Не отпускай мою руку, держи!

Ира провела помадой по губам, придав им лёгкий персиковый оттенок, и придирчиво осмотрела себя в небольшое карманное зеркало. Как всегда идеальна. Аккуратная стильная укладка, сдержанный макияж, подчёркивающий природную красоту, но не утяжеляющий её, эффектный строгий костюм глубокого синего цвета, который так ей идёт. Убедившись в безукоризненности своего внешнего вида и его соответствии не самому приятному, но такому важному делу, женщина захлопнула зеркало и, убрав его в сумку, стоявшую на столе, сделала глубокий вдох, прикрыв на мгновение глаза. Поездка в Министерство здравоохранения предстоит не самая приятная, как, впрочем, всегда. Если задуматься, то хороших поводов, по которым Ирину приглашали в это заведение, практически не было, а каждый раз после его посещения она приносила в своё отделение не самые добрые вести. Нынешний повод оказался одним из самых неприятных. Олег Брагин, звезда неотложной хирургии и личная головная боль Павловой, вновь отличился при проведении очередной операции, вытащив пациента с того света, но не сумев сохранить ему двигательную функцию правой руки, что для юного, подающего большие надежды музыканта, оказалось практически хуже, чем сама смерть. Таких случаев во врачебной практике хирургов Склифа было немало, они привыкли к крикам отчаянья и неиссякаемым потокам слез после того, как приходилось доносить до пациентов и их родных тяжёлую весть. Каждый раз это давалось непросто, но сейчас всё осложнилось тем, что папа юного дарования был не последним человеком в государственном аппарате и разрушенная карьера сына, которого он уже видел выступающим в лучших концертных залах Европы, нанесла серьёзный урон его самолюбию. А такие люди подобного не прощают и кому, как не Павловой, было это знать. Конечно и Олег, и Ира с профессиональной точки зрения прекрасно понимали, что человеческая жизнь всегда в приоритете и её спасение - это уже большая победа. Но они, как никто другой, также могли понять, что для молодого парня значит утрата возможности двигаться. Быть как все. Жить полноценной жизнью. Они оба через это прошли. Брагин, когда чуть не ослеп. Павлова, когда села в инвалидное кресло. Они знали, как это страшно. Как это больно. Как... Ира вздрогнула, очнувшись от неприятных воспоминаний, когда дверь её кабинета отворилась и в него без стука (конечно! как всегда!) вошёл тот, кто в те тёмные времена смог вытащить её из бездны и показал путь к свету. Кто, взяв за руку, прошёл с ней весь этот путь. Кто терпел все её переменчивые настроения и внезапные истерики, сглаживал все острые углы их отношений, кто поддерживал, оберегал, всегда был рядом и просто бесконечно любил. — Привет! Ещё не уехали? А я боялся не успею попрощаться — операция затянулась, еле вытащили девочку. —Запыхавшийся Кривицкий как ни в чем не бывало прикрыл за собой дверь, прошёл вглубь кабинета заведующей и по-хозяйски расположился в кресле напротив Иры. Так привычно. Так хорошо. — Стучаться спустя столько времени вы, Геннадий Ильич, так и не научились, судя по всему. Колкая фраза, немного грубоватый тон, серьёзное выражение лица. Но в любимых зеленых глазах весёлые искорки, которые всегда наполняли теплотой его уставшее сердце. — Я обязательно исправлюсь, Ирина Алексеевна! — Он подхватил её шутливое настроение и игриво улыбнулся. А потом добавил, уже серьёзнее: — Как ты? Как настрой? — Настрой? Нормально настрой. Придём. Увидим. Победим. — Я в вас не сомневаюсь. Брагин же не виноват. Ну потрепят вам нервы немного серьёзные дядьки и всё забудется. Кривицкий привычным успокаивающим тоном пытался немного снять напряжение с жены, которая уже вторую неделю была натянута, как струна. Стоит рядом зажечь спичку — взорвется. Поэтому он тонко и деликатно обходил тему разбирательств "наверху" в их домашних беседах, а когда Ира поднимала этот вопрос, он мастерски и умело переводил разговор в другое, максимально безопасное русло. А иногда просто резко сворачивал его, приступая к более приятным занятиям. — Да сколько можно