Великая сила искусства

      Намджун наконец опустил Ханбина на пол. Они остались втроём, гости не торопились уходить, ведь буквально только пришли, ничего толком не посмотрели… — Простите, Ким Сокджин? Вы не составите нам компанию? — внезапно предложил Намджун. Тот повёл плечами, словно они зябли, но ответил всё той же улыбкой. — Буду рад. Что вы желаете посмотреть? Картины? Украшения? Можем подобрать вам что-то не менее красивое, но более сдержанное, — он кивнул в сторону бархатной коробки с колье. — Как мне обращаться к таким важным гостям? Сокджин смотрел больше на Ханбина; был предел его нервам, вид ребёнка позволял ему держать на лице улыбку. — Намджун, Ким, а это мой сын, Ханбин. Мальчик запоздало поздоровался и шагнул поближе к сверкающей витрине, но смотрел на того, кто за ней. Намджун же подавил в себе странное желание предложить Сокджину свой пиджак. Здесь было прохладно, а тот стоял в одной рубашке… — Ханбин-а, что мы хотим посмотреть? — уточнил Намджун у сына. — Здесь всё очень красивое, можем посмотреть всё, папа, — деловито заявил мальчик. — И потом я хочу посмотреть весь город. — Весь город мы не успеем даже за неделю, только если очень мельком, из окна такси, — улыбнулся Намджун. — Мы к вам из Вашингтона, просто путешествуем. Я друг мистера Пака, работаю в том же отделении, лингвистом, — сходу выложил он, будто Сокджин интересовался такими подробностями. — А ещё он не женат, — как бы между делом сказал Ханбин. — Эй, молодой человек, это вообще-то очень личная информация! Зачем она нашему новому знакомому? — возмутился Намджун и осторожно улыбнулся. — Простите, он иногда не думает, прежде чем что-то сказать. Пойдёмте куда-нибудь, покажете нам самые достойные полотна в вашей галерее? — Всё в порядке, — успокоил Сокджин. — Мы всегда очень бережно относимся к конфиденциальной информации наших гостей. Если вы хотите посмотреть полотна, предлагаю вернуться на первый этаж… — Благодарю вас за понимание. — Намджун слегка подтолкнул ребёнка в спину, чтобы тот шёл первым. — А каких вы предпочитаете худо… Нет, ну надо же было что-то говорить по пути, а не только разглядывать Ким Сокджина. По этим двум причинам Намджун и пропустил тот момент, когда его послушный маленький джентльмен помчался с широкой лестницы с радостным воплем, как будто его в конце там ждали какие-то аттракционы, а не картины. — Ханбин! — выкрикнул Намджун, но поздно. Пытаясь перемахнуть сразу несколько ступенек, ребёнок запутался в собственных ногах, не рассчитал траекторию и полетел кубарем вниз. Вместе с намджуновским сердцем. Он сам чуть не слетел точно так же, кинувшись к сыну, а тот надрывно взревел, держась за ногу. — Господи, — ахнул Сокджин, спеша за ними и мысленно представляя, что с ними всеми сделают, если в их галерее покалечится ребёнок работника ФБР. Но циничные в своей сути мысли отступили от звуков детского плача. Он присел рядом с Ханбином и заворковал: — Ну что ты, юный господин? Очень больно? Позволишь посмотреть? — Больно! — всхлипнул мальчишка и ткнулся в колено отца лбом. — Отпусти ногу, не держи, малыш, — Намджун звучал очень тихо. И видно было, как внутренне его по-прежнему колотило, как из глаз до сих пор не испарился ужас. Намджун бывал разным со своим ребёнком. Иногда вдумчивым и спокойным, несмотря на нескончаемые детские вопросы, иногда — ворчливым, но ласковым, когда ему было просто некогда на них отвечать, иногда чуть отстранённым, чтобы мальчик учился самостоятельности, иногда — строгим, когда этого требовала ситуация. Но сейчас Намджун был совершенно растерян, потому что в сознании уже случилось самое страшное: он мог потерять сына, если бы тот упал, скажем, виском о ступеньку. Дети