***
Дверь в комнату тихонько скрипнула, а потом закрылась. Се Лянь лениво потянулся, поднявшись на носочки и подняв руки вверх, и зевнул: — А-ах... Какой насыщенный день был… И как же я устал… За окном, напротив которого он стоял, уже вовсю играл закат. Красные, жëлтые и оранжевые тёплые нити рассекали небо и слепили глаза, но Се Лянь не хотел отворачиваться от этого прекрасного и завораживающего зрелище. Невольно всплыли воспоминания о том, что было когда-то… Когда Се Лянь был ещё принцем, он любил выходить по вечерам на красивый белокаменный балкон и наблюдать за закатом. Это зрелище всегда было разным: то ослепляюще оранжевым, таким ярким, что глаза слепило до боли; то ало-красным, словно на небесах развернулась ожесточённая битва не на жизнь, а на смерть; иногда закат был синим и таким спокойным, вселяющим в душу и сердце настоящее умиротворение и гармонию. Синий закат больше всего нравился принцу, ведь после напряжённого дня так хотелось расслабиться и побыть в спокойствие и тишине, а такой закат лучше всего создавал нужную атмосферу. Но бывали дни, когда небо играло всеми цветами радуги и получалась настоящая феерия цвета, словно кто-то случайно разлил краски и они разукрасили небо. Особенно красиво разноцветный закат отражался в водной глади личного пруда принца, куда он тоже нередко ходил. Но теперь воспоминания не приносили ему боли... Или почти не приносили… Король и королева сообщили ему, что останки его родителей будут захоронены со всеми почестями, но где и когда, так и не сказали. Се Лянь лишь печально улыбнулся, вспомнив отца и мать… Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, он открыл шкаф и, переодеваясь в спальный комплект, случайно смахнул рукой на пол то самое красное колье. Он аккуратно поднял его и положил обратно на полочку. Такой красивый и дорогой… У меня просто рука не поднимется выбросить его или, уж тем более, продать! Но если подумать… Это же… Получается… Подарок от господина?.. Се Лянь улыбнулся и снова взял ожерелье в руки. Красивое. Кролик поддался соблазну и надел его. Оно идеально ему подошло, так красиво и гармонично смотрелось вместе с белоснежной ночнушкой и белой кожей. Красный кристалл ярко поблескивал, отражая лучи яркого заката, из-за чего казалось, словно он светился изнутри. Как волшебный… Кролик принял решение, что теперь будет его везде носить. Во-первых, это очень красиво, а во-вторых, это был подарок от принца. Какое никакое напоминание о нём. И это отчего-то грело душу. Се Лянь аккуратно положил ожерелье обратно в шкафчик, закрыв дверцу. Нет. Спать с ним нельзя, ещё за кровать завалится. Лучше завтра одену его. С такими тёплыми и приятными мыслями он лёг в постель, укрывшись и зарывшись носом в мягкую подушку. С улыбкой на губах, Се Лянь почувствовал, как слабость и усталость берут своё, как его веки становятся всё тяжелее и тяжелее…***
Хуа Чэна никогда не любили. Вернее, он так считал. Может, в самом младенчестве его и любили, но… Случилось это чëртово НО, которое разрушило всю его жизнь… Принц родился обычным здоровым мальчиком. В день его рождения закатили пир на всю страну, пышные столы ломились от еды и питья, ещё сорок дней после его рождения все танцевали и праздновали. Его родители, король и королева Лис, женились по договору, поэтому никакой любви между ними не было и быть не могло. Хуа Чэн ежедневно находился только с разными нянями, а позже с гувернантками, в то время как его родители были заняты делами. Иногда они встречались, но это было нечасто, но тогда они играли вместе, иногда королева даже улыбалась. Но когда принцу исполнился год, в одну роковую ночь вся его жизнь изменилась. Проснувшись, он почувствовал, что