Великая сила искусства

      Свой тридцать четвертый день рождения Пак Чимин отмечал в своём любимом доме, с самыми любимыми людьми. Он снова получил множество поздравлений и тёплых слов от коллег, пообщался по телефону с сестрой и мачехой, пообещал, что в следующем году обязательно приедет в гости и познакомит их наконец с супругом. Да, он рассказал им месяц назад, и такие новости были приняты спокойно, хоть Чимин и переживал, что его не поймут, что придётся долго что-то объяснять, доказывать, уверять, что это не криминал — любить мужчину… Но Джессика отреагировала как Соджун на то самое заявление Тэхёна, не иначе. И Чимин снова был ей ужасно благодарен. Намджун принёс ему в подарок целую стопку книг — собрание сочинений Германа Гессе. И несколько красиво оформленных фотографий со свадьбы Чонгука с Тэхёном. Их общий снимок, и те, на которых Чимин с Юнги танцевали вдвоём. — О, дорогой, смотри, какие мы красивые, — замурчал Чимин, избавив фотографии от упаковки. — Особенно ты, — отозвался Юнги, целуя его в волосы. Он вообще в тот день от Чимина почти не отходил, словно всё ещё извиняясь за прошлый день рождения. Даже удивительно, когда он успел доставить свой подарок, если заснули они вдвоём уже глубокой ночью, а когда Юнги разбудил Чимина завтраком, подарок был уже в его кабинете — прекрасное кресло-качалка, такое широкое, что можно было забраться туда с ногами, но при этом не кажущееся громоздким, может быть, за счёт изящной резьбы. Чимин из него не хотел вылезать, всё гладил и гладил дерево ладонями, слегка покачиваясь и восхищённо мурчал. Но к обеду пришли гости — и вылезти пришлось. За общим столом Чонгук протянул имениннику свой подарок — в фирменной коробке, конечно. Стоило сразу догадаться, что там не книга, но когда Чимин достал оттуда изящный жемчужный чокер с кристаллами, стразами и нежным белым кружевом, то ахнул. — Для самых интересных семейных вечеров, — подсказал Чонгук с хитрой довольной улыбкой, опережая вопрос Чимина, куда он эту красоту наденет. — Очень хочу увидеть, — низко выдохнул Юнги. Сокджин вручил нежнейший свитер молочного цвета и к нему синий шарф, всё из прекрасного кашемира. — Чтобы было уютно, — прокомментировал он. А Тэхён извинился: — Прости, подарок не очень маленький, — но вручил Чимину маленькую коробку с логотипом «Toyota». — Если тебе куда-то понадобится, а меня не будет рядом. — О, боже, Тэхён-а! — именинник достал из неё ключи, и это было самое большое потрясение за тот день. И самое приятное. Чимин благодарил всех и каждого, обнимался со всеми, слушал поздравления, следил за тем, чтобы на столе всего хватало и все гости были довольны. А когда задувал свечи на своём праздничном пироге (с обещанными ягодами!), то загадал желание: чтобы все эти люди были с ним ещё много-много лет, чтобы ничего не могло их разлучить. И чтобы все они были счастливы так же, как он сам сегодня. Когда настала пора расходиться, Тэхён утащил именинника на террасу — предварительно накинув на него свою куртку, чтобы не замёрз. И обнял снова, шепча в ухо: — С днём рождения! Хочу, чтобы каждый следующим был таким. Чтобы ты был самым счастливым, дорогой мой! — Спасибо, Тэхённи, — заурчал Чимин счастливо и пьяно — больше от счастья, чем от чего-то ещё. Пил он вообще сегодня крайне мало, не было никакого желания напиваться до потери памяти. — Я тоже хочу, чтобы так было всегда. Спасибо тебе за твой подарок, за все твои пожелания и за то, что ты у меня есть. Он прижался к груди Тэхёна и прикрыл глаза на мгновение, не переставая улыбаться. — Я бесконечно тебя люблю. — Я тоже бесконечно люблю тебя, Чиминни, — откликнулся Тэхён, обнимая свою родственную душу. Чонгук же в это время рассказывал своей родственной душе, что ему наконец удалось продать те картины за довольно хорошую сумму, которую он включил в уплату долга, но передал Юнги все бумаги о продаже, чтобы всё было честно. — Теперь твои пейзажи висят в Швейцарии, — усмехнулся он. — И заказчик требует