Великая сила искусства

— Господину Юй Ди дали семь лет, — признался Чимин пару дней спустя за ужином. — Хорошо, что Тэхён в Италии… — Я знаю, мадам Шан рассказала по телефону, — отозвался Юнги. — У них есть надежда на апелляцию в суде второй инстанции. Может быть, удастся уменьшить этот срок. — Ужасно тоскливо, — добавил Чимин, вздохнув. Перебрался поближе к Юнги, положил голову ему на плечо. — Никогда так не переживал из-за чьего-то срока. Мне вообще не приходилось столько об этом думать, как в этот раз. Очень запутанная история. И… печальная. — Очень, — согласился Юнги, обнимая его. — Не хотелось бы мне оказаться на месте Лоры Шан. И на месте её жениха — тоже. Знать, что другой мужчина так любит твою невесту, что пожертвовал своей свободой, карьерой, репутацией, чтобы дать вам возможность жить счастливо — это непросто. Это тяжёлый груз, и не знаю, будет ли он достаточно силён, чтобы выдержать его… — Госпожа Шан — очень сильная, смелая женщина, она сможет их вытащить, — почти улыбнулся Чимин, потому что объятия любимого, его близость, его голос всегда успокаивали. — Всё-таки так не бывает, чтобы для всех всё разрешилось хорошо, да? — Не знаю, — Юнги был задумчив. — Может быть, я романтик? Мне всегда хотелось счастливого конца для всех. Но жизнь слишком сложна, чтобы исполнять мои детские мечты. — О, ты романтик, дорогой? — Чимин даже приподнял голову, но тут же изменился в лице и тоне. — Кстати, я хотел спросить… Говоря недавно о нелегальных способах дохода, что конкретно ты имел в виду? — Не так, — Юнги засмеялся. — Я говорил, что мне нужен легальный. Респектабельный и легальный, чтобы соответствовать своему дорогому супругу. — Значит, были нелегальные, — не унимался Чимин. — Или ты предпочитаешь, чтобы я никогда о них не узнал? — А ты хочешь о них узнать? — удивился Юнги. — Хорошо, я могу рассказать тебе, как готовить взрывчатку для ограбления музея. Хочешь? — Ты грабил ещё какие-то музеи или речь сейчас только о Смитсоновском институте? — Чимин спрашивал не как агент, потому что агенты не поглаживают своих допрашиваемых по колену и не смотрят так нежно. — Взрывчатка мне понадобилась только там, — не зря Юнги так любил лисиц на своих запонках, он и сам смотрел сейчас хитрым лисом. — Всё, больше ни слова тебе не скажу, мой дорогой. А то ты начнёшь сердиться и того и гляди оставишь меня без ужина. — Мне есть на что сердиться? — очень серьёзно спросил Чимин, рука остановилась прямо на колене и сжала его. — Конечно, — тот кивнул, глядя очень мягко и спокойно. — Каждый грамм вещества, которым была взорвана моя машина, мог поднять в воздух всю мою импровизированную лабораторию и пару кварталов в придачу. Думаю, тебе есть за что сердиться. Обещаю, больше никогда не буду делать ничего подобного. — Я тебе верю, — Чимин разжал пальцы, но прикрыл глаза и пересел обратно, к своей тарелке. — Ешь, дорогой, извини меня за эти вопросы. Просто я… тоже не хочу, чтобы это повторилось. Или что-то мешало нам быть здесь счастливыми. Если хоть что-то всплывёт, чего я не знаю… Он не договорил — сам себя заткнул ложкой вкусного, но уже слегка остывшего супа, а потом почему-то не мог полностью расслабиться, даже в руках Юнги перед сном в их идеальной спальне. — Что тебя тревожит? — ласково спросил тот, перестав его целовать. — Что с тобой, милый? Все алмазы и прочая химия позади. Я могу даже не перевозить химическую часть своей мастерской сюда, если не хочешь. Я буду просто заниматься тем, что умею, что-то реставрировать под заказ, писать картины на досуге… У меня будет ужасно скучная размеренная жизнь, и мне очень это нравится. — Ужасно скучная? Со мной-то? Я тебя сейчас укушу! — зашипел Чимин. — Я… переживаю, Юнги, — но прижался к нему, с силой жмурясь. — А если тебя ищут по какому-то другому делу? Если они были… А если… Даже я тебя… Искал по нему? — Даже в Пусане нашёл, — Юнги целовал его волосы, нежно-нежно. — Ты меня нашёл, Чимин, а больше меня никто не ищет. Тот замолчал на какое-то время, кажется, даже не дышал при этом, не шевелился, замерев. — Что… значило имя Ли Сэберо? — спросил он будто не своим голосом. — Есть запись иероглифами? — спокойно уточнил Юнги. — У «Ли» очень много значений, это может быть почти что угодно. — Нет, — отозвался Чимин, скользнул рукой по его лицу, вплёл пальцы в волосы. — Только то, что