Великая сила искусства

      На следующий день Мин Юнги и правда надо было многое успеть. Начал он с банка, а потом заехал в магазин к Чонгуку. — Я вновь вынужден просить тебя принять на хранение кое-что, — улыбнулся он, когда его провели к хозяину. — Моё хранилище всегда в твоём распоряжении, — отозвался тот. — Пойдём. Он никогда не спрашивал, что Юнги туда приносит, но сегодня решился уточнить, пока они шли по коридору: — Надеюсь, это не что-нибудь, что ищут по всей Америке? — Это просто деньги, — фыркнул Юнги. — Если нанятый мной агент найдет дом, который понравится Чимину, до моего возвращения, я попрошу тебя их передать для совершения сделки. Не хочу связываться с чеками, пусть его оформят на Чимина, так, чтобы моё имя в документах вообще не фигурировало. — А когда примерно ты планируешь вернуться? — уточнил Чонгук, открывая перед ним дверь. — Мы планируем свадьбу недели через три. — Я очень надеюсь успеть. У меня важный заказ, сдавать через три недели. Помню, что обещал тебе мальчишник, я позвоню, когда всё устрою. Кстати, — Юнги небрежно сунул кожаный дипломат на свободное место на стеллаже и развернулся. — Чон Хосок планирует прийти вас поздравить. Просил так и передать. — Вот ведь чёрт ногастый! — хмыкнул Чонгук. — Так и знал, что он этого не пропустит. Спасибо, что предупредил, буду готов. И с точной датой мы пока не определились, но я тоже буду держать тебя в курсе. — Обязательно, — Юнги шагнул к нему и сам коротко, тепло обнял. Кажется, ему это понравилось — обнимать самых важных людей. — Про картину для меня не забудь, если появится время, — Чонгук положил руку ему на плечо. — И береги себя. Ты нам всем очень нужен, а некоторым — особенно. — Будет тебе картина, я уже начал, — пообещал Юнги. — Спасибо. Ты тоже береги себя. И… присмотришь за Чимином, да? — В оба, — такому Чонгуку нужно было верить безоговорочно. — Мы будем тебя ждать. Перед дверью дома Чона Хосока Юнги помедлил. Его последнее там пребывание точно вошло во внутреннюю десятку самых страшных моментов его жизни. Потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы нажать на кнопку звонка. Хозяин открыл и впустил его внутрь, широко улыбаясь. — Заходи. Я как раз недавно закончил с упаковкой. Будешь чай? У меня есть чудесные ириски, прямо из Англии! И от того страшного дня как будто ничего не осталось — Чон Хосок даже ремонт сделал (очень необходимо было его сделать после того, как разгромил себе даже прихожую). — Добрый день, — Юнги осторожно оглядывался по сторонам. — От английских ирисок не откажусь, конечно. Но сначала он оценил качество упаковки. Чон Хосок не зря возглавлял одну из лучших в городе художественных галерей, всё было сделано идеально. Тот вскипятил чайник, кинул в заварку несколько каких-то цветочков, которые придали аромат и необычную нотку напитку. Поставил перед Юнги коробку сладостей и протянул ему чашку. — У меня есть для тебя небольшой подарок, — сказал он с улыбкой. — Просто так, а не потому что ты согласился поработать с моей несчастной картиной. Видимо, время, когда Юнги ничего не дарили просто так — прошло, закончилось, наступила новая эра. — Что это? — заёрзал тот в смущении и нетерпении разом. — Ничего такого, просто был недавно в магазине, увидел и подумал о тебе, — сказал Хосок, поставив на стол ещё одну коробку, тщательно упакованную в плотную подарочную бумагу, с красивым шёлковым бантом. Там Юнги ждал металлический портсигар с тонким узором, цветочной вязью на корпусе, заполненный сигаретами отличного качества. Но если присмотреться — из цветов выглядывал острый лисий нос. Юнги поднял на дарителя благодарный взгляд. Может быть, наступила новая эра — но он всё ещё сиял, получив подарок. — Это очень красиво! Спасибо. Он нежно погладил крышку портсигара, восхищаясь изящной работой. — Чай остынет, — почти смущённо улыбнулся Хосок. — Кстати, курить можно прямо