На практическом уроке Бакуго подорвал стену. За это ему устроили получасовой выговор и конфисковали наручи. Сейчас, прокрутив эту ситуацию в своей голове в третий раз, Кацуки признаёт, что
мог бы и не взрывать ебучее здание, ставя под угрозу жизни и благополучия своих одноклассников. Он читал истории о глупых героях, не думающих головой. Их бездумные действия и опрометчивые использования причуд, становились причинами травм у гражданских, а то и смертей. Такое случалось намного чаще, чем хотелось бы, и Кацуки не планировал становится одним из них,
спасибо большое.
От части Бакуго винит своих противников — фиолетоволосый парень в глупой маске и зеленоволосая девчонка с преломлением света, — они взбесили его. В результате он и его напарник, — заёбывающий его придурок в очках, — проиграли. Бакуго был слишком самоуверен, а очкарик слишком вжился в роль и был занят злодейским монологом, а не защитой бомбы. И, возможно, Бакуго получил бы похвалу, а не наказание, если бы не использовал заряженный удар по своим противникам, который мог, запросто, их прикончить. Выстрел был перенаправлен ударом фиолетового по его руке в потолок, поэтому, к счастью, пострадала только гордость Кацуки и здание.
Хотел ли он победить? Разумеется. Из-за недостатка в лице одного ученика их бой был два на три, — в пользу соперников, — и, даже несмотря на слабые причуды оппонентов, это была бы прекрасная возможность продемонстрировать себя.
Кацуки немного разочарован — в начале боя он держался хорошо, его эмоции были под контролем, а сам он собран и серьёзен. Но эти двое..
« — Причуда это ещё не всё! » — Решимость в фиолетовых глазах напоминала глубокие леса, бескрайне расстилающиеся в виридиановой радужке.
« — Я тебе не проиграю! » — В темноте помещения ярко-салатовые локоны отдавали тёмно-зелёным, чёрные рефлексы бегали по их кончикам.
Кацуки помотал головой, отгоняя всплывшие в голове воспоминания. Каждый раз, как он думает о Изуку, ему хочется написать письмо, но это бессмысленная трата времени. Ведь Бакуго больше не может отдать его ему — Мидория переехал.
Бакуго ненавидит жгучие верёвки вины, затягивающиеся на его шее. Он не успел извинится, собраться с духом и заговорить, просто глянуть на него без горечи на языке. Был недостаточно хорош. Терапевт упрекает его за такое мышление, но Кацуки плевать. Если бы он был лучше, если бы заметил раньше, то начал бы терапию уже давно и, возможно, уже давно бы набрался смелости прийти к нему. Шанс упущен.
Кацуки не позволяет своей голове наполняться еловыми ветвями вновь. Лишь ночью он позволяет себе думать о нём, а днём ему не стоит отвлекаться — зацикливание на письмах будет отвлекать его от обучения. Изуку бы это расстроило, верно?
Он вернулся в кабинет, невидящим взглядом пробегая по одноклассникам. Кто-то ему что-то говорил, хлопнул по спине и, возможно даже, похвалил. Кацуки сморщился, скинул чужую руку с плеча и процедил — Отвали, — проходя в глубь к своей парте. Они говорили что-то ещё, но больше не трогали.
Бакуго открыл ящик своего стола, в поисках учебного плана. Помимо него, к его удивлению, он нашёл ещё кое что — небольшую нежно-рыжую бумажку, сложенную пополам. Кацуки недоумённо уставился на неё, но, схватив план и неизвестный листок, поспешил выбежать из кабинета. Своими резкими движениями он перепугал часть класса, заставив свой стул ударится о соседнюю парту с грохотом. Девушка с короткими волосами и наушниками из ушей странно на него посмотрела, прежде чем отвернулась к девушке с высоким чёрным хвостом. Полупрозрачная статистка глянула на него злобно, а парень с мешками под глазами ухмыльнулся, радуясь бог весь чему. Остальных он даже взглядом не удостоил.
