Великая сила искусства

      В пузатом бокале, на треть наполненном виски, утопился сверчок. Он упал откуда-то с ветки болиголова, прямо в бокал, побарахтался там на поверхности и неизбежно затонул на дне. Увлечённый письмом Пак Чимин не сразу заметил несчастное насекомое, но как только взял бокал — не глядя, чтоб отпить — замер, не донеся до рта. Покрутил в руке, полюбовался длинными лапками и усами. Сверчок словно застыл в янтаре, а в свете настольной лампы, кажется, даже переливался. — Не самая паршивая смерть. Хотя ты вряд ли разбирался в виски, — негромко заметил Чимин, отставив бокал на свободный край стола. Дотянулся до салфетницы, вытянул пару штук. Одну — для сверчка, вторую — для своих рук, потому что вытаскивал беднягу-утопленника пальцами. Письмо пачкать не хотелось, а идти в дом и мыть руки было опасно. На улице стояла глубокая ночь. Половинчатая луна, повисшая в кроне дерева, как оставленный там птицами ломоть сыра, намекала, что пора бы ложиться спать. Пройдя сквозь комнату, мимо постели, слегка захмелевший от виски Чимин тотчас упал бы и уснул, не дойдя до уборной. Но ему нужно было дописать письмо, и только после он мог позволить себе отправляться на боковую. Поэтому сейчас, выловив сверчка, он обернул его салфеткой и выкинул в небольшое мусорное ведро под столом. Потом вдруг нахмурился и достал обратно. Развернул салфетку и оставил на краю. Кто знает, вдруг сверчок оживёт, протрезвев. Кто их вообще знает, этих сверчков… Ну а если нет, будет какой-нибудь прилетевшей на террасу птице изысканный завтрак — сверчок, маринованный дорогим алкоголем. Вытерев руки (пришлось отключить внутренний голосок, твердящий, что их нужно хорошо помыть), взяв ещё пару салфеток, Чимин вернулся к тому, на чём прервался. Письма матери он писал уже много лет, регулярно, раз в месяц, а то и два. Правда, никогда не получал ответа и не был уверен, что они вообще находили адресата… Но всё равно писал. Делился своими мыслями, рассказами о жизни, о быте и друзьях. О том, какие здесь, в Америке, люди и нравы. Какая здесь еда и музыка. Какой воздух и общественный транспорт. Не сказать, что ему самому было с чем сравнивать. Другой жизни Чимин не знал, другой страны, кроме как на картинках и в кино, не видел. Он родился там, за океаном, в Корее, где осталась мама, но едва ему исполнился год, родители решили развестись, причём со скандалом, а маленький Чимин по всем традициям достался отцу. Тем более, что у того была хорошая работа, перспективы переезда и всё такое прочее. Чимин не помнил свою маму, не знал её язык, он вырос типичным американцем с любовью к виски и мясу, «едва взглянувшему на огонь». Всё, что в нём было корейского, — это корни и внешность. Хотя, наверное, даже она приобрела налёт американизированности, ведь он одевался и причёсывался, как типичный представитель этой страны. Своей страны, на которую работал. Его отец был отличным полицейским, с малых лет мечтал уехать в Штаты, всячески готовился к этому и по праву заслужил возможность работать здесь. Он мечтал умереть, как любой увлечённый своим делом страж порядка: от шальной пули, геройской смертью… Но десять лет назад его настиг рак поджелудочной, обнаруженный, к несчастью, на самой поздней стадии, когда шансов на спасение нет, есть только время, отведённое врачами, но и его крайне мало. Тот год, тысяча девятьсот шестьдесят второй, для Чимина вообще выдался самым тяжёлым. Шутка ли: потерять любимую женщину, а потом и отца с разницей в полгода, находясь при этом в армии без возможности завыть от боли, когда получил печальное известие. Джессика, мачеха Чимина, взяла над ним дальнейшую опеку, после того как служба закончилась. Он уважал её и был очень благодарен, что мачеха