же такие хрупкие! Впрочем, взрослые тоже. Для Намджуна в жизни не было никого дороже этого мальчика. Он был его семьей, его отражением, его продолжением и смыслом. Ради него Намджун научился быть собраннее, организованней и ещё умнее. Он заменял сыну сразу обоих родителей, когда развёлся с женой, пытался заменить, вырастить достойного человека. Но ведь и сам в детстве так же падал и теперь понимал, почему мама так кричала на него после. Она кричала, потому что ужасно за него боялась. Злилась, потому что боялась. Намджун не кричал, он просто не мог, голос куда-то пропал, сел, как будто внутренний крик посадил его. — Сокджин, нам, кажется, нужен врач? — попытался сказать он. — Сделаем, — тихо сказал тот со спокойной уверенностью — эта задача была ему понятна. — Ханбин, милый, не надо плакать, хорошо? Сейчас мы поедем в большой машине, чтобы твою ножку посмотрел доктор. Давай папа возьмёт тебя на руки. Или лучше я? Он бросил на Намджуна обеспокоенный взгляд — сможет ли тот нести на руках ребёнка? — Вы сможете нас подвезти до ближайшей больницы? Я буду бесконечно благодарен, — Намджун собрался, приподнял сына на руках, встал с ним, стараясь держать очень осторожно, не тревожить ногу. Тот уткнулся уже в плечо и тихонько подвывал туда всю дорогу до двери. — Я отвезу вас к своему врачу, — решил Сокджин. — Там точно не будет очередей и очень хорошее оборудование. Он вывел гостей через запасной выход с другой стороны здания к своей машине с изящной статуэткой Духа Экстаза на капоте, усадил на заднее сиденье и пристегнул Намджуна, перегнувшись через него. — Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — мягко сказал он. Сел за руль и рванул вперёд. — Спасибо, большое вам спасибо! Намджун уложил Ханбина поудобнее, а потом, поглаживая его то по голове, то по руке и плечу, глядя в окно, начал… петь. Ну как сказать «петь» — напевать, себе под нос, очень коряво, мимо нот, но так забавно, что ребёнок скоро перестал плакать, а под конец даже захихикал тихонько: — Па-па, перестань! Плечи Сокджина задрожали. И не переставали дрожать до самой больницы. Он остановил машину прямо перед входом в большое здание, где располагалась частная клиника, и, не оборачиваясь, сдавленно сказал: — Скажите, что вы от меня, вас примут. Я сейчас припаркую машину и подойду. — Спасибо, — снова повторил Намджун, не уставая благодарить. Вылез из машины с ребёнком на руках, чудом не угробив их обоих, и понёсся в здание, по пути ласково и громко отчитывая так, что вся округа слышала: — Ничего смешного! Что ты смеёшься? То плачешь, то смеёшься, Бинни! Имя Сокджина и правда произвело эффект — их приняли тут же, врач пригласил их в кабинет, осмотрел ребёнка и отправил на снимок. Намджун как раз нёс его обратно, когда Сокджин вернулся. А Ханбин рассматривал результат. — А это что такое? — Это малая берцовая кость, малыш. И ты, кажется, её сломал. Ничего, заживёт, попрыгаешь у меня месяца два в гипсе и будешь как новенький, — Намджун улыбнулся Сокджину. Ему однозначно полегчало, Ханбин не плакал и стоически переносил все осмотры, даже когда ему гипс накладывали ни разу не пискнул. Только после всего этого Намджун сказал как-то обречённо в сторону: — Ну вот, съездили в город погулять… — Мы оплатим всё лечение и ваши расходы, связанные с возникшими из-за травмы трудностями, — у Сокджина были покрасневшие глаза. — Мне очень жаль, что так вышло. От лица нас обоих я приношу вам самые искренние извинения. Намджун округлил свои, выслушав. — Перестаньте, пожалуйста. Это я должен платить вам и извиняться перед вами, что выдернул вас с работы, попросил куда-то везти… Я не имею к вам никаких претензий и даже не собирался их придумывать. Ханбин-а, а