12945

Тодороки не мог сосредоточиться. Самообладание было подорвано из-за разговора с отцом. Шото был в бешенстве, от чего сдержать эмоции внутри просто не смог. Гнев был настолько обжигающим, что не исчез даже после того, как Шото утащили от отца. Кстати об этом, этот парень — Мидория, — очень странный. Прикосновение его шершавых шрамированных пальцев заземлило Тодороки мгновенно; будто кто-то облил его холодной водой или высыпал упаковку льда на голову. Он был тем самым двадцатым учеником, который был основной темой слухов в их классе. Автором самых обескураживающих теорий была Ашидо. Тодороки слухи не интересовали, но её громкий шёпот тяжело игнорировать, даже если ты находишься в другом углу класса. Не его вина, что он подслушал. Возможно, именно из-за подогретого слухами Ашидо любопытства он и позволил утащить себя, а возможно ему было просто всё равно. Этого и сам Тодороки не знает. Но он знает, что увиденное в той подсобке его удивило достаточно, чтобы выбить из колеи. Тойя Тодороки был жив, а Изуку Мидория каким-то образом с ним связан. В общем, он был рассеян, виной чего был его воскресший (хотя он никогда не верил в его смерть) брат. Тойя изменился. Он покрасил волосы, проколол уши и губу, а тело было усеяно шрамами-ожогами, от вида которых воротило. Последний раз Шото видел брата немногим после своего четвёртого дня рождения. Тойя пропал в двенадцать. Верней "сгорел заживо" если верить бумажкам. Шото о детстве помнил мало, но образ искалеченного обожжённого брата впился в сознание и не выходит от туда до сих пор. Он никогда не видел Тойю без бинтов, без подтёков, без синяков или без усталости в глазах. Он выглядел таким слабым и усталым, что казалось упадёт в любой момент. Он уже и не вспомнит почему так сильно был привязан к нему, просто так повелось, что из всей своей семьи любил он больше всего Тойю. После появления его причуды отец взялся за его тренировку. От брата отстали. Шото это обрадовало. Тойю разозлило. Он всё ещё помнит, как брат навис над ним с горящими от гнева глазами и пламенем на руках. Его тело больше не покрывали синяки, но его это не обрадовало. Несмотря на испуг и истерический плач, он тянул к брату руки. Тойа так ничего и не сделал. Даже если очень хотел, он не причинял Шото боли, но сам, будто, жил в ней, даже когда физические страдания покинули его будни. Тогда всё было сложно, но терпимо. Мама всё ещё любила их. Брат всё ещё был рядом. Нацуо и Фуюми жили своей не идеальной, но счастливой жизнью. Всё пошло по наклонной после четвёртого дня рождения Шото. Тойя становился истеричным, хаотичным. Он исчезал из дома и возвращался в ожогах. Мама много плакала, она выдирала свои волосы, нервно скрипя зубами. Нацуо начал их избегать. Фуюми делала вид, что всё в порядке, но её начало нервно передёргивать. В день когда Тойа сжёг себя дотла, отец впервые на памяти Шото плакал. Мама била его по спине, сбивая тонкие пальцы в синяки. Отец ничего не делал. Потом мама вылила на него воду из чайника. Потом Нацуо разломал мебель в гостиной, плача и крича после похорон брата. Потом Фуюми так сильно и долго плакала, что её лицо опухло, покрывшись льдинками. Потом... маму положили в больницу, а отец начал меняться. Его тренировки всегда были изнуряющими, тяжёлыми, но "жестокими" они никогда не были. Синяки на теле Шото были лишь результатом неосторожности во время спаррингов, ожоги собственной неумелостью, а царапины неуклюжестью. И нежным отец тоже не был. Последнее проявление заботы, которое Шото помнит, было после после получения ожога на лице. В больнице, когда у него началась лихорадка, отец держал его на руках, мягко покачиваясь из стороны в сторону. Тогда теплота его рук не смущала Шото. Он вёл себя так, будто боялся потерять и второго своего ребёнка. Или удачный эксперимент, ведь после смерти Тойи мама вряд ли согласилась бы на ещё одного ребёнка. Тодороки ненавидит отца. Из-за попыток Фуюми помирить их семью, из-за вечного гнева Нацуо, из-за смерти брата и срыва матери. Во всём этом виноват он. Гнев был позабыт, когда Тойя обхватил Шото руками, затянув в объятья, прижав к своей груди. Так же, как и в детстве, до того, как их семья рассыпалась на осколки как разбитая фоторамка. Тойя пах пеплом, табаком и чем-то цветочно-сладким, свежим. Противоречивый запах, как и его характер.       — ПАРЕНЬ, ЛЮБЯЩИЙ ПОЛЁТЫ НА СВОИХ КЛЕЙКИХ ЛЕНТАХ ХАНТА СЕРО! ПРОТИВ, ОН ХОЛОДЕН ТАК ЖЕ, КАК И ЕГО ПРИЧУДА ШОТО ТОДОРОКИ! — Шото глубоко вздохнул. Никогда раньше он не нервничал перед боем. Жгучий взгляд Старателя его больше не волновал. Лишь нежные голубые глаза брата, смотрящие на него, имели значения. И тот чудак, Мидория, его взгляд тоже не тяготил, но под ним Шото чувствовал себя уязвимо. Будто кто-то раскрыл его грудь и рассматривает шрамы на душе.       — ХАНТА СЕРО НЕ МОЖЕТ ДВИГАТЬСЯ! ШОТО ТОДОРОКИ НАШ ПОБЕДИТЕЛЬ! — Тодороки уже покинул арену. Он скрылся от камер (и взгляда отца). Бой не занял и минуты. Он заморозил Серо с ударом хлыста.       — Ты мог его убить, — Шото резко дёрнулся, оборачиваясь в сторону голоса. Знакомые глубокие зелёные глаза смотрели на него снизу-вверх. Мидория натягивал толстовку на свою открытую шею, подрагивая от озноба.       — Что?       — Ты мог его убить. Т-ты навредил огромному количеству студентов во время забега, когда з-заморозил их лодыжки, — Под ложечкой стянуло болью.       — Тодороки, г-герои в первую очередь должны думать о своём окружении. Ч-что будет, если ты продолжишь морозить всё вокруг себя? Т-ты не просто доведёшь себя до обморожения и и-истощения, н-но и повредишь окружающим тебя героям и-и гражданским, п-полицейским; всем кто работает с тобой, — Собеседник нахмурился, в зелёных омутах промелькнул намёк на злость. Мидория подошёл ближе, он задрал рукава своей толстовки, оголяя тонкие, покрытые неровной кожей руки. Розово-молочные полосы разливались по бледной коже как молоко в кофе. Теперь Мидория выглядел уязвимым, маленьким. Как подснежник, скрючившийся под толщей тяжёлого снега.       — Огонь — опасен, — Он взял левую руку Тодороки в свои дрожащие руки. Всё в языке его тела кричало о неприязни к прикосновению. Шрамы Мидории похожи на шрамы Тойи. — Он сжигает всё, чего касается; поглощает в себе и уродует. Но огонь и согревает. В правильных руках он будет не диким голодным зверем, а управляемым хищником.       — Лёд — не менее опасен... — Он отпустил руку Тодороки, но только для того, чтобы достать из кармана телефон. Он показал Шоте изображение на его экране: множество зданий, погружённых в глыбы льда, как изваяния современного искусства. В прозрачной структуре не двигаясь застыли обломки, человеческие тела, отдающие фиолетовым. — Лёд прекрасен, как искусное стекло. Он может быть щитом, опорой для других. Но он холоден и непоколебим — никто не выходит нетронутым из глыбы. Тодороки повернул голову к арене. Герои выдалбливали остатки его причуды. Полночь бережно придерживала Серо поперёк груди, пока Погрузчик направлял на лёд что-то на подобии ветродувки с горячим воздухом. Серо выглядел бледным.       — Твоя причуда — олицетворение равновесия. Твой лёд держит под контролем огонь, а огонь ограничивает лёд. Т-ты никогда не замёрзнешь из-за тепла, но и никогда не с-сгоришь из-за холода... — Тодороки снова посмотрел на парня перед собой, только для того чтобы увидеть ядовитый взгляд, прожигающий в нём дыру.       — У-у кого-то нет даже и половины твоей силы.Все выкладываются н-на полную, но ты относишься к этому так, словно тебе наплевать...       — Я не!       — Это твоя причуда! — Изуку его перебил. — Н-не отца, не мамы, не брата — твоя! — Изуку натянул кофту на свои руки. — Е-если ты продолжишь так наплевательски о-относится к себе и окружающим то... ты никогда не станешь героем.