терпела все его срывы, безжалостно накрывающие его весь шестьдесят третий. Она ласково и вместе с тем упрямо заставляла его учиться и никогда не ругалась, заставая уснувшим в постели с сигаретой. Где-то там Чимин, который ещё сомневался раньше, кем хочет стать, решил, что должен пойти по стопам отца. Пусть он не был так хорошо развит, проигрывал многим сверстникам в росте, даже после службы не обрёл внушительную физическую массу, но он всегда хорошо учился, имел острый ум и первое, что он взял в руки, как только выучил английский алфавит, был американский уголовный кодекс — настольная книга отца. Полицейскую академию Чимин закончил с отличием, а все эмоциональные взрывы оставил где-то там, в том самом тяжёлом для себя времени, сложил в тугой узелок и оставил. Он закончил сегодняшнее письмо датой: восьмое июля тысяча девятьсот семьдесят второго. Подписал и аккуратно сложил листок пополам. Погасил лампу, забрав со стола бокал. Сверчка наутро на столе не было. Может, его просто сдуло ветром? — Доброе утро, Намджун, — Чимин положил на стол коллеги то самое письмо. — Мне, как всегда, не срочно. С этим, как обычно, можешь не торопиться. Займись, как только появится свободное время. — Доброе, — тот поправил съехавшие на кончик носа очки. — Понял. Сообщу, как закончу. Кстати, у меня для тебя тоже есть письмо… Пока Намджун рылся в ящике стола, Чимин перебирал в голове варианты: от кого? Ничего толкового, как ни странно, в голову не приходило, Чимин даже легонько ею потряс. Наверное, не стоит так засиживаться до поздней ночи, нужно получше высыпаться. — Да где ж оно? — несколько раз повторил Намджун, склоняясь над ящиком всё ниже, так, что его — мужчину немалого роста — почти перестало быть видно. — Нашёл! Чимин едва не подпрыгнул от неожиданности, забрал конверт и несколько раз перечитал имя отправителя. Точнее, отправительницы. — Да-да, — оскалился Намджун. — Это от вдовы Грэй, даже боюсь представить, что она там тебе написала. Прочитаешь тут? Хочу посмотреть на твоё лицо. — Предполагаю, что благодарности за найденные драгоценности, — сказал Чимин, слегка скривившись; опустился на свободный стул и вчитался в содержимое конверта. Намджун внимательно смотрел на него, подперев голову ладонью. Что ни говори, а дисциплину по физиогномике и невербальным признакам он любил даже больше своей основной специальности в университете. — Ну и? Не томи же… — Да, я был прав, сплошные благодарности. А ещё приглашение отведать настоящих французских сливок в её кондитерской, — Чимин откинулся на спинку стула, складывая письмо обратно в конверт. — Её двери всегда открыты для меня. Тьфу, какая пошлость! — Тебе не угодишь, — усмехнулся Намджун, — она вроде не такая уж и старая, весьма хороша собой. Или ты не любишь сладкое? — Терпеть не могу, когда женщина, едва только похоронившая мужа, — Чимин выдержал небольшую паузу, вспоминая обстоятельства того дела, — так прямо намекает на свои открытые двери. Я же не дурак, какие сливки? Кстати, у неё ужасный почерк. — По сравнению с твоим, — Намджун слегка погладил пальцами полученный от Чимина заказ на перевод, — все так себе. — Тут дело вовсе не в сравнении, — Чимин помотал головой. — Просто почерк — это визитная карточка человека, как лицо, причёска или парфюм. — Может, она очень торопилась, пока двери не закрылись? — хохотнул лингвист-переводчик. — Да ну тебя, — Чимин наконец усмехнулся и поднялся. — Я забегу к тебе перед обедом, сходим куда-нибудь? — Конечно, — кивнул Намджун. А потом спросил уже в спину: — Ты ей вообще ничего не ответишь? — Нет, — отрезал агент, не поворачиваясь, а в своём кабинете пропустил письмо через уничтожитель бумаг. Всё время до обеда он провёл за составлением документов и перебиранием