Кangaroo cry

Хината задержалась, слушая короткий разговор своего мужа и подруги, прежде чем другая женщина, наконец, повернулась, чтобы уйти. Наруто смотрел, как Сакура уходит. Если бы Хинате пришлось догадываться, то, вероятно, ему потребовалось всё своё самообладание, чтобы не ринуться следом за ней. Более того, она была удивлена, что у него хватило сил не погнаться за Саске. Узумаки понимала — он уловил подтекст её слов, увидела это по тому, как побледнело его лицо, а пальцы начали трястись. — Саске ушёл, — сказала она. И он не вернётся, — вот что слышали все. Женщина наблюдала, как её муж отступил от линии деревьев, в которой Сакура исчезла менее чем двумя минутами ранее. Затем, медленно, как если бы он ждал достаточно долго, возможно, Хинаты может не оказаться рядом, когда он, наконец, повернётся. Конечно, она была там. Она всегда была рядом. Если бы это зависело от неё, она всегда была бы рядом. Женщина изучала лицо мужа в угасающем свете заката. Наруто всегда получал много комплиментов за свою внешность. Люди не могли уложить в голове мысль о том, что кто-то столь же занятой, как Хокаге, выглядит так молодо для своего возраста. Хината была уверена, что демон-лис имеет к этому самое непосредственное отношение: его бессмысленное стремление сохранить хозяина сильным и здоровым. Но дело также… было не в этом. У Наруто было естественное сияние, нечто такое, что говорило миру: «Посмотрите на меня! Посмотрите, какой я живой! Посмотрите на ту жизнь, которая у меня есть и на то, как полно я планирую её прожить!» Хината знала это, потому что именно эта юность, это ядро, которое так полно отражало его сущность, и было той частью её мужа, которая привлекала её в первую очередь. В двенадцать лет Узумаки был ярким и сияющим огнём, отбрасывающий почти ослепляющий свет на остальных генинов. Тот Наруто, которого Хината видела сейчас, не мог сравниться с тем мальчиком. Впервые в своей жизни Наруто выглядел на свой возраст. Его глаза были настолько тусклыми, что казались почти тёмными. Кожа всё ещё была бледной, здоровый румянец не окрашивал лицо из-за новостей, которые Хината сообщила несколько минут назад. Плечи Узумаки, те сильные плечи, что столько лет несли на себе такую тяжесть, утонули в куртке. Хината не знала человека, подошедшего к ней, и ей было неприятно думать о своей роли в том, что она сделала с мужчиной, которого любила больше всего. Несмотря на всё это, он выглядел смирившимся с их разговором, когда наконец добрался до неё. В конце концов, муж, должно быть, действительно не так уж хорошо её знал, если думал, что она попытается пнуть его, пока он в отключке. — Хината… — Позже, — успокоила она, привычным жестом беря его за руку. Хината ожидала, что он отшатнётся от её прикосновения, ей казалось, что это меньшее, чего она заслуживает, но Наруто не даже не вздрогнул. Вместо этого он крепко сжал её руку, позволяя вести их вниз с горы Хокаге к дому. Их дом, который, несмотря на множество метафорических камней, брошенных в него за последние несколько недель, всё стоял крепко. Когда они добрались до места, детей ещё не было. Хината вздохнула с облегчением, что ни ей, ни Наруто не придётся держать лицо. Они сняли обувь и вместе направились на кухню. Женщина приготовила чай для них двоих, в то время как её муж сел за стол и обхватил голову руками. Хината позволила комфорту рутины убаюкать себя ложным чувством безопасности. Когда чай был готов, она налила каждому по кружке и подошла к мужу. Он поднял глаза от своих ладоней, его лицо покраснело и покрылось пятнами от непролитых слёз, и улыбнулся ей самой жалкой улыбкой, которую она когда-либо видела. — Иди в постель — попыталась она. — Я знаю, ты, должно быть, злишься на меня. Знаю, что нам нужно о многом поговорить. Но, пожалуйста, иди спать. Наруто не стал возражать против этой идеи. На самом деле, он выглядел облегчённым от того, что ему предложили немного отдохнуть: за последние несколько недель он так мало спал, что кости словно скрипели. Хината провела его в спальню, поставила чайные кружки на соответствующие прикроватные