здесь. Этим приглашением нельзя было пренебречь. Юнги отпил чая — цветы и впрямь придавали особый аромат — и похлопал себя по карманам. — С тех пор, как я отдал свою зажигалку, я всё время их теряю, — пожаловался он. — Вроде брал с собой, а её уже нет. — Возьми мою, — предложил Хосок, а сам потянулся за ириской. Юнги покрутил в пальцах зажигалку, щёлкнул ею, закуривая — прекрасные сигареты, редкий сорт с черносливом в послевкусии. Опустил зажигалку на стол и глубоко затянулся. — Если ты не передумал насчёт портрета, я должен быть свободен через месяц. Когда закончу со своей работой и разными приятными хлопотами. — С чего бы мне передумать? — удивился Хосок. — Я подожду, это не срочно. Никуда не денусь. — Оппа, я такая растяпа! — в кухню внезапно влетела девушка, маленькая, юркая, обеспокоенная. — Я забыла у тебя свои ключи от дома! — а потом резко остановилась и замолчала. — Ну вот, — Хосок обернулся через плечо и заулыбался ещё ярче. — Ты всегда что-нибудь да забываешь. Специально, да? Он поднялся к ней, подвёл её за руку к столу и осторожно приобнял. — Юнги, познакомься, это Чжи Ын, моя… девушка. — Здравствуйте, — вежливо сказала она с милым акцентом. Лет ей было от силы двадцать, не больше. Или это просто превосходная корейская девичья внешность не позволяла определить точный возраст. И милое лицо, и небольшой рост, и игривая чёлка делали девушку моложе. — Добрый день, — Юнги сдержанно, но мягко улыбнулся. — Хосок, почему ты не предупредил? Я бы не стал курить в доме, где бывает леди. — О, да она сама курит, — хохотнул Хосок, за что получил резкий тычок в плечо маленьким кулачком. — Не позорь меня перед незнакомым мужчиной! Лучше найди мои ключи, мне домой надо попасть! — зафырчала она. Хосок послушался, пришлось правда обыскать всю комнату, чтобы найти искомое на столике под книгами. — Всё, я побежала! — забрав ключи, девушка благодарно поцеловала Хосока в щёку и поклонилась Юнги. — Хорошо вам посидеть, простите, что не задерживаюсь, у меня занятия скоро! — Вечером заеду за тобой, — пообещал тот, проводил её до дверей, там нормально поцеловал и вернулся обратно, к своей чашке и ирискам. — Она очень милая, — Юнги улыбался в чашку. Если бы он когда-то задумался, какой представляет себе девушку Хосока, он бы представил себе совсем другую картину, но… Мог ли он раньше представить себя самого в объятьях мужчины? Мог ли он думать, что его идеалом станет Чимин? Что мы вообще знаем о человеческом сердце, в том числе — о собственном? — Она — мой бывший репетитор по корейскому, — сознался Хосок. — И её студенты точно не согласятся с тобой. Особенно перед экзаменами. Даже я за полгода резко вспомнил всё, что забыл, заставили. Юнги задержался с ответом, пробуя хвалёную ириску. — Английские — самые вкусные, — заключил он. — Даже лучше швейцарских. Не понимаю, почему так. А «милая» не отрицает «требовательная». — Вот это точно про неё, — хохотнул Хосок. — Требовательная… И забывчивая. Но насчёт последнего я думаю, что это и правда специально. За пару месяцев наших отношений она забыла у меня уже всё, что только можно. Ключи — это ещё пустяки. Но разве он был против, раз так широко улыбался? Тем же вечером, когда Юнги наконец вернулся домой, Чимина там не было. Но, чтобы тот не волновался, да и знал, что делать, прямо в дверях агент оставил небольшое письмо. «Здравствуй, мой дорогой Мин Юнги! В спальне тебя ждёт костюм, на кухне — лёгкие закуски, вдруг ты уже проголодался. Но много не ешь. Жду тебя в восемь вечера на ужин в ресторане «Фабле», что на улице Кастро. И возьми такси, потому что после ужина мы будем пить и танцевать. Люблю тебя! Твой супруг. Пак Чимин». Тот костюм невероятно подошёл Юнги, как будто на него и сшили: идеальная посадка брюк, рубашки и пиджака. Чимин попал даже с размером обуви и подобрал идеальную бабочку под всё это великолепие, как вишенку на десерт. Уютный