бумаг. Да, порой приходилось только этим и заниматься, даже на должности специального агента. Впрочем, Чимину это даже нравилось: его никто не беспокоил в такое время, а наводить порядок и сортировать всё что угодно он любил ещё с детства, за что часто получал высшую похвалу от преподавателей. Его гербарий в начальных классах показывали чуть ли не всей школе: идеальные листочки, ровный почерк и оформление, красивое, но строгое — такое повторит далеко не каждый взрослый. Сейчас перед ним были описи найденных драгоценностей той самой вдовы, рапорты по делу и показания свидетелей. Прошла всего неделя с того самого дня, как они наконец обнаружили вора, хотя искали целую группировку, ведь так обчистить дом одному человеку вряд ли под силу. Сначала вдова (тогда ещё просто миссис Грэй) обратилась в полицию, но после нескольких недель их безуспешного топтания на одном месте, благодаря родственным связям миссис Грэй, подключили ФБР. Кто бы мог подумать, что преступником окажется её муж, у которого, кажется, просто поехала крыша, потому что при попытке задержания он взял в заложники их горничную, а в итоге просто застрелился у себя в кабинете. Девушку удалось спасти. На поиски драгоценного имущества ушла всего неделя. Чимин не первый день работал в своём отделе и прекрасно знал основные рынки сбыта дорогих украшений. Неудивительно, что он получил письмо с благодарностями, да и не только с ними: каждую встречу миссис Грэй начинала с улыбки и комплимента в адрес молодого и красивого агента. Сейчас Чимину оставалось только надеяться, что больше у неё ничего не украдут. Вообще, по своему характеру он привык и сам быть вежливым, если, конечно, речь не о допросе подозреваемых, но все эти намёки его конкретно достали, а последнее письмо переполнило чашу терпения. Хотя тот же Намджун ни разу не удивился — не в первый раз Пак Чимин пленял женское сердце. Сколько раз Намджун ему говорил: «Купи ты себе кольцо и надевай при каждой вылазке — сразу желающих познакомиться поближе поубавится». Он и сам так делал, правда, был женат, а после развода кольцо не сдал в ломбард, сохранил. Кто же виноват, что спецагенты привлекают столько внимания? — Ты мне вот что скажи, — попросил Намджун за обедом. — Мне твои стихи тоже в поэтической форме переводить? — Какие ещё стихи? — не понял Чимин, отвлекаясь от еды. Намджун взглянул в потолок, вспоминая дословно. — Да будет велено судьбой, мы всё же встретимся с тобой, — и улыбнулся. — Я раньше не замечал за тобой таких талантов. — Это всё виски, — отмахнулся Чимин. — Случайно получилось. Я даже не заметил. Не переживай, рифмовать на корейском не нужно. Письма матери он всегда отправлял с переводом. Лист, который писал сам, прикладывался ко второму письму, на понятном ей языке. Намджун всегда выручал с этим, он даже подсказал эту идею как-то давно, едва они только познакомились и подружились в академии. Стоило Чимину рассказать о том, что он хотел бы написать женщине, которая его родила, Намджун тут же придумал, как это сделать. Оставался только вопрос с адресом; его помогла решить Джессика, ведь они познакомились с отцом Чимина ещё во время первой поездки того в Америку. Может быть, из-за неё и развелись, кто же теперь расскажет, как на самом деле всё происходило. Чимин не мог держать на любимую мачеху зла, даже если она была основной причиной расставания отца и матери. С её слов мать Чимина продолжала жить в их доме, в Пусане. Но не факт, что пережила Корейскую войну или просто не переехала. Был только адрес и имя, телефона Чимин не знал, хотя пытался выяснить. И ответа никогда не было, но и письма назад не возвращались. Значит, кто-то их всё-таки получал. Иногда Чимин писал больше, чем обычно. Иногда