тумбочки и переоделась в ночную рубашку. Мужчина сделал то же самое, но когда каждый из них оказался на параллельных краях кровати, лицом друг к другу через простыни, они не сдвинулись с места. — Я… Руки Наруто потянулись, дабы откинуть простыни, но затем упали на подушку с тихим хлопком. — Я не знаю, как это сделать. Хината понимала, что он имел в виду. Она тоже не знала, как им это сделать. Они никогда раньше не ругались. Так серьёзно. Не до такой степени, чтобы они не могли лечь вместе в постель. Двенадцать лет — и им никогда не приходилось ложиться в постель злыми друг на друга. Хотя сейчас это была не злость, а нечто большее, глубокое. Хината почти жалеет, что они не злятся друг на друга. Это, по крайней мере, оправдало бы глубокую трещину, которая, как она чувствовала, врезалась в её грудь. Вместо этого она ощущала себя опустошённой, лишённой гнева, печали или боли. Затишье перед бурей. — Нам ничего не нужно делать, — прошептала Хината, делая первый шаг и откидывая простыни. Женщина забралась в постель, не глядя на мужа, и легла на спину, уставившись на деревянные балки потолка. Она вдруг вспомнила, как, когда они впервые купили дом, ей очень нравился этот потолок. Нравились открытые балки, насколько приземлённым они придавали дому вид Узумаки, припомнила, как подумала: «Я могла бы состариться в этом доме, создать семью в этом доме». Вспомнила, как смотрела на Наруто, а тот смотрел на неё в ответ, оба улыбались, подписывая контракт на оплату своего дома. В день, когда они въехали в дом, тело было тяжёлым от их первого ребёнка, и Наруто подхватил её на руки и перенёс через порог. Вспомнила, как красила дом, в то время как муж проводил долгие часы на работе, готовясь к своим обязанностям Хокаге. Как субботним утром обустраивала детскую комнату Боруто, как они с Наруто ворковали над крошечной детской одеждой, которую родители Хинаты подарили им во время детского праздника. Первую ночь, когда они привезли Боруто домой из больницы, уложив маленького ребёнка между собой в постель, и ни один из них не смог сомкнуть глаз ни на секунду. Оба родителя смотрели на малыша всю ночь, и Хината видела, как её муж пересчитывает пальчики на руках и ногах, глаза их чада, снова и снова, будто ему приходилось напоминать себе, что этот мальчик его, что он жив и что он идеален. Такой совершенный, счастливый и здоровый. И когда Химавари появилась на свет, такая же здоровая, такая же красивая, женщина почувствовала, что её сердце не могло бы быть более полным, что оно может разорваться при первом же добавлении чего-то более ценного, более безупречного в её мир. Но когда Наруто начал заползать в постель рядом с ней, она наконец позволила себе вспомнить то, что так отчаянно пыталась забыть. Например, как Наруто запаниковал в первый раз, когда Саске вернулся с задания раненым. Он простоял у больничной палаты Учихи несколько часов, пока Сакура не разрешила ему войти. Хината наблюдала с порога, как Наруто опустился на колени у кровати Саске, положив руки поверх одеяла на спящую фигуру. С каждым вздохом Учихи затравленный взгляд исчезал из глаз мужа и сменялся теплом, которое было так хорошо знакомо женщине. Она всегда считала, что это тепло исходит от любви, которую она и её дети дарили ему, взращивали внутри. Эта гипотеза, возможно, была верна в какой-то степени; несмотря ни на что, нельзя было отрицать, что Хината раздула пламя того яркого и сияющего света, который заставлял Наруто привлекать всех, с кем он пересекался. Но, стоя перед больничной палатой, Хината на мгновение позволила себе задуматься о том, что, быть может, не она была источником этого света. Глядя на то, как её муж опустился на хлипкий стул для посетителей и упивался присутствием Саске, словно умирающий от жажды человек, женщина подумала, не покоится ли источник привязанности Узумаки, его яркость, на больничной койке. Оглядываясь назад, можно сказать, что если бы она позволила этой мысли вырасти, это смогло бы спасти от многих бед. Она игнорировала и другие случаи. Ночи, когда Наруто оставлял свою семью и стоял у ворот