Кацуки было наплевать на них всех.
В коридоре он нетерпеливо раскрыл бумажку. Неровный, но мягкий почерк ударил по его глазам, сбивая дыхание и ускоряя сердцебиение. Бакуго сорвался с места, чуть не споткнувшись.
Это ведь не может быть шуткой, правда? Никто не знает о
нём, о их истории или о том, что их связывает. Кацуки не знает, что
он делает на территории школы, или как
он оставил письмо в его парте. Скорее всего, он сделал это вовремя послеобеденных занятий, — промелькнула мысль, — но как он сделал это, если не учится здесь? Или он учится? Но почему Бакуго его не видел? Ему, конечно, нет дела до статистов, но он целенаправленно высматривал знакомую макушку зелёных волос в надежде, что задрот поступил на общеобразовательный или на любой другой факультет. Но его не было — Кацуки не мог ошибиться. Или всё же мог?
Блондин уронил сумку на землю, упирая руки в колени, чтобы отдышаться. В записке было указано место встречи — дорожка, ведущая к другим корпусам, находилась у заднего входа основного здания. Лишь деревья вокруг и ничего более — уединённое место.
— Кацчан? — Парень так резко поднял голову, что его спина захрустела, отдавая болью в шею и затылок. Бакуго широко раскрыл глаза, его брови взмыли вверх. Мир сузился.
Все что он слышал — это своё учащённое дыхание и бешеное сердцебиение. Он наблюдал, как лёгкий ветерок играет с отросшими волосами Изуку, как его тёмно-зелёные пряди падают ему на лицо. Изуку смотрел в его глаза так же, как и всегда, но в них не было прежней темноты или пелены незаинтересованности — они блестели, отражая заходящее солнце и карамельные облака.
Изуку был в футболке. Кацуки видел его шрамы. Неровный рисунок сумасшедшего художника на идеально белом холсте. Уродливые линии розовой кожи, перекрывшие россыпь звёзд -веснушек на его коже. Бакуго задержал дыхание, даже не понимая этого, его пальцы мелко задрожали.
— Извинится... — Тихо выдавил Изуку. — Ты хотел.. помнишь? — Он склонил голову на бок. Бакуго изучал веснушки на его лице.
— Да... — Собственный голос ему не подчинялся, выходил с хрипом, звучал жалобно и жалко. Бакуго сжал свои руки в кулаки.
— Я знаю, что слов мало. Я всегда это, блядь, знал, — Несмотря на боль, раздирающую горло. Несмотря на тяжесть в груди от неровности дыхания. Несмотря на собственную пустую голову и ступор, окруживший его. Бакуго говорил, давая волю своим истинным чувствам. — А ещё я знаю, какую боль слова могут причинить... И я.. всегда это делал — причинял боль. — Взгляд зацепился за молочную полосу шрама на шее Изуку. — Я никогда не думал головой. Я был глуп, заносчив и самолюбив, я до сих пор такой.
— Но я хочу меняться, я уже это делаю. Я не могу исправить того, что уже сделал, но я, блядь, не хочу больше совершать ничего подобного! — Бакуго не заметил как поднялся его голос. Он жестикулировал, сжимал кулаки и топтался на месте. Он не отводил взгляда от зелёных омутов перед собой, видел только их.
— И дело не только в моей мечте, дело в тебе! — Всё это время лицо Изуку не проявляло особых эмоций, но сейчас он выглядел удивлённым. — Я правда хочу изменится, не сколько ради героизма, сколько ради тебя! Я, честно, блядь, хочу стать лучше. Я жалею обо всём, что.. — Кацуки запнулся. Ему нужно было отдышаться, потому что мысли начали путаться, а язык неметь. Слёзы подступали к глазам, он их мужественно игнорировал. Плевать на собственное эго, плевать на стыд и смущение. Его бесят собственные слёзы и несдержанность, он не планировал такого эмоционального всплеска, да и этой встречи он тоже не планировал — он не был готов. Но другой возможности уже может и не быть, он должен сказать все что хочет сейчас, даже если его эмоции все ещё вне его контроля, и не важно, гнев или нет — он
не контролирует их.