вот, как оказалось, даже в стихах. Когда-нибудь он возьмёт отпуск и поедет по тому адресу, проверит, кто живёт в том доме сейчас и сможет спросить у матери, представ перед ней, почему она никогда не отвечала. Когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас было слишком много работы. Отправив письмо на следующее утро, Чимин пошёл в отдел. А там его поджидал вызов к шефу и перевод в Сан-Франциско по срочному делу. Пак Чимин отлично зарекомендовал себя как специалист по поиску мошенников в мире искусства, на его счету несколько крупных закрытых дел и благодарности от национальной галереи (чьи двери для него тоже были всегда открыты). Командировки у него случались, поэтому уже вечером он спокойно собрал небольшой чемодан и оформил билет на ближайший рейс. Оставлять ему было некого, он же не Намджун. Самого Намджуна, разве что. Вот с ним, как с самым близким другом, прощаться каждый раз было немного грустно. Но ему всегда можно было просто позвонить. Сан-Франциско встретил дождём, суетой и шумным потоком людей. Шефа местного отделения не было на месте, и столичного агента просто направили в кабинет, где его ждали, предоставив провожатого. — Тэхён, по твою душу, из Вашингтона! — гаркнул светловолосый парень, приоткрыв дверь, и буквально растворился. Здесь вообще очень быстро передвигались по коридорам. Может быть, это и было оправдано спешкой и объёмами работы, но на первый взгляд производило ощущение лишней бесцельной суеты. В кабинете никто не суетился. Закинув ноги на стол, парень примерно возраста Чимина с наслаждением пил кофе. — Пак Чимин, центральное бюро? — уточнил он и кивнул на стул. — Присаживайся. Голос у него был красивый, низкий, а вот галстук не мешало бы завязать. — Я Ким Тэхён. Кофе будешь? Поставив ещё влажный зонт-трость в углу кабинета, Чимин прошёл к указанному стулу. — Здравствуйте, не откажусь, — сразу ответил, как только сел, внимательно вгляделся в лицо напротив. Да, в Америке было много мигрантов, азиатов чуть ли не больше всех остальных, раз они объединялись в целые кварталы. Но с корейцами Чимину, кажется, везло больше других. То Ким Намджун, теперь вот Ким Тэхён. Хотя сам Намджун вообще родился в Америке, его семья переехала сюда гораздо раньше и давно обосновалась в Штатах, что не помешало ему выучить и корейский, и ещё пять или шесть дополнительных языков, включая латынь. — Мне передали какие-то документы по делу, но информации там недостаточно. Расскажете за кофе? — почти мягко попросил Чимин, изучив не только лицо собеседника, но и всю его вальяжную позу. Он безусловно знал, что Сан-Франциско знаменит своими «свободными» нравами, но и предположить не мог, что такое допустимо в местном подразделении ФБР. Ноги на столе! У Чимина не сразу в голове это уложилось. Однако вида он не подал. Привык же быть вежливым. Тэхён с явным сожалением покинул удобное место, взял с полки чашку, подул в неё и, оглянувшись на гостя из столицы, поставил обратно. Выбрал другую и наполнил тёмным ароматным напитком из джезвы. — Только сварил, ещё горячий, — широко улыбнувшись, парень поставил чашку рядом с Чимином. — Ты завтракал? Ох уж эти специалисты из Вашингтона: готовы начинать работать, едва успев сойти с трапа самолета. Нет, плотный завтрак и чашка-другая хорошего кофе задают настрой всему дню! — Ещё не успел, но накануне я хорошо поужинал, поэтому не голоден. Благодарю, — Чимин взял чашку, уже достав бумаги из портфеля. До визита в бюро он успел добраться до своего отеля и оставить там чемодан. А про завтрак даже и не вспомнил, хотя бронировал накануне ранний заезд и, собственно, сам завтрак. — Рассказывайте, — почти с нажимом повторил. Но пока ещё с мягким. Тэхён бросил на него полный сочувствия взгляд и