Конохи, часто часами ожидая прибытия Саске. Не обращала внимания на то, как Наруто время от времени смотрел на Сараду — короткие вспышки презрения омрачали его черты. Казалось, он всегда компенсировал эти моменты, осыпая Сараду нежелательной любовью. Снова и снова Хината игнорировала боль своего мужа, убеждая себя, что его любовь к Учихе была чисто платонической, что он любил его всецело с предельной преданностью. И как легко было так долго не обращать внимания на все эти вещи. В конце концов, она не хотела их видеть, а Наруто… о, Наруто… Наруто не знал об их присутствии. «Ты понятия не имел, что такое любовь», — подумала она, наблюдая, как её муж устраивается на простынях. — «Даже сейчас ты хоть представляешь, как сильно его любишь?» Наруто устроился на своей стороне кровати и храбро повернулся лицом к жене. Та последовала его примеру, повернувшись с противоположной стороны. Метр между ними казался километрами, и Хината задавалась вопросом, представится ли ей когда-нибудь шанс снова пересечь эту долину. Эгоистичная часть её души знала, что сможет, если только сочтёт нужным спросить. — Хината… — начал Наруто, но, похоже, не нашёл способа закончить. Все эти годы искусно проводя дипломатию, Наруто так и не смог отговориться от этого. Хината сделала это ради них обоих. — Наруто, — мягко проговорила она, её слова звучали успокаивающе, будто она разговаривала с испуганным животным. — Я… — Это не должно ничего менять! — Наруто уже перебил её, очевидно, забежав на три шага вперёд в разговоре. — Это то, что есть во мне, но оно ничего не изменит. Глаза Хинаты расширились. Она была ошеломлена тем, с какой готовностью её муж отказался от своего единственного шанса на счастье. С другой стороны, Наруто всегда был хорош в борьбе за права людей. Он упорно боролся за всех… кроме себя. Хината кое-что поняла: Наруто собирался позволить ей принять это решение. В тот день он шёл домой в мрачном оцепенении, но не потому что устал, а потому что скорбел. Он уже смирился с перспективой того, что они останутся вместе, что весь инцидент будет замят. Теперь у Хинаты был один из трёх вариантов. Первый: забыть всё, что произошло. Продолжить воспитывать своих детей такими же яркими, счастливыми людьми, какими они являлись. Сохранить дом с открытыми балками и покрашенными и перекрашиваемыми заново спальнями. Сохранить постель, которую они делят, их брак. Сократить расстояние между ними сейчас и позволить простыням окутать их ложным чувством безопасности. Но также… Сохранить мёртвый взгляд в глазах мужа. Не дать Сакуре когда-либо обрести покой. Не дать Сараде почувствовать присутствие отца в своей жизни. Сохранить мимолётные взгляды, ночные приступы депрессии, дрожь в голосе Наруто, когда он шепчет имя Саске себе в подушку. Вариант второй: принять решение за обоих. Разрезать на две части. Показать Наруто, что она стоит больше, чем то, что он предлагает (это не так), или что его любви никогда не было достаточно (так было всегда). Показать ему, что жизнь, которую они построили, не стоит того, чтобы Наруто так сильно переживал из-за того, что его любовь настолько широка, что включает в себя более одного человека в его жизни. Или… Вариант третий: — Наруто, — прошептала она, пересекая долину простыней между ними и обхватывая его щёки ладонями. — Ты любишь его. Заставить Наруто решать самому, заставить его бороться за себя впервые в его прекрасной, самоотверженной жизни. В уголках глаз мужа выступили слёзы. Он смотрел так, словно его сердце разрывалось на части, будто проводки в этом сильном, мощном органе были физически неспособны ранить другого человека, как бы сильно это его не разрушило. Это была одна из многих причин, по которой Хината влюбилась в него с первого взгляда. — Но и тебя тоже люблю, — отчаянно попытался он. Его слёзы падали в её ладони, а женщина продолжала баюкать, как ребёнка. — Я знаю, Наруто. Как она могла этого не видеть? Как она могла этого не знать? После всех тех лет, которые он ей подарил. Чудесные годы, годы, в течение которых она не подозревала, даже не рассматривала возможность