— Прости меня, Изуку, — Губа зеленоволосого парня задрожала. Он прикрыл рот своей ладошкой, отворачивая голову от Кацуки. Он плакал тихо, содрогаясь, пока невесомые жемчужины падали с его ресниц.
Слёзы Изуку никогда раньше так много не значили для Бакуго. Сейчас же он готов придавать значение каждой его слезинке.
— Я.. п-принимаю извинения, — Изуку тихо прошептал сквозь всхлипы. Его руки потянулись к Бакуго, раскрываясь для объятий.
Бакуго застыл. Ему понадобилось несколько секунд на раздумье, прежде чем он понял происходящее. Наконец, Кацуки медленно, нерешительно пошёл в сторону Мидории. Его руки начали дрожать, когда Бакуго подошёл к нему слишком близко — инстинктивная реакция на кого-то, кто причинял ему боль. Изуку задрал голову, принимая Бакуго в свои объятья. Всё естество Мидории противилось этому — ему было страшно и некомфортно, но он продолжал обнимать Кацуки.
Мидория был не просто упрямцем, идущим наперекор всем из-за глупости. Он храбрый ребёнок, готовый пойти на что угодно ради своих целей.
Бакуго всхлипнул, наклоняясь к плечу Изуку, чтобы уткнуться в него, смыкая руки на его спине. Мидория все ещё подрагивал, но он постепенно расслаблялся, пытаясь привыкнуть к теплым рукам, не причиняющим боль. Бакуго не чувствовал себя лучше или прощённым, или легче. Он чувствовал лишь дрожь чужих рук, неровность шрамов и ускоренное сердцебиение.
Бакуго слишком сильно облажался, ему ещё далеко до прощения...
— Т-ты ещё не прощён, н-но я дам тебе шанс.
...но если Изуку смог дать ему второй шанс, что ж, Бакуго не может сдаться.
***
— Я живу в ж-жилом комплексе на территории UA, — Глаза Изуку покраснели, он всё ещё сопел и подрагивал, но в целом был в полном порядке и радостен. Бакуго давно не видел его улыбки и хотел ударить самого себя, из-за непривычной теплоты у солнечного сплетения, что он ощущал. На удивление, тяжести в разговоре не было, они оба чувствовали себя комфортно в компании друг друга. Мидория дёргался, если Кацуки резко двигался или жестикулировал, любые прикосновения или попытки приблизится сопровождались испугом. Бакуго старался не концентрировать внимания на этом или на дрожи собственных пальцев, напоминающих ему о собственной жестокости.
Кацуки старается быть плавным и предсказуемым в своих движениях, это непросто, учитывая его взбалмошность и привычки. Расслабится из-за этого не получается, он вынужден обдумывать каждый свой шаг, что превращает обычную прогулку в парад волнения. Собственное неудобство он оставляет в сторону, ставя в главу угла Изуку и его комфорт.
— Я вроде как п-под опекунством академии..п-по ряду причин, — Кацуки не нравится отсутствие конкретики, но он затыкает собственное нетерпение. Он всё узнает, когда прийдёт время и Мидория будет готов рассказать. Чуть больше времени чем среднестатистическому человеку, но не Бакуго жаловаться на тормознулось.
— Тёт.. — Он запнулся. — Твои родители отказались от опеки?
— Типо того...Я, вроде как, нуждаюсь в "защите", — Изуку показал пальцами кавычки, фыркнув. — Поэтому UA и в-взялась за меня. Я не могу покидать территорию в одиночку, поэтому же я не смог начать ходить на уроки со всеми.
— Защита? Зачем? — Кацуки нахмурился.
— Ну...я в-возможно, — Изуку стыдливо опустил голову. — Линчеватель и-и вляпался в неприятности?