ты что думаешь? — Извините, пожалуйста, — вздохнул тот, глядя на Сокджина. Но тут же добавил: — Папа, но я всё равно хочу посмотреть город! — Хорошо, папа закажет такси и будешь смотреть его из окна. Если где-то захочешь остановиться, буду носить тебя на руках, пока не устану, — снова обречённо вздохнул Намджун. Как-то совсем иначе он представлял себе эту поездку. — Инцидент произошёл в нашей галерее, это наша ответственность, — твёрдо сказал Сокджин. — Пожалуйста, позвольте нам извиниться. Может быть, я могу отвезти вас пообедать, а затем покатать по городу? — О, — Намджун заулыбался. — Если Ханбин хочет и вас не затруднит, мы отказываться не будем. А потом, когда проходил мимо, к выходу, тише, только для Сокджина добавил: — Клянусь, больше никаких песен у вас в салоне. И почему-то подмигнул. Сокджин как-то горестно заломил брови, но улыбнулся ему нежно-нежно. — Ничего, я переживу, если вы снова доведёте меня до слёз, — шепнул он. — Подождите меня несколько минут в холле, пожалуйста. Я оплачу приём и позвоню в галерею. — А Тэхён говорил, что в Сан-Франциско живут хорошие люди, — вспомнил Ханбин, когда они вышли из кабинета. — Что-то сейчас я не понял, на что это ты намекаешь, — удивился Намджун, перехватывая его поудобнее. Давно он в качалку не ходил, а зря, мышцы покрепче сейчас бы очень пригодились. — Ну, он говорил, я вспомнил. Это и правда так, — Ханбин поднял голову, заглядывая в лицо отца. — Это же так? — Ты видать ещё и головой ударился, — хмыкнул Намджун. — Ну или я. Потому что я тебя не понимаю. Да, это так, но твоя фраза про Тэхёна… Ну, она звучала так, как будто он говорил, что это так, а на самом деле не так… Блин! — Па-а-па, — Ханбин потянулся ладошкой к его голове. — Это ты ударился головой. Или у тебя температура. Намджун зажмурился, а потом приоткрыл один глаз. — Ну как, нет у меня температуры? — По-моему, есть, — очень по-взрослому цокнул языком Ханбин. — У кого есть температура? — всполошился вышедший Сокджин. — Давайте вернёмся? — У папы! — У меня! — раздалось в унисон, а потом оба в один голос и засмеялись. — Юмор у нас такой дурацкий, простите, пожалуйста, — Намджун посмотрел на Сокджина немного виновато. — Пойдёмте, — вздохнул тот. — Сейчас я подгоню машину. Как только они вышли на улицу, Намджун резко затормозил. Они так убегали, что Сокджин оставался в одной рубашке, а своё пальто Намджун забыл в галерее на вешалке в гардеробе. — Подождите, Сокджин, — попросил он, догнал его и буквально вручил ему ребёнка. Потом снял свой большой и тёплый пиджак из шерсти и накинул ему на плечи. И только потом забрал сына, прижимая к своему ещё горячему телу. Наверное, у него и правда была температура, может, от стресса? Или просто джетлаг? — Спасибо, — кивнул Сокджин. Он подогнал машину к выходу, чтобы усадить пассажиров, и достал из багажника широкий плед. — Завернитесь вдвоём, — предложил он, вручая плед Намджуну. — Вдруг захотите открыть окно? Куда сначала? Обедать или хотите что-то конкретное посмотреть? — Он склонил голову в ожидании ответа, поглаживая пальцами рукав пиджака. — Мост! — тут же ответил Ханбин, закутавшийся в плед, как в кокон. — Бинни, там сейчас холодно, наверное, — начал было Намджун, но как только ребёнок запричитал, что всё равно хочет посмотреть, закатил глаза. Он сейчас не мог ему отказать. Он вообще очень редко это мог, только в крайнем случае. — Посмотришь из окна, на улицу не вынесу, — строго сказал он. — Сокджин, отвезёте нас посмотреть на ваш мост? И уже себе под нос: — Как будто в городе других красивых мест нет… — Ханбин, — Сокджин смотрел на своих пассажиров в зеркало, — на мост лучше всего смотреть вечером, он красиво подсвечен. Сейчас, не