того, что он её не любит. — Мы можем остаться такими, — попытался он снова, запечатлев тёплый поцелуй на её ладони. — Я обещаю, Хината. Это ничего не изменит. На мгновение женщина представила, как принимает его предложение. Как утвердительно кивает, говоря, что этого достаточно, что тоже любит его. Затем подходила ближе, целовала его тем знакомым, тёплым способом, которым заканчивались все их поцелуи. Они засыпали в общей постели, просыпались, чтобы покормить детей, а после продолжали выполнять чёрную работу в повседневной жизни. Следующий вечер должен был закончиться так же, как этот, и следующий за ним. Их жизнь продолжалась бы всё дальше и дальше. А Наруто… Наруто по-прежнему просыпался бы каждую ночь, чтобы посмотреть на луну. Их дети повзрослеют, уйдут из дома. С течением времени их дом развалится черепица за черепицей. Волосы Хинаты поседеют, а глаза Наруто сморщатся, и, в конце концов, они умрут. Куноичи не могла представить, что любовь не умрёт вместе с ними. Ей невозможно было представить, что она будет стареть, как их дети, как их дом, даже как их тела. Их любовь будет гноиться и скисать и в конечном счёте приведёт к негодованию с обеих сторон. Навсегда в глубине души Хинаты будет жить понимание того, что она всегда была второй после мужчины, что решил потратить свою жизнь в пустую, став кочевником. А Наруто… Наруто никогда не оставит её, если она попросит остаться. — Я этого не заслуживаю, — чётко произнесла она, заставляя себя встретиться с ним взглядом. — Я не хочу этого. Его охватила паника. Он сел на кровати, схватившись за волосы, пытаясь осмыслить их разговор. — Я не понимаю, — сдался он, впиваясь острыми ногтями в кожу головы. — Я думал, думал, это то, чего ты хочешь… — Дело не в том, чего хочу я! — она тоже села, сердито схватив его за запястья, дабы опустить руки вниз, чтобы он мог посмотреть на неё. Мужчина так и сделал, посмотрел… Напуганный. Такой напуганный. «Как ребёнка», — грустно подумала она. — «Ты любил меня, как ребёнка. Я просила, ты давал, и ты думал, что именно так работает любовь». — Чего ты хочешь, Наруто? — Я не… — Чего ты хочешь?! Она в гневе встряхнула его запястья, и теперь у самой наворачивались слёзы. Хината была так зла, опечалена. Так устала быть лучшей женщиной, доброй самаритянкой. «Я должна была выйти», — с отчаянием подумала она, глядя на мужа затуманенным взором. — «Я должна была сказать ему остаться». — Чёрт возьми, Наруто, — выдавила она, глядя вниз на свои колени, где держала его запястья. — Чего ты хочешь? Тишина. В комнате было тихо. Единственным звуком, что она могла слышать, было их совместное дыхание. Хината слышала, как лёгкие Наруто наполняются жидкостью, как тихие всхлипы, которые он пытался сдержать, застряли у него в горле. — Его, — прошептал он в поражении. — Я хочу его. Хината закрыла глаза. — Ты любишь его, — прошептала она с ровным дыханием в пространство между ними. — Я люблю его, — подтвердил он. — Опиши это. — Хината… Её глаза резко распахнулись. Она знала, что белки её глаз стали ярче в свете вновь вспыхнувшего гнева, но постаралась сдержать его. Знала, что ярость в сердце вызвана лишь болью, которую она причиняет сама себе. И эта ярость сменилась жалостью, когда она увидела агонию в глазах мужа. Она лишала их обоих фантазии, фантазии, в которую Наруто с радостью верил бы всю оставшуюся жизнь. — Я люблю его так сильно, что это больно, Хина, — его глаза были опущены. Слёзы застыли на кончиках светлых ресниц, прежде чем упасть на ладони. — Настолько сильно, что иногда мне кажется, что я не могу думать, не могу дышать из-за этого. Хината придвинулась к нему ближе и обхватила руками, заключая в тёплые объятия. Наруто принял их, уткнувшись заплаканным лицом в её ночную рубашку и смачивая тонкую ткань ресницами. — Ты думаешь, я этого не заслуживаю? — тихо прошептала она в объятиях. — Не заслуживаю такой любви? Наруто вдохнул, позволил своей забинтованной руке пробежаться вверх и вниз по маленькой впадинке между её лопатками. Она держала его в течение всего времени, которое потребовалось, чтобы полностью