плюхнулся — иначе не скажешь — напротив. — Если что, есть булочки, — на всякий случай, вдруг в столичном агенте возобладает здравый смысл, сообщил он. Отхлебнул ещё из своей чашки и разом стал очень серьёзным. — У нас тут случился Лан Шинин. Он же Джузеппе Кастильоне. Точнее, его лошади. Всплыли на трёх аукционах и в нескольких частных коллекциях. Эскизы преимущественно на бумаге, но есть несколько картин на шёлке. И вот по поводу последних появились вопросы. — Вопросы от экспертов или коллекционеров? — уточнил Чимин, попивая кофе. — Мне нужны все адреса и полный перечень дат и ключевых моментов в деле. Эти картины уже в вещдоках? Или всё ещё по разным местам? — От коллекционеров, — Ким Тэхён каким-то чудом, не вставая с места, извернулся и достал толстенную папку. Устроил её на столе, достал фотографии двух почти идентичных картин. — Эта была куплена четыре года назад в Алабаме, вторая — два года назад в Лос-Анджелесе. Обе предложены на аукционе в Сан-Франциско. Слишком похожи. Эксперты сначала в один голос сказали, что это подлинники, техника не вызвала у них никаких сомнений. А потом обратили внимание, собственно, на сам шёлк — он изготовлен не позже 1910 года. В общем, это точно не восемнадцатый век. Сами картины уже вернули с экспертизы, они в хранилище. Хочешь посмотреть сам? — Да что мне на них смотреть, — фыркнул Чимин, изучив лишь фотографии. — Кажется, я начинаю понимать, почему на это дело пригласили именно меня. По логике руководства, я должен разбираться в шёлке, потому что моя прабабушка его ткала! Чего Чимин с детства не переносил, так это расизма, даже безобидного. Но от него никуда было не скрыться, к сожалению. Только терпеть, ну или фыркать. — Мне нужно встретиться с работниками аукциона. Желательно сегодня же. Тэхён сначала сдавленно хрюкнул, а потом звонко, легко расхохотался. — Да ладно тебе, — он отставил опустевшую чашку и вскочил на ноги. — Никто не заполняет анкету до прабабушки! Затем покусал губу, успокаиваясь. — Можем ехать прямо сейчас. Чимин наоборот сделался очень серьёзным и совсем не смеялся. С появившейся из ниоткуда строгостью во взгляде он уточнил, закрывая папку: — Я вообще ничего не знаю о том, чем занималась моя прабабушка. Это было образное выражение. Затем он тоже встал и не забыл свой зонт у выхода. Надеялся, что у местных агентов, а в частности у нового напарника, есть корпоративный автомобиль и не придётся пользоваться общественным транспортом. Его Чимин тоже не любил, за одним исключением: самолёты. Автомобиль у Тэхёна был личный, Plymouth Barracuda, широкий и блестящий, словно его только что помыли. Явно куплен не на зарплату агента федерального бюро. Ехать в таком было бы одним удовольствием, если бы не водитель, который по городу передвигался как по спортивной трассе. Чимин по дороге пытался изучать содержимое документов из той папки, что достал Тэхён. Всю Чимин забирать не стал, лишь только самое необходимое: адреса, информацию о владельцах и контактных лицах, даты первичных показаний. И, разумеется, фото картин. А то некоторые граждане теряются перед ФБР и не могут понять, о чём их спрашивают. — Вот ведь интересно… Всего две тысячи восемьсот двенадцать миль до Вашингтона, а такой разный стиль вождения и поведения на дорогах, — заметил он, когда его в очередной раз слегка наклонило от резкого поворота. — Будто на другой планете оказался. — Майами и того ближе, — согласился Тэхён с неизменной широкой улыбкой, — но там даже мне на дороге было некомфортно. Он заложил очередной резкий вираж, окатив брызгами тротуар до середины, и припарковался возле неприметного здания. — Это здесь. Управляющий — Роджер Андерс, — на случай, если Чимин пропустил эту информацию, сообщил Тэхён. Если