ресторан утопал в зелени, Пак Чимин уже ждал супруга за отдельным, словно отрезанным от всего зала той зеленью, столиком. Костюм на нём самом тоже был потрясающим, только белым, на контрасте. И улыбка — самое главное украшение Чимина, когда Юнги проводили к тому столику. Ужин здесь получился отличным, мясо оказалось очень нежным и сочным, да и гарнир не подкачал. Разговоры о всех делах остались за пределами этого ужина, Чимин много болтал о всякой ерунде и ласково смеялся. Но самое интересное началось, когда, наевшись, он потянул своего супруга немного прогуляться и довёл до бара «Твин Пикс», что спустя многие годы будет существовать и станет культовым местом не только в Сан-Франциско, но и во всей Америке. Не слишком фешенебельное заведение, но дружелюбная атмосфера, вкусное пиво и коктейли, разноцветные люстры и большие окна, весёлая музыка и бармен, заявивший, что самой красивой паре этим вечером он наливает второй бокал бесплатно. — Это мы, — шепнул Чимин прямо в ухо супруга, сидя рядом с ним на высоком барном стуле. — Самая красивая пара в этом баре. В этом городе. В этом мире, дорогой. Он уже стянул с себя галстук, а теперь — и бабочку с Юнги, бессовестно расстегнул и пару пуговиц, расправил воротник рубашки, чтобы Юнги дышалось легче. А в какой-то момент дал знак бармену — и тот выключил музыку. — Я очень волнуюсь, но хочу сделать кое-что, — после очередного бокала мурлыкнул Чимин и поцеловал Юнги прямо в губы, быстро, стремительно, но легко и свободно, в этом баре — можно. Потом спрыгнул со стула и отошёл к музыкантам, как раз расчехлившим в углу бара свои инструменты. Встал за стойку микрофона, поздоровался, улыбнулся всем посетителям сразу и… запел. Пел Пак Чимин не так уж и профессионально, как и рисовал, но в его мягком, нежном и высоком голосе были чувства, была душа, а в словах — так много смысла, любви и нежности, что даже мужчины постарше почти прослезились. И уж точно некоторые, кто был одинок, всей душой позавидовали Юнги, ведь Чимин пел только для него, глядя ему в глаза, пел известную многим балладу «Рядом с тобой», популярную несколько лет назад. — Почему вдруг появляются птицы, каждый раз, когда ты рядом? Просто, как и я, они очень хотят быть рядом с тобой. Почему звезды падают с неба всякий раз, когда ты проходишь мимо? Просто, как и я, они очень хотят быть рядом с тобой… Два слова в этой песне Чимин всё-таки заменил. Глаза его супруга не были голубыми, да и «девушки», следующие за адресатом той песни по городу, стали, конечно, «парнями», отчего кто-то из бара воодушевлённо свистнул. Последний припев и куплет пел весь зал — и это не было запланировано, но Чимин, смущаясь и ярко улыбаясь, просил об этом. — В день, когда ты родился, ангелы собрались вместе и решили создать мечту, которая сбылась. Поэтому они посыпали лунной пылью твои волосы, а золотым звёздным светом — твои карие глаза. Вот почему все парни в городе следуют за тобой повсюду. Просто, как и я, они очень хотят быть рядом с тобой. Определённо, Чимин умел устраивать праздники. Юнги почувствовал влагу в глазах и часто заморгал, чтобы удержать её, не дать слезам пролиться. То, как много Чимин делал для него, как открыто он говорил о своих чувствах, как явно их показывал — можно ли было к этому привыкнуть? Юнги надеялся, что никогда не привыкнет, никогда не начнёт воспринимать душевную щедрость своего избранника как должное. С последними словами песни он подошёл к микрофону, чтобы протянуть руку Чимину и обнять его. — Это невероятно, дорогой! — благодарно и счастливо прошептал. Вернув микрофон на стойку, Чимин приник к Юнги, под бурную реакцию зала поцеловал его прямо там же. Волнение ещё клокотало в нём, что Юнги мог почувствовать даже на губах супруга. Особо внимательный зритель мог заметить, что музыканты были непростые: играли они превосходно, слаженно, да и их лица казались знакомыми. Когда