выходя из машины, ты мало что увидишь. Давай мы сейчас покормим твоего папу, он переволновался и ему нужно немного расслабиться, а потом я покатаю вас по красивым улицам. Ты слышал про «разукрашенных леди»? — Нет, не слышал, — мальчик посмотрел на него, поймал взгляд в отражении. — А что это? И я согласен, можно сначала поесть, а мост — вечером. Намджун с изумлением посмотрел вниз, на сына, а потом на Сокджина — в то же зеркало. У него появился очень интересный вопрос: что это за магия? Обычно его ребёнка с намеченной цели могла остановить только глухая бетонная стена, но и ту он пробивал, как бронепоезд. А тут, здравствуйте, приехали. Сокджина при всём желании никакой стеной не назовёшь. — Это разноцветные домики в викторианском стиле, которые стоят рядком, — начал тот. — Папа рассказывал тебе про королеву Викторию? Это была королева Великобритании, которая правила очень, очень долго… Он неспешно поведал мальчику про королеву, про Англию, про дома и чем они примечательны, про землетрясение тысяча девятьсот шестого года — рассказывал и рассказывал, пока не подъехал к небольшому ресторанчику. — Вот здесь мы и пообедаем, — сообщил он. Вышел, распахнул перед Намджуном дверь и принял Ханбина на руки. Намджун и сам с удовольствием слушал его рассказы, они с Ханбином оба слушали и не перебивали, а уже в ресторанчике, сидя на стуле, мальчик заявил: — А я могу вам рассказать про короля Сечжона. На что Намджун ласково рассмеялся. — Ты лучше ешь нормально, я уверен, Ким Сокджин и сам хорошо может рассказать про короля Сечжона. Вы же тоже родом из Кореи, Сокджин? — Как вы догадались? — вилка в руках дрогнула. — О, даже не знаю, может, по фамилии или глазам? — Намджун улыбнулся широко и весело. — Я надеюсь, это не слишком неудобный для вас вопрос? — Вы второй раз заставляете меня вспомнить детство, — мягко попенял ему Сокджин. — Прошу, пощадите… Лучше я послушаю про короля Сечжона, вдруг молодой господин расскажет мне что-то, что я не слышал раньше? Намджун сложил руки в молитвенном жесте. — Прошу прощения, я не специально, — а потом вернулся к еде. — Он придумал хангыль! — важно заявил мальчик. Намджун, конечно, не стал его поправлять, хотя очень хотелось. — Я умею писать на хангыле, — ну конечно, ребёнку нужно было похвастаться, даже с гипсом на ноге. — Меня папа научил. Хотите, я напишу ваше имя? — Очень неплохо пишет, даже разговаривает, — подтвердил тот. — Ханбин-а, ешь, пожалуйста, потом напишешь. — Обязательно напишешь, — уверил Сокджин. — Сначала поешь, потом мы возьмем пирожные, а потом ты мне покажешь, как умеешь писать. — Ладно, — согласился мальчик и очень быстро всё доел. Правда, потом выяснилось, что Намджун куда-то потерял свою ручку из кармана пиджака (пиджак пришлось с Сокджина снять, чтобы потом надеть обратно), так что писать было нечем. Намджун мог бы попросить у официантов, но ребёнок вспомнил, что хотел гулять, важно пообещав написать Сокджину письмо на хангыле. Намджун обещал проконтролировать, что оно дойдёт до адресата. Разноцветные домики в рядок Ханбину очень понравились. И достроенная, наконец, пирамида Трансамерики. И вечерние улочки Сан-Франциско. Но когда они подъехали к мосту, ребёнок уснул на заднем сидении — умаялся. Намджун очень осторожно выбрался из салона, поплотнее закутав сына в плед, и обернулся на Сокджина, который вышел следом. — Не будем его будить, пусть поспит, такой насыщенный день, — сказал он, запихнув руки в карманы брюк. Потом вдруг встрепенулся и потянулся к Сокджину, чтобы снова залезть в карман своего пиджака, на этот раз — не снимая с него. — Прошу прощения, — улыбнулся, доставая небольшой фотоаппарат и сигареты. Сделал несколько снимков — пусть