агент из Вашингтона и пытался его уязвить, Тэхён больше следил за дорогой, чем за пассажиром: легче лёгкого поцарапать новенький автомобиль в плотном потоке машин, тем более — в дождь. Управляющего они нашли в просторном зале, тот задумчиво ходил кругами вокруг мраморной статуи в псевдоантичном стиле. — О, агент Ким, — обрадовался он, — что утешительного скажете о наших лошадках? — Привёл к вам столичного специалиста, — отозвался Тэхён. — У него к вам вопросы. — Добрый день, мистер Андерс, прошу простить за неожиданный визит, но я прибыл сегодня утром и должен сам уточнить у вас кое-какие детали в нашем деле. Возможно, на какие-то вопросы вы уже отвечали, не обижайтесь, если придётся повториться, — проговорил Чимин с любезностью в тоне, а потом достал из своего портфеля небольшой блокнот. — Мы можем где-нибудь с вами присесть? Столичному агенту Андерс обрадовался ещё больше, взглядом охватил всего, от макушки до туфель, расцвёл улыбкой. — Давайте пройдём в кабинет, — предложил он. А там, когда агенты расположились в глубоких креслах и миловидная секретарша принесла освежающий лимонад, поинтересовался: — Чем ещё могу быть полезен следствию? — Каким образом к вам попали данные картины? — Чимин для наглядности положил на стол те фотографии. Пусть собеседник и понимал, о чём речь, но того требовали инструкции и опыт. Ещё накануне, когда шеф ему передал это дело, Чимин ненароком подумал, что придётся искать живых лошадей, чего с ним вообще никогда не случалось — не его профиль. Ведь по традиции каждое дело имело в бюро своё кодовое название. Вот и это называлось «лошади». Только вчитавшись в те первичные материалы, Чимин понял, что речь вовсе не о живых. И прозвучавший сейчас вопрос он задал так неслучайно. Аукционный дом под управлением мистера Андерса ещё ни разу не был замешан в скандалах с подделками, хотя существовал не первый десяток лет. — Мне также будет необходим список всех сотрудников, имеющих дело с этими полотнами. Желательно с датами приёма на работу и адресами. Совершенно всех, даже уборщицы, — он слегка улыбнулся, замечая лёгкое смятение на лице мистера Андерса. Да, не у всех всё по полочкам, как у самого Чимина. С этим агент уже давно смирился. — Я уверен в своих сотрудниках, но если вы настаиваете… — Андерс всё же улыбнулся. — Для этого потребуется некоторое время. Николь! Выслушав поручение, секретарь послушно кивнула. — Список я подготовлю, офицеры. Может быть, вы захотите ознакомиться с личными делами сотрудников? Это можно будет сделать в моём кабинете, когда вы закончите… — Да, — тут же отозвался Тэхён, задержавшись взглядом на её длинных ногах. Кашлянул и добавил строго: — Считаю, это целесообразно. — Я пока расскажу, — Андерс придвинул к себе фотографии. В целом, суть Тэхён уже изложил. Со слов Андерса, обе картины им предложили в этом году, владельцы из разных штатов. Документы на покупку у обоих владельцев в полном порядке. — Если бы они не оказались обе в одно время у нас, мы бы и не думали запрашивать дополнительную экспертизу, — закончил он и посмотрел на Чимина чуть ли не с обидой. Но тот и бровью не повёл, хоть и заметил выражение чужого лица. — Мистер Андерс, а как обстоят дела у вашего аукционного дома в последнее время? Вижу, что каких-то трудностей у вас нет, — он обвел лёгким движением головы просторный кабинет с удобной и дорогой мебелью. — Но спешу предупредить, что это может быть попыткой потопить вас, очернить со стороны конкурентов. Про сотрудников Чимин тоже не просто так спрашивал. — И я об этом подумал, — закивал Андерс, — про конкурентов. Но мы имели дело с продавцами раньше. Трудностей нет, это вы правы, но репутация в нашем деле на вес золота. — О, мистер, продавцы могут быть совсем