он был гениальным художником, светлокожим азиатом и химиком твоих же лет, — под конец он звучал ласково, со всей своей любовью. Зрачки Юнги расширились. — И что из этого должно подсказать мне, что это за «Ли»? — Да какое это имеет значение? — мурлыкнул Чимин и резко оттянул его голову назад, чтобы прижаться губами к шее над кадыком, оставить там жадный поцелуй. — Юнги, ты такая хитрая сволочь! — и прорычал это тоже с восхищением. — Ну это, конечно, так, но твой выбор выражений меня удивляет, — фыркнул тот. — Скажем так, настолько быстро эволюционировать от «дорогого супруга» до «хитрой сволочи» мне ещё не приходилось. — А разве одно другому противоречит? — Чимин отпустил его голову, но лишь для того, чтобы подтолкнуть его на лопатки и оседлать, ухватив за руки, зажимая запястья. — Где же тут эволюция, когда ты для меня всё ещё и дорогой супруг и хитрая сволочь? Самый любимый, самый дорогой, но хи-итрый… — он жмурился, водя носом по его щеке. — Я больше не буду тебя называть так вслух, если тебе неприятно… Но мысленно, пожалуй, иногда придётся. — Чимин, мне больно, — мягко сказал Юнги. — Отпусти руки, пожалуйста. Я не очень понимаю, что с тобой происходит, и нервничаю. Тот отпустил, выпрямляя спину и выдыхая остатки напряжения. — Извини, — прикрыл глаза. Юнги тут же потянулся его обнять, уложить на себя, обвивая руками и поглаживая между лопаток. — Всё хорошо, — ласково прогудел он. — Всё хорошо, Чимин… — Всё хорошо, — отозвался агент тем же тоном, заставил себя найти его в себе и повторить эти слова. Заставил себя в них поверить. Обнимать Юнги заставлять себя было не нужно, прижиматься к нему и дышать им — тоже. Но принять собственное чутьё за ошибку, совпадения и факты — за мираж и небылицы было почти невозможно. Однако сделать вид, что всё хорошо, Чимин умел. Это было прекрасное время, наверное, лучшее в жизни Юнги. Днём он работал — много, плодотворно. Написал заказанных лебедей для Лоры Шан, завершил давно обещанную Чонгуку картину, а к ней ещё одну. С удовольствием заканчивал портрет Сокджина и Эрин и параллельно начал работу над портретом Хосока. Он погружался в работу, не видя и не слыша вокруг себя ничего лишнего, с головой. Чтобы вынырнуть перед приходом Чимина, приготовить ему ужин и провести вечер вместе — за разговорами, чтением, прогулками или визитом к друзьям. Чтобы засыпать рядом с ним, принимать ванну вместе, смотреть кино и обниматься, держаться за руки, смеяться, просыпаться утром в ещё теплой постели и идти на запах кофе. Юнги был ужасно, неприлично, невозможно счастлив. Но самое страшное — это счастье заглушало тот шёпот, что прежде всегда держал его настороже. Сейчас мистер Шин не назвал бы его «волчонком», Юнги был как годовалый щенок, что радостно тычется в колени своему хозяину, ожидая ласки. Если бы он хоть ненадолго поднял голову из потока, которому позволил себя нести, он бы и сам ужаснулся. Чимин был самым ласковым и нежным супругом во всём мире, казалось, что в нём открылись дополнительные шлюзы для проявления этих чувств. Когда они были с Юнги вдвоём, он ещё чаще прикасался к нему. Перед сном долго и нежно гладил его по волосам, что-то тихо напевая и убаюкивая. А во время их близости — это было единственное время, когда Чимин позволял себе быть абсолютно открытым перед Юнги — ещё более жадным, будто они вот только-только начали встречаться. Каждый раз он любил Юнги как в первый — или в последний раз. И он тоже был счастлив. То волнение, что жило в нём глубоко внутри, те сомнения, то желание прижать супруга к стенке или упасть перед ним на колени с мольбой — скажи мне правду! — не мешало Чимину быть счастливым, чувствовать себя им. У него было всё, о чём он только мечтал и даже больше. Без Тэхёна работать было сложнее, но стажёры не давали скучать и даже помогали с делами. Однако никто, ни одна душа в мире не знала, что Чимин переписал все свои схемы по старым, нераскрытым делам, а ещё планировал поговорить об этом с Тэхёном, как только тот вернётся. Если был хоть малейший шанс того, что Юнги могут найти — он сам, напарник или ещё кто-нибудь, Чимин должен был от него избавиться. Была только одна проблема — старые отчёты, которые он сдавал в архив… Но подменить их было не так уж и сложно, буквально несколько предложений переписать, состроив печальную мордашку работникам