ещё, ему очень нравятся картины с родными местами. — Придётся выбраться на природу, — заулыбался Юнги. Он и сам не думал, что продажа его работ — именно его, подписанных его именем — согреет сердце такой гордой волной. — И пейзажи стоит сделать узнаваемыми, видимо. Работать в осенних туманах — это могло быть очень интересно, и новая задумка немедленно рождалась в голове. — Я могу вас связать, — легко предложил Чонгук. — Может, договоритесь о чём-то более конкретном. Ещё есть один заказ, но это уже из Германии, там тоже есть один любитель пейзажей из Сан-Франциско, но он предложил свою идею. Его контакты я тебе тоже передам. Чонгук умел выгодно продавать не только свои работы, как оказалось. — Буду тебе очень признателен, — кивнул Юнги и обнял его за плечи. — Это очень воодушевляет! Когда наконец все гости покинули дом, а Чимин убрал со стола, потискал любимого пса и разложил подарки, когда все прочие дела были сделаны, осталось ещё одно — очень важное. — Поможешь застегнуть? — мурлыкнул он, вручая супругу своё новое украшение, забравшись к нему на постель в своём любимом шёлковом халате, едва не падающим с плеч. — С удовольствием, — бархатно пообещал Юнги, застёгивая на нём чокер, чтобы очень скоро оставить на Чимине только украшение. Тот бросил короткий взгляд на своё отражение в зеркале и томно вздохнул, прижимаясь к любимому. — Нарисуешь меня как-нибудь в нём? — Да, дорогой, — обещал Юнги, целуя его. — Только в нём. — И в кресле, — добавил Чимин. — В этом прекрасном кресле, которое ты сделал для меня. Это кресло очень понравилось не только Чимину, но и их собаке. Хорошо, что Фокси его не грыз, а просто там лежал. Чимин не мог выгонять любимца из кабинета — тот не допускался разве что в кровать и мастерскую Юнги, а во всём остальном доме чувствовал себя свободно. Работы у Юнги было много, помимо основной — в музее, скучать ему точно не приходилось. И заказы от Чонгука, и от Хосока, и от Чимина… И Намджун попросил написать их общий семейный портрет (конечно не в таком стиле, как Чонгука с Тэхёном). И ближе к середине ноября от него же поступил более срочный заказ. Точнее — от агентов бюро, ведь теперь их знакомому из Флориды потребовался Моне. Любая его картина, не какая-то конкретная. Он обещал за неё очень хорошие деньги, а ещё просил найти для него покупателей на Поля Рубенса. — Как интересно, — заметил Чимин, обсуждая предстоящее возвращение во Флориду с Тэхёном. — Всё, что он предлагает, было похищено из Сарасоты в прошлом году. — Неужели он за этим стоит? — Тэхён помнил то ограбление, о нём много писали. Значит, коллеги так и не смогли разыскать преступников? — Что же, найдём ему хорошего покупателя. Покупатель нашёлся быстро, даже два, едва Сокджин сказал Хосоку, что собирается съездить в Тампу. Кажется, Намджун был не в восторге от того, что его королева собирается подвергать себя пусть малой, но опасности, но это был тот случай, когда все обстоятельства работали на Сокджина. А вот интерес Хосока стал сюрпризом даже для него. Для всех них. Намджуну действительно не очень нравилась идея привлекать к делу гражданских, тем более — своего любимого человека и его партнёра, но ему пришлось отпустить Сокджина во Флориду, с Хосоком и агентами. Он не привык всерьёз волноваться и переживать за то, что пока не случилось. Да и агентам своим доверял, какими бы безумными не были порой их идеи. — Я большой знаток Поля Рубенса, — заявил тогда Чон Хосок. — И мне даже не нужно изображать любовь к нему. Юнги подготовил великолепную копию «Моста Ватерлоо» и за оставшиеся дни сушил её самыми варварскими способами. — Ничего, — постановил он, упаковывая картину. — За месяц не развалится. — Покупатели из Сан-Франциско, — рассказывал Тэхён Джей Паку по телефону. — У них своя галерея, уважаемые люди, дадут хорошую цену. Никаких проблем с ними быть не должно. — С вами очень приятно иметь дело, — отозвался тот с улыбкой, которую было слышно. Они вчетвером приехали во Флориду и заселились