из зала на импровизированную сцену вышли Карен и Ричард Карпентеры (собственно, исполнители той песни), весь бар загудел, как разбуженный улей. И почти позабыл про целующихся. — А теперь можно танцевать! — велела Карен в микрофон. Чимин переглянулся с Ричардом, обменялся улыбками с ним и его сестрой, а потом потянул Юнги за собой под чарующие голоса семейного дуэта и нежные звуки «We've Only Just Begun». Целовал снова и обнимал под «I won't last a day without you» и отчаянно весело кружился в танце под «Top of the world». А когда они устали танцевать, то просто сидели, обнимаясь, допивали свои коктейли и мерно покачивались музыке в такт. — Я тебе обязательно расскажу, как мне повезло их сегодня пригласить на этот праздник, — мурлыкнул Чимин, уводя своего супруга в ночь, когда всё это закончилось. Лишь только махнул Ричарду (своему бывшему однокласснику) напоследок. Там, на улице Кастро под ярким фонарём и полной луной в августовском небе, Чимин достал из кармана те самые кольца, которые пришлось раскопать совсем недавно — сегодня он забрал их у Чонгука в лучшем виде, начищенные до блеска. — Хочу, чтобы эти кольца тоже были с нами. Они не должны быть забыты. Они нас соединили в первый раз. — У меня нет слов, — признался Юнги. — Ты раскопал мою могилу, Чимин! И протянул ему руку, предлагая надеть кольцо с ажурной гравировкой внутри. «Всё пройдёт» Все печали останутся позади. Все сомнения разрешатся. Всё пройдет — только их чувства, верил Юнги, останутся до конца. — Хорошо, что я не положил их прямо в ту урну с прахом, — забавно фыркнул Чимин. — А то долго бы пришлось раскапывать. Он надел кольцо на палец Юнги, а потом протянул ему своё и левую руку. «…кроме нашей любви» — гласила свежая гравировка внутри второго кольца. Спасибо Чонгуку, что сработал так быстро. И Юнги очень торжественно окольцевал Чимина второй раз в жизни. — Пак Чимин, выбравший меня в супруги, — бархатно сказал он. — Пак Чимин с самыми красивыми глазами. Мой единственный. А потом взял за руку, переплетая с ним пальцы, и предложил: — Пойдём домой? Потому что дом с некоторых пор стал там, где был любимый человек. — Пойдём, дорогой, — мурлыкнул тот, крепко и вместе с тем — свободно держа его руку в своей до самых дверей. Да и после — тоже, руку Юнги не хотелось отпускать. Его самого отпускать не хотелось. Но пришлось. И Чимин верил, что время пролетит быстро. Что совсем скоро Юнги снова вернётся к нему, а пока можно было просто созваниваться, делиться новостями и мурлыкать в трубку нежные слова. Пак Чимин обязательно дождётся Мина Юнги. Всегда будет его ждать. Шло время. Юнги отвечал на телефонные звонки исправно, хотя больше слушал Чимина, чем рассказывал что-то сам. Иногда отвечал невпопад, плечом удерживая трубку, а руками продолжая работу. У него действительно осталось мало времени, а дел впереди было очень много. Нужно было ещё разобраться с картиной Хосока — право, нарисовать новую было бы проще, чем реставрировать эту, но Юнги прилагал бездну усилий для спасения «истинной любви». Нужно было решить много организационных вопросов для праздника Чонгука. Времени на отдых почти не оставалось — Юнги только переключался с одной задачи на другую, забывая и есть, и спать. Пока не проснулся утром, сидя за столом с телефонной трубкой под щекой. Он смотрел на неё недоумённо пару минут, пока до него не дошло, что вчера ему снова звонил Чимин, он даже что-то отвечал, а потом… Всё как в тумане. С отъездом Юнги дома стало совсем тихо. Тэхён там появлялся редко, они виделись на работе, а по вечерам бывало вместе ужинали, втроём. Чимин ездил и к Намджуну с Сокджином в гости, ходил в крыло Соджуна и засиживался там, звонил супругу, хотя понимал, что отвлекает его от дел — всё что угодно, лишь бы не оставаться одному. Но всё равно оставался. Подолгу лежал в темноте, обнимая одеяло, свернув его в плотный кокон, и мурлыкал