задыхается в собственной крови и поспешил позвонить в колокольчик. Сердце билось так, что набатом отдавалось в ушах, а зрение помутилось. Но больше всего выделялась боль, которая охватила правую сторону лица от щеки и до виска. Она была такой сильной, будто он горел заживо или его резали раскалённым ножом. Он помнил слова, однажды сказанные матерью, когда Хуа Чэн попросил с ним поиграть: — Прошу, не мешайся под ногами и не мешай нам с отцом работать! Было невероятно больно. Ему хотелось кричать, биться в истерике, но не мог произнести ничего, кроме кашля и каких-то хрипов. Из глаз потекли слёзы, он сел и попытался закрыть рот, но вдруг его лицо исказилось ужасом. Из его глаз капали вовсе не слезы. Это была кровь. Горничные залетели к нему в комнату, подхватили на руки и понеслись в лазарет. А Хуа Чэн, превозмогая сильную боль и стараясь не терять сознание, мямлил только одно: — Всё в порядке… Со мной… Всё в порядке… Не волнуй-…КХЕ! КХЕ! КХЕ! На следующий день ему и впрямь стало немного лучше, но страшные проклятые чёрные метки с лица сходить не собирались. — Увы, здесь я бессилен… — Хэ Сюань с Ши Цинсюанем лишь разводили руками, не в силах вылечить Хуа Чэна или хотя бы поставить диагноз. Король и королева начали созывать лекарей, магов, лингвистов и историков со всех краёв, чтобы понять, что это за болезнь и как её вылечить. Обещали любую награду, лишь бы вылечить принца. Но никто не мог найти лекарство от неизвестной болезни принца. Отношения короля и королевы натянулись ещё сильнее, они начали ругаться ещё чаще, уже не стесняясь присутствия маленького Хуа Чэна. — Раз этот больной, то роди ещё одного ребёнка, чего тебе стоит? — Да ты хоть помнишь, как тяжело я перенесла его роды?! Я не смогу родить ещё раз! В такие моменты Хуа Чэн забирался под одеяло и молил всех богов, лишь бы это скорее закончилось, а из глаз его шли горячие слёзы обиды, боли и собственной никчемности. — Этот монстр уже ни на что не годится, разве ты не понимаешь этого?! — кричал через стенку король. Что?.. Я… монстр?.. Они это обо мне?.. По… почему?.. Слёзы лились из глаз уже бесконечным потоком и Хуа Чэн закрыл рот маленькими ручками, лишь бы его никто не услышал… Он не хотел, чтобы его услышал ещё хоть кто-нибудь… Ему это теперь было не нужно…***
Пусть и так, но принца всё ещё пытались вылечить. Все доктора, лингвисты и маги ежедневно пытались понять, изучить болезнь принца, постоянно вились вокруг него. Так, в бесконечной боли и страданиях прошло ещё два года. Проклятие распространилось уже на всю правую часть тела принца. Постоянный жар и кашель кровью полностью подорвали физическое состояние мальчика, отчего его тело стало тоньше спички, мышцы ослабли и стали дряблыми, а рост был намного меньше, чем у обычных детей. Но одно событие сломало полностью его. В третий день рождения вместо подарка или хоть чего-то радостного ему принесли письмо, которое стало приговором. Поначалу он обрадовался, увидев королевскую печать. Он бы солгал, если бы сказал, что родители были ему безразличны. Хуа Чен сразу же позвал горничную, вручив ей письмо и попросив его прочитать. Аккуратно развернув письмо, она начала читать. И чем дольше мальчик слушал, тем быстрее меркла его улыбка, а под конец письма из глаз полились слезы обиды. В письме говорилось о том, что принц из главного крыла переезжает в боковое крыло, ближе к прислуге. Однако королевские устои гласили, что все королевские особы обязаны жить в главном крыле дворца, а боковые пристройки использовались для прислуги, гостей и прочих особ. От него отказывались и в прямом смысле отсылали подальше от глаз. Как и говорилось в письме, на следующий день ему выделили