в тот же самый отель, но сняли номер побольше. Как и в прошлый раз, сначала нужно было познакомиться и договориться о цене, но картину Моне Чимин с Тэхёном сразу взяли с собой, отправившись вместе и на виллу Джей Пака. Юнги был каким-то волшебником, не иначе, картина не вызвала никаких вопросов у экспертов из бюро — даже пахла не свежей краской и лаком, а концом прошлого века. Намджун уже знал все подробности жизни Мина Юнги — и с ними ему тоже пришлось смириться, но всё равно удивлялся, насколько же тот искусен в этом мастерстве. А Джей Пак в тот день даже не стал приглашать эксперта. — Я вам доверяю, — просто сказал он двум агентам и предложил всем сегодняшним гостям выпить за знакомство. Сокджин изучал его внимательно. Только Хосок решал, какие картины появятся в их галерее, но, на самом деле, в участии Сокджина в этой сделке не было ничего удивительного — зачастую именно он договаривался о приобретении той или иной выбранной коллегой картины. И не всегда эти пути были совершенно прозрачны, но от этого Сокджин тоже берег слишком импульсивного Чона, проходя по грани законности. О цене Моне они договорились довольно быстро, всех всё устроило, Джей Пак снова попросил партнёра принести деньги. А вот картины Поля Рубенса держал далеко не у себя дома, да и цену, которую он за них просил, Чон Хосок посчитал слишком большой. — Насколько мне известно, эти картины пропали из музея, — заявил он, но в его голосе не было никакого осуждения, да и улыбка была очень светлой. — Мы не сможем выставлять их на продажу, да и не собираемся. Это для моей частной коллекции. Я большой фанат его полотен. — Сколько вы хотите? — прямо спросил Джей Пак. Его радовало, что новые знакомые нашли для него покупателей, можно сказать, родных кровей. Со своими всегда проще договариваться. Будучи лишь наполовину американцем, Пак Джебом, так его на самом деле звали, живущий под жарким солнцем Флориды всю свою жизнь, не очень любил связываться с американцами. Разве что с девушками, но они не имели никакого отношения к его делам. Чон Хосок переглянулся с Сокджином, озвучил сумму втрое меньше, чем просил продавец, а потом внезапно вздохнул. — Я могу дать и больше, но мне нужны гарантии, что с ними не будет проблем. — Ну и можем накинуть до полумиллиона в зависимости от состояния, — добавил Сокджин. — Если что, искать самим реставраторов для такой картины — хлопотно и накладно. — И, если вы не против, мы бы хотели совершить сделку на нейтральной территории, — сказал Хосок. На это Джей Пак понимающе кивнул. Приходить с такой суммой на руках на виллу к почти незнакомому человеку — не самое безопасное мероприятие. Когда они всё-таки сторговались, то ещё немного побеседовали, а потом он их отпустил. — Теперь можно нормально поужинать, не могу я уже столько пить, мне уже тридцать четыре года! — возмущался Чимин, устроившись в машине. — Я скажу об этом Кокоми, — кивнул Тэхён, оглядываясь на белую виллу. — Жаль, не успеем с ним ещё раз в теннис поиграть… — Эй, я сейчас ревновать начну! — Чимин сверкнул на него взглядом. — Я — твой лучший партнёр по игре в теннис, а не этот… татуированный! Хосок рассмеялся в голос на заднем сидении. — У вас всегда такая работа весёлая? — Лучший, лучший, — утешил Тэхён. — Ты мой лучший партнёр во всем. Но всё равно… Он вздохнул, но встрепенулся, оглядываясь назад. — Нет, обычно мы рисуем схемы и много разговариваем. — И слишком много пьёте кофе, — добавил Сокджин. — Намджун потом засыпает с трудом. — С этим я тоже завязал, — важно заявил Чимин. — И курить бросил. Мне нужно быть здоровым ещё много-много лет, чтобы долго прожить. — Какой кошмар, а расслабляться-то как? — усмехнулся Хосок. — В постели с супругом, — тут же ответил Чимин с самым самодовольным своим видом. Тэхён аж закашлялся от такой откровенности и проворчал: — Хорошо, что сейчас не я за рулём. — А ты как-то иначе расслабляешься? — засмеялся Сокджин. Они же все — взрослые люди, да и не чужие друг другу, для таких