— Что? — Бакуго замер.
— Я л-линчеватель. Это долгая история, н-но в общем сейчас я прохожу в UA программу по реабилитации несовершеннолетних л-линчевателей и, мм, — Мидория сомкнул руки за свой спиной, неловко ёрзая на своём месте, будто бы провинившийся ребёнок. — В-возможно, на меня охотятся?
— Охотятся?! — Бакуго вскрикнул, а Мидория инстинктивно вздрогнул. Тепло разливалось по ладоням, но привычных искр не было, лишь жар.
— Опять же, я не з-знаю могу ли я посветить тебя в подробности...
— Ты.. боже, блядь, мой, — Бакуго накрыл своё лицо рукой, удручённо застонав. Ему казалось, что Мидория не сможет впутываться в неприятности, сидя дома, но, как оказалось, может.
— В-всё не так уж плохо! — Мидория замахал руками, пытаясь что-то доказать.
Кацуки буквально испепелял его взглядом.
— А-а ты голоден? — Они продолжили идти. Изуку перевёл тему, Кацуки оставил это незамеченным. — Хочешь остаться на ужин?
— Хорошо, — Кацуки не задумывался над ответом.
— Х-хорошо? Ты останешься? — Изуку встрепенулся. Он уставился на Кацуки с лёгким недоверием.
— Да, — Бакуго ухмыльнулся. Его улыбка была далека от идеала, но Мидория всё равно был доволен.
***
— Хочешь остаться н-на ночь? — Бакуго уставился на Изуку, будто бы не веря в то, что он сказал. Блондин прикусил губу, опуская свой взгляд на разделочную доску. Изуку хотел приготовить ужин сам, но Кацуки отказался "сидеть и ждать", поэтому прямо сейчас он нарезал овощи для Сукияки.
— Кацчан... — Изуку приблизился. — Т-ты слишком крупно нарезал овощи..
— Потому что ты меня отвлекаешь! — Парень фыркнул, стукнув ножом по разделочной доске. Мидория выглядел не впечатлённым агрессивным всплеском. Парень ухмыльнулся, стукнув Кацчана в плечо. — Да, останусь я на ночь, только не мешай! —
Мидория захихикал. Кацуки позволил себе кроткую улыбку уголками губ.
— Ты уверен? — Спустя пару минут уточнил Бакуго. Мидория ответил не сразу.
— Д-да, если что-то пойдёт не т-так, я уйду в соседнюю квартиру к-к Шоте, — Изуку намешивал соус, поэтому не сразу заметил удивлённый взгляд Кацчана. — А-а, Айзава, я-я имел в виду Айзаву.
— Я надеюсь ты объяснишь, задрот?
— Я слишком часто объясняюсь в последнее время... — Прошептал зеленоглазый, прежде чем улыбнуться и кивнуть. — П-после ужина.
***
Утро Кацуки началось отлично. Изуку разбудил его за час до уроков, а на претензии Кацчана ударил подушкой по лицу. Игривый настрой Мидории радовал, тому было достаточно комфортно рядом с Бакуго, чтобы дурачится и доставать его, что было огромным шагом для них обоих. Изуку все ещё был ужасно нервозен и настороже, будто бы ожидал удара, но, в целом, он чувствовал себя хорошо в обществе Кацчана.
Бакуго позавтракал с Мидорией и был доволен съесть не пересоленный мисо с адекватно пожаренной рыбой. Ему нравилось как готовила его мама, но завтраки не её конёк, а работа отца не позволяла ему готовить им завтрак в будни. Бакуго не жалуется, но он определённо променял бы стряпню Карги на еду, которую готовит Изуку.
— Э-это репортёры? — Они ещё не дошли до главного входа, но были достаточно близко, чтобы увидеть столпотворение. Изуку пошёл вместе с Бакуго — ему нужно было встретится с друзьями.
— Ага, уёбки, похоже, прознали, что Всемогущий будет преподавать, — Кацуки нахмурился. Морщинки между его бровей стали глубже, когда Мидория не удивился услышанному и даже сморщился немного.
— Изуку... — Он не успел договорить, его перебила парочка из эмо-задротки с шнурами из ушей и угрюмого-задрота с фиолетовыми волосами. Парочка подошла к ним с недовольными выражениями лиц.
— Доброе утро, — Девушка уставилась на Бакуго, — Если бы я знала, что они заблокируют вход — напросилась бы с ночёвкой к Изуку. — Кацуки фыркнул, злорадно ухмыльнувшись.
— Фу, Бласти, твоя улыбка выглядит ужасно, — Фиолетововолосый фыркнул, улыбаясь так же злобно, как и Бакуго.
— Ебало завали, батат переросток, тебе стоит почаще смотреть в зеркало.
— Эй! — Изуку взмахнул руками. Он ударил Бакуго по плечу, а фиолетового щёлкнул по носу. — Бакуго, я-я говорил тебе о них — это мои друзья Шинсо Хитоши и Джиро Кьёка.
— Изуку, мы одноклассники, — Девушка, — Джиро, — закатила глаза.
— Ты переоцениваешь его возможность запоминать имена, — Мидория проговорил это с невозмутимым выражением лица, Кацуки злобно глянул на него. — Л-ладно, вы принесли?
— Конечно, — Джиро подняла свою руку, протягивая Мидории бумажный пакет, который Бакуго ранее не заметил. Изуку радостно улыбнулся, забирая пакет. Он приоткрыл его, чтобы проверить содержимое. Бакуго заглянул через его плечо.
— Если ты не сделаешь фотографию — я откажусь от тебя, — Шинсо фыркнул. Изуку показал ему язык.
— Та-ак, — Кьёка дёрнула проводком. — Я думаю, нам пора в класс. — Шинсо кивнул. Бакуго молча закинул сумку себе на плечо, разворачиваясь в сторону главного входа. Мидория помахал им рукой, прежде чем развернулся и пошёл назад, по тому пути что они пришли. Кацуки наблюдал, как Изуку стремительно скрылся между деревьев, скрываясь от подтягивающихся студентов.
***
Айзава готовил ужин. В последнее время он делал это очень редко — работы было много. В деле о мутантах наметились подвижки, плюсом к этому у него была работа учителя и патрули, на которые он и так ходил через раз из-за необходимости сна и невозможности противостоять осуждающему взгляду Изуку. Серьёзно, это против правил. В любом случае, ребёнок попросил омурайсу — по его словам Шота готовил восхитительный омурайсу, — поэтому герой был занят взбалтыванием яйца на сковороде.
— Проблемный ребёнок, — Фыркнул мужчина, наблюдая за тем, как мальчик поднырнул под его рукой, вставая между ним и плитой. Предупреждающий тон Шоты был проигнорирован, мальчик держал что-то в руках. Попытка накинуть что-то на шею Айзавы была бы провальной, если бы герой не нагнулся, желая поскорее покончить с тем, что делал Изуку (что бы оно не было).
— Что ты делаешь? — Недоумённо спросил Сотриголова. Он был в разгаре ответственного момента в приготовлении воздушного омлета, поэтому руки были заняты. Мидория вынырнул обратно и зашёл за спину героя, затягивая что-то на его талии. Айзава, не сдержавшись, опустил свой взгляд.
На нём был розовый фартук с котятами.
— Какого чёрта, Изуку? — Ребёнок засмеялся, вставая рядом с плитой. Видя его улыбку, Шота не смог сдержать своей. — Смешно тебе, да?
— Ага, — Изуку прижался к его предплечью головой, наблюдая за приготовлением его любимого омлета. Герой вернул свой взгляд на сковороду.
— Теперь я выгляжу глупо. Надеюсь, ты счастлив.
— Неправда. Т-тебе идёт!
— Я выброшу его, — Проворчал герой под смех мальчишки. Они оба знают, что он лжёт.