Ханбин увидит, что проспал. Прикурил сигарету и предложил Сокджину взять одну, ну мало ли, тот тоже захочет. День для всех выдался насыщенный. Тот отрицательно качнул головой. — Спасибо, я не курю. В моём возрасте это уже вредно. — А сколько вам лет? — уточнил Намджун, поглядывая на него, хотя вид на вечерний мост был, конечно, завораживающий. Чимин про него рассказывал, но Намджун всегда считал, что лучше увидеть самому. Рассказы — лишь слабая тень любых впечатляющих достопримечательностей. — Тридцать шесть, — вздохнул Сокджин. По крайней мере, так значилось в его документах. — Я могу подождать вас в машине, чтобы не мешать. И отдать вам пиджак, холодно же. — Вы мне не мешаете. И мне не холодно, — поспорил Намджун и протянул руку, мол, можете потрогать, убедиться. — Вы всего на год старше меня. Сокджин несколько недоумённо коснулся тёплой руки, обхватил ладонь пальцами и вскинул взгляд на Намджуна, словно спрашивая: «что дальше?», а Намджун очень аккуратно притянул его поближе и обнял за плечо поверх пиджака, положив его руку себе на рубашку, прямо на грудь. — Если вы хотите уйти, потому что холодно вам, погрейтесь об меня. Только не уходите. Я люблю быть один, но только не сейчас. — Я хочу… — голос Сокджина дрогнул, так легко было сделать роковую ошибку, тем более с человеком из ФБР, который чтит законы, — хочу, чтобы вы меня обняли. Крепко. Пожалуйста? Намджун прижал его плотнее, затягиваясь до фильтра, потом резко выбросил окурок и подключил к объятию вторую руку. Сокджин — не самый маленький в мире мужчина — так легко и компактно поместился в его руках даже в пиджаке на размер больше. — Крепче? — уточнил Намджун. — Да, — почти беззвучно выдохнул ему в шею Сокджин, удобнее устраивая подбородок на чужом плече. Намджун сомкнул за ним руки, так сильно сжимая, что казалось, как будто их не две, а гораздо больше. — Так? — и прижался горячей щекой к его щеке. — Да, — прошептал Сокджин. — Давайте мы постоим так немного, можно? Вы такой замечательный отец, Намджун. Я бы в детстве всё отдал, чтобы меня так обнимали мои родители. — Я тоже, — Намджун улыбнулся, прижимаясь кончиком носа к его волосам. — Вы очень помогли нам сегодня, я безумно благодарен… Можно попросить вас о новой встрече? — Погулять с вами и Ханбином? — уточнил Сокджин. — Погулять со мной, — отозвался Намджун. — Хотя боюсь, вы понравились и моему сыну тоже, и он мне не простит, если я его с собой не возьму… — Погулять с вами? — тот переспросил как-то удивлённо, словно не понимал, как Намджуну в голову могла прийти такая мысль, но согласился. — Я с удовольствием погуляю с вами. При одном условии… Вы меня завтра поцелуете. Намджун приподнял голову и заглянул ему в лицо. — Завтра? — осторожно переспросил, скользя взглядом по невероятно красивым чертам. Намджун любил созерцать красоту, любоваться ей, наслаждаться, разглядывать, но красота Сокджина его манила куда сильнее — её хотелось коснуться. — Завтра, — шёпотом подтвердил тот. — Но если вы не захотите, вы можете просто прийти вдвоём — и мы забудем об этом разговоре. — Куда мне заехать за вами и во сколько? — Намджун заставил себя смотреть ему в глаза, потому что на губы так долго смотреть было сложно. Нужно было ещё подумать, куда деть больного ребёнка в чужом городе, с кем его оставить, чёрт возьми, но забывать об этом разговоре и обещании Намджун точно не собирался. — В галерею, в любое время до десяти вечера, — Сокджин пошевелился, ослабляя объятия и высвобождая руки, прижатые к груди Намджуна только для того, чтобы обвить ими его талию и снова приникнуть вплотную. — Я буду рад, если вы придёте. Намджун прикоснулся лбом к его лбу и прикрыл глаза, обещая: — Я обязательно приду.