разговоров. — Да я особо не напрягаюсь, — фыркнул Тэхён. — С Чонгуком в постели, наверное, нелегко расслабиться, — совсем развеселился Чимин, чуть не пропустив нужный поворот. — Глупости какие. Полтора-два часа кардиотренировки и упражнений на растяжку — и я сплю как младенец. Ну, это если на второй круг не пойдём, — заворчал Тэхён, а потом не выдержал и расхохотался в голос. — Но, кроме шуток, перегружает голову полностью. — О, мне об этом хорошо известно, — заявил Хосок и тоже рассмеялся. Так они и провели весь вечер — хохотали за ужином и после него, а на следующий день снова пришлось думать о работе. Подключать местное отделение и агентов, выбирать место, шлифовать детали плана. В идеале, нужно было разговорить Джей Пака прямо на месте сделки, выяснить, откуда у него эти картины, что он их не приобрёл у кого-нибудь, а замешан в ограблении, может быть, даже был его организатором. И прослушка тут снова потребовалась — от своих слов ему будет трудно отказаться на суде. И дадут ему немало, потому что при том ограблении было убито несколько человек из музейной охраны, оно вообще было очень громким и страшно кровавым. Выбрать подходящее место было совсем непросто. Оно должно было вызывать доверие у обеих сторон, быть легко доступным, но уединённым, и при этом исключать возможность случайных жертв при штурме группой захвата. Идею ресторана с отдельными кабинетами подсказал Сокджин, и Тэхён не стал интересоваться, откуда у того такие познания. Он лично проверил несколько заведений, предлагающих такую услугу, пока не остановился на одном. — Всё идеально, отличное место, — сообщил он Чимину и сам позвонил Джей Паку, чтобы сообщить о месте и времени сделки. Тот согласился без вопросов. У них было ещё время, чтобы в назначенный день в ресторане не было случайных людей. А назначенный час — раннее утро сразу после открытия позволяло провести там весь вечер накануне, чтобы разместить записывающие устройства и проверить каждый угол в здании — никаких дополнительных путей отхода у Джей Пака точно не будет. Никаких окон в комнате и всего одна дверь, за которую он выйдет только в наручниках. Люди, с которыми он приехал, Тэхёну и Чимину были уже знакомы, со дня рождения на яхте. Чимин вежливо всем улыбался, пожимал руки и рассаживал за стол, будто гостеприимный хозяин. Картины они, конечно, принесли. Все четыре. — Сначала сделка, а потом — завтрак? — с улыбкой уточнил Джей Пак, заняв своё место, пока его помощники затаскивали полотна в помещение. — Да, будет стимул не затягивать обсуждение, — усмехнулся Сокджин, который с утра уже воздал хвалу выпечке в отеле. — Помочь распаковать? — деловито уточнил Тэхён. — О, пожалуйста, — разрешил Джей Пак. На свободном стуле возле Хосока стояла сумка, туго набитая деньгами. Картины Тэхён распаковывал твёрдой рукой, но так бережно, словно упаковку с дорогого подарка снимал. — Потрясающе, — выдохнул он, когда перед ними оказались те самые полотна Рубенса. Он пробежал пальцами по рамам, нежно, словно лаская их, перевернул тыльной стороной, изучая, и вернул обратно — лицом к покупателям. — Я не эксперт, но это подлинники, — сказал он и развернулся к Джей Паку, сияя восхищением. — Я был уверен, что это будут просто вырезанные из рам холсты. Но они в оригинальных рамах, это потрясающе! Как это удалось? Чимин поднялся с места, чтобы тоже посмотреть на картины подробнее, обошёл стол, выбрав более удачный ракурс, и молчаливо покивал, соглашаясь с коллегой. Чон Хосок смотрел на Поля Рубенса влюблёнными глазами — и они разбегались, потому что нельзя было остановиться на чём-то одном. Кажется, сейчас он готов был предложить сумму больше той, что запрашивал Джей Пак, у него даже скулы покраснели, а ладони зачесались их поскорее забрать себе (чего, конечно, никогда не будет, но вид готового на всё покупателя и правда даже изображать не пришлось). — Они так прекрасны! — прошептал он, словно брал все эти полотна в жёны и стоял с ними у алтаря. — Просто… Умереть