***

Изуку вырвало. Он не знает почему. Наверное, вся эта ситуация с Тодороки, Даби и Старателем оказала слишком сильное влияние на него? Возможно, Изуку перегнул палку с Тодороки, но ему нужна была встряска. Иначе вряд ли он понял хоть что-то. Даби должен был поговорить с Шото на тему его причуды, но возможно эмоции от воссоединения помешали этому. Представить на себе маску Виридиана... Помогло. Он смог высказать то, что настаивалось в его голове без лишнего волнения и дрожи. Он должен был впечатлить или удивить Тодороки, чтобы он, если и не прислушался, то хотя бы запомнил. Но сейчас мысли снова напоминают клейстер. Если бы Изуку провёл с Тодороки ещё хоть минуту — мозг потёк бы из ушей. Он промывал рот от рвоты, когда вонзил ногти в пальцы на левой руке и почувствовал дрожь в собственных костях. Ему казалось что все эти припадки в прошлом. Он ведь был в порядке всё это время. Даже после USJ и покушения он был в себе, но... Наверное в этом и проблема? Он был в себе и в порядке, хотя не должен был. Ему нужно было ослабить путы и позволить себе сорваться. А сейчас он просто... переполнен? Поэтому такой слабый встреск заставил его сломаться? Мидория засунул руки под ледяную воду. Если он разорвёт свою кожу, Шота будет расстроен. После фестиваля ему стоит ещё раз поговорить с Тодороки и извинится. Изуку вышел из туалета и тут же врезался в кого-то. Он бы ударился головой об дверь, если бы этот кто-то не схватил его за плечи, притянув к себе.       — Боже, Мидория! — Он разлепил от чего-то потяжелевшие веки, уставившись на знакомое лицо с высоким чёрным хвостиком. Изуку попытался встать поустойчивей, но девушка не отпустила его. — Ты в порядке? Ты ужасно бледный... — Мидория закивал.       — Я тебе не верю, — Момо развернула его за плечи и опёрла о стену. — Подожди здесь минуту, пожалуйста? Никуда не уходи! Не то что бы он мог. Что-то холодное коснулось лба и Мидория облегченно застонал. Смех Момо донёсся совсем рядом.       — Тебе лучше? — Она протянула бутылку воды, которую Изуку с благодарностью принял. Он выпил чуть больше половины прежде чем ответил ей.       — Д-да, спасибо большое Яойорозу... — Они сидели на лавочке возле нескольких торговых автоматов. Это место было недалеко от туалетов, но он не помнит, как они сюда пришли. Наверное, Яойорозу притащила его сюда, пока он летал где-то вне своего тела. Смутно он помнит, как смотрел на их сцепленные руки, низко опустив голову. Но ничего кроме этого. Его блуждающий взгляд вернулся к сидящей рядом Яойорозу. Её хвостик был в беспорядке, а форма потрёпанной и даже пыльной местами. Кофту она до сих пор не застегнула.       — Откуда у-у тебя это? — Взволнованно спросил он, указывая на синяк на животе девушки.       — Это осталось после моего матча.       — А это... После удара К-кацчана? — Изуку поставил бутылку на край скамейки и пододвинулся чуть ближе. Синяк не выглядел большим, но всё же...       — Не переживай, Исцеляющая девочка меня уже осмотрела, со мной все хорошо! — Она улыбнулась. — Хотя конечно обидно... Он так быстро выбил меня с арены, что я даже опомнится не успела... Мидория отодвинулся назад, запрокидывая голову к стене. Они сидели молча некоторое время.       — Почему ты проголосовал за меня? — Неожиданно спросила Момо.       — Потому что т-ты хороший кандидат, — Тут же ответил Изуку.       — Но ты ведь даже не знаешь меня...       — Н-но я видел тебя со стороны. И то, что я видел б-было прекрасной девушкой с о-острым умом, — Они снова замолчали. Яойорозу смотрела в одну точку на стене, толи просто задумавшись, толи пытаясь обработать комплимент Мидории.       — Я н-не буду обманывать тебя. — Момо посмотрела на него. — Ты была слишком медленной. — Девушка развернулась к нему полубоком. — Т-ты умна и сообразительна, но в э-экстренных ситуациях застываешь. Если ты не избавишься от этой привычки, то рано или поздно у-умрёшь.       — Твоя причуда универсальна, т-ты ужасно метка и хорошо владеешь стрелковым оружием, д-даже самым нетипичным. Тебе, как герою, н-нужно уметь действовать в любой ситуации, но... Для начала, как насчет того, ч-чтобы развить свои навыки с-стрельбы и дальнего боя? — Изуку наконец-то посмотрел на неё. Момо слегка улыбнулась уголками губ и Мидория не смог не ответить ей тем же.       — Большое спасибо, Мидория. Я буду стараться, — Улыбка Изуку стала шире. Момо хихикнула, ответив ему тем же.                            — Ты уверена ч-что все в порядке? — Неожиданно он встрепенулся, прижимая руки к груди.       — Да! Не переживай пожалуйста! — Яойорозу замахала руками. Ей пришлось повторить это ещё несколько раз, прежде чем Изуку ушёл.