ни при чём, — заявил Чимин, сделав глоток лимонада, довольно медленно и даже в чём-то картинно. — А ещё мне необходимо взглянуть на ваше хранилище и охранную систему. Вы позволите? — Да, разумеется. — Андерс проворно поднялся с места, готовый сопровождать гостей немедленно. Тэхён бросил на Чимина недоумённый взгляд, но встал следом: не бросать же заезжего гостя одного. В большом помещении, заставленном всяким антиквариатом, полотнами и прочими ценностями, была массивная тяжёлая дверь, ни одного окна, но и ни одной камеры. О чём Чимин, разумеется, сказал, прогулявшись по всем углам, как кот, пущенный в новое жилище. — Мистер Андерс, мой вам совет: если дорожите репутацией, установите видеонаблюдение. Это довольно новая технология и недешёвая, но если бы вы сделали это раньше, всем было бы проще — и нам, и вам. Я не спешу утверждать, что именно так всё и было, но к вам вполне могли попасть подлинные полотна, а подменить их могли прямо здесь. Пришлось высказать такое предположение. В первую очередь для того, чтобы посмотреть в лицо управляющего и прочитать его реакцию, как буквы в раскрытой книге. Тот ожиданий не обманул, изумление на его лице было едва ли наигранным. Помолчав некоторое время, Андерс всё же выдавил: — Понимаю, что в вашей работе ничего нельзя исключать. Но я верю своим людям. Мы работаем вместе много лет. Некоторые из них начинали ещё при моём отце. Мы, конечно, подумаем об этом наблюдении, если вы советуете, но… Он вздохнул. Сначала нужно было разобраться с нынешней ситуацией. — Ради денег люди совершают предательство даже собственной семьи, — слегка сочувствующе сказал Чимин и неожиданно похлопал мужчину по плечу. — Не расстраивайтесь. Я здесь, чтобы поскорее решить ваше дело. Не привык их затягивать, — а потом ещё более ободряюще улыбнулся, мельком взглянув на Тэхёна. — Если мы здесь закончили, можем посмотреть на личные дела работников, — тому явно надоело хранилище. Он его ещё в прошлый раз осмотрел, ничего интересного не нашёл. А вот идея с работниками была перспективной. Правда, он тоже не верил, что это даст какую-то зацепку. Скорее уж, обе картины и впрямь были фальшивками, и их нынешнее разоблачение стало большой удачей, возможной лишь при стечении обстоятельств. И лично для него — изрядной головной болью. Кресла в кабинете секретаря тоже оказались весьма удобными. Устроившись в одном из них, Чимин листал дела, почти не глядя по сторонам. Делал какие-то пометки у себя в блокноте и как-то выпал из общей реальности, пока был занят. Тэхён поначалу бросил на него взгляд несколько раз, но вскоре зашептался с Николь, близко сдвинув головы. — Да что ты говоришь? — в какой-то момент спросил он довольно громко. — А можно посмотреть? — Конечно, — Николь достала ключи. — Пойдём. — У тебя тоже есть ключи от хранилища? — уточнил Тэхён. Интересно, а сколько вообще человек имело к нему доступ? И позвал: — Чимин, пойдёшь с нами? Тот любопытно вскинул голову, вглядевшись в глаза Тэхёна. Он привык доверять тому, с кем работал, даже если первый день. И не любил отвлекаться. Но недолго подумав, всё-таки встал, кивнул и пошёл следом, по пути шепнув уже за спиной Тэхёна: — О чём речь? Что посмотреть? — Один из этих коллекционеров, тот, что из Алабамы, привёз ещё несколько картин. Хочу взглянуть на них. Тэхён досадовал на себя. В первый раз, когда он приезжал для беседы, он задавал Андерсу довольно формальные вопросы. Неудивительно, что начальство сочло нужным позвать подмогу. Оказывается, стоило обратить внимание не только на управляющего, но и на очаровательного секретаря. Николь Андерс была младшей сестрой Роджера, дочерью основателя аукциона, имела ключи от хранилища и феноменальную память. Она-то и рассказала, что