можно! Джей Пак только хмыкнул, повернувшись к Тэхёну. — Обижаешь, — и покачал головой. — Если бы мои ребята их вырезали, я бы им руки тут же отрезал. Мы никогда не поступаем так с картинами, это же варварство. — Твои люди сами их забрали из музея? — изумился Тэхён. — Но как это удалось? Это же полотна метр на полтора минимум. И только Рубенса — четыре штуки. Вроде, в газетах писали, ещё что-то было? Рембрандт, кажется, и Гвидо Рени? — А ещё Тициан и Ван Дейк, — Джей гордо оскалился. — Один из охраны был моим человеком, остальных пришлось грохнуть, — легко сказал он и тут же посмотрел на покупателей. — Вас не интересует Тициан? У нас ещё осталось. — А у вас, случайно, Караваджо нет? — заинтересовался Сокджин. — А то у нас грустный случай с Караваджо вышел, хочу как-то компенсировать эту потерю. Но Тициан… Он блаженно прижмурился, вспоминая сочные краски и пульсирующую в его картинах жизнь. — Тициан нас тоже заинтересует. — Отлично, тогда предложу вам его в следующий раз, — кивнул продавец. — А что у вас с Караваджо? У меня была одна его работа, но я буквально в прошлом месяце её продал, вы чуть-чуть не успели. Чимин вернулся на своё место, похлопав Тэхёна по плечу, намекая, чтобы тот тоже сел. Накануне они долго размышляли, как им так сесть, чтобы при захвате никто не пострадал, если вдруг преступники начнут брыкаться. Вот и посадили их спиной к дверям. — Приобрёл картину в Италии, за одну перевозку и таможню заплатил половину стоимости, — жаловался Сокджин. — А оказалось, что купил подделку. Так что, если будет подлинный Караваджо, покупатель у вас есть. Хосок, отдавай уже деньги, и давайте завтракать, наконец. Тот оторвался от созерцания полотен и очень вздыхал, когда Чимин с Тэхёном их отставили к стенам, но сумку с деньгами он передал решительно и даже пожал всем присутствующим со стороны продавца руки. — Вы не представляете, как я счастлив их приобрести! — Сейчас вызовем официантов, — сказал Чимин с улыбкой кодовую фразу и нажал на кнопку в углу стола. — Руки за голову, всем оставаться на местах! — рявкнул офицер из местного отделения так, что даже Чимин подпрыгнул на месте. Он же знал, что произойдёт, а всё равно перепугался. Но лишь на долю секунды, потому что в следующие мгновения готов был перевернуть весь этот стол, если Джей Пак со своей «свитой» начнёт устраивать какие-нибудь фокусы. — Вот вы твари… — зашипел тот, меняясь в лице. Дальше шла непереводимая ругань на смеси филиппинского, корейского и американского, но сопротивляться аресту никто не стал. — Мы ничего не знали! — запротестовал Чимин, потому что местные офицеры повязали и их тоже, работа под прикрытием значила это прикрытие до самого последнего момента. — Осторожнее с Полем, пожалуйста! — взмолился Чон Хосок, глядя на то, как картины хватают как хотят. Сокджин придержал его на месте, закрывая ему рот ладонью — не надо нервировать людей резкими движениями и лишними словами, когда они работают. Тэхён молчал, когда на его запястьях оказались наручники, только смотрел грустно своими яркими глазами. Их везли в отделение на трёх разных машинах, но наручники с агентов там же и сняли, даже извинились, если вдруг доставили неудобства. Подозреваемых отправили за решётку, Джей Пак требовал адвоката, Сокджина с Хосоком отвезли в отель, а Чимин с Тэхёном наконец встретились лично с шефом местного бюро через несколько часов. И Чимин аж крякнул, потому что у того тоже были явно корейские корни. Да к тому же — однофамилец. — Отличная работа, коллеги, — похвалил Пак Чэ Сан, улыбаясь им. — Мы их засадим по самые помидоры. — Отчёт будет к вечеру, — пообещал Тэхён. — Когда будет предъявлено обвинение? — Да за этим дело не станет, — ответил начальник. — А вы хотите поскорее вернуться домой? Пару дней придётся ещё подождать, вдруг будут вопросы… — Пара дней у нас точно есть, — заметил Чимин. — Но к Рождеству хотелось бы оказаться дома. — Понимаю, семья, всё такое, — закивал Чэ Сан. — Сам всё нахрен брошу, возьму