архива. Всего-то, ерунда. Тогда же с ним связался Лео Кастелли, обещанного звонка от которого Чимин уже и не ждал. — У меня больше нет копии Веласкеса, но есть прекрасная копия Каналетто, агент Пак, — сообщил галерист, посмеиваясь. —Только пришлось перевернуть картину. Я посоветовался со знакомыми реставраторами, они уверяют, что под ним еще минимум два красочных слоя. Возможно, лет через пять позвоню вам ещё. За несколько дней до возвращения Чонгука с Тэхёном Юнги встречал Чимина ещё более сияющим, чем обычно. Усадил за уже сервированный к ужину стол, наполнил бокалы вином и сообщил: — Я нашёл работу. — О, дорогой, это прекрасная новость! — обрадовался Чимин. — А где? — В Музее изобразительных искусств, — Юнги старался не улыбаться так широко и довольно, но у него очень плохо получалось. — В отделе реставрации. Они сочли, что им не нужен диплом о специальном образовании и моих навыков достаточно. Буду работать с деревом, очень это люблю. — О, это тот новый музей, который открыли в прошлом году? Он очень современно выглядит, — похвалил агент. — Отличная работа, любовь моя! — и поднял бокал. — Поздравляю тебя с ней. Юнги с нежным звоном коснулся его бокала своим. — Спасибо, дорогой, — с чувством выдохнул он. — Я даже передать тебе не могу, как много это для меня значит. Что где-то меня сочли достойным, чтобы принять на работу, доверить настоящее дело. Он выглядел и счастливым, и смущённым разом. — А я всегда в тебя верил, — мурлыкнул Чимин, отпил вина и принялся за ужин. — И я очень хорошо знаю, как это для тебя важно. Поэтому я счастлив вдвойне. — Ты ещё не видел, — с гордостью зафырчал Юнги, — как я работаю по дереву. Вот перевезу из Вайоминга свою мастерскую, обязательно тебя приведу показывать. Он крутил вилку в руках и снова её откладывал, не в силах даже есть от волнения. — Я с удовольствием посмотрю, очень люблю дерево, но ты, наверное, уже заметил, — хихикнул Чимин. Большинство мебели в их доме было из чистого дерева, иногда даже неокрашенного, Чимину всегда нравилась его природная фактура и цвет. — Да, трудно было не заметить, — Юнги засмеялся уже расслабленно и наконец подцепил вилкой кусочек мяса. — Мне очень нравится, оно тёплое и уютное. — О, дорогой, я совсем забыл спросить, а как ты смотришь на то, чтобы на нашем участке сделать совсем небольшой пруд? Такую… лужицу. Я почему-то забыл об этом, но хотел его там сделать. — Надеюсь, ты не собираешься селить там утку? — с какой-то настороженностью спросил Юнги. — Нет, — Чимин помотал головой, смеясь. — Но кувшинки я там посажу. — Покажи мне, где ты его хочешь, я выкопаю. Пусть будет пруд. — Мы окружим его красивыми камушками, а еще там будет камыш и аир, — мечтательно сказал Чимин. — Я покажу, обязательно. Там есть один такой пустой угол… — Настало время перестать ему быть пустым. У тебя должен быть идеальный сад. Такой, как ты хочешь. — А ты что-нибудь хочешь, дорогой? Я могу целую вечность гоняться за идеалом, а что хочешь ты? — Я хотел по весне посадить цветы, но мне хватит одной клумбы. Может быть, магнолию? Это, конечно, долговременный проект, но я никуда не тороплюсь. — Мы могли бы сделать несколько клумб, с парадного входа, там тоже есть место до забора. А ещё повесить перед дверью несколько кашпо. И сделать цветочные кадки за окнами, — тут же подхватил Чимин. — Я раньше не любил цветы. Они у меня вызывали плохие ассоциации. Да и украшения я раньше не любил, — он повертел рукой с браслетом и кольцами. — А теперь, вот… Жить без них не могу. — А мне очень нравятся и запах, и яркие краски, — признался Юнги. — Если ты сочтёшь, что их слишком много, скажи мне. Потому что в какой-то момент в цветах будет весь дом. — Хорошо, я тебя остановлю, когда мне сложно будет находить в них свои вещи, — Чимин протянул руку через стол, чтобы погладить его пальцы. — Очень вкусный ужин, дорогой. — Пойдём погуляем? — предложил Юнги, благодаря одними глазами за похвалу. — По набережной? — Пойдём, — согласился Чимин. — Немного пройдёмся, а потом вернёмся домой, примем ванну, полежим там при свечах… Я тебя так люблю, — мурлыкнул он, притянув к себе любимую руку, и прижался к ней губами. — Расскажешь в ванной поподробнее? — дразняще выгнул бровь Юнги. Он и этому с Чимином научился. — Во всех подробностях, — пообещал тот, сладко жмурясь. — Самых глубоких.