***

Мидория немного опаздывал. Ну, справедливости ради Хизаши и Шота тоже отложили обед из-за важных организационных дел, так что Изуку тут не причем! Он просто был занят... Множеством разговоров. Сперва он поговорил с Хагакуре, потом нашел Тодороки и поговорил с ним, и в результате он пробегал и обед, и увеселительные испытания. Потом начались бои первого тура и Мидория застрял в одной из комнат отдыха с планшетом в руках. Первым был бой Химико и Урараки. Блондинку, как это обычно и бывает, занесло. Очако держалась хорошо в рукопашном бою, но Химико ей поддавалась, что было очевидно для Мидории и Влада, но не для других. Секиджиро пыталась утереть ей нос, а само соревнование ей было безразлично. Если бы её целью была победа — Урарака вылетела бы в первые минуты. После маленького драматичного выступления Химико, Урарака была побеждена собственной причудой. Следующим был бой Тецутецу и Киришимы. Через две минуты от начала Изуку получил сообщение от Химико. Поэтому этот бой он пропустил, проводя время с Химико и её подругами. Однако Изуку не жалел о пропущенном бою. Ведь зрелище на удивление вышло унылым. Следующим был бой Бакуго против Яойорозу. Девушку выбили с арены в первые же секунды. Удар выглядел болезненно, но Мидория не ожидал такого большого синяка. Отдать Бакуго должное — бил он не со всей силы. Он использовал выхлоп причуды для импульса, но сам взрыв был направлен ему за спину, а не в девушку, так что Момо считай обошлась легким испугом. Возможно, Изуку стоит поблагодарить Бакуго за сдержанность. Бой Каминари и Шиодзаки тоже вышел коротким. Навыки девушки поражали воображения! Жаль только, что продемонстрировать весь свой потенциал она не смогла — оппонент вывел из игры сам себя. Можно сказать, что Каминари проиграл собственной беспечности. Бой Тодороки и Серо Изуку смотрел из коридора у стадиона. Основываясь на увиденном ранее, он предполагал, что Тодороки воспользуется быстрым, но радикальным методом, поэтому он был там, чтобы поговорить. Следующий бой Мидория пропустил, убегая в уборную из-за неожиданного приступа тошноты. А потом он встретился с Яойорозу и... Ну, он пропустил суммарно два боя. Он шёл к будке комментатора быстрым шагом, практически не поднимая взгляда с своего планшета. Бой Мономы и Шинсо был в самом разгаре! Другие два он сможет посмотреть в записи уже после окончания спортивного фестиваля. Монома использовал причуды своих одноклассников. Как понял Мидория, Монома мог скопировать несколько причуд за раз, но использовать только одну. Предположительно это был « Твёрдый воздух » как у Косея (к сожалению его фамилии Изуку не помнит) и « Большие кулаки » как у их старосты. Хитоши же причуду не использовал, лишь свой посох. Вообще-то бой был хорошим. Шинсо превзошел сам себя настолько, что Мидория не смог сдержать счастливой улыбки. Его уклонения и выпады стали намного лучше, как и серии быстрых атак, которые он практиковал последнее время. Но всё же Хитоши не планировал побеждать, а просто красовался, демонстрируя свою искусность. Так что когда Монома выталкивал его к краю арены — Хитоши не сопротивлялся. С лукавой улыбкой перепрыгнул через линию сам.       — Прошу прощения! — Из-за своей сосредоточенности на планшете Изуку чуть не врезался в кого-то. Сегодня он постоянно это делает, возможно, его прокляли.       — Ах, все в порядке. Будьте внимательны, юноша, — На Мидорию смотрели блестящие глаза, скрытые за стёклами солнцезащитных очков. Женщина с прямыми черными волосами в атласном черном костюме и туфлях на высоком тонком каблуке. Её утончённость на фоне бетонных стен выглядела инородно. Мидория прижал планшет к груди, неосознанно отступая.

Уходи.

Почему... Она такая пугающая? В ней нет ничего особенного, но Изуку не в силах проглотить ком в своем горле. Пальцы начинают неметь. Причуда активировалась. Контроль потерян. Затылок свербит, но как-то отдалённо, фантомно. Как воспоминание. Но почему?

Просто беги.

      — Извините, я вынуждена откланяться, — Она прошла мимо него. Странный металлический запах ударил его в нос. Что-то отдалённо знакомое промелькнуло в голове, но не задержалось там на долго. Он убежал. Просто убежал, поджав хвост как маленький напуганный ребенок.

Не смотри на неё.

Но ведь он им и был. Напуганным ребёнком, испугавшимся неизвестного монстра под кроватью. Мама всегда говорила, что монстров не существует и закрывала дверь его комнаты перед носом. Она никогда не приносила ночников, не оставляла щель в дверном проёме и не брала к себе в постель; Изуку всегда боялся в одиночку. Он больше не боится темноты, но дрожать в углу не перестал.

Сейчас, он просто хочет...

Убежать.

