодня хватит, — сказал Хаттори. — Завтра устрою тебе экзамен. Если хоть раз ошибёшься — берегись! Заприте его. Сегодня будьте наготове — для вас есть работа. Он и Ичики вышли. Шигуре встала и крутанула на пальце ключи. — Пошевеливайся, Михару. — Током, значит? — Сарунобу с тоской поглядел на неё. — За что так жестоко, Кэйко? — Я Шигуре! Для тебя — Шигуре-сан. Будешь хамить — сам знаешь, у меня разговор короткий. Сарунобу поплёлся к выходу. — Не так идёшь! — рявкнула Шигуре. — Ну-ка, спину выпрямил, ногами не загребать. И рожу сделай невинную. — Жаль, я тогда в машине не успел тебя… Он не договорил — рыжая бестия так двинула ему под рёбра, что бедняга взвыл и скорчился на полу. — Я тебе в матери гожусь, сопляк! Если бы не шеф, давно бы тебя в капусту покрошила. Марш в свою комнату! Чую, недолго тебе осталось там сидеть.