себе под нос ту самую песню, которая недавно звучала на их спонтанном, но таком незабываемом празднике. На работе всё шло неплохо: директор похвалил их отдел ещё до судебного процесса, дал ему право существовать, подсунул ещё какое-то дело… Но Чимин понимал, что для него уже это совсем не главное. Да, он продолжал работать в полную силу, они с Тэхёном вместе разбирались с тем делом, опрашивали свидетелей, искали улики и продумывали решения. Чимин отлично показывал себя, Тэхён не отставал, Намджун гордился ими обоими, а стажёры смотрели на них с восхищением, когда меньше чем через неделю агенты закрыли очередную папку и сдали её руководству. Потом наступило затишье. Во время которого Чимин вспомнил про те поддельные полотна и снова вернулся к старым схемам. Наконец, он мог рассказать Тэхёну о своих внезапных догадках. Он про них не забыл. И пусть они им ничем бы не помогли, но не рассказать напарнику Чимин не мог. Чем больше он смотрел на смерть сенатора, тем больше убеждался, что она не была случайной. — Я даже не знаю, стоит ли нам искать его лечащих врачей? — и о сомнениях он тоже рассказал. — Может быть, поговорить с его супругой? Времени прошло немного, но она могла уже немного успокоиться? Вдруг она вспомнит, с кем он общался. Телефонные звонки, наверное, уже поздновато запрашивать, да мы даже и не знаем, когда конкретно он мог получить ту картину. Пока держал нас там, в подвале или уже позже? — Он был немолодым человеком, — заметил Тэхён. — Мало ли какие у него были болезни. Да и что с ним могли сделать? Его же не застрелили, в конце концов. Как этот Агуст Ди мог его убить? Он вскинулся и очень решительно заявил: — Только после моей свадьбы, Чимин! Никуда сейчас не отпущу. Мы только с датой, наконец, определились. Знаю я этот Вашингтон, едешь на пару дней, а застрять можно на целую вечность. Нет уж, сначала свадьба, а потом — жена сенатора. Лучше садись подписывать приглашения! — Вообще-то то же самое можно сказать и про ваш Сан-Франциско! — пробурчал Чимин, сдерживая улыбку. И поправился, уже не сдерживаясь: — Про наш. И я не говорю, что сенатора убил именно Агуст, но оригинал у него откуда-то взялся. Какой-то контакт у Джавитса с похитителем или нынешним владельцем оригинала точно был. Агуст это был, или Десимбер, — он намеренно исковеркал слово. — Без разницы. Не могу я поверить в то, что это просто стечение обстоятельств. Я привык доверять своему чутью, ты же знаешь. Приглашения он, конечно, собирался подписывать. На самой красивой бумаге, самым красивым своим почерком. Он же обещал. — Знаю, — вздохнул Тэхён. — Но я не понимаю как. Как можно заставить человека заболеть? Он даже задал этот же вопрос Чонгуку, когда они вечером нежились в ванной. — Я правда не понимаю. Я читал про всякие яды, про те, что использовались в Средневековье, когда люди постоянно травили друг друга, но это же всё очень быстро действует. День-два — и готово. А Джавитс долго болел. Чонгук чуть не уронил в воду стеклянную бутылочку с шампунем: так дёрнул рукой ещё на первом прозвучавшем вопросе. А потом нежно опустил ладонь на грудь Тэхёна. — Вообще-то необязательно, — сказал он как можно ровнее. — Вроде бы бывает и такое, что яд действует постепенно. Я, конечно, могу ошибаться, я же не специалист по ядам. Ну, если уж врать, то и в этом — тоже. Хотя это было ужасно неприятно, невыносимо тяжело. — И мне кажется, что Джавитса вряд ли отравили, — добавил он, проводя кончиками пальцев по распаренной коже. — Если просто хотели убрать — зачем возвращали ему картину? Не обрабатывали же её ядом, все остальные живы. — Вроде для тех ядов, что действуют постепенно, нужно давать их постоянно, пока не случится критическая доза, — Тэхён замурчал от прикосновений. — И тогда яд точно бы обнаружили, у него же были хорошие врачи. Думаю, ты прав, это просто совпадение. А ту картину едва не облизали, проверяя