осознать то, что она ему говорила, что подразумевали её слова. Когда до него, наконец, дошло, он только крепче прижал её к себе. — Прости, меня. Хината, — проговорил он в нежную кожу женской шеи. — Я так старался, правда старался. — Я знаю дорогой, — она гладит его по волосам, плечам, затылку. Успокаивала, пока говорила, опосредованно утешая себя, совершая эти маленькие действия. — Я знаю, что это так. Хината высвободилась из их объятий, убедившись, что он встретился с ней взглядом, когда она продолжила. — Наруто, я заслуживаю шанса попробовать и обрести это тоже, чтобы меня тоже так любили. Мгновение он не отвечал, просто поднял руку, дабы смахнуть чужие слёзы. Наруто смотрел так, будто его сердце разрывалось на части, несмотря на то, что после этого она останется одна. Женщина на мгновение задумалась об иронии их ситуации: два человека, которые так глубоко разделяли чужую боль, вскрывали друг друга и наблюдали, как кровоточат раны. — Да, — наконец согласился он, убирая руку с её влажной щеки. — Да, ты этого заслуживаешь. Глубокий вдох. Затем два. Следом… — Наруто… Она наклонилась вперёд и поцеловала его в лоб дрожащими губами. Её голос звучал столь же неуверенно. — Отпусти меня. Больше нечего было сказать. Когда Наруто отстранился, чтобы посмотреть на неё, его глаза были полны боли, разочарования и небольшого проблеска надежды, они оба поняли — всё кончено. Душевные силы Хинаты пошатнулись под пристальным взглядом мужа, и она разрыдалась не на шутку. Её душевная стойкость рухнула, плечи затряслись. Глубокие, прерывистые вздохи перекрывали дыхание, заставляя плечи вздрагивать от напряжения. Наруто притянул её к своей груди, уложил их обоих под одеяло и укрыл мягкими простынями. Взгляд Хинаты затуманился, слёзы уступили место вспышкам их совместной жизни. Узумаки пыталась напомнить себе, что это было хорошо, что они приняли правильное решение, образ за образом, резкий образ их детей, их свадьбы, их брака проникал в её понимание и обрушивался на сердце, как холодное, зловещее цунами. Женщина так долго была любима этим мужчиной, ей было комфортно, она даже стала зависимой от этой любви. Куноичи с трудом могла вспомнить, каково это — не быть любимой Наруто. «Я не могу дышать», — подумала она, прижимаясь к Наруто, его тело привязывало к миру, в котором они больше не принадлежали друг другу. Мир, из которого уже ушли волны потери, оставив после себя что-то сырое и разбитое. «Я люблю тебя так сильно, что не могу дышать». Хината почувствовала это тогда, то, как любил Наруто, или хотя бы часть этой любви. В своей потере она испытала отчаяние, паническую нежность к объекту своей привязанности. Женщина прожила так всего несколько минут, задаваясь вопросом, как Наруто мог так жить в течение многих лет? — Не уходи, — выдавила она, прижавшись лицом к его быстро бьющемуся сердцу. — Сегодня вечером. Пожалуйста, просто подари мне этот вечер. Не уходи сегодня. — Ох, Хината, — его голос был скрипучим, оскорблённым. Его голос звучал несчастно. Как и у неё, у него был такой голос, словно он скорбел. Мужчина прижал её крепче, поцеловал в макушку, в висок, в щёки. Прости. Мне жаль, — говорили эти поцелуи. Его тёплое тело окутывало, отвлекало от жизни, в которую они собирались вступить, от развилки дорог, по которым так долго шли вместе. Хината продлила эти мысли, продлила расставание их тел ещё на одну ночь. Она положила голову на грудь мужа и слушала, как сильное сердце замедляется до ровного биения. Её глаза закрылись, её крики перешли в икоту, а икота превратилась во вздохи. Наруто запустил пальцы в её длинные волосы, убаюкивая в беспокойный сон, пока они оба ждали рассвета.

***

Где-то посреди ночи Хината проснулась. Она откинула голову назад, чтобы проверить, проснулся ли Наруто, как обычно делал в это время. Однако, когда женщина подняла взгляд, то увидела, что глаза её мужа не напряжены, в попытке поймать проблески лунного света в окне, как это обычно бывало в такое позднее время. Нет, этим вечером Наруто не смотрел на луну. Впервые за двенадцать лет их брака Наруто наблюдал за ней.