***

Проблемный ребенок опоздал на обед. Для подростка его возраста это совершенно нормально. Изуку либо торчал с своими друзьями все это время, либо был увлечен происходящем на спортивном фестивале. В общем, причин для беспокойства не было. Сейчас же он начал волноваться. Малыш не отвечал на сообщения, даже не читал их. Каким бы занятым он не был — всегда отвечал. Не в первые же минуты, но в течение нескольких точно. Конечно, это не было причиной для паники. Но Шота все равно посмотрел местоположение ребенка, чисто чтобы удостоверится и угомонить свою нервозность. Красная точка мигала рядом с его же местоположением. Если ребенок был рядом или в комнате отдыха у будки, почему не отвечал? Что-то было не так.       [Проверю проблемного ребенка. Скоро вернусь], — Кинул пару жестов Айзава, прежде чем уйти. Ямада лишь кивнул. Шота вышел из комментаторской будки с облегчённым вздохом. В крошечной комнате отдыха с звукоизоляцией царила тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием ткани. Айзава сразу же заметил торчащую толстовку из-за спинки дивана.       — Проблемный ребёнок? — Шота обошел диван. Его ребенок сидел на полу облокотившись об спинку. Он прижимал колени к груди, дрожал, сбивчиво дыша.       — Эй, проблемный ребенок... — Герой сел перед ним на колени. Не задумываясь он положил руки на плечи ребёнка. — Что случилось? Малыш вылез из своего кокона, но только для того, чтобы спрятаться на груди Шоты. Изуку сделал это так быстро, что даже рассмотреть его лица не получилось.       — Тише-тише, я никуда не уйду... — Изуку сжал ткань его костюма сильней. Он обхватил мальчика руками, притягивая к себе ещё ближе, хотя казалось, куда ещё то. Малыш не плакал, но дрожал. Что для него норма, хотя и тревожит. Айзава уткнулся подбородком в мягкие зелёные кудряшки. Сбивчивое дыхание медленно замедлялось, уподобившись спокойному ритму Шоты. Шота заметил это совсем недавно. Мальчика успокаивало его спокойное размеренное дыхание. Он улавливал тихий размеренный ритм и пародировал его, успокаивая самого себя. Хотя таких приступов не было уже давно...       — Ты голоден? Мы уже поели, но твоя порция все ещё на столе. Возможно остыла, — Изуку промычал что-то отдаленно напоминающее согласие ему в грудь. Шота фыркнул, оттягивая ребенка за макушку от себя. Он был бледным, но определённо не плакал. Это хорошо.       — Ну, что случилось? Почему ты так напуган?       — Я... не знаю? — Мидория потупил взгляд.       — Ну? — С улыбкой надавил Шота. Непонимание для Изуку не что-то новое.       — Я-я столкнулся с... С женщиной в черном... — Волосы на затылке встали дыбом. — И почему-то очень с-сильно испугался. Она не д-делала ничего страшного и-и выглядела нормально... Но я все равно испугался. — Айзава прижал ребенка к своей груди снова. Ему лучше не видеть флёр страха в глазах героя. Тогда хрупкое спокойствие снова будет утеряно, а это никому из них на пользу не пойдет.       — У неё были солнцезащитные очки? — Это была единственная выделяющаяся примета в её внешности. Ребенок завошкался в напряжённых руках героя, пытаясь поднять голову. Айзава не дал ему этого сделать.       — Да? А что?       — Тебе запрещено выходить из этой комнаты до того, как я не дам тебе разрешение, — Он сжал ребенка в руках крепче. Напряжение сочилось сквозь кожу, голос заметно похолодел.       — Ладно, но почему?       — «Женщина в черном» была причастна к покушению.       — Оу... — Мидория сжался. Его попытки выбраться утихли и он обмяк в руках Айзавы. — Л-ладно.       — Не переживай об этом, ладно? Ты все ещё можешь смотреть за фестивалем, — Нехотя он разжал руки и встал. Малыш заворчал, недовольно отцепляя руки от костюма Шоты, как маленькая прилипчивая коала.       — Не забудь поесть. — Шота потрепал ребенка по голове.       — Да-а-а .... Мам, — Подлец ухмыльнулся. Сотриголова был обескуражен достаточно, чтобы застыть на пару секунд.       — Насколько я помню, я претендовал на роль отца, — Шота закатил глаза. Ребенок ответил ему тихим смехом. Айзава был счастлив его слышать.