были и другие полотна. — Прошу, — девушка открыла дверь, включила свет и подвела агентов к нужной полке. — Если будете что-то трогать, наденьте перчатки, пожалуйста. — Какой изумительный Дега! — с непритворным восхищением ахнул Тэхён, впившись взглядом в небольшое полотно. — Подделка, — как-то разочарованно сказал Чимин на контрасте, даже не подходя ближе, глядя на картину из-за чужого плеча. Но это было очень уверенно сказано, не нужно быть экспертом, чтобы понять, когда знаешь, каков подлинник и где он в данный момент находится. — Почему? — в один голос спросили и Николь Андерс, и Тэхён. Последний даже взял картину в руки, всматриваясь лучше. — Взгляни, как положены мазки, — потребовал он. — Это же его рука, очень узнаваемая. — Возьми её с собой, поедем в Вашингтон, в национальную галерею. Там и сравнишь мазки, — Чимин был правда очень разочарован тем, что сейчас увидел. Одному ему понятно почему. Немного повздыхав, он добавил: — И ты говоришь прямо как мой друг, я даже удивился. Вот теми же словами. Вы случайно не родственники? Он тоже Ким. — Что именно говорю? — уточнил Тэхён. — Не знаю, есть ли у меня родственники в Вашингтоне. — Про мазки и руки, — хмыкнул Чимин. Николь тоже натянула перчатки и забрала картину. — Но, офицер Пак, у Дега была серия работ. Они стилистически очень похожи. Одна в национальной галерее, вторая во Франции, но о двух оставшихся известно только то, что они в частных коллекциях. Она искренне недоумевала, что Чимин видит в картине то, что не видит она со своим образованием и опытом. — Передайте её на экспертизу, если сомневаетесь, мисс, — отмахнулся тот. На этого Дега он уже насмотрелся на много лет вперёд, благодаря одному поклоннику его полотен. — Так ведь дело в том, что ни я, ни брат не усомнились, — пробормотала девушка. — Остальные работы от этого коллекционера посмотрите? — Конечно, — кивнул Тэхён. К Шагалу и Матиссу нельзя было придраться. По крайней мере, на взгляд Тэхёна. Но после всего услышанного он уже сам сомневался в своей компетенции. — Посмотришь? — спросил он у Чимина, отодвигаясь в сторону. Спецагент из Вашингтона не являлся экспертом такого уровня, чтобы определять подделки на глаз (случай с прошлой картиной — исключение), поэтому они для него тоже остались оригиналами, по ощущениям. — Мне совсем не хочется тащиться в Алабаму, но, наверное, придётся. Мисс, мы пришлём к вам завтра наших экспертов, нужно проверить здесь всё, каждое полотно. Возможно, что-то придётся забрать на время, но все необходимые документы о сохранности они подпишут. Передайте это управляющему, пожалуйста. А пока… Мы сходим куда-нибудь поесть и вернёмся для разговора с теми сотрудниками, кто сегодня на месте. Хотя после Дега Чимин тоже не был уверен, что его первоначальные доводы окажутся верны, но в их работе необходимо было прощупывать каждый угол, прорабатывать каждую ветвь, а если где-то обнаруживался тупик, иногда его приходилось разбивать своим собственным лбом, чтобы докопаться до истины. Но как говорил Намджун: «Иногда тупик — это просто тупик». И был чертовски прав, как обычно. — Наконец-то проголодался, — проворчал Тэхён, когда они садились в машину. — Уже давно время ланча. Я уж было решил, что ты вообще не ешь. — На самом деле я вампир и питаюсь кровью своих коллег, — Чимин оскалился после своей странноватой шутки, но в животе предательски заурчало. — Можешь отвезти меня куда угодно, но только не в кондитерскую. Он прижал ладонь к животу, вздохнув, а Тэхён рассмеялся и легонько хлопнул его по плечу. — Да вы умеете шутить, офицер Пак! Что ж уже полдня таким букой ходишь? Итальянская кухня, пойдёт? — Одно другому не мешает, — дёрнул плечами Чимин. «Ты привыкнешь, наверное», — подумал уже про себя.