трепать эти нервы, уже нервов-то никаких не осталось. Как-будто нам больше заниматься нечем, как этой ерундой. У нас врачей не хватает, плановые операции висят, а мы вместо того, чтобы работать, должны... Эй, ты чего? Я что-то смешное говорю? Кривицкий уже давно потерял нить разговора и сидел, расплывшись в широкой улыбке, с нежностью глядя на возмущенную начальницу, которая, распаляясь, как всегда становилась только прекраснее. Волна теплоты затопила его до краёв. Он в очередной раз удивился и восхитился тому, как сильно любит эту своенравную, упрямую, немного вздорную, но такую уникальную женщину. И в очередной раз поблагодарил высшие силы за то, что они дали ему возможность доказывать свою любовь каждый день. — Любуюсь я тобой, Егорова. Какая ж ты у меня красивая. Даже когда злишься. Ира с деланным возмущением закатила глаза, борясь с непрошенной улыбкой, которая всегда так некстати вырывалась, когда он делал ей комплименты. А Геннадий продолжал смотреть на свою жену таким взглядом, который был красноречивее любых слов. Будь его воля, он не отпускал бы её ни в какое министерство, не позволил чужим важным мужикам делать ей выговоры, отчитывать и заставлять чувствовать себя маленькой девочкой в кабинете директора. Больше всего на свете он хотел взять её в охапку, отвезти домой и спрятать от посторонних глаз, чтобы никто и ничто не могло расстроить её. Нельзя. Не позволит. Слишком сильная, слишком независимая, слишком гордая. Слишком устала ломать себя, подчиняясь чужой воле. И он позволяет ей быть сильной. Зная, что только с ним, долгими вечерами, тёмными ночами, она может снять свою маску железной леди и стать обычной женщиной, нежной, ласковой, требующей любви и отдающей свою любовь без остатка. Неизвестно сколько ещё они могли так просидеть друг напротив друга в полном молчании, но тишину кабинета нарушил нервный стук в дверь, а затем она отворилась и на пороге показался Костик Лазарев, точнее сегодня Константин Германович, непривычно серьёзный, в строгом костюме — настоящий заместитель заведующей. — Ирина Алексевна, ну только вас ждём. Брагины уже поехали. Давайте скорее, вы на мне, — покосился на Кривицкого и, закашлявшись, покраснел, — ну, в смысле, со мной. Поедете со мной в смысле. — Да, уже иду, — с усмешкой бросила Ира и окончательно сконфуженный Костик скрылся за дверью. — Пора... — несмело добавила глядя на Кривицкого. — Пора, — немного печально ответил он, будто загрустив от предстоящего расставания. — Полонский тоже с вами? — О да. Ира снова подобралась и внутренне сжалась. Полонский Игорь Яковлевич. Новый главврач института Склифосовского. Темная лошадка в их сложившемся коллективе. На новой должности он всего несколько недель и Ира пока не смогла разгадать, что это за человек. Невысокий, приземистый мужчина, с маленькими глазками и непроницаемым выражением лица, он никак не проявлял себя, провёл пару вводных собраний, познакомился с коллективом и будто отошёл в сторону. У Иры сложилось ощущение, что он наблюдает за всеми, формирует своё мнение о каждом враче, собственно говоря, также поступала и она, когда только пришла работать в отделение. Но находиться по другую сторону баррикад, быть оцениваемой со стороны... Нет, к такому Павлова не привыкла, а потому чувствовала себя не в своей тарелке. Но о новом начальнике и его методах работы можно подумать позже, а сейчас на повестке дня другой вопрос. — У тебя скоро заканчивается дежурство, поедешь домой? — Ира подошла к Кривицкому и дотронулась рукой до ворота его халата. Уставший. Дежурил всю ночь, потом эта операция. Сердце Ирины защемило от внезапно нахлынувшей нежности к этому человеку. — Нет, конечно. Дождусь вас. Тебя. — Подвинулся ближе, сомкнул руки на женской талии, зарылся носом в её волосы, вдыхая их аромат, такой знакомый и такой необходимый. Стоять так и не отпускать. Весь день не отпускать. Всю жизнь. — Причёску испортишь! — Ира возмущённо выскользнула из крепкого кольца его рук и, не дав поцеловать себя на прощание, направилась к двери: - Тогда до вечера...