детей и поеду отдыхать. — Какова вероятность того, что их выпустят до суда под залог? — прямо спросил Тэхён. То, что Джей Пак сможет заплатить любую сумму, он не сомневался. — Практически нулевая, — хмыкнул начальник. — Мы за ним уже не первый год охотимся, у нас тут дел на него выше крыши — не откупится. Я сам этого не допущу. — Хорошо, — кивнул Тэхён. — Будет свободный стол с печатной машинкой? И, ради всего святого, можно кофе и чего-нибудь съесть? — А мне — телефон, — попросил Чимин. Нужно было обрадовать Намджуна, что всё прошло успешно и его «королева» не пострадала, даже близко к опасности не подошла. Обрадовать и успокоить. — Сейчас всё будет, — пообещал однофамилец и выполнил все их просьбы. Это было неожиданное открытие для Тэхёна — производить арест он предпочитал на своей территории, в Сан-Франциско, где знал каждый переулок. Агент осознал это глубоким вечером, когда они вместе уже давно поужинали и разошлись по спальням. Хотелось услышать Чонгука, вымести в разговоре слабое, но настойчивое неудовольствие на грани с беспричинной тревогой, но Чимин ворковал по телефону с Юнги. Тэхён прихватил открытую бутылку вина и вышел на балкон. — Хорошо здесь, да? — скоро рядом с ним раздался мягкий голос Хосока. — Тепло, пальмы повсюду… В Сан-Франциско их гораздо меньше, да и высажены они специально. А тут растут сами по себе. — Хорошо, — согласился Тэхён. — Но я люблю Сан-Франциско. Люблю наши туманы. Так что сюда хорошо съездить отдохнуть, но домой тянет. Налить вина? — Могу просто глотнуть из бутылки, если ты не брезгуешь, — улыбнулся Хосок. Тэхён протянул ему бутылку. — На отдыхе можно и расслабиться, да? — хмыкнул он, вспоминая изящные бокалы тончайшего стекла, в котором подавали напитки в галерее Чона. — Конечно, — кивнул Хосок, сделал пару глотков и передал обратно. — Тем более, после такого безумного дня. Я сам вызвался, а потом так волновался, аж коленки тряслись! Но никому об этом не рассказывайте, господин Ким! И тихо рассмеялся. — Это нормальная реакция, — успокоил Тэхён. — Меня бы больше беспокоило, если бы этого не было. От авантюристов с жаждой адреналина и отсутствием страха можно ожидать чего угодно. А так я спокоен за вашу галерею. — Но волнуешься о чём-то другом? — всё-таки Хосок был безумно проницательным. — По местному делу, — Тэхён улыбнулся, глядя на горизонт, и спросил: — Можно личный вопрос? — Задавай, конечно, — разрешил Чон. — Почему у тебя не сложилось с Чонгуком? — вопрос и правда был очень личным. Тэхён никогда не думал, что озвучит его, но недавняя откровенность в машине заставила его задуматься. Хосок сделал пару глотков, прежде чем смог ответить. — Сложно сказать. Может, мы не подходили друг другу? Хотя я знал его другим, с тобой он совершенно точно изменился, — сказал он, тоже глядя вдаль. — Мне хотелось тогда чего-то более серьёзного, сблизиться с ним, привлечь его к своим делам, может, даже расширить ювелирный отдел в галерее с его участием… Но он просто закрыл все эти темы, сказал, что секс — не повод для подобного. А ещё, что у него таких, как я, достаточно, и он не расстроится, если я свалю. Обидно было, да, — он покрутил собственный браслет на запястье, конечно, от другого ювелира. — Меня тогда перекрыло, я решил подпортить ему жизнь, но с него всё как с гуся вода. А потом он мне сказал, что я могу однажды не проснуться, если буду продолжать в том же духе. Но на вашем празднике я наблюдал за вами… И даже не жалел, что у нас не сложилось. Со мной он бы точно таким не стал. Тебя задел мой шутливый комментарий? — Не то чтобы задел, — Тэхён обернулся к нему. — Я, наверное, всегда льстил себе мыслью, что со мной он… особенный. Странно было понять, что существует столько людей, которые не лучше меня знают, что его заводит в постели. А может, даже лучше. Не бери в голову, это просто странная мысль. Я рад, что он не разбил тебе сердце. — Скорее, задел мою гордость и взорвал мой мозг, — хохотнул Хосок со своей завидной