спальню, где он теперь жил. Родители больше его не навещали. Они просто сдались и перестали искать решения проблемы, да и врачи с лекарями больше его не навещали. Только Ши Цинсюань с Хэ Сюанем продолжили его лечить. Прислуга, увидев, что принца больше никто не защищает, стали отыгрываться на мальчике. Зачем? Принц стал вести себя невыносимо. Хотя сначала он пытался мягко возразить, но потом… Потом в нём что-то сломалось. Он перестал терпеть неуважение к себе. Не выключили свет в его комнате? Мог перевернуть поднос с горячей едой на голову бедолаге, которому повезло принести поднос. Не принесли еды? Мог ударить стаканом, а потом заставить всё убирать. Прислуга ещё больше начала презирать принца, а Хуа Чэн стал ещё более невыносимым. Все ненавидели его, и теперь он решил ненавидеть в ответ, ведь теперь ему было нечего терять. Но однажды на пороге его комнаты появился какой-то чудак, который… и правда решил ему помочь? — Ну хватит, ваше проклятье не заразно. Схватив его за руку тогда в ванной, он оказался к принцу так близко, что Хуа Чэну показалось, будто его зрение стало чуть лучше. — Можно мне… прикоснуться к тебе?.. Он и не подозревал, как он хотел ощутить хоть чьё-то тепло, заботу, ласку. Все вокруг стали ему врагами, и он привык жить в напряжении и жестокости, но… С этим чудаком Се Лянем ему хотелось быть… собой. Но он боялся. Боялся, что однажды этот человек, как и все, посмотрит на него с отвращением, сольётся с тупой и жестокой толпой, смеясь над ним и презирая. Но… — Фууух... Если такая хорошая погода, то лучше впустить свежий воздух! — Только взгляните, какой вкусный кекс! Попробуйте! — Господин, сильно болит? Что бы ему не говорил Се Лянь, его интонация всегда была тёплой и ласковой, взволнованной или заинтересованной, радостной или печальной. Но не было отвращения и неприязни, не было косых взглядов, которых принц ждал с замиранием сердца. Хотя сначала Хуа Чэн и отвергал Се Ляня, но те семь дней после того, как он выбрал Кролика себе в слуги, он пытался сдерживаться и понять. Пытался не думать о нём, пытался внушить, что и этот «добрый» человек его бросит, что не нужно ему доверять. Но он просто не мог, глядя в эти медово-золотые глаза, лгать самому себе. Не мог забыть эту тёплую улыбку. По ночам ему снился Се Лянь, с которым он, держась за руки, бежал по цветущему лугу, беззаботно смеясь. Засыпая, он мысленно желал Се Ляню спокойной ночи, просыпаясь, сразу думал о том, встал ли уже Се Лянь. Этот Кролик заполнил все его мысли и он перестал сопротивляться, всё больше сближаясь с ним. Пусть раньше он и отвергал чужую помощь, но теперь он принимал её с удовольствием и радостью, ничего не боясь. Почти ничего. Тёплые руки Се Ляня лечили его лучше, чем любые лекарства, а тёплые слова согревали душу. И… — Ты?! — Господин?... В тот момент, когда его зрение, наконец, прояснилось, первое, что он увидел, были мягкие светлые локоны, что немного щекотали его лицо, немного удивлённое лицо напротив и невероятно красивые глаза цвета застывшего янтаря. Се Лянь… — Угх… Голова болит… Хуа Чэн сел, понимая, что проснулся. Наощупь потянувшись к таблеткам и залпом их выпив, первая мысль, которая ему пришла на ум : Сколько сейчас времени. Почему он ещё не здесь? Неужели ещё спит? — А! — он слегка хлопнул себя по лбу. — Точно! У него же сегодня выходные. Он опять бессильно плюхнулся на подушку. Интересно, чем он сейчас занят. Уехал или отдыхает в поместье? Наверное, от меня отдыхает. Смехотворно... Мы провели вместе всего ничего, а я уже так к нему привязался. Его руки… — Се Лянь… Два дня… Всего два дня и мы снова увидимся… Но почему теперь они кажутся целой вечностью?..Продолжение следует…