её на подлинность. Если бы с ней что-то было не так, у нас трупов бы было немерено, — и добавил уже ниже, полностью закрыв вопрос: — Можно я помогу тебе вымыть волосы? Расчёсывать тяжелые пряди и массировать подушечками пальцев кожу головы Чонгука очень ему нравилось. И собственные ощущения, и то, как тот мурлыкал под руками. — Конечно, — разрешил тот и протянул шампунь, а пока разворачивался спиной, заметил пушистый хвост в дверях. — О, у нас гости! За кошкой Юй Ди Тэхён лично съездил в Лос-Анджелес в ближайший же свободный день после завершения дела с мандаринкой. Чонгук тут же окрестил пушистую красавицу «Кэцин», она довольно быстро освоилась на незнакомой территории и чувствовала себя вполне вольготно и спокойно. Царственно позволяла за собой ухаживать и себя баловать. И особо выделяла Тэхёна. — Скоро она в нашу спальню будет приходить, — ласково проворчал он. — Зажмурь глаза, я начинаю. — Да пусть приходит, если хочет, — усмехнулся Чонгук и послушался. — Кровать у нас большая. Кэцин ловко запрыгнула на табурет у стенки, обняла лапы хвостом и принялась гипнотизировать новых хозяев взглядом. — Никакой спальни, — строго сказал кошке Тэхён. — С этим мужчиной сплю я. У тебя весь дом, моя дорогая. Воды Кэцин не боялась. Временами сидела на бортике ванной, иногда даже трогала лапкой, а если брызнуть на неё крупными каплями, отпрыгивала и смотрела презрительно, но не убегала. Тэхён считал, что она приходит проконтролировать, чтобы они не утонули. — Мне так понравились косы на тебе, — признался он, промывая длинные волосы. Впрочем, это по нему было видно все те несколько дней, что Чонгук с ними проходил. — Самому, что ли, попробовать заплести? Так здорово у меня, конечно, не получится, но косички Астрид я заплетал. — Попробуй, — разрешил Чонгук, улыбаясь. — Но намёк я понял, перед свадьбой схожу в парикмахерскую. — Попроси Юнги, в какой парикмахерской сделают такую красоту. Он же будет? Это был очень важный вопрос. Если Юнги не будет на свадьбе, Чимин весь день будет печальным, а Тэхён очень хотел, чтобы родственная душа в день его праздника веселилась. — Обещал быть, — отозвался Чонгук, запрокидывая голову, чтобы Тэхёну было удобнее смывать пену. — Я его лично привезу, если он вдруг начнёт отказываться. И да, попрошу его сделать мне причёску. Хотя в салоне мадам Шан с этим тоже могли бы справиться. А, слушай, Тэхён, может, мы ещё собаку заведём? — Привези, — одобрил тот. — А зачем нам собака? Он нежно перебирал змеящиеся в воде пряди. — Я-то не против, если ты хочешь. Здесь много места, можно целый зоопарк завести. — Давно хотел, — признался Чонгук. — Но боялся, что не смогу привязаться к животному. А это ещё хуже, чем заводить людей и не привязываться к ним. А теперь могу. Какую-нибудь большую и… Рыжую. — Сам выберешь или хочешь, чтобы я тебе её принес? — деловито уточнил Тэхён, смывая остатки пены и отжимая волосы. — Вместе выберем, — решил Чонгук. — Обернёшь полотенцем мою голову? Тэхён послушался, закрепил ткань и поднялся на ноги. — Пойдём? — В постель? — уточнил Чонгук, вылезая следом. — Кэцин, идём с нами, — и засмеялся, подхватывая кошку мокрой рукой, но та, конечно, заворчала, выкрутилась и сбежала. — Раньше он на руках носил меня, а теперь кошку, — ужаснулся Тэхён и засмеялся. — Не тяни ко мне руки, они уже в шерсти! Чонгук, я кому говорю! — Не шипи на меня, у тебя нет хвоста и пушистых ушек! — тот нагло обхватил его, крепко и жадно, так что не выберешься, а потом приподнял над полом, как пушинку. — И не кусайся! — У меня прелестные округлые ушки, — возмущался Тэхён. — Ты совсем не ценишь мою красу! Хвост ему подавай, надо же!.. — Да, вот за такого варвара ты вышел замуж, — посмеивался Чонгук по пути в спальню. — И мне тебя даже не жаль! А уже в кровати проверял уши Тэхёна на округлость — языком и губами. Так увлёкся, что даже полотенце с головы где-то потерял.