лёгкостью. — Но я больше не буду так шутить, я понял. — Да ладно тебе, я знаю, что Чонгук не был монахом, — фыркнул Тэхён. — Это не болезненно для меня. Если я его ревновать к кому-то начну, я с ума сойду. Видел бы ты, как ревновал Чимин своего Юнги… — К кому? — Хосок вновь потянулся за вином. — Ко мне что ли? — В первую очередь, — хмыкнул Тэхён, сделав глоток и отдав ему бутылку. — Потом успокоился, но… я видел, как разрушительны эти чувства. Хотя когда Юнги тебя на руках вынес, даже я напрягся. — У нас с Юнги тем более ничего бы не вышло, — Хосок с улыбкой покачал головой. — Даже если бы мы попытались. Я слишком тепло к нему отношусь, но это совсем не то, из-за чего люди соединяют свои судьбы. Если уж совсем откровенно, то я сам часто ставил плотские отношения превыше других, с этого всегда всё начиналось. А открыть свою душу, даже познав физическую близость, — это для меня непросто. И вообще, я не самый лёгкий человек, каким могу показаться. — Скажу банальность, но любовь преодолевает всё. А если её нет, то пытайся, не пытайся… — протянул Тэхён. — Не стоит даже начинать. — Я с этим согласен, — подтвердил Хосок. — Хотя это очень непростое чувство и его можно упустить. Чимин вынырнул из номера на тот балкон и сразу же прижался к Тэхёну, будто и его придумал ревновать к Хосоку — почему родственная душа тут так долго с ним торчит? — Хотел спросить, не замёрзли ли вы, но только вышел на балкон и понял, что мы во Флориде, а не дома, — хихикнул он. — О чём разговариваете? — О чём ещё разговаривать ночью под звёздным небом? О любви, конечно, — шире заулыбался Хосок. — О ней самой, — согласился Тэхён, обнимая друга за талию. — Тепло, внутрь совсем не хочется. Откроем окна на ночь? — Давайте, — кивнул Чимин. — Здесь приятный воздух. — Я пойду ещё вина принесу, — сказал Хосок и улыбнулся им обоим, прежде чем вернуться в номер. Чимин устроил подбородок на плече Тэхёна, крепче обнимая его. — У тебя всё хорошо? — мурлыкнул ласково. — Конечно, — тот привычно зарылся носом в его волосы. — Всё хорошо, а вернёмся домой, будет ещё лучше. Подальше от всех этих мафиози. Всё же у нас публика как-то поинтеллигентнее будет, даже крупные дела обходятся без крови. — Я там телефон освободил, — добавил Чимин ещё нежнее. — Вдруг ты хочешь о любви с Чонгуком поговорить? — Побуду с вами еще немного, тем более, если Хосок вина принесёт. А потом поговорю с Чонгуком о любви. Но я такие разговоры с ним предпочитаю с глазу на глаз вести. — Ладно, — кивнул Чимин. — Я пойду в ванную, когда Сокджин её освободит, а потом сразу в постель. Что-то я устал сегодня… — Я к тебе приду, когда с Чонгуком поговорю? Или один хочешь спать? — Приходи, конечно, — Чимин потёрся о его плечо лбом. — Спать один я разучился совсем. Хосок не только принёс вино, бокалы, но ещё и пару стульев — только два на этом балконе и поместились. Чимин ещё недолго посидел у Тэхёна на коленях (ну не у Хосока же сидеть?), сделал пару небольших глотков вина, а потом поспешил в ванную, как только услышал голос Сокджина, что можно идти. — Интересная у вас всё-таки работа, — заметил Хосок, проводив его взглядом. — Разве? У нас действительно больше всякие разговоры и поиски, — заулыбался Тэхён. — Такие вот приключения — скорее редкость. — Выйдешь на пенсию, можешь книгу писать про ваши приключения, — поддел Хосок и протянул ему бокал. — Когда это будет, — Тэхён засмеялся. — Доживу ли… Пусть лучше Чимин пишет, у него хороший слог. Работа в галерее не хуже, наверное? С красивыми картинами, предметами искусства. Хосок закинул ногу на ногу. — Не жалуюсь, конечно. Но если у вас возникнет необходимость в покупателях, можете снова привлекать меня. Хоть я и до сих пор взволнован, но мне понравилось. — Я передам шефу, — пообещал Тэхён. — С тобой было приятно работать вместе. — Мне тоже понравилось, — отозвался Хосок. — Правда, я понять почти ничего не успел. Но хоть недолго посмотрел на Рубенса так близко… Картины же вернут в музей? Надо будет приехать в эту Сарасоту, посмотреть ещё раз. Я правда очень большой его поклонник. Хорошо, что они в порядке. — Надеюсь, Тициан тоже в порядке. Вроде этот парень знает, как обращаться с картинами, — Тэхён подтянул к себе колено и обхватил его руками. — Да, их вернут в музей. Всё будет хорошо. Конечно, когда смотришь на картину без всяких защитных стёкол и толпы вокруг — это какое-то особенное чувство. Я каждое утро радуюсь тому, что вижу моего Дега. — А когда-то вы ходили к нам, господин Ким, чтобы полюбоваться любимым художником, — снова подразнил Хосок. — Но я рад, что ты можешь им любоваться дома. Чонгук подарил? Ему, конечно, и в голову не приходило, что у Тэхёна та самая картина, он же не знал таких подробностей. — Зачем дарить? — широко заулыбался тот. — Он просто повесил её в своей спальне, и я сразу решил там обосноваться. Любимый художник, любимая картина, любимый мужчина — что ещё нужно? А как он её от Юнги получил — это их дела… — Ещё и та самая? — едва не ахнул Хосок. — Вот это просто потрясающе. Все звёзды прямо для вас сложились, господин Ким! — Счастливчик, да? — Тэхён засмеялся. — Люблю эту картину очень. И очень рад, что могу её видеть. Но так, глядишь, привыкну и захочу ещё… Но это навряд ли, конечно, я совсем не умею распоряжаться финансами. Может, на пенсии уйти работать в музей, чтобы там смотреть на великие полотна? — Редкий счастливчик, — согласился Хосок и запил свои слова из бокала. — А до пенсии можно и не ждать, двери моей галереи всегда для вас открыты. Великие полотна у нас бывают не каждый день, но всё-таки есть на что посмотреть. — Сокджин говорил, вы хотите Сомова завести для коллекции? Вот тогда точно приду! — Тэхён посмотрел вдаль и тихо заметил: — С этой семейной жизнью времени всё меньше. Когда рядом столько любимых людей, трудно выбирать между ними и живописью. Но я зайду, обязательно. Хосок и не заметил, как за разговорами они приговорили вторую бутылку вина, отчего его клонило в сон прямо на том самом балконе, но в итоге он всё-таки поднялся и решил спать по-человечески, в постели, пожелав всем спокойной ночи. А Тэхён наконец набрал домашний номер. Услышать Чонгука хотелось нестерпимо, хотя бы просто услышать. Позволить его мягкому голосу обнять себя и нежиться в нём, когда нет возможности прикоснуться руками. — Привет, — произнёс тот, когда Кокоми передала ему трубку. Сам он крайне редко её снимал. — Как ты там? Когда вернёшься? Всё хорошо? — Привет, — ласково отозвался Тэхён. — Всё хорошо. Сегодня всех арестовали. Еще несколько дней просили побыть здесь, а потом домой. Как ты, девочки, Горо? — Если мы устроим соревнование, кто по тебе в нашем доме скучает больше, я обойду всех, не глядя, даже кошку, — усмехнулся Чонгук. — Я рад, что у вас всё получилось. На самом деле я ещё пару часов назад связался с Намджуном и спрашивал, как у вас дела. Но от тебя мне такие новости ещё приятнее слышать. — И Кэцин скучает? — удивление было слышно. — Я тоже по тебе скучаю. Мне все говорят, как здесь хорошо — тепло, солнце, пальмы, а я уже истосковался. Смешно, да, мы меньше недели назад приехали? — Ничего смешного. После нашего совместного отпуска я точно хочу видеть тебя каждый день, неделя — это очень много. А Кэцин изменяет любимому кролику с твоим пиджаком. Мы его потом замучаемся чистить, но когда я пытался его убрать, она на меня зашипела. Не то чтобы Чонгук боялся кошки, скорее, просто понимал её чувства. Всё-таки к Тэхёну она была привязана сильнее, чем к остальным жителям в их доме — он же её забрал и привёз в новый дом. — В следующий раз куда-то поеду в твоём пиджаке, — решил агент. — И в твоей рубашке. Кэцин плохого не посоветует. Очень тебя люблю. Сейчас пойду спать к Чимину, мне без тебя повсюду холодно. — Вернёшься — согрею, — многообещающе прозвучало. — И, пожалуй, переберу свой гардероб к твоему возвращению. Может, тебе там что-нибудь понравится. А сейчас ложись и отдыхай, счастье моё. Я тебя очень люблю и очень жду дома. Мы все ждём.