*** 

Теперь Изуку был увлечён спортивным фестивалем не только ради любопытства, но и из-за сильнейшего желания отвлечься. Та незнакомка в черном в самом деле причастна к покушению? Мидория её совершенно не помнил! Если так подумать, то на допросе его тоже спрашивали о ней. Показывали фоторобот и все такое, но... Он её не помнил. Наверное, это была чья-то причуда, возможно самой незнакомки в черном. Однако данных у Мидории слишком мало для выводов. Его иррациональный приступ страха наверное был как-то с этим связан. Тем не менее, это сейчас не важно. Чем больше он об этом думает, тем сильнее начинает нервничать.  Хизаши написал ему и предложил посидеть с ним в комментаторской будке (как он сделал это параллельно комментируя — загадка), что Изуку и сделал. Он скидал подушки с диванов из комнаты отдыха в углу и удобно разместился там. На обед ему купили кацу-сандо с тонкацу. Мик сравнивал этот сэндвич с "лайт" версией Кацудона без риса, что по сути так и было. Обед остыл, но это все равно было вкусно! Обычно Шота настаивал на полноценном приёме пищи, поэтому обед скорее всего выбрал Хизаши. Они бы не успели съесть полноценный обед за свой укороченный перерыв. С другой стороны, сэндвичи ведь тоже самое что и обычные блюда, разве что вместо риса в них хлеб. Сэндвичи с ванпаку например настолько забиты начинкой, что хлеб там составляет всего 10%. Ямада их очень любит из-за сытности и цветастости. Хотя например в онигирадзу хлеба нет вообще. Такие обычно ест Джиро и Шота. Первая считает, что в них влезает больше начинки чем в онигири, а второй что их есть удобней. Мидория ест онигирадзу очень редко и то только когда Джиро готовит их или дает (навязывает) часть своего обеда. Сам Изуку любит сладкий молочный хлеб и обжаренные свиные котлеты. Кацчан разделяет эту любовь с ним, правда вместо сандо с свининой, он любит куриный катсу с пряностями и овощами. (Мысли о еде на удивление успокаивающие). Из-за всей этой неразберихи Изуку пропустил первые два матча второго тура. Справедливости ради ничего интересного в них и не произошло. Первым был бой Киришимы и Химико. Девушка сдалась, поэтому победителем автоматически стал красноволосый. Второй пропущенный бой был между Шиодзаки и Бакуго, исход которого был очевиден с самого начала. Какой бы сильной и удивительной Шиодзаки не была, но огонь её лозам противопоказан. Она попыталась отгородится от взрывов толстым щитом из растений, но Кацчан поджёг их за считанные секунды. Изуку начал смотреть как раз к началу следующего боя — Ашидо и Тодороки. Он боялся повторения истории с Серо, но Тодороки кажется прислушался. Вместо того, чтобы заморозить Ашидо, он вытеснил её к краю арены. Ашидо оказалась намного ловчей, чем Изуку (да и Тодороки) ожидал. Девушка растопила половину глыбы кислотой. Катаясь на ней, как по льду (забавно), она вытекла из-за преграды, направившись в сторону Тодороки. Она ударила его плечом в грудь и попробовала подсечь под коленями, но он её опередил и оттолкнул от себя. Скользкие подошвы ботинок сыграли с ней злую шутку. Тодороки толкнул её со всей силы, отправляя девушку в долгий проезд по лужам кислот. Из-за паники она чуть не укатилась с арены, но вовремя спохватилась и остановила себя. От второй, более большой и толстой глыбы, её это не спасло. Ашидо скатилась с Арены как масло на сковороде. Попытка была неплохой. После этого боя вернулся Шота. Он с грохотом уселся на свой стул, спрятал половину лица в шарфе и хмурился, как какой-то ворчливый старик (на которого с каждым днём он походил всё больше). Мидория похлопал его рукой по ноге, заставив обратить на себя внимание. Изуку освободил свои руки и прожестикулировал, — [Где ты был?] — От любопытства он наклонил голову набок.       [Сообщал службе безопасности о подозреваемой] — Он тяжело вздохнул. Немного поколебавшись, продолжил. — [Я хотел её поискать, но Незу велел мне вернутся в будку. Мое отсутствие могло "заставить студентов волноваться"] — Он закатил глаза. — [Но её поиски ведутся. Хотя, что-то мне подсказывает что её уже здесь нет. ] — Ямада дернул Айзаву под столом за колено. Шота злобно на него сощурился.       [Значит, мне можно выходить?] — Мидория улыбнулся. Шота смерил его уголок скептическим взглядом.       [Разве что в туалет], — Шота фыркнул и развернулся к панели. Мидория не стал его больше отвлекать и вернулся к своему обеду и планшету. Как бы сильно он не болел за Кьёку, но у неё не было шанса. Хотя бой был хорошим!Джиро бросилась в бой с ударом хлыста. Её шнуры ударили Моному в грудь, а потом ещё и ещё; дробью она истыкивала его ударами. Монома пошатнулся, скривился и отступил. Мгновение и кожа блондина отлилась металлом, а Кьёка отпрыгнула, прикрывая уши ладонями. Звук удара проводков о металл был для неё неприятен. Металл исчез так же быстро, как и появился. Вместо него руки Мономы покрылись крупными, частыми чешуйками необычной формы. Он вытянул руки вперёд по направлению к Джиро и чешуйки, будто бы снаряды из пулемёта, полетели к ней. У Кьёки не оставалось выбора, кроме как уклонятся. Обстрел следовал за ней по пятам, заставляя девушку бегать у самого края арены, как загнанная в ловушку муха. Выносливость у Кьёки хорошая, но даже у неё есть предел — девушка начала уставать. Когда чешуйки уже практически касались её спины, Монома сменил тактику. Чешуйчатая кожа сошла на нет. Он вскрикнул "пуф", так громко, как только мог. Физического проявления этой причуды не было, поэтому понять кому она принадлежит и подготовится не было возможности. Большая табличка облако образной формы (выглядела точь-в-точь как фрейм из манги), возникла из ниоткуда, упав между Кьёкой и Мономой. Сильный поток ветра сбил их обоих с ног. Мономе повезло, но вот Кьёку и так стоящую у края, выкинуло с арены. Она проиграла, но Изуку не мог ей не гордится. Она прошла в предпоследний раунд финала и держалась очень хорошо. Джиро справилась, даже если и не победила Из-за криков Сущего Мика иногда закладывает уши (это причина по которой записи Изуку смотрит без звука. Два Сущего Мика это уже слишком). И всё же Мидория не перестаёт ухмыляться. Бои полуфинала начались сразу же, как закончился прошлый этап. Изуку уже доел свой обед и теперь лежал комочком в подушках, жуя пластиковый кончик шнурка толстовки. Бой Киришимы и Бакуго был зрелищным, но предсказуемым. Киришима держался хорошо. Его силуэт не дрожал от града взрывных ударов обрушенных на него. Шансов на контратаку Бакуго не давал, но Киришиме хватило лишь стойкости для демонстрации своей силы. Тем не менее, лимит его был исчерпан раньше, чем у Кацуки. Он упал в обморок посреди арены из-за истощения. Если бы ранее ему не пришлось вести долгий бой с Тецутецу он смог бы одержать вверх (хотя это лишь предположение). Второй и последний бой полуфинала был между Мономой и Тодороки. Изуку понятия не имеет, что такого Монома сказал Тодороки, но это видимо что-то очень обидное. Через пол минуты с начала матча блондин оказался похоронен во льду (в этот раз хотя бы не с головой). У него даже возможности атаковать в ответ не было. Вместо того, чтобы уйти с арены, Тодороки подошёл к кубику-льда-из-Мономы и приложил левую руку, растапливая его. Даже на записи было видно, как облегченно